the marauders.

Смерть Ивэна Розье вовсе не была несчастным случаем. Его убили. Северус Снейп носит длинные рукава не потому, что ему это нравится. Он прячет метку пожирателя смерти на левой руке. Точно так же, как и остальные. Он лжет тебе. Они все тебе лгут. Даже твои драгоценные братья. Один из них уже устал смывать с себя чужую кровь, другой постепенно сходит с ума. А твой отец - жестокий убийца, не знающий милости. Проснись, шепчет сладкий голос страха. Проснись. И Лили просыпается. Перед глазами все размывается в пятна, а земля под ногами движется. Она пытается сфокусироваться на чем-нибудь, и в результате ей все же удается остановится на выделяющемся профиле Северуса. Он держит в руках черную пешку. Напротив него сидит Марго Фоули, играющая сегодня белыми. Ее тонкие волосы намагничены и все время лезут в лицо Джону Эйвери, сидящему рядом. Он пытается следить за игрой, но его глаза постоянно закрываются, а сознание проваливается в беспокойный короткий сон. Лили сглатывает. Точно, ей приснился сон. Просто очередной страшный сон. Она сидит на стареньком сидении Хогвартс-Экспресса, а за окном поезда виднеются белоснежные поля, уходящие за горизонт. Снег идет и идет, и маленькие снежинки сменяются большими, они танцуют старые, позабытые всеми танцы зимы. Северус поворачивается к ней, снова переживая больше, чем стоило бы. Она улыбается в ответ и делает вид, что очень увлечена игрой. Снейп ничего не спрашивает, но выглядит он обеспокоенным. Она старается избегать его взгляда. Не то, чтобы она не доверяла ему, но глаза у него совершенно черные, словно затягивающие на глубину, и когда он смотрит на тебя, всегда кажется, что он читает твои мысли. Лили не хотелось бы, чтобы он прочел ее мысли. Ей самой они не нравились. Игра была бесконечно скучной. Лейстрейндж вполне могла понять Эйвери, зевающего каждые две минуты и иногда уныло поглядывающего на зимний пейзаж за окном. Джон не особо любил зиму, и каждый раз, когда его взгляд встречался с бескрайними снежными просторами, его передергивало. В купе было тихо. Раньше, когда они ехали в Хогвартс или уезжали из него на каникулы, тут было очень шумно. Ивэн Розье вообще был очень шумным. Но теперь, казалось, все звуки исчезли. Похоже на то состояние, когда замираешь на улице в снегопад. Снегу свойственно приглушать звуки. И они все сейчас находились в самом сердце снегопада. Мальсибер и Гринграсс заняли отдельное купе. Они всегда были вместе, втроем, а потеряв Розье, они совсем не понимали, как жить дальше. Теперь они все время были рядом друг с другом и практически не общались с остальными. Они пытались спасти свой разрушенный мир как могли, и когда Лили думала об этом, ее сердце начинало биться сильнее. - Сколько вы еще собираетесь играть в эту партию? - Эйвери еще раз зевнул, усталость таки взяла вверх над ним. Поезд медленно приближался к Лондону. - Сколько надо будет, столько и будем играть, - Фоули посмотрела в окно - быстро темнело, и только белые пятна снега все еще выделялись на сером фоне. - Вы в нее играете с начала года. Все уже устали, даже я устал. Единственная ставка, которую я делаю - это что вы вообще в нее никогда не доиграете… - Джон обрывает свою мысль, встретившись взглядом с Марго. Ее больное место. Страх. Он поднимает руки в знак извинения, но все равно чувствует себя виноватым. Фоули боялась этого, вероятности, что они так и не доиграют игру, что они не успеют еще многое. И в эти дни, это было вполне реально. Это была не лучшая поездка домой на рождественские каникулы, и все чувствовали напряжение. Лили рассматривала свои пересохшие ладони, с трещинками и засохшей кровью. Этот холод на улице подходил к холоду, заполнившему ее душу. И с мерным стуком колес, с долгим вечерним снегопадом, с верным приближением к Кингс-Кроссу каждый из находящихся в этом купе приближался и к своему дому. Как бы сильно этот