Пятнадцать минут

POV Севы.       Разлепив сонные глаза, я увидел Лешу, лежащего рядом. Парень обнимал меня одной рукой, мирно посапывая во сне. В иной раз я бы разбудил его, поцеловав, но сейчас… Воспоминания о вчерашнем вечере в клубе нахлынули на меня. Та «смешная» шутка в исполнении ребят вызывала в груди боль. Я уже просто не мог находиться в обществе Кирилла, а тут еще и всплывает такая новость.       Все часто говорят, что у меня детский характер. Да, это так. И, как любой ребенок, я обижаюсь на мелочи и ревную к каждому столбу. «Моё! Не дам!» — твердит голос внутри, когда я вижу, как Леша разговаривает со своими друзьями. Наверное, поэтому и приходится вести себя так. Эгоистично, знаю, но по-другому не могу.       Аккуратно сняв с себя его руку, я как можно тише вылез из-под одеяла и встал. Так как пил я вчера немного, голова не отзывалась адской болью в затылке, что не радовать не могло. Быстро одевшись, я осмотрел моего парня. А ведь у него, наверняка, не самое лучшее утро будет.       Потратив минут пять на поиски таблетки от головы, я наполнил стакан водой и поставил его на прикроватную тумбочку. Когда я уже собрался уходить, на этой же тумбочке завибрировал телефон Леши, оповещая о звонке от «Гомофоба».       «Какого черта?» — первое, что пронеслось в голове, и я поспешил взять телефон и выйти из комнаты.       Пройдя на кухню, я посмотрел на все еще мигающее «имя» и взял трубку.       — Да? Чего тебе?       — С каких пор у тебя такой писклявый голос?       — А с каких пор ты звонишь сюда для непринужденного разговора?       — Что-то подсказывает мне, что это ты, Золушка?       — Чего?       — Тебе не говорили, что чужие вещи трогать нельзя. Особенно телефоны. На них может храниться куча интересной и ненужной тебе информации…       — Он мне не чужой, и что тебе, собственно, нужно?       — То, что нужно мне, — парень выделил последнее слово, чуть повышая голос, — тебя не касается. Просто передай ему, что я звонил.       Я, ничего не ответив, сбросил трубку и положил ее на стол. «Ну и что это сейчас было?»       Чувствуя, как в груди закипает новая порция ревности, я направился в душ, чтобы хоть как-то охладить пыл. Всему этому есть объяснение. И внезапная «дружба», что зародилась между Лешей и Кириллом — всего лишь мое разыгравшееся воображение.       Родители, бывшие друзья… Все отвергли меня, узнав правду. Отец настолько был зол, узнав, что его сын — голубой, что лишил меня прав на наследство. «Я не для того рожал сына!» — с этими словами меня отправили жить к старшей сестре. По той же причине я потерял многих друзей. Пусть и в выпускном классе, но я не мог там больше учиться. Сложно быть частью общества ярых противников однополой любви. Они либо гнобили, либо игнорировали, словно я воздух и меня нет. А я не отвечал. Даже простой руганью в лицо. Я просто молчал…       Пришлось сменить школу. Но, даже поступая в нее, я боялся, что будет, если одноклассники узнают, какой я. Поначалу сторонясь всех, я присматривался к ученикам и их повадкам. Один из них — Кирилл Сабин — оказался таким, как и мои бывшие друзья. Между нами началась война. Другие не понимали в чем дело, пока за меня не вступился Леша, сказав, что, если Кир меня тронет, ему не поздоровится. В тот же день Кир перестал пытаться ввязаться в драку со мной, но все так же продолжал морально унижать. Леша принял меня. И поэтому я не хочу его терять…

