the marauders.

- Регулус… - рука ложится на плечо и сжимает его до самой кости. Это страх. Не его страх. Но реальность Регулуса движется и противоречит сама себе. - Регулус! - и в плечо врезаются острые и цепкие пальцы Беллатрисы Лестрейндж. - Оставь это! Хватит вести себя, как жалостливый идиот. Мне стыдно за тебя, ку-зен, - последнее слово она растягивает, отпечатывая его на коже возле уха. Кузен. Никогда не забывай, что мы родственники. Никогда не забывай о чистоте своей крови. Вот на что это похоже. Регулус передергивает плечами, пытаясь скинуть с них руки двоюродной сестры. Он стоит посреди горящего мира, и с неба вместо снега сыпется пепел, который мешает ему нормально дышать. Ноги подкашиваются. Мир рушится, верно? Рядом с ним стоит Северус, чьи волосы кажутся седыми, засыпанные пеплом. Его глаза - две черные дыры - смотрят в пустоту. И есть в этом взгляде что-то, что помогает Блэку не выпасть из абсурдной реальности насовсем. Наверное, именно поэтому многие так часто пытались поймать взгляд Снейпа. Взгляд, оставляющий тебя в живых. Регулусу кажется, что он уже никогда не сможет слышать. В его ушах бесконечный звон. Он никого не может спасти, он никому не может помочь, и это ощущение собственной беспомощности течет по его венам вместо крови. - Байер, Байер, перестань! - Джон Эйвери выламывает Мальсиберу крепкие руки, но не выдерживает этой борьбы (страх всегда сильнее) и оседает на землю. Байер бежит и бежит через пепельные земли, пока не исчезает откуда-то с радужки глаз Регулуса. Словно его никогда здесь и не было. Эйвери на земле выглядит жалко. Блэк смотрит на него - порванная мантия, кровоподтеки на руках, смотрите, корабль разбился. - Я не должен был этого допускать, - он хочет спрятаться, но прятаться негде. Бессознательно Регулус прощупывает царапину под глазом, холодный шрам с запекшейся кровью. - Кто вообще взял сюда с собой этих неудачников. Идиоты, вы чуть все не испортили. Можете благодарить Мальсибера, что он оказался не таким жалким, как вы. - Ага, и сбежал, наделав в штанишки, - Рабастан присвистнул. Регулусу он напоминал сломавшиеся часы - его сутки разбивались на разные психические состояния, сменявшие друг друга с поразительной четкостью. Сейчас он находился в снисходительно-веселой фазе. Ему было так смешно, что окружающим становилось не по себе. - И смотри поменьше на других, ку-зи-на, если мне можно так тебя называть, ибо твой выродок пока что ведет себя как сопливая девчонка, - Регулус смотрел на обгоревшее дерево. Вывеска. Раньше тут был магазин ингредиентов для зелий. Тут жили и работали люди. Этот человек отказался помогать великому темному лорду - повелителю всего сущего зла - и теперь этого человека нет. Зачем он вообще тут стоит? Зачем он вообще видел все это сегодня? Зачем это все происходит? Наверное, это самый главный вопрос. Регулус не понимал — зачем. Беллатриса одергивает его и что-то шипит на ухо. Но он уже ничего не слышит. Ее черные волосы лезут ему в глаза, ее рука вся в шрамах, и почему-то он вспоминает, как в детстве она протягивала ему эту руку для рукопожатия. Тогда ее рука была холеной, со светлой, гладкой кожей. Без этих жестких рубцов и крови. Зачем она стоит здесь сейчас? Регулусу хочется схватит ее за эту руку, за плечи и трясти как куклу, пока весь этот бред, плотно засевший в голове его старшей сестры, не исчезнет. А потом бежать с ней через весь этот пепельный мир к тем берегам, где все еще светит солнце. Где люди еще не успели разгневать небеса. Но стоит ему взглянуть на нее, он понимает, что сколько бы он ни пытался вернуть ее, ту девочку, которую он знал еще будучи ребенком, на это не хватит даже жизни. Он никогда не будет бежать с ней к миру. Никогда. - Я все понял, Беллатрикс. Отпусти меня наконец-то. - Решил побыть бунтарем, братик? Но твоя жизнь ничего не стоит, не забывай. Я тут единственная, кто прикрывает тебя. И однажды мне это надоест. - Мы уходим, - Реймонд Нотт подходит к ним, убирая руку Лейстрендж с плеча Блэка. Он всегда носит перчатки, словно боясь запачкаться и всегда вытирает грязь с туфель с завидным педантизмом. Реймонд Нотт умеет располагать к себе и завоевывать доверие. Он умнее многих, а таких людей стоит опасаться. - Я иду с тобой, - Белла разворачивается