дом ни был похож на карикатуру. - Увидимся у Эйвери, да? Лучшая новогодняя вечеринка в этом году - обсуждение предвыборной кампании его папаши, хвалебные тосты, фонтаны с шампанским, - Стэнли Флинт хлопает по плечу Регулуса Блэка, и тот кривится - еще немного, и он бы сломал ему лопатку. Они стоят на платформе, на которой уже маловато места для непрекращающегося потока студентов, покидающих поезд. Родители, братья и сестры, домовые эльфы - встречающих так много, что дальше выхода из вагона слизеринцы пока не смогли отойти. Рядом с ними раздался громкий смех - Лили тут же заметила голову старшего Блэка, заметно возвышающегося над остальными. Мародеры, и еще парочка их однокурсников проталкивались через толпу, они все были в дурацких шапках и обвешаны новогодними игрушками. Их смех был такой громкий и такой счастливый, что Лили стало казаться, что от него даже снег тает. Они были абсолютными безумцами, а она почему-то ощущала себя проигравшей. Почему ее однокурсники не могут смеяться точно так же? Она подловила себя на этой мысли, и ей стало как-то не по себе. Она не может так думать, это же абсурдно. - Лили, с тобой точно все хорошо? - голос Северуса, стоявшего рядом с ней, снова вернул ее в реальность. - Ты весь день словно не на своем месте. Что-то случилось? - Нет, все хорошо, Сев. Все хорошо, - она не была уверена, что все действительно хорошо, но втягивать Северуса в свои семейные проблемы она не хотела. Поэтому она улыбается ему сейчас, настолько честно, насколько получается. А он улыбается ей в ответ - как он улыбается только ей, все еще немного смущенно, слабо, но эта улыбка дорога Лили, как дороги все самые прекрасные воспоминания. - Мастер Регулус, Мастер Регулус! - возле слизеринцев вдруг появился мрачного вида сморщенный старый эльф, взгляд которого, впрочем, стал куда радушнее, когда он увидел младшего Блэка. - Я пришел забрать вас домой, сэр. - О, а вот и Кикимер, - Регулус приветственно махнул эльфу рукой и показал ему на свои чемоданы. - Подожди сейчас еще минутку, ладно? - Хорошо, сэр, но мы не должны опаздывать, сэр, - его глаза выпучились, что вызвало истеричный смешок со стороны Стэнли. - Мы никуда не опоздаем, так что просто подожди меня. Я должен попрощаться с друзьями. - Он, кажется, стал еще большим параноиком с нашей последней встречи, - Эйвери пытался сдержать смех, но получалось не слишком хорошо. - Не обижай Кики, он же любимчик нашего Реджи, - Флинт согнулся пополам в приступе смеха. Когда Флинт начинал смеяться, это было сложно остановить. Джон тяжело вздохнул, мол, кто бы сомневался, что он себя поведет как-то по другому. - А где Флоппи, Джон? - Флоппи была стареньким эльфом, прислуживающая семье Эйвери уже много лет. Для Джона она была как настоящая бабушка, особенно учитывая то, что она провела с ним все его детство, когда он просто бесцельно ходил по их огромному дому, и никому не было до него дела, кроме нее. - Она уже слишком старая, теперь меня забирают какие-то подчиненные отца. Черные костюмы, два метра ростом. Это правда бесит. - Не забудь рассказать своему отцу о том, какой ты законопослушный и занудный отличник, - Стэнли оскалил свои белые зубы в каком-то подобии улыбки. - Может, мне стоит рассказать ему, какой ты придурок? - Эйвери провел рукой по волосам, пытаясь зачесать их назад. Волосы у него были темные и вечно торчали в разные стороны. - Не думаю, что увижу его до Рождества. И не думаю, что хочу его видеть и на само Рождество. - Смотри, Флинт, там, кажется, твоя старшая сестра, - Фоули показала на высокую девушку в спортивной форме. Его старшая сестра была охотницей, звездой квиддича, а еще ее ужасно злил ее младший брат. - Хоть кого-то тут забирают родственники, - заметил Джон, а Стэнли в это время сделал вид, что его тошнит. - Как ты будешь добираться домой, Марго? - Эйвери мрачно смотрел в толпу. Разноцветные шарфы