Шаг за шагом я лишаюсь xрупкого сознания, Беззвучно ступаю И, превратившись в пепел, Рассыпаюсь. Вот и все... Только и всего. Без следа. ...Слезы, что я пролил по утрате, Продолжают течь от пережитыx страданий. Будто оставляя на произвол судьбы, Все вы закрываете глаза. ...В горле шипами засели тысячи вопросов: "что я могу спасти?" Будущее умирает у меня на глазаx. ...Если моя песня достигнет тебя, Ты, наверное, сочтешь ее лицемерной. ...Моего голоса больше не слышно — Он безвозвратно утрачен... Знаю, это мое наказание.
"Without a trace". The GazettE
Уже двое суток прошло. Сорок восемь часов неизвестности. Врач, которого мы можем назвать своим личным, осматривает нашего друга в тишине. - Он полностью здоров, - наконец выносит мужчина в белом свой вердикт, и мы облегченно выдыхаем. - Но это состояние... их нужно везти в больницу. - Это не кома, - говорит мой любовник, отклоняясь от стены. - Я все равно заберу их... - Я не позволю вам исследовать их, как подопытных кроликов! Это - МОЯ группа! И мы с Юу в этом полностью солидарны. Для них это интереснейший случай в мире медицины, для нас - настоящая трагедия. Доктор на миг теряется. Уверенность и твердость в глазах лидера непоколебимы. - Но вы не можете не согласиться - такое состояние можно назвать комой и... - Это не кома! Они сражаются! - Да, за свою жизнь борется любое живое существо, - соглашается мужчина. - Они сражаются не только за это! - А с вами все в порядке? - интересуется врач, смотря на Кая так, будто тот слетел с катушек. Ударник распахивает глаза, не веря своим ушам. - Что, простите? - Я спрашиваю, с вами все хорошо? - Спасибо, что зашли, - резко вклиниваюсь я в разговор. Это перешло все границы. - До свидания. Я учтиво кланяюсь, показывая тем, что беседа и визит - окончены. Он слишком много о себе возомнил. Стоящий позади врача Аой "доброжелательно" распахивает входные двери так, что они распространяют по подъезду грохот ударившегося о стену железа. - Всего хорошего, - этот черный убийственный взгляд гитариста выказывает его отношение к мужчине в белом халате лучше любых слов, и последний решает поскорее убраться из этой квартиры, в полной мере ощутив на себе ярость музыканта. Зато теперь он знает, каково это - ловить на себе такие вот взгляды. Мы уже привыкли к ним, и все же каждый раз мурашки по коже бегут. - Успокойся, - я поворачиваюсь к лидеру, сжимая пальцами его плечо. - Ютака, тебе на самом деле нужно отдохнуть. Ты все это время глаз не сомкнул. Мой любимый выглядит ужасно - синяки под глазами, измученный вид, не покидающая лицо морщинка меж бровями. Кай истощен и морально, и физически. - Как я могу... пока они там. Уже два дня прошло. - Если что, я подниму тебя, - обещаю я, касаясь пальцами бледной щеки. Мне больно смотреть на то, как он страдает. А мучаемся мы все не меньше погрязших в другом мире музыкантов. Это на самом деле невыносимо. Сколько бы мы ни думали об этом, понять, почему Акиру затянуло в иную реальность Матсумото, которая должна была жить только в одном лишь вокалисте, мы не смогли. Найти решения проблемы - тоже. Мы даже не в состоянии помочь нашим друзьям. Ситуация осложняется тем, что наши нервы тоже начинают сдавать. Еще немного - и мы тоже сорвемся. Все разом. - Хорошо, - нехотя соглашается ударник, понимая, что просто не в силах уже бодрствовать. - Обещай разбудить меня, если что-то случится. Я киваю, выдавливая из себя вымученную улыбку. Даже мне она кажется жалкой и грубой по отношению к ситуации. Кай прикрывает глаза, ловя в моем отведенном взгляде горечь и отчаяние, а после крепко