Мой.

- Рейна!!! – Елена с порога бросается к сестре, обнимает ее, утыкаясь носом ей в плечо и отчаянно вдыхая родной, знакомый с детства запах, - Я приехала, как только смогла. Почему ты не..? – она чуть отстраняется и вдруг замирает, бешено уставившись в манящие синие глаза, которые, не отрываясь, смотрят на нее из приоткрытой двери кухни, - Деймон..? По телу проходит холод, и она даже жмурится, чтобы прогнать это необъяснимое, непонятно, откуда взявшееся видение, но оно почему-то никуда не уходит. Это не может быть он. Это совершенно точно не может быть он. Деймону Сальватору совершенно нечего делать в Мистик-Фолс, в ее доме, рядом с ее сестрой и внутри их проблем. Он не должен знать о том, как они прятались в подвале у шерифа их городка, когда Джон, которого Елена так и не научилась называть отцом, проигрывался в карты снова и снова. Елена с детства помнила жутких людей в отвратительных куртках из черной грубой кожи. Почему-то эти куртки особенно сильно врезались ей в память, и много лет воплощали собой ее самый страшный кошмар. Эта кожа едва гнулась, и на рукавах, когда они шевелили руками, оставались совершенно жуткие толстые и неуклюжие складки. Эта кожа мешала нормально двигаться, делая их еще больше похожими на роботов, и еще меньше на людей. Они вламывались в их дом, заставляя отдать все, что у них было, вынося мебель и технику. Забрали даже старую детскую кроватку Елены, которая несколько лет пылилась в кладовке и давно уже не стоила ни цента. Так вот, Деймон – золотой мальчик из прекрасной, дружной, совершенно счастливой семьи, ни при каких обстоятельствах не должен был оказаться здесь, среди всей этой грязи, от которой Елена отчаянно пыталась отмыться в шикарной белой ванной его шикарного дома. - Что..? – ее голос хрипнет, правда, на этот не раз не от смущения и возбуждения, а от беспокойства, и кончики пальцев вдруг становятся чертовский холодными, практически, ледяными, и это почему-то мешает думать, - что..? – она откашливается, - что ты здесь делаешь? - Ты знала, что Camaro с нормальным водителем ездит примерно в два раза быстрее, чем Mini Cooper с тобой за рулем? – он криво улыбается, медленно подходит к ней, и ласково кладет руки ей на талию. - Я… - Елене неожиданно становится жарко, - зачем ты приехал? - Ты сказала, что у тебя проблемы, - его голос становится тише, он пристально смотрит на нее, а ей вдруг начинает казаться, что может быть, (ну, хотя бы в этот раз!!!), все, действительно, окажется не напрасно, и этот человек, в отличии от всех остальных людей в ее жизни, все-таки выбирает ее. - Деймон… - огромные карие глаза блестят от, мгновенно выступивших, слез, она утыкается лицом ему в грудь, и что-то внутри вдруг постепенно начинает оттаивать, словно, согреваясь от его такого человеческого, такого искреннего, такого необходимого ей тепла. *** - Энди, ты бредишь, - Роуз залпом выпивает бокал водки со льдом и морщится, заедая это ломтиком грейпфрута, - Елена специально устроила это показательное выступление с Маршалами? - Да. - Я тебя умоляю, не будь дурой! – девушка недовольно закатывает глаза, - Елена – идиотка, ее с территории колледжа выведи, завяжи глаза, три раза крутани, она потом дорогу назад не найдет. У нее, как у страуса глаза больше, чем мозг, в ее башке гуляет южный ветер, Энди, ты о чем вообще?! - Она притворяется Роуз. - Серьезно? – тонкая бровь медленно ползет вверх, - ты серьезно говоришь сейчас? Притворяется? Так?! Слушай, она, кто, Мерил Стрипп? Тогда где ее Оскар и благородная седина? - Стрипп не седая, - цедит Энди сквозь зубы, а Роуз удивленно рассматривает ее, словно, впервые увидев. - То