мелькали то тут, то там. За улыбающимися гриффиндорцами, райвенкловцами, хаффлпаффцами всегда приходили родители. Браться и сестры обнимались, всем было радостно. В такие моменты Джон хорошо осознавал, насколько он безразличен в своем доме. Какой странный мир. Все считали, что Эйвери имеет все, что хочет. Но на самом деле у него не было ничего. - Трансгрессирую. Мой дом недалеко, так что если бы не чемодан, можно было бы пойти пешком, - Эйвери перевел взгляд на нее - Марго Фоули, метр шестьдесят ростом, девочка, которую он знал с самого детства, была совершенно одинокой. Даже больше, чем он. - Придешь на вечеринку? - он постарался сказать это весело, но мысль о каком-то отвратительном торжестве, устраиваемом в его доме, сильно угнетала. - Куда я денусь, мои родители идут, и Мальсиберы тоже. Моя мама хочет, чтобы мы встречали новый год с ними. Но я бы предпочла работать в этот день. - Ты уж проследи за своим кузеном, если все-таки пойдешь, мало ли что взбредет Байеру в голову сейчас. Он стал совершенно непредсказуем. - Да, меня это тоже беспокоит. - И жду на вечеринке. Все, за мной пришли черные костюмы. До встречи, Марго, Регулус. И тебе пока, Стэнли, - Эйвери пожал всем руки и двинулся в сторону выхода в сопровождении двух здоровых фигур. - Мне тоже пора, еще увидимся, ребятки, - Флинт помахал всем рукой и побрел к своей сестре самым медленным шагом, какой только мог придумать. Недалеко от них раздались какие-то крики, Марго и Регулус посмотрели в сторону соседнего вагона - возле него стояла Диана Селвин и громко ругалась с высоким парнем, стиль которого граничил с битниками, хулиганами-разгильдяями, и людьми, предлагающими тебе поехать добывать золото на Аляску. - Это ее старший брат? - Ага, они, кажется, не ладят, - в этот момент Селвин со всей силы ударила своего брата в живот, тот сначала сильно напрягся, а потом схватил ее и поднял на руки, словно она ничего не весила. - Но это выглядит весело, - Регулус улыбнулся. Марго перевела взгляд с тех двоих на Блэка. Она знала, что ему не хватает брата очень сильно. Но она всегда была одна, и ей было сложно понять, что именно он чувствует в этот момент. - Тебе пора идти. Кикимер устал ждать, - эльф стоял возле чемоданов Регулуса и с подозрением наблюдал за Марго. Так было еще с их детства, домашнего эльфа Блэков вообще было сложно назвать дружелюбным, он говорил гадости чаще, чем делал что-то полезное, но Регулус все равно любил его. Регулус любил свой дом, сколько бы грязи там не появлялось, сколько бы боли он там не испытывал, сколько бы надежд не разбивалось в нем. Это была та любовь, которую Сириус считал невероятно глупой. Как можно любить того, кто не ответит тебе взаимностью, как можно любить что-то, что принесет тебе лишь горе? Регулус считал что любовь, это не то, что может изменится. И полюбив что-то однажды, он не сможет перестать любить это просто потому, что это сложно. - Ты будешь работать все это время? - Да. Мне нужно закончить свою стажировку в Министерстве. Думаю, твои каникулы будут веселее моих. - Я сильно сомневаюсь, что это будет похоже на веселье. Ты же помнишь, как это было раньше, - Регулус вспомнил дни, когда Марго еще бывала у них в доме. Вальбурга не была радушной хозяйкой. - Счастливого Рождества, Марго, - он махнул рукой, разгоняя снежинки вокруг себя. На освещенной платформе снег подсвечивался желтым от ламп. Кикимер уже брал его за другую руку, чтобы трангрессировать. - И тебе счастливого Рождества, - Марго тоже помахала рукой. Снег залетал на платформу, было шумно, и вокруг все пребывало в движении. И когда Регулус, улыбаясь и выслушивая ворчание своего эльфа, покинул Кингс-Кросс, Марго Фоули еще какое-то время смотрела на мир вокруг себя. Оставаться одной было для нее не ново. В это же время стоящие возле киоска со сладостями Джеймс Поттер и Сириус Блэк обсуждали свои планы на предстоящие