обнимает за плечи, оставляя на моих губах легкий поцелуй, такой же неуместный сейчас, как попытка улыбнуться, и все же скрывается за дверью спальни. Я остаюсь с Аоем наедине, хоть и в одной комнате с Рейтой и Руки. Таканори точно заметил позавчера одну вещь - мы не очень-то ладим. Этот мужчина почти всегда отстранен и холоден, кажется таким безразличным иногда, словно его ничего не касается, а раньше даже проблемы группы, несомненно общие, не трогали его. Сейчас он стал мягче, общительней, но все равно порой наши разговоры заканчиваются, толком не начавшись. Вот и сейчас это неловкое напряженное молчание. Хотя, что мы можем сказать друг другу в такой-то ситуации? И все же, мы остаемся друзьями. Я знаю, что Аой всегда поможет мне и поддержит. Просто его забота выражается иначе. А еще... он всегда кормит меня. И покупает пиво, зная мое пристрастие к алкоголю. Это не показатель дружбы, конечно, но в случае с Юу это на самом деле проявление тех теплых чувств, которые могут быть только между давно знающими друг друга людьми. Возможно, он просто не умеет выражать это иначе? Или боится показаться слишком мягким? - Хочешь чего-нибудь? - тихо спрашиваю я наконец. Не могу сидеть в тишине. Это лишь ухудшает ситуацию, на душе становится паршиво. Гитарист, опустившийся в кресло, переводит на меня немного усталый взгляд. - Сакэ, быть может. Не редкое явление, и все же... - Я выпью с тобой? - Угу. Я лишь тихо вздыхаю. Много он не пьет, но... когда перепивает, то плачет. Да, плачет и даже извиняется за всю свою холодность. В такие моменты он действительно бывает мил. А еще - очень раним. Аой - жесткий, но, возможно, лишь потому, что ранимый? Ограждаться от мира, чтобы защитить себя - лучший способ удержаться на плаву, разве нет? Таканори прячется в Искажении, Рейта - за игрой на басу, Кай - уходит в работу с головой, чтобы сохранить душевное равновесие. Я предпочитаю ограждаться порцией хорошего крепкого напитка. А Юу просто выстраивает вокруг себя стену безразличия. Ведь каждый человек находит свое убежище, когда душа начинает лить на сердце обжигающие слезы. Чтобы никто не сумел наградить тебя шрамом, который будет кровоточить, нужно найти способ избегать чужого вторжения. - Держи, - так же негромко говорю я, подавая ему рюмку. Юу лишь кивает, ничего не говоря даже тогда, когда я опускаюсь в соседнее с ним кресло. - Как думаешь, они любят друг друга? Я едва не подавился. Услышать от Аоя хоть что-то сейчас было неожиданно, а услышать такое - и вовсе из ряда вон. Я с трудом проглатываю горькую жидкость. - Ты о... - Ну да. Я невольно перевожу взгляд в сторону. Акира все так же недвижно сидит напротив Таканори. Оба смотрят друг другу в глаза, но не видят друг друга и даже не моргают. Когда мы привезли их сюда, именно Кай попросил разместить мужчин лицом к лицу. Знал ли Кай, что будет лучше, или нет - мы не могли понять. Мы просто усадили наших неподвижных друзей таким вот образом. Больше мы ничего не могли сделать. Но отчего-то такое решение показалось нам единственно правильным. Кто знает, быть может именно этот взгляд в никуда вот-вот найдет взгляд напротив... - Не знаю, - отзываюсь я наконец, опуская глаза. Рюмка в моих пальцах едва заметно подрагивает. Я тоже... испытываю страх. - Если бы это было не так, он бы не провалился, - вновь отвечает Аой, потянувшись за бутылкой. Я задумчиво смотрю на то, как он наполняет спиртным крохотную чашечку. - Акира сам этого не знает, - наконец решаюсь сказать я. Мы с Акирой знаем друг друга дольше, чем остальных участников Gaze. Еще до встречи с Руки, Аоем