*** POV Лекса.

      Я проснулся от шума телевизора на кухне. Приятный женский голос сообщал, что в автокатастрофе на шоссе не погибло ни одного человека. Радует.       Как только я попытался встать, голова тут же отдалась болью, и я поспешно лег обратно на подушку. Чуть промычав, я повернул голову в сторону тумбочки. Там не было телефона, что меня насторожило, зато был стакан с водой и «спасительная» белая таблетка. Эх, были бы у меня силы — дотянулся бы.       Пролежав несколько минут, сверля потолок взглядом, я все-таки через силу поднялся и взял стакан с водой и шипучую помощь. «Аспирин», булькнув, опустился на дно, растворяясь в жидкости. Я залпом осушил стакан и, оставив его, встал с кровати.       Кое-как одевшись, я прошел на кухню, где уже сидел Сева, попивая чай. Как я не сразу заметил, в одном полотенце. Моя кружка стояла на столе. Ну, конечно, парень специально включил телевизор, чтобы я проснулся. Он ведь его даже не смотрит!       — Доброе утро, — хрипло отозвался я, присаживаясь за стол.       — Тебе Гомофоб звонил, — с печалью в глазах Сева протянул мне телефон.       — И что сказал? — сглотнув, спросил я, гадая, читал ли Сева вчерашнюю переписку.       — Что Золушек в чужие дела не посвящают, — в голосе сквозил холод, такой непривычный для моего ребенка.       — Сев…       Парень отвернулся в сторону окна, пряча от меня лицо. Одной рукой он провел по светлым волосам от затылка к лицу, потом протерев глаза, заговорил:       — Все нормально, Леш. Это глупости: та шутка в клубе, ваши разговоры. Даже если так, я не верю, что ты можешь предать. Ты не такой.       Последние слова прозвучали так, будто он вытягивал их из себя. Будто что-то мешало ему говорить.       Резко встав, я подошел к нему и повернул лицо Севы к себе, взяв его в руки. На глаза парня навернулись слезы, а я понимал, что не терял своего ребенка. Понимал, что это он боялся меня потерять.       Нижняя губа парня дрогнула, и первая слеза скатилась вниз по щеке, оставляя влажный след. Слова были лишними. И он это знал, и я. Парень просто уткнулся в меня лбом и обхватил руками мою грудь. Через пару секунд задрожали и его плечи. Потом и сам парень.       — Сев, не надо. Он только замотал головой, крепче обнимая меня.       — Ты единственный, кто принял меня. Все отвернулись, а ты понял и впустил. Я не хочу терять тебя.       — У тебя есть сестра.       — Лина… Ты же знаешь ее, она хоть и не оскорбляет в лицо, но считает так же, как и родители. И о чем ты? Причем тут она?       Он поднял на меня заплаканные глаза. Сейчас это была странная картина. Он сидел передо мной на стуле, обнимая, как будто пытаясь удержать. Его слезы были слезами отчаяния, но не горя. Сева не хотел меня потерять, только потому, что боялся остаться один. Наедине со своими проблемами.       Вновь взяв его лицо в руки, я притянул парня к себе. Легкими прикосновениями я стирал следы от слез, что лились все реже. Оторвавшись лишь на миг, я посмотрел в Севины глаза, потом поцеловал. Губы парня тут же раскрылись, пропуская меня. Сева встал, пытаясь поравняться со мной. Не прерывая поцелуя, парень обвил руками мою шею, пытаясь притянуть ближе.       Что было странным, я ничего не чувствовал, хотя должен. Стук сердца не закладывал уши, а тело не реагировало, не отзывалось внизу голодом по этому человеку… Как и при первой нашей встрече. Симпатия оказалась обычной жалостью. Жалостью к ребенку, которому нужна была помощь. Но, даже понимая все это, я сдернул с его бедер полотенце, прижимая парня к стене. Не отдавая отчета своим действиям, спустился к его шее, впиваясь в нее, будто желая осушить.       Сева застонал, чуть подтягиваясь. Его грудь часто поднималась от тяжелого дыхания. Явное желание уже было видно внизу живота. Руки парня переместились с моей шеи на спину. Пальцы впивались в нее собственнически, будто приказывая мне продолжать. От недавних слез остались лишь красные глаза.       И тут меня словно водой окатили. Резко выставив руку перед его лицом, я стукнул кулаком о стену. Сева вздрогнул, закрыв глаза. Дыша не легче парня, я замотал головой. «Не могу. Просто не могу…» — крутилось у меня в голове.       — Что я делаю?.. — спросил я скорее себя. — Ты же…       Его рука потянулась к моей щеке, но как только холодные пальцы коснулись лица, я отшатнулся от него.       — Леш, в чем дело?       — Прости, не могу. Выскочив прочь из комнаты, я быстро накинул куртку поверх футболки, надел первую попавшуюся обувь и вышел из квартиры, так и оставив его одного в кухне. «Ты же ребенок… Все равно ребенок».