к нему и смотрит прямо в лицо. По ее губам читается - я хочу увидеть его. Она не называет его по имени. Не потому, что боится, а потому, что хочет называть его совсем иначе - Том. Имя всегда дает это ложное ощущение собственности. Нотт закатывает глаза. Он не сомневался, что она захочет пойти с ним. - Значит, я могу передать брату, что тебя не стоит ждать к ужину? - Рабастан кривится, это, наверное, должно было быть усмешкой, но радостные эмоции на его лице всегда выходят очень ломаными. - Можешь даже не напрягаться, я думаю, он и не заметит моего отсутствия. - О, дорогая. Твое отсутствие сложно не заметить. Дома сразу становится так спокойно, - он снова усмехается, а потом трансгрессирует. - Вы тоже должны возвращаться, - Нотт холодно обводит их взглядом. Горстку школьников, чья жизнь сильно пошла под откос. Эйвери его не переносит, но отчего-то Регулусу всегда кажется, что этому человеку можно доверять. Он встречается с ним взглядом - сталь против льда. Глаза у Нотта как два ледяных кристалла. Чистая вода. Если бы Блэк решил исповедоваться, он хотел бы встретить именно такие глаза за решетчатым окном. - Быстро. - Как ты? - Северус, стоящий рядом, смотрит на него с беспокойством. Все всегда беспокоятся о нем так, словно он все еще ребенок. Но как он может быть ребенком теперь? Регулус пытается уцепиться за любую мысль - злость, разочарование, обиду на то, что все не воспринимают его всерьез, снова и снова, на все другие чувства. Но под ним опять лишь пустота. И вокруг лишь пустота. - Я нормально, - достаточно нормально, чтобы попытаться заснуть и не разбить все зеркала в их гостиной вместо этого. Чтобы просто провалиться в часы забытья, вместо того чтобы бежать по лондонским улицам. Стучать в дверь родительского дома, показывая все свои шрамы и рассказывая все свои ночные кошмары. Свои реально существующие кошмары. И кричать на них за то, что они отправили своего сына на роль жнеца смерти, и это внушает им гордость вместо ужаса. Кричать так громко и так долго, пока не охрипнет. И чтобы от его крика все окна в доме вылетели и разлетелись на сотни осколков. - Регулус, - рука отпускает его плечо, но вместо свободы он чувствует лишь одиночество. Он вырывается из оцепенения своих воспоминаний. На него смотрит Марго Фоули, и он готов поставить всю мелочь из своего кармана на то, что все снова складывается не так, как хотелось бы. Некоторым людям мы совсем не хотим показывать эти постыдные, слабые, неудачные стороны себя. И почему-то все время именно их и показываем. Регулусу хотелось, чтобы ее рука всегда касалась его плеча. Но так не бывает. Все эти желания, как мыльные пузыри, оставались лишь желаниями, возможность реализации которых могла исчезнуть в один момент. - Скоро начнутся занятия. Может, ты сходишь на завтрак? Нельзя же ничего не есть. - Я не хочу есть. Не беспокойся, я пойду на занятия, - он сказал это слишком жестко, но исправлять что-то возможности уже не было. - Я не беспокоюсь. Просто ты ничего не ел со вчерашнего дня, а нам с Джоном хватает и одного Мальсибера, - Байер окончательно слетел с катушек, и весь прошлый день Эйвери с Фоули пытались хоть как-то его успокоить. Время, потраченное впустую. Регулус проглатывает то, как она произносит «нам с Джоном», словно горькую таблетку. Знает ли она, какое действие оказывают подобные ее слова или даже не догадывается? Блэк смотрит на нее - глаза, деревья после дождя, и бесконечная усталость. Глупое ощущение, что ты заранее проиграл. Иногда ему так хочется понять, что происходит у нее в голове, что он представляет, что способен на более серьезные вещи, чем просто сидеть в старом кресле, и смотреть на нее «я сдаюсь, просто оставь меня здесь» взглядом. - Все нормально, Марго. Тебе и правда не нужно за меня беспокоиться. Тем более, если ты и так не беспокоишься, - он говорит это примирительным тоном, и Марго легонько кивает в ответ. Немного меньше нервного напряжения, да? Регулус не ощущает облегчения. Может, если бы он сумел поругаться с ней, устроить настоящий скандал, вывалить на нее все то, что накопилось внутри, тогда его мир сдвинулся бы с мертвой точки? Но Регулус умеет кричать лишь внутри себя. В отличие от своего брата. Он проваливается куда-то дальше, в это продавленное