есть, это сейчас единственное, что тебя смутило? В полутемном баре уже практически никого нет. И эти белые платья, в тандеме с, потерявшими вид укладками и немного смазавшимся макияжем, кажутся сейчас какими-то очень неуместными. Безумно хочется спать и почему-то уже нет сил даже думать о Деймоне, который, по сути, за одни этот вечер успел обидеть и разозлить, как Энди, так и Роуз. Их места заняты. Там, где совсем недавно были они, теперь восседают Елена и Валери. И ни одна из них, очевидно, не планирует подвигаться. - Энди, Елена дура, - Роуз тяжело вздыхает, неуклюже слезая с барного стула, - просто маленькая глупая девочка, в которую Деймон играет, как в куклу, а Сальваторы радуются, что наконец-то рядом с ним та, которой они смогут легко управлять, вот и все. Ты была угрозой для них. Елена… - девушка неожиданно начинает хохотать, - я тебя умоляю! Она не отнимет у них их мальчика, - Роуз строит смешную гримасу, а Энди морщится, почему-то отстраняясь от нее, - она не отберет их маленького и любимого Деймона. Их ясное солнышко. Их свет в гребаном, мать его, окошечке… - Роуз продолжает кривляться и кажется, что желчь сейчас выплеснется через край и польется через полузакрытые, немного пьяные глаза, - маленький мальчик снова в семье, - голос резко из тоненького и игривого снова становится жестким и даже каким-то непривычно грубым, - в этом единственная заслуга Елены. - Сальваторы ошибаются! – Энди до белых костяшек сжимает кулаки, но Роуз только грустно усмехается в ответ. - Сальваторы никогда не ошибаются, - на бледном, очень уставшем лице вдруг появляется такая боль, что внезапно Энди даже пугается ее, - чем быстрее ты это запомнишь, тем лучше будет для тебя же самой. Удачи. Она устало хлопает девушку по плечу и, подняв с пола свои туфли, слегка пошатываясь, выходит из бара. Вечер закончился. День рождения фонда прошел, и теперь надо как-то жить дальше. Кажется, уже немного дальше от Деймона. Кажется, уже немного менее счастливо. *** - Большую кнопку два раза, - Деймон вздрагивает от приглушенного женского голоса и резко оборачивает, оставив попытки разобраться с какой-то совершенно немыслимый, по его мнению, кофе машиной, - еще моя подруга уверяет, что с техникой надо разговаривать, тогда она лучше работает. - Спасибо, - он слабо улыбается, нажимая кнопку и осторожно отходит на шаг, - я пока попробую традиционными методами. - Елена уснула? – огромные карие глаза устало смотрят на него, и на мгновение, ему кажется, что в них кроется столько боли, что, выйди она наружу, его захлестнет с головой. - Да, она… - Деймон проводит руками по волосам, и почему-то облизывает, еще опухшие после поцелуев, губы, - она спит. - А ты? – голос отдается от стен, и Деймон замирает, не отрываясь глядя, в такие знакомые глаза, которые сейчас внезапно оказываются на совершенно чужом лице. - Я вообще мало сплю. - На что же ты тратишь время? - На работу. - Трудоголик? - Трудоголик. Неожиданно она начинает улыбаться, а он замирает, не в силах оторвать взгляд от ее улыбки такой простой, такой непридуманной и такой… в этой улыбке, так же, как и во взгляде, кроется столько боли, что становится страшно, причем, страшно одновременно и за нее, и за себя. Эта боль не искусственная и не придуманная, она не изобретенная для каких-то никому неведомых целей, она идет изнутри и кажется, что этой боли столько… хватило бы на миллион разных женщин. - Почему сама не спишь? – Деймон откашливается, с удивлением осознав, что у него почему-то сел голос, и берет с металлической подставки кружку своего кофе, - тебе сделать? - Спасибо, - Рейна отрицательно трясет головой, проходит