каникулы. - Это же две недели бесконечного угара! Марлин, обещай, что присоединишься к нам, - Сириус сыпал уже четвертый пакет сахара в свой эспрессо. - Только не говори, что ты собираешься это пить, - Марлин с ужасом смотрела, как сахар заполняет собой все кофейное пространство. - Еще как собираюсь. Ну так что, ты же приедешь к нам? Хотя бы один раз, ты должна. - Пока я не могу ничего сказать, сбежать из моего дома - еще то занятие. - Может, просто расскажешь все отцу? Он выгонит тебя из дома, и мы будем разъезжать по миру все вместе. Например, все прошлое лето мы с Джеймсом прокатали по Англии на моем мотоцикле, и это было очень круто. - Очень круто, подтверждаю, - Джеймс поднял большой палец вверх. Вместо чемодана у него был огромный походный рюкзак. - Мой отец не выгонит меня из дома, он запрет меня там! Мы уже сто раз это обсуждали, Сириус. Тем более мы все не поместимся на твоем мотоцикле, - Марлин показала Сириусу язык. Она купила себе суперкрепкий кофе, который пила без сахара и чувствовала собственное превосходство над этими любителями сладостей. - Мы можем купить тачку. У меня есть один друг, так он настоящий мастер переделывать магловскую технику во всякие крутые штуки. Мы из этой тачки сможем дворец на колесах сделать, серьезно, - в ответ Марлин лишь закатила глаза. - Ребята, мы с Питером пойдем, - Ремус взял чемодан в руку, Питер рядом с ним подскакивал на одной ноге, пытаясь согреться. - Жду вас у себя! Пока, Марлин! - все обменялись теплыми объятиями, и ребята пошли к выходу с вокзала. - Вы поедете к Ремусу на Рождество? - Ага, к его родителям. Они нас пригласили, и это будет очень здорово. Так что ты должна присоединиться, - Джеймс улыбнулся, а Марлин подумала о том, что Люпин и правда молодец. После смерти своих родителей Джеймсу было сложно оставаться в своем доме. В результате Сириус все лето занимал его разными приключениями, лишь бы отвлечь от того одиночества, что появилось в родных стенах. - Возможно, у меня все-таки получиться улизнуть на день. По крайней мере, я постараюсь. - О, мы с Сохатым будем верить в тебя, так что у тебя точно все получится - Сириус и правда в это верил, хоть и знал, что это почти невозможно. Это время, которое он проводил с друзьями, ему просто хотелось растянуть как можно дольше. - Кстати, Джеймс, смотри-ка, кто нас покидает, - Марлин кивнула в сторону выхода, куда направлялась Лестрейндж со Снейпом. - Опять они вдвоем, меня сейчас стошнит, - Блэк демонстративно смотрел в другую сторону. - Я должен пожелать ей Счастливого Рождества! - Нет-нет, Сохатый, ты ничего ей не должен,. - Сириус попытался образумить друга, но это все было бесполезно, Джеймс кинулся в сторону удаляющейся Лестрейндж. - Счастливого Рождества, Лили! Он кричит через весь вокзальный холл, с его высокими стенами и арками. Рыжеволосая оборачивается на знакомый голос, и, увидев кричавшего (Джеймс махал ей руками и улыбался, запыхавшийся, в своих синих джинсах и темно-зеленой парке, напоминающий самого обычного магла), она даже останавливается. Она совершенно не понимает, почему этот идиот все время делает что-то подобное. Северус взял ее за руку. Пора идти. Она пристально смотрит на Поттера и не знает, ненавидеть ли ей его сейчас или просто удивляться. Ей вдруг очень захотелось ответить ему что-нибудь. Кричать через снежную пустыню так громко, чтобы он смог услышать даже на другом конце света. Ей вдруг захотелось сделать что-нибудь безумное, как было в далеком детстве, когда они с братьями хотели покорить весь мир. Но сейчас ее руку крепко держит ее лучший друг, их уже ждут, и у нее совсем нет времени на все эти глупости. Поэтому она просто выдыхает пар из легких и отворачивается. Джеймс, наверное, опускает руки и уходит. А может, он все еще стоит и смотрит ей в след. Счастливого Рождества, Поттер. Эта тихая мысль. Мысль, фраза, возможность, которую