кресло и в себя. Он вспоминает детство. Тогда они вчетвером - с Сириусом, Нарциссой (которая проводила у них целые дни) и Марго (живущей по соседству, а оттого часто бывающей у них) представляли параллельные миры. Фоули обожала это, она была просто помешана на вероятностях и возможностях. - Наш мир не единственный. Каждое наше решение меняет его. Но где-то есть те мы, которые принимают другие решения. И миры у них не похожи на наши. Миры, где все намного лучше. Миры, где все намного хуже. Сказочные миры, рыцарские миры. Миры, в которых нет магии. Миры, в которых нет войн. Миры, в которых нет нас. Регулус до сих пор представлял это все. Он думал о том, как сложилась жизнь у того, другого Регулуса. Регулуса, который умел говорить то, что думает, и ничего не боялся. Который дрался с братом потому, что не хотел его терять. Который отказался стать Пожирателем Смерти потому, что знал, за какой мир он хочет бороться. Который смог схватить Марго Фоули за руку и никогда не отпускать. Который смог кого-то спасти. Который смог спасти всех. От боли, горя и разрушения. Он часто замечал это за собой. Каждый раз, когда он должен был принимать важное решение или когда ему хотелось сделать что-то, безумно хотелось, он всегда делал шаг назад. Словно, у него не было никаких сил. Он никогда не рисковал. Снейп считал это хорошим качеством, потому что он сам был подвержен сильным эмоциям. Мало кто мог заметить это, но в сердце Северуса Снейпа бушевал настоящий шторм. Регулус видел это. И понимал, что у него же в сердце все словно заросло паутиной. - Иногда мне кажется, что во мне невероятно мало человека. Словно я не живу. Вообще. - Сказать по правде, Регулус, ты слишком много думаешь. Оттого и не живешь, - Северус щелкает зажигалкой, и на конце его самокрутки вспыхивает пламя. Впускает в себя немного яда. Когда Регулус был ребенком, долгие годы он привыкал к тому, что его мать всегда смотрела сначала на Сириуса и лишь потом на него. Его старший брат был невероятно красивым с самого рождения и настоящим бунтарем. - Если бы я решил написать все, что меня не устраивает и с чем я собираюсь бороться, всех стен мира не хватит, - он широко улыбается, а Регулус не может отвести глаз. Если бы он мог стать таким, как брат, смотрела бы тогда мать только на него? В Сириусе словно горел огонь. Его могло хватить на сотню жизней. А Регулусу словно жизненной силы не хватало и на одну. Регулус не может простить его. Не сможет, как бы не старался, у него не выйдет. Его брат даже не задумывается, о том, на что он обрек его своим уходом. Он думает, что поступил так, потому что он может решать все за себя сам - что ему делать, с кем ему быть. И он уверен, что если Регулус захочет, он тоже сможет быть таким же, как он. Но это неправда. Регулус не сможет. Он не сможет уйти из семьи, теперь, когда он остался один. Единственный сын. Теперь Вальбурга смотрит только на него, хоть на самом деле и хочет увидеть на его месте Сириуса. Он не может уйти. Он любит свою семью, несмотря ни на что. Он сделает так, как они хотят. Ведь он их сын. Та роль, от которой сбежал Сириус, полностью легла на его плечи. И он выдержит ее, да? Сириуса все обожали. С самого детства, на всех мероприятиях, куда их водили, завернутых в дорогие мантии, выглаженных, словно с рекламных постеров, все взгляды всегда цеплялись за его старшего брата. Даже взрослые девушки тащили его в свою компанию. А Регулуса если и замечали, то на самом деле совсем не видели. Его воспринимали совсем не тем, кем он был. И он даже не знал, что хуже - когда тебя не замечают или когда видят в тебе кого-то другого. Но он до сих пор помнил тот день, когда впервые встретил Марго Фоули. Она была единственной, кто видел его таким, каким он всегда был. Тогда она была младше и куда реалистичней, чем сейчас. Впрочем, как и он. Она была такой исключительно странной, что только раздражала Сириуса, и Регулус впервые смог обрести что-то свое. Она была именно его другом. Она приходила к ним в дом, именно к нему. А не к его брату. И ее мир стал казаться ему самым прекрасным из всех. - Найди себе реальную девчонку, а не гоняйся за призраком своего детства. В твоей Марго Фоули нет чувств. Вообще никаких. Я не встречал человека более безликого, чем