мимо него, открывает холодильник и достает бутылку минеральной воды, - я тоже мало сплю. - А на что ты тратишь время? – он присаживается на высокий стул, с интересом наблюдая за ней, а она вдруг останавливается, переводит на него глаза и смотрит неожиданно просто и серьезно. - На разное. Путешествия. Книги. Раскопки. - Раскопки? – он хмурится, а она слабо кивает в ответ. - Я археолог. - Уау, - Деймон едва уловимо даже отклоняется назад, словно, сторонясь ее, уступая ей место, пропуская вперед, - никогда бы не подумал. - Это нормально, - Рейна слабо улыбается, коротко кивая в ответ, - не самая типичная профессия. - Не то слово. - Ну, а ты? Только фонд? - Сейчас, в основном, да, - Деймон делает глоток кофе, - это отнимает много времени. - Не пробовал заниматься чем-то еще? – она опускается на стул напротив него и демонстративно кладет руки на стол, словно, показывая, что она не враг, - стать актером, например? - Актером? - Ну, да. Или… не знаю… выучить китайский язык? - Вообще, в детстве я мечтал стать водителем грузовика. - Водителем грузовика? Почему? - Понятия не имею. А ты? - Я хотела стать ветеринаром или женой. - Интересный выбор. - И не говори. *** - Ник, я умоляю тебя, остановись!!! – Хейли смотрит на мужа с такой яростью, что на мгновение он даже застывает от неожиданности, удивленно хлопая глазами, - ты сходишь с ума, ты думаешь о ней каждый день, ты чуть не убил из-за нее человека, Клаус, это невозможно!!! Сегодня она даже не вспомнила тебя! Ты не нужен ей! У нее своя жизнь, Ник, у Мередит своя жизнь!!! - Хватит! – Клаус сверкает глазами, - я не буду слушать это! - Нет, будешь! – она со злостью хватает его за руки, не давая уйти, заставляя продолжать смотреть на себя, - ты будешь слушать! Мередит бросила тебя восемь лет назад, Ник! Восемь гребаных лет! - Заткнись! - И Деймон в этом не виноват! - Заткнись!!! - И в том, что ты издевался над этой девочкой! - Заткнись! - Он не виноват в том, что ты сделал с ней! - Заткнись!!!! - Деймон не виноват! - Затк… - В том, что ты год мучал ее, издевался, чуть не убил просто за то, что она похожа на Мередит, просто за то, что у нее тоже темные волосы и карие глаза, я тоже выгляжу так же, неужели рано или поздно ты сделаешь тоже самое со мной, и, если да, то знай, это тоже сделаешь ты, ты, не Деймон, потому что он не при чем, он не виноват, ты не можешь забыть, ты издевался над девочкой, это ты виноват, ты, ты, ты!!!!!!!! - Ты знаешь о Рейне? – он застывает, кажется, забывая даже дышать, а она слабо усмехается, осторожно вытирая выступившие слезы. - Вот мы и добрались до сути. - И давно? - Достаточно. - Откуда? - Это важно? Хейли переводит на мужа огромные заплаканные карие глаза, и все возвращается. На мгновение ему кажется, что не было этих семи лет, что все еще актуально, свежо, живо. Что все еще длится, что она снова стоит перед ним на коленях, вся в слезах и умоляет не делать ей больно. Кажется, что он снова имеет полную, всепоглощающую и бескомпромиссную власть над ней, и она снова ничего не может с этим поделать. Он даже заносит руку, чтобы ударить ее, но сознание вовремя проясняется, и он замирает, не зная, что делать дальше, не в силах двинуться с места, отчаянно соображая, что сделать теперь, и, как вернуть обратно свою, вновь утраченную, силу. - Я разрешал ей читать книжку, - его голос едва слышен, он совсем охрип и кажется, что сам, весь, целиком, стал совершенно бесцветным. - Книжку? – Хейли хмурится, а Клаус слабо кивает в ответ. - Да… - на его глазах появляются слезы и почему-то Хейли кажется, что муж сейчас смотрит куда-то… сквозь время и сквозь нее, - какую-то дебильную