нельзя допускать. - Миленько, - Марлин смеется. Сириус что-то ворчит. Они идут забирать Джеймса, который действительно полный псих, но им почему-то это очень нравится. Возле небольшого магазинчика на другой стороне улицы, засыпанной снегом, стоит женщина в скромном пальто. Это мама Северуса, у нее теплые руки и высокий голос, и она очень дорога Лили. Рядом с ней высокий человек, немного ирландец, немного немец, у него умные глаза и бесконечная усталость. Увидев его, Лили забывает обо всем на свете и бежит ему навстречу. Еще минута, и она уже хватается за его плечи, словно от этого зависит ее жизнь. - Брат, ты пришел. Я так рада! - Как я мог не прийти? - он улыбается ей в макушку, она чувствует это всем телом. Когда Северус подходит к ним, они уже стоят рядом друг с другом, и Лили пытается уместить все новости из своей жизни в одно бесконечное предложение. - Здравствуй, мама, - Снейп берет свою мать за руку, и Эйлин приветливо улыбается. На улице уже совсем темно, и повсюду горят витрины и неоновые вывески. Возле вокзала всегда очень оживленно. Но там, где они стоят, почти не ходят люди. Тихий уголок в этом безумном мире. - Мы пойдем, Лили, - он поворачивается к своей подруге, она отвлекается от разговора с братом и позволяет обнять себя на прощание. - Заходи на днях к нам. - Конечно. До встречи, Рудольфус. - Конечно, - они пожимают друг другу руки, и Северус вместе со своей матерью трансгрессируют. - Пойдем и мы, да? - брат обнимает ее за плечи, и они отправляются домой. Северус Снейп без сомнений благодарен семье Лестрейндж за то, что его мать выглядит такой счастливой. Когда они с Лили стали дружить, его дом был самым страшным местом в этом мире. Пьяные крики отца, удары, кровоподтеки, шрамы. (Я виноват в том, что я родился.) Тяжелый воздух и боль под ребрами. Именно Рудольфус помог им уйти от этого человека, его матери получить работу, суметь снять дом, где можно жить. Настоящий дом, такой, каким он должен быть. Сколько надежд стали возлагать на Северуса, ведь у него острый ум и желание учиться. - Однажды ты станешь великим человеком. Так что ты должен работать над собой и своими умениями не покладая рук, - Лестрейндж-старший кладет ему руку на плечо. Северусу четырнадцать, и у него впереди большое будущее. Поэтому он будет стараться изо всех сил. Сейчас он думает лишь о том, что уже со следующего года он будет содержать весь свой мир. Он сделает его самым лучшим, он сможет дать своей матери все, чего она захочет. Дом, в который возвращается каждый год Лили, огромен. Он похож на ночное небо, усыпанное звездами. Лили обожает в нем все. Но сейчас она видит, она знает: их дом кровоточит. Кровь, бурая и пенистая, закрывает под собой все звезды. И тяжелый ком в ее горле мешает ей дышать. Она хватает Рудольфуса за руку и смотрит ему в глаза. - Как твои дела, брат? - он пытается улыбнуться, ведь его маска куда лучше, чем у других. У него выходит очень реалистично. Но Лили уже давно видит трещины по краям. Однажды и она треснет, рассыпавшись на сотни маленьких осколков лжи. - Все хорошо, Лили. Все хорошо, - они с братом похожи больше, чем может показаться. Он цепляется за ее руку лишь на одно мгновение. Рудольфус взрослый, и он может все решить. Какая же это жалкая ложь. Она тоже пытается улыбнуться. В конце концов, все что она сейчас может ему дать — это свою улыбку и свою любовь. Ведь это все, что у нее есть. Немного смеха, немного радости, этого всего осталось так мало. - Надеюсь, твоей жены сегодня тут не будет. - Мы почти в разводе, не забывай, - теперь он действительно улыбается. Она поднимается по круглой витой лестнице на второй этаж, в конец коридора, к двери своей комнаты. На ней висит венок из омелы и остролиста, а еще какие-то старые стикеры и красивая слизеринская лента. Она провожает Рудольфуса взглядом, у него еще много дел. Он отряхивает снежные хлопья со