она, а ты все приписываешь ей те качества, которых не существует, - Сириус стоит рядом с ним. Он уже ушел из дома. Теперь они только ругаются, теперь они всегда только ругаются. Сириусу не понять. У нее просто сильная самозащита. Такая же, как и у него самого. И пускай он больше не может достучаться до нее, он знает, что она все еще есть. Даже если ее видит лишь он один. Говорят, люди меняются каждый день. С тех пор прошло так много дней, что они оба так сильно изменились, что сами себя узнать не могут в зеркалах. Но что-то в них никогда не изменится. И если тебе дорого в человеке именно это, то даже спустя тысячи лет ты все еще будешь видеть его тем, кем он есть. - Не видел Эйвери? - рядом с ним останавливается Алекто, у нее тяжелая коса и мрачный вид. У них вроде как плохо с взаимопониманием, но ей, кажется, без разницы. - Нет. - Почему не идешь на завтрак? - Не твое дело. - Расстроен, что Фоули в очередной раз показала, что ей нет до тебя никакого дела? - Не твое дело. - У тебя депрессивный видок. Точно расстроен. Может просто побудешь обычным глупым школьником, которым ты и являешься, и перестанешь строить вид, что ты весь такой особенный? - Алекто, иди куда шла. - Ты всегда делаешь такой вид, словно ты самый умный. Но это не так, ясно? - Свали уже. - Чертов псих. Она думает, что ты паинька, но на самом деле ты просто придурок, - она показывает ему средний палец и выходит из комнаты. У Регулуса вообще проблемы в общении с однокурсникам, но с ней в особенности. У Алекто странные шуточки, а однажды она поставила пятьдесят галлеонов на то, что Регулус умрет раньше, чем скажет «этой отмороженной выскочке» о том, что она вроде как ему нравится. Впрочем, Алекто всегда считала, что это все остатки детства, которые он никак не выкинет из своей головы. Так вообще все считали. И иногда, Регулусу начинало казаться, что они правы. Алекто Керроу так и не нашла Джона Эйвери. Мало кто мог догадаться, что вместо первого урока он будет торчать на Астрономической башне и пытаться замерзшими руками собрать самолетик из заляпанного кляксами эссе по зельеварению. - Слизнорт расстроится, - оперевшись о стену, рядом с ним стояла Диана Селвин. - Переживет. - Ха-ха, - ее звонкий смех резал по ушам, и Эйвери скривился. Ее постоянное веселье все еще ставило его в тупик. Как человек вообще может так много радоваться? - Ты порезал пальцы, Джон. - Заживут, - из-за холода он и не замечал, как резался о края бумаги. - Раны в твоей душе тоже однажды заживут. - Только если их не станет слишком много. Диана опустила взгляд на свои туфли. Однажды она уже слышала подобные слова от своего отца. Чем-то незаметным, но очень важным, Джон напоминал ей его. Джон Эйвери мог стать таким человеком, которым будут восхищаться, но пока он лишь стоял на месте. - Знаешь, мы все выбрали этот путь по разным причинам. Но какой бы эта причина ни была и как бы она ни звучала, мы выбрали его, чтобы выжить. Потому что нет никаких всесильных слизеринцев, как любят выставлять наш факультет. Есть лишь горстка слабаков, которые не могут бороться и поэтому выбирают самый простой путь. Но даже так: пусть многих из нас привели на него родители, других - желание доказать что-то, мало кого к нему привело желание убивать. Такие есть, но остальные - лишь те, кто склонил головы, потому что боятся их поднять и смотреть на то, что они собираются делать. Гриффиндорцы смотрят на нас, как на убийц. Но до вчерашнего дня ни один из нас не убивал. Я пытался сделать все, чтобы отгородить их от этого. До вчерашнего дня я все еще наивно предполагал, что если я смогу оттянуть этот момент еще дальше, вся эта история закончится, так и начавшись. - Но ты в этом не виноват. - Только я в этом и виноват! Я должен был сказать ему про Ивэна. Тогда его бы так не снесло. В последнее время он стал совсем безумным. Знаешь, есть те пути к жестокости, которые открываются в некоторые моменты. Главное - не допустить, чтобы они открылись. А я допустил. - Но ведь это его пути к жестокости. И только он может их контролировать. - Он стал убийцей, Диана. Он убил человека, и ничего больше никогда не будет так, как прежде. Я обещал защитить их всех. Защитить от того, что их ждет. Но я ничего не смог сделать. Эти люди смотрели на нас