и Каем мы были в одной группе. Да и до нее тоже. Я с уверенностью могу назвать его своим лучшим другом. - Он был не уверен. Не понимал... Аой бросает на меня тяжелый взгляд, и я предпочитаю вновь обратить свое внимание на сакэ. - Если нет, что тогда? Я отвожу рюмку в сторону. - Они могут и не вернуться, верно? Если чувства не взаимны, - продолжает гитарист, и с каждым словом его голос становится все грубее. - Если Руки разочаруется в нем, если не найдет ответа - все кончится. - Юу... - Я знаю, Ру испытывает к нему нечто большее, чем простые дружеские чувства. Или не он говорил, что променял балерину на него? - Юу, подожди! Нет ничьей вины в том, что сейчас творится! Акира... - Мы можем лишиться их! Я резко поднимаюсь на ноги, отворачиваясь, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы от его глаз. Я не знаю, что ответить. Во мне и так застрял комок невыносимой боли. Мысль о том, что и наши друзья, и наша группа обречены на гибель, заставляет меня испытать истинный ужас. Это невыносимо... Отставив рюмку, я направляюсь к окну. Не говори мне того, что мне известно. Я все прекрасно понимаю, я не ребенок. То, что ждет нас впереди - неизвестность. Уже неизвестность. Ты понимаешь это тоже, Юу. Это пугает и тебя. Поэтому ты начинаешь злиться - потому что нам всем на самом деле, действительно страшно. Одному Богу ведомо, что сейчас с нашими друзьями. Я же не могу даже представить того, что происходит в головах этих застывших людей. Думаешь, смотреть на их безжизненные лица уже привычно? Черта с два. Я поднимаю голову, прижимаясь лбом к холодному стеклу. - Эй... Голос Аоя вновь стал спокойным. Он раздается ближе, чем я предполагал, это заставляет меня обернуться и найти мужчину совсем рядом со мной. Он смотрит в сторону, поджав губы, а пальцы его крепкой руки сжимают гриф моей акустической гитары. Он чувствует вину, я знаю это, но ни за что не извинится. - Сыграешь со мной? Я не верю собственным ушам. Хочется оказаться в ванной, прочистить их и переспросить музыканта о том, что он сказал мне сейчас. - Что? - Первый и последний раз предлагаю! - раздраженно бросает он, и я тут же тяну руку к гитаре, не смея упускать такой возможности. Мы никогда вместе не играли. Оставаясь вдвоем или приходя друг к другу в гости, все мои просьбы сыграть вместе отклонялись насмешкой этих выразительных губ и категорическим "нет!". Я начал задумываться об этом лишь недавно - отчего было это ярое нежелание. Но пришел лишь к двум выводам: либо он видит соперника во мне, ведь мы оба гитаристы, либо... считает, что я делаю это лучше. Хотя это неверно, Юу прекрасный музыкант. Но, возможно, он считает, что отстает? Я помню, когда мы начинали, он не умел обращаться с аппаратурой. Я тихонько обучал его этому. Я не распространялся по этому поводу, чтобы не смущать музыканта громкой фразой: "Это я научил его". Потому что знаю, что гордость его не выдержала бы. Да и сделал я не так много. Но это ведь тоже могло повлиять, верно? Я уже думал, что мы никогда не сделаем этого. Мои пальцы сомкнулись на грифе. Отчего-то на глазах навернулись слезы. Все вместе, слишком много эмоций. Скорбь, страх, горе и странная неуместная радость от предложения друга. Я не выдержал напора. Крупные капли покатились по щекам. - Юу... они проснутся. Проснутся... ведь правда?.. Я не услышал ответа. Только ощутил его руку. Она осторожно коснулась моей спины, прижимая меня к крепкой груди. И я расплакался, словно ребенок, ткнувшись лицом в его ключицу. Музыкант продолжал молчать, обнимая меня не крепко, но тепло, похлопывая изредка