своей мантии, усыпая ими коридор, и это завораживает ее на мгновение. А потом она открывает дверь и заходит в свою комнату. Тут уже горит камин, а в углу стоит ее чемодан. Здесь все напоминает ей о прошлом, о детстве и о счастье. Она садится на свою кровать, ощущая ту усталость, которую можно ощутить, лишь вернувшись домой. Тьма еще не добралась до этой комнаты. Это все еще ее дом. В их доме много пустых комнат. Есть комнаты, в которых стоит что-нибудь одно, например, лишь стул у окна или стол с оставленной на нем газетой двухлетней давности. А есть комнаты полностью пустые. Комнаты с зеркальными стенами и огромными окнами. Этот дом полон секретов и воспоминаний. У людей есть такая особенность - их легко затягивает в себя прошлое. И они тонут в нем, погрязают, как в зыбучих песках. Лили, возможно, была близка к этому. У нее было так много счастья в детстве, что сейчас ей было сложно привыкнуть к тому, что происходило. Она не хотела это принимать. Никак. Ни в каком виде. - Радость есть радость есть радость. - Ей семь. Рабастан поднимает ее на руки, и она смеется. Они проводят полдень в саду на заднем дворе. Все вокруг цветет, и солнце путается в ее ярких волосах. У Рабастана голубые глаза, как у всех ирландцев, более светлые, чем у старшего брата, и совершенно не такие, как у Лили. У нее глаза цвета глубокого леса, такие же, как у ее матери. Лето выдалось теплым, интересных занятий было множество, и оба брата сейчас были дома. - Радость есть радость есть радость, - она тихо шепчет эти слова как мантру. Это и правда похоже на мантру. Она переодевается в домашнюю одежду и зовет домашнего эльфа. Надо решить, что она хочет съесть на ужин. А еще ей надо навестить Рабастана. В левом крыле, на третьем этаже, в практически пустой комнате сейчас живет ее второй брат. Рабастан Лестрейндж всегда был самым веселым в их семье. Он любил приключения, таинственные истории и мир, расстилающийся от самого горизонта лесами и горами. Но сейчас в нем было слишком много червоточин. Кто-то шептался за спиной Лили, что ее брат сошел с ума. - Он безумен, бедная девочка, она совсем этого не понимает. Это произошло несколько лет назад. Лили училась на четвертом курсе, а Рабастан уже выпускался. Взросление, это момент, когда все твое представление о жизни ломается. У Рабастана вышло так, что сломалась сама жизнь. Это была слишком грустная история. И ни один из этих людей, которые распускали сплетни, не мог понять, насколько глубокой раной она осталась в сердце ее брата. Такие раны не заживают. - Ты же знаешь, если твои руки испачканы кровью, ты имеешь право хотя бы на покаяние, - он сидит на своей кровати, спиной к Лили. Его волосы коротко подстрижены, а воротник сильно давит шею. Она подходит ближе и садится с другой стороны кровати. - Ты вернулась домой, малышка Лили? Пришла навестить безумного братишку… - Перестань. Я не считаю тебя безумным, ты же знаешь. - Тогда ты пришла за ответом? Лили молчит. На самом деле она знает ответ. Тот ответ, который она не хочет признавать. Но еще она знает, что только Рабастан будет честен с ней. Он будет честен, потому что он давно не дорожит ничьим психическим состоянием. Человек может принять любую реальность, он в этом уверен. Он убедился в этом сам. Шестнадцатилетняя светловолосая Лейла Шафик лежала в луже собственной крови. А он ничего не мог сделать. Он никак не мог ее спасти. Старшая дочь в семье Шафик была настоящей радостью для своих родителей. Она была доброй, умной и самой замечательной во всем этом мире. Они с Рабастаном были лучшими друзьями с самого детства. Она часто была у них дома, заполняя светом все вокруг себя. Лили обожала ее, высокую и красивую, и представляла, что тоже станет такой, когда подрастет. В этом мире, Лили была уверена, Рабастан любил только эту девушку. Безграничная любовь, пограничная любовь, любовь без конца и без