тогда и ждали, кто же первый из нас захочет это сделать. Но правда в том, что никто этого не хотел. Мальсибер тоже не хотел, я знаю, я знаю, что он не хотел убивать того человека. Но он убил. Это не перестрелка, где все может быть случайностью, это было целенаправленно. Теперь я понимаю, что все эти люди только и ждали этого дня. Вот кем мы на самом деле должны стать. Убийцами, лишенными любой мысли. Нас снова не видят, нас снова используют как разменную монету, мы как были, так и остались никому не нужными. Байер один во всем мире, ему некуда бежать. Что теперь будет с ним? - Ты ведь знал, на что шел, верно? Мы боимся называть вещи своими именами, но если мы не будем этого делать, мир так и будет пугать нас своей неизвестностью. Так устроен человек, ему нужно точно знать, с чем он имеет дело, и тогда страх уйдет. Поэтому в древности люди придумывали Богов, способных объяснить происходящее, а потом они создали науку и с помощью нее смогли подчинить мир себе. Или хотя бы поверить, что они могут это сделать. Дай имя своему страху, и только тогда ты сможешь его победить. Дай имя своей вине, и только тогда ты сможешь ее искупить, Джон, - она обнимает его, и самолетик выпадает из его рук. У него нет сил, но у нее они есть. Эйвери совершенно не понимал, почему она сейчас тут, но он понимал, что без нее он не справится. А Диана Селвин знала, что хоть он и не понимает этого сейчас, он действительно удивительный человек. Находясь в логове дракона, он смог довести своих друзей до этого момента. Она действительно удивлялась тому, что до вчера никто из них никого не убил. Возможно ли, что кто-то пытается защитить их изнутри всей этой организации? Она гладит его по плечам и шепчет на ухо, что все будет хорошо. - Все нормально? - Северус уступает Лили место в кабинете Флитвика. После зимних каникул его стало постоянно преследовать чувство, словно ее улыбка была приклеена к лицу. Она перестала казаться настоящей, но он все еще списывал это на паранойю. - Да, все в порядке. - Лили опять улыбается ему, и он может только сжимать кулаки. Что-то точно пошло не так. - Где Эйвери? - Она поворачивает голову в сторону Марго, и рядом с ней никого нет. Джон практически никогда не пропускал, поэтому это вполне могло вызвать удивление, но Фоули лишь неприятно кривит лицо. Ей не нравится Лили, это правда. - Заболел. - Вдруг? - Северус скептически сдвигает брови. - Да, увидел твое лицо в коридоре, и у него скрутило живот, - глаза Марго сужаются, она явно не хочет говорить. Сейчас. Тем более с ним. Она почти видит, как Джон огорченно качает головой в этот момент. Он терпеть не может, когда эти двое ругаются. Она была благодарна ему за ту солидарность, что он проявлял во всей этой ситуации, тем более что она знала - Эйвери не доверяет Снейпу. Когда она поступила в Хогвартс, она знала всех своих однокурсников и тех, кто был старше, как любой ребенок из чистокровной семьи. Северус же не знал никого. И прежде чем он смог искренне назвать своим лучшим другом Лили Лестрейндж, которая уже зимой стала опасливо хвататься за его рукав, чтобы не поскользнуться на льду, они общались куда лучше, чем сейчас. Оба были не слишком общительными, мало разговаривали, и это была немного неловкая дружба, когда оба просто садились рядом, чтобы было не так страшно. Но Марго не была уверенна, что это была единственная причина, почему ей было так важно, чтобы именно он садился рядом с ней. Северус не был богат и не обладал огромной родословной, и бедность Марго рядом с ним не превращалась в огромный комплекс, как рядом с остальными. В тот момент, она нуждалась в ком-то, с кем ей не нужно будет думать о том, что ее жизнь труднее, чем у других. Но потом Лили забрала его. - Ты мой лучший друг, Северус. И вот, он ее лучший друг. Они стали везде ходить вместе, все делать вместе. Их по отдельности вообще редко видели. А Фоули осталась на скамье запасных. Он не был богат и не обладал огромной родословной, но даже для него Марго была кем-то, на кого можно не смотреть. И после, если Лили не было рядом, или если он пытался скрыть что-то от своей рыжеволосой принцессы, она молча перебинтовывала ему руки, и зашивала порезы. В конце-концов, он был слишком труслив чтобы рассказать Лестрейндж всю правду. В