книжку с кельтскими народными сказаниями. Одна из них… - он сглатывает и слабо усмехается через силу, - одна из них о парне, который встретил красавицу севера… она согласилась стать его женой, если он… - Клаус жмурится, затем резко открывает глаза и шумно выдыхает воздух, словно, собираясь с мыслями, - если он сделает лодку из осколков ее веретена. Он соглашается… делает лодку, и… ранит себя топором. Кровь не останавливается, и он… - пересохшие губы сжимаются в одну тонкую линию, он снова жмурится, и снова усмехается, стараясь таким образом хоть как-то сдержать боль, - на хрена ей была нужна эта проклятая лодка..? *** - О, вы уже проснулись? – Елена почти кубарем скатывается с лестницы, обнимает Деймона за плечи, чмокает в щеку, и кивает Рейне, поднимая на нее веселые, смеющиеся глаза, - ой кофе… можно мне? – она берет кружку из рук Деймона и хмурится, напряженно глядя на своего парня и свою сестру, - вы..? что с вами такое? - Все нормально, - Деймон чуть отодвигается от стола, кладет руку Елене на талию и усаживает ее к себе на колени, - мы просто болтали. Рейна рассказывала о твоем отце. - О Джоне… - на щеках Елены моментально появляется румянец, и Деймон физически начинает чувствовать ее жар, - отцы так не поступают… - Елена… - Деймон, пожалуйста! – она резко вскакивает на ноги, а он даже вздрагивает от неожиданности, - пожалуйста, не надо вникать во все это, ты не поймешь, и Слава Богу! Ты так не жил! Ты вырос в нормальной семье, а мы… у нас… - Елена, все… - он поднимается, опередив, рванувшуюся было к сестре Рейну, обнимает ее, прижимает к себе, ласково гладит по волосам, и постепенно, в его руках она затихает, согревается, приходит в себя. Они завтракают, болтая о чем-то, Рейна убеждает Елену, что Ник просто преувеличил, или что-то неправильно понял. У нее нет никаких проблем, а то, что Джон продолжает играть, так это не проблема, ну, или, во всяком случае, не новая проблема, и не произошло ровным счетом ничего, чтобы все бросать и вот так вот срываться. Рядом Кэролайн и Лиз, которые, в случае чего, помогут, поддержат, не дадут пропасть, а, если случится что-нибудь уж совсем плохое, то она позвонит Елене сама. Ну, в крайнем случае, это будет все та же Кэролайн. Ни на чьи другие звонки реагировать и отвечать не стоит. Никакой трагедии нет, никто не голодает и не умирает в канаве. Деймон, не отрываясь смотрит на них обеих и поражается тому, как резко и, как заметно меняются их лица. Чем спокойнее становилась Елене, тем больше боли отражалось на лице ее сестры. *** «Дорогой дневник… вчера он начал писать мой портрет. Да… пожалуй, звучит это не так страшно, как выглядит. Он заставляет меня стоять перед ним голой, и… менять позы, поворачиваться, как он говорит. Он же, мать его, художник. Он ищет то, что зацепит. Мне больно даже, если он просто прикасается ко мне. А он прикасается постоянно. Единственное, чего я хочу – это, чтобы он однажды не смог остановиться и убил меня. Но, я не заслужила смерти. Я не заслужила право на смерть. Потому что есть Елена. И, если я сегодня умру, я никогда не смогу ее защитить.» *** - А машина… - Елена неуверенно замирает, робко дотрагиваясь до ручки пассажирской двери Camaro, - та, которую ты дал мне… - Mini? – Деймон спокойно смотрит на нее, бросая ее сумку на заднее сидение через опущенную крышу кабриолета, - не волнуйся, ее заберут. - А… хорошо. Она целует сестру в щеку, по своему обыкновению, говорит три миллиона слов в минуту, просит обязательно передать от нее привет Кэролайн и Лиз, легко дергает Рейну за нос и, усевшись на пассажирское сидение, счастливо смотрит на Деймона. - Мы можем ехать.