начала. Она, как лавина, поглощала все на своем пути. - Обещай, что будешь счастлив. Обещай, что останешься тем человеком, которого я знала, - кровь заполняет все вокруг, она задыхается от нее, она пытается дотронуться до лица Рабастана и оставляет на его щеке кровавые пятна. И весь мир вдыхает кровь в себя, и даже в этой крови слышится - я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Мир так жесток в такие моменты. Лейла всегда помогала людям, всем: и волшебникам, и маглам. Она хотела стать целительницей. Она хотела, чтобы все были счастливы. Глупые альтруистические идеи. Люди, говорящие такое, бывают двух видов — лжецы, которые не верят в то, что говорят; и те несчастные, что и правда в них верят. Это те люди, которые умирают первыми, невинные жертвы войн и революций. Те, которые стоят перед ружьями с просьбами прекратить огонь и первыми падают, получив пулю в лоб. Лейла Шафик пыталась спасти магловскую девочку, которую избили до полусмерти. Рабастан был против, ведь это слишком рискованно, но она не слушала его. Спасти - вот что было главным для нее. Это было какое-то Лондонское захолустье, чертова подворотня, они оказались тут совершенно случайно. А потом отец этой девочки выбежал с ружьем, и все это было слишком быстро и слишком безумно, он решил, что это они сделали с его дочерью, и они не успели убежать, и никто не мог их защитить. Они были школьниками, которым даже запрещалось колдовать. Рабастан не успел ее спасти. Не успел заслонить ее. Две пули, выпущенные почти одновременно, превратили ее легкие и сердце в что-то вязкое, кровоточащее и умирающее. Что-то было потом. После. Много всего, на самом деле, было после этого. Но Рабастан не мог покинуть тот день, тот момент до сих пор. - Ты же знаешь ответ, Лили. - Ты не первый, кто мне это говорит. Просто скажи мне этот чертов ответ, скажи мне его! Потому что я сама не смогу. Ты ведь понимаешь меня. Рабастан понимал. Когда бежишь от реальности, ты не можешь признать многое. Он не мог сказать, что Лейла Шафик умерла. Он знал это, но не мог произнести. Когда озвучиваешь что-то, оно становится намного реальней. Его мозг избегал этого, его тело избегало этого, и он пытался спрятаться от взгляда Рудольфуса, когда тот посадил его на холодную лавку в госпитале, и сказал ему это. Ответ. Он говорил снова и снова, пока Рабастан не понял, что все происходящее реально. - Мы - Пожиратели Смерти, Лили. Как и твои друзья. Как и твой дорогой Северус. На стене в комнате Рабастана был только крест. Он был уверен, что так он будет ближе всего к своим грехам. Лили сжимает край простыни. Ей семь лет, и Рабастан поднимает ее на руки. Старый сон. Она не хочет признавать эту реальность. Не хочет, не хочет, не хочет. Но если она не сделает этого, она не сможет ничего исправить. - Не забудь улыбаться на ужине, Лили. - Не забуду. Она поднимается и выходит из комнаты. Оглядываясь назад, никогда не можешь осознать, в какой именно момент все пошло не так. Вот и сейчас она не могла понять, когда вся ее жизнь повернула не в ту сторону. Пойми она это, сможет ли она что-то изменить? На полпути к гостиной она останавливается у окна. На заднем дворе сейчас все засыпано снегом, но она все еще видит призраки своих счастливых воспоминаний. Как научиться не зацикливаться на них? Как научиться принимать свое прошлое как часть себя самого, но чтобы оно оставалось лишь прошлым и не мешало жить сейчас? Лучше бы в школе учили чему-то такому. Снег все еще идет. И ей интересно, если он будет идти не прекращаясь, засыпет ли он весь мир? - Идем ужинать, сестренка, - Рудольфус появляется из тени коридора, позади него подрагивает холодным светом изогнутая лампа, японские светлячки, чудо магии. - Отец ждет. - Я скучала по тебе, Руди. - Я знаю. Она берет старшего брата за руку, и они идут по коридору, заполненному своими же призраками. Страх, засевший глубоко