ладонью по спине. Я знаю, это самое большое проявление заботы, что он себе позволил. Самое смелое, что он сделал, самое смущающее. Но он все равно продолжал держать меня, тихо и молча, терпя мои слезы и тело, что впервые так долго находилось рядом, прижимаясь к его собственному. Наши руки сжимали один гриф. И отчего-то сейчас мне казалось, что Юу сделал слишком много. Перешагнул какую-то границу самого себя, и это было сложно. Быть может, ему тоже было это необходимо, но... я ощущал его тепло, и оно успокаивало меня. Мы ведь не очень хорошо ладим... Но на самом деле то плечо, в которое я рыдаю, всегда готово принять на себя этот груз. Я знаю, Аой на самом деле хороший друг. Пусть слегка холоден снаружи, но внутри - горячий, как солнце. Ему не все равно, не безразлично. Просто живет так, как посчитал необходимым. Это нормально и верно. Просто каждый человек находит свой способ защищать себя. - Ну что? - Давай сыграем. Мы садимся обратно в кресла. Я стараюсь сморгнуть новые слезы, смотря на то, как Юу берет в руки свою акустику, принесенную сюда вчера. Мы быстро переглядываемся, ощущая что-то одно на двоих. Это волнующий момент... Но это поможет. Поможет нам и, возможно, Акире и Таке. Они обязательно услышат! Я знаю, услышат... И если мы не сумеем вернуть их так просто, то они будут знать, что мы ждем. И тогда точно постараются. - А его голос... На самом деле очень красивый, да? Мы поворачиваем головы к Нашему вокалисту. - Да. Знаешь, я переслушивал вчера наши песни. - Правда? - У него действительно невероятный голос. - Я бы сказал - завораживающий. Жалко было бы, если бы он решил остаться ударником. Мы на миг замолкаем. Голос Таканори - наш стальной замок. Сковавший всех нас вместе. Этот голос держал нас в самом приятном и счастливом плену все эти десять лет. Я не хочу выходить из этой "тюрьмы". Така, пожалуйста... не смей отпускать нас на волю. - Поехали, Кою. *** - Упустили. Акира дернулся к океану. Пламя, что он разлил по поляне несколько секунд назад, не желало успокаиваться. А женщина без лица слишком быстро покинула поле боя, спасая свое хрупкое тело от чистого рыжего света. - Не надо, мы еще догоним ее... Я останавливаю любовника, поймав пальцами его локоть. Его раны затягиваются, спасая жизнь, но они все еще усеивают безобразными разрывами его кожу. Мне больно смотреть на это... - Акира... - Ты слышишь? Я вздрагиваю, поднимая голову к небу. Треск горящего сухого дерева медленно перекрывает до боли знакомая мелодия. - Гитара. - Нет, сразу две. - Невозможно. Мы подходим к краю острова, вслушиваясь в переливы струн. - Аой, чертов упрямец, - Акира улыбается, повернув ко мне лицо. - Он играет вместе с Кою. Я лишь улыбаюсь в ответ. - Поверить не могу. И почему все важное случается только тогда, когда я тут? - Они сражаются вместе с нами, - Акира вновь переводит взгляд в небо, его глаза становятся влажными, но он не пускает слезы наружу. - Они тоже сражаются. Слышишь, Така? Не важно, в каких мы мирах. Мы всегда будем вместе... Даже если мы не вернемся, даже если попадем в мир Иной... Мы всегда будем сражаться вместе. Вместе с нашими друзьями. Акира ловит в свою ладонь мою кисть, и я могу лишь опустить голову, позволяя странным непонятным слезам закапать из глаз. Я еще не овладел своими эмоциями. Большая их часть все еще в женском нереальном теле, но... Спасибо, ребята. Акира прав - даже если мы умрем в этой тьме, мы всегда... всегда будем с вами. Даже если... Всегда. ______________________________________________________ "Without a trace". The GazettE - см. "Дополнение к главам"