конце-концов, она так и не смогла избавиться он этого темного, неприятного чувства, что разрасталось внутри каждый раз, когда она его видела. - Иди ты, Северус, как можно дальше, - она почти шипит, а Снейп почти ненавидит ее. Рядом с ней он всегда становится своей самой уродливой версией. Рядом с ней он не может быть уверенным в себе юношей, укладывающий волосы так, чтобы они не лезли ему в глаза. На которого всегда можно положится, кто всегда готов прийти на помощь. Человеком, вызывающим уважение. Нет. Рядом с ней он боящийся самого себя мальчик, чьи волосы грязные и спутанные, одежда слишком дешевая, чтобы за нее вообще цепляться, он очень слабый и ему очень страшно - страшно от того, кем был его отец, от того, кем может стать он. Он ненавидит в Марго Фоули все - ее тонкий нос, и блеклые ресницы, ее бедность, ее чистую кровь, то, как на ней помешан Регулус (а Регулус ведь нравится ему, они, даже, похожи на друзей), и то, что он представляет, что те чувства, которые испытывает к нему Марго, и которые всегда оборачиваются лишь уродливой злостью, могут стать единственными чувствами, которые он вообще к себе заслужил. И никто больше не полюбит его. Никогда. Образ Лили рассыпается перед ним, ведь как бы он не старался, и как бы не пытался, она словно смотрит сквозь него. Только Марго, с ее темными, словно покрытыми мхом, глазами, смотрит именно на него. Он то видит в ней себя, того жалкого человечка, что так хочет заслужить любовь Лили, то ее саму - уставшую, холодную, давно отказавшуюся от всего, с ее тонкими бесцветными волосами, что ломаются там, на середине, и падают на пол их гостиной. Он ненавидит ее очень сильно, потому что не может ее полюбить. Он ненавидит ее очень сильно, потому что она почти смогла полюбить его. Он хочет получить только то, что ему нужно, а все, что есть в Марго Фоули, не нужно ему. И Марго знает это. Ее сердце становиться все холоднее, и она действительно не думает больше, что любит его. Давно уже не думает. Потому что так не бывает, чтобы все были счастливы. Она лишь молча обрабатывает его раны, так же как и раны Джона или Байера. Она пишет свой конспект куда более разборчивым почерком, чем обычно - чтобы Эйвери было проще переписывать его вечером. Тогда, в детстве, когда ей казалось, что она осталась одна, Джон Эйвери, несмотря на его родословную и влияние своего отца, протянул ей руку и сказал: - Ты мой лучший друг, Марго. Северус Снейп очень сильно ненавидит Марго Фоули. Может быть, потому что они похожи куда больше, чем кажется. - Что с Байером? - Регулус поднялся с кресла, на котором он, кажется, просидел весь день. В гостиную вошли старосты Слизерина и Гринграсс, она вместе с Эйвери помогала тащить Мальсибера, чьи руки безвольно повисли, как веревки. - Не переживай, он просто вырубился. Мы нашли его в ванной, на втором этаже. Ну, вернее, мы долго уговаривали его выйти, но безрезультатно. Можно считать удачей, что его тело сдало раньше, - Джон потащил его в сторону спален, Аманда пошла следом за ним, а Марго с Регулусом остались на месте. Почти все уже разошлись спать, только парочка третьекурсников с интересом смотрела, как пятки Мальсибера скрылись за дверью. Она опустилась на диван, раскладывая на столе перед собой конспекты и пергамент. Регулус сел напротив, возвращаясь обратно на свое место, и пытаясь отвлечься на свое домашнее задание. - Эй, Марго, ты помнишь, как мы в детстве играли в параллельные миры? Знаешь, я до сих пор представляю их. Эти миры. А ты? - он так хотел задать этот вопрос, но ответа на него не было. Он посмотрел в ее сторону и увидел, что Марго заснула. Она была невысокой и занимала удивительно мало места на диване в их гостиной, казавшимся по сравнению с ней чем-то огромным. Он вздохнул и, подняв с соседнего кресла свою мантию, укрыл ее. - Впрочем, это все не важно, - ему предательски сильно хотелось остаться рядом с ней, на этом диване. - Из года в год ничего не меняется, - вернулся Эйвери, и сел переписывать конспект по заклинаниям, оставленный для него на столе. - Ага, - Регулус закрыл глаза, пытаясь заснуть и стараясь думать о чем-то, что не касалось бы Марго Фоули. Но все остальное касалось смерти, боли и потери смысла существования, так что он даже не знал, что было хуже.