внутри, вдруг успокаивается. Наверное, когда ты принимаешь его таким как есть, тебе и правда становится проще. Ей нужно еще о многом подумать и многое решить, но одно она знает точно — она пойдет вперед, даже если это будет сложно, и совсем не так здорово, как было в детстве. Это ее жизнь. Она зависит лишь от нее. И когда наступит Рождество, а после него Новый год, они все станут старше и будут лучше понимать свою жизнь. Взрослеть - это, может быть, страшно, и не всегда так, как хотелось бы, но на самом деле это хорошо. И под царящим снежным хаосом, они все будут в чем-то похожи. Северус Снейп будет помогать матери готовить ужин на аккуратной кухне у них дома, который так дорог им обоим, а в это же время Ремус Люпин вместе с отцом будет идти по заднему двору, чтобы забрать дрова и натопить камин, по пути рассказывая о школьной жизни, и они оба будут смеяться над проделками Джеймса и Сириуса. А сам Поттер будет наводить порядок в доме своих родителей, веря, что там, на небе, они смотрят на него и улыбаются. Сириус Блэк будет помогать ему (хотя это не совсем правда - он, скорее, будет мешать, много шутить, курить, стоя на крыльце и напевать разные песни себе под нос), а Марлин МакКиннон в ожидании возвращения своего отца из Вестминстера придумает сотню и одну историю, которую расскажет ему, но так и не сумеет рассказать ему правду о том, что она волшебница и ее жизнь совсем не такая, как он представляет. Питер Петтигрю будет долго выбирать продукты в магазине, вечно забывая, что ему нужно купить, а потом будет слушать, как его мама будет ворчать на него, за то, что он опять купил что-то не то. Мэри МакДональд вместе с оставшимися в Хогвартсе будет слушать всю новогоднюю ночь шутки Альбуса Дамблдора, а Карадок Дирборн будет попивать свой эль, думая о том, как жизнь может измениться в один момент и как же все удивительно. В шумном, заваленном предрождественской работой и суетой Министерстве Магии Анна-Мария Лорейн обязательно докажет Лайонелу Гринграссу, что она способна справиться с любой работой, и он будет удивлен ее трудолюбию (а еще - рад). Эйвери-старший зайдет поздороваться, а потом поспешит домой, ведь ему нужно готовиться к приближающемуся торжеству. А Эйвери-младший будет все каникулы избегать своего отца, стараясь проводить время со своим домашним эльфом, потому что он догадывается - до следующего Рождества старушка Флоппи может не дожить. Марго Фоули пойдет смотреть на катающихся на открытом катке в перерыве между делами в министерстве. Этот каток находится рядом с домом Регулуса Блэка, но его самого она так и не встретит. Они всегда приходят сюда в разное время. Наверное в этом вся правда этого мира - встретить кого-то так сложно. Куда проще разминуться, или пройти мимо. Регулус Блэк будет писать длинные письма, которые все равно никогда не отправит. Письма для своего брата, родителей, Марго. Письма, которым лучше быть неотправленными, по его мнению. Байер Мальсибер вместе с Амандой пойдет к родителям Ивэна Розье. Это то, что у них не выйдет сдержать. Они будут сидеть рядом с ними, и пытаться подобрать слова, которые все равно ничего не могут изменить. А на другой стороне земного шара, вполне живой Ивэн Розье, выглядящий почти как настоящий магл, вместе со своей охраной - светловолосой ирландкой, носящей пистолет и десять ножей, будет пытаться встретить Рождество по-американски. Его спасители - Селвины, семья у которых и правда большая, будут рассылать подарки всем, кто работает на них. Их отец, крупный мужчина средних лет, будет курить сигару, рассказывая разные истории любимым дочерям. Диана будет качаться на стуле, заплетая младшей сестре косы, а ее брат будет острить, раскладывая коробки на складе. И снег будет идти все каникулы. Каждый день. Забирая печаль и грусть, усыпляя и шепча на ухо сказки. И каждый будет загадывать желания. И каждый будет идти вперед.