...Рядом дремлет исчезающее безумие. Да. Смысл рушащейся сцены, тлеющий смысл К источнику, кишащему воронами. Пока они не прекратят кричать ...Небо застыло, и свет падает наземь ...Гниющая ложь слишком сильно закрашена ...Зрители протягивают руки к останкам тела ...Бессмысленная боль накрывает все вокруг Я закрываю глаза, но, пролив свет на песню, раны не исцелить Смерть распустилась на одной из сторон стены...
"Dim Scene". The GazettE
- Не нравится мне это место... Мне тоже. Эта комната... Грез. Широкая дорога из песка, по правую руку - океан, по левую - фонари на высоких столбах. Очень много. Целый лес из железа. Деревьев нет. Эта комната должна быть проигрышной для балерины, зачем она выбрала ее? Лидер собирает установку, Уруха и Аой проверяют гитары. Один лишь Акира, стоя позади меня, не спускает с меня глаз. - Плохое место. Я оборачиваюсь на мужчину. В кофейных глазах застыло странное выражение. Смесь злости, тревоги и серьезности. - Очень плохое, - вновь говорит он тихо, не отводя глаз. Мне становится не по себе от этого взгляда. Я глубоко вздыхаю, стараясь успокоить колотящееся в груди сердце. Я не знаю, что именно заставляет меня ощущать это, но... Здесь что-то не так. - Не смей умирать, - басист отворачивается, делает шаг к ребятам позади нас, но тут же останавливается и возвращается ко мне, притягивая к себе за талию и запечатывая мои губы поцелуем. И так же молча отходит. Не смей умирать... Почему ты сказал мне это? Разве ты... Легкий перебор струн бас-гитары заставляет многочисленные фонари зажечься. Почему на душе так паршиво? Почему так сжимается в груди сердце? Почему душа мечется в теле, пытаясь увести нас отсюда? Почему мне... так страшно? - Мой милый... Мы все резко разворачиваемся к этому голосу. В тусклом свете фонарей можно различить лишь силуэт, прячущийся за тенью. Ее голос вновь тихий и скрипящий, похожий на шорох сухой листвы. - Давай закончим с этим. Выходи. Она замолкает, а после белые клочки платья рвано и медленно начинают отстраняться от столба. И я вздрагиваю, когда свет фонарей касается ее тела. - Ты видишь, что ты сделал со мной? Ее тело... Потерянные руки и нога... она заменила их ветвями деревьев, тонкими серыми жгутами, собранными вместе в подобии конечностей. Оттого и хромает, потеряв способность ходить плавно и ровно. Она не может танцевать. Но самое жуткое, что мы видим, едва силуэт выплывает на свет полностью - то, что осталось от ее лица. Треснувший фарфор разломился, и его место тоже заменили ветви и листва. Она похожа на... - Скажи мне. Красива ли я? Я не могу открыть рта. Теперь я понимаю выбор комнаты, теперь я понимаю, отчего дергалась сейчас застывшая в страхе душа. - Раньше ты так часто говорил, что я красива. Скажи мне, красива ли я? Я невольно делаю шаг назад. Эта кукла, теперь наполовину сделанная из дерева, со скрипом хромает ко мне навстречу, пошатываясь с каждым шагом так, что голова на серой шее неестественно качается. - Скажи мне. Она останавливается, разведя руки в стороны. - Я не нравлюсь тебе такой? Ведь ты создал меня. - Таканори, - окликает меня Акира. Да что же... это... - Всем вернуться в Серость. - Что?! - все четверо вздрагивают от моих слов. - Я сказал... всем вернуться в Серость. - Ты свихнулся?! - Уруха делает шаг навстречу, но Ру преграждает ему дорогу, скаля зубы на гитариста. Тот невольно отходит - тигр, кажется, готов накинуться на мужчину и разорвать в клочья. Все верно. Это моя команда. Им всем надо бежать. Бежать отсюда со всех ног! - Выметайтесь. - Нет! - рычит Аой, бросая на тигра свой черный взгляд. - Что это значит? Я никуда не пойду. - Милый... Красива ли я? Она свихнулась. Мне надо вытолкнуть отсюда моих друзей. Немедленно! - Пошли прочь! - резко выплевывая слова. Я знаю... Знаю, что делаю ужасные вещи. Даже натравливаю тигра на них. Я пошел на это, правда пошел? Простите меня... умоляю, простите! Но... Это ради вас. - Вы мне не нужны! Никогда не были нужны! - я разворачиваюсь к музыкантам, бросая на них презренный взгляд. - Мне надоело терпеть вас. Вечно пьяного Кою, холодного ублюдка Юу. Меня раздражает доброта Ютаки! А ты, Акира... Тебя я ненавижу больше всех! И спал я с тобой только потому, чтобы наша группа не развалилась, когда в один прекрасный день понял, что это случится из-за той ночи. Все было ошибкой. - Что ты говоришь? - рычит Аой, так крепко сжимая гриф, что он вот-вот треснет. - Руки! - Проваливайте. Надо было давно распустить группу. - Така! - Не смей называть меня так. Для тебя я - Руки-сан. А теперь выметайтесь. Я отворачиваюсь от друзей, с трудом сдерживая порыв бросится к ним... Я могу сказать много жестоких вещей этим людям. Винить себя все оставшееся мне время. Умирать в муках совести... Вернее, я готов сделать это. - Что ты делаешь, Таканори? Зачем ты делаешь это? - Заткнись, Кай. Не хочу слушать твои лекции. Достаточно того, что ты вечно что-то требуешь от нас. Заигрался в лидера и взял на себя слишком много. - Остановись, - тихо говорит Уруха, но я уже сделал свой выбор. Мы не выйдем победителями в этом сражении... Разве не ясно? Это провал. Это конец. Вы не понимаете этого, но я знаю... Знаю, что произойдет. Если я потеряю вас, если я... - И не подумаю. Не желаю следовать советам такого безответственного человека, как ты. Вечно пьяного и вечно опаздывающего на работу. Ты тормозил нас всегда. - Подо... - Ру, можешь сожрать их. Акира резко дергается назад от направившегося к нему хищника. Но... Я вновь ощущаю взгляд любовника спиной. Пристальный и яростный. - Хочешь сказать, что и я не нужен? - Именно. Меня воротит всякий раз, когда ты меня целуешь. - О, вот как. И те слова любви были враньем? - Я хороший актер. Правда вышло правдоподобно? - Ошибаешься. Актер ты хреновый. - Ты правда думаешь, что мы все тебе поверили? - Аой преграждает путь животному, хватая его за морду. - Все твои слова - наглая ложь. - Даже звучит фальшиво, - соглашается Кою, усмехаясь. - Тогда... - я глубоко вздыхаю, закрывая глаза. - Просто уходите. Умоляю вас. На минуту в комнате застывает звенящая тишина. Даже балерина всего лишь наблюдает за нами, склонив со скрипом свою голову к плечу. - Неужели все настолько серьезно, Таканори? Так, что ты даже попытался выбросить нас таким способом? - спрашивает Ютака, сжимая в руках палочки. - У нас совсем нет шансов? Я закрываю ладонью лицо, не в силах повернуться к своей группе. Чтобы вырвать струны из их тел, мне нужно подойти к каждому. Они не позволят мне так просто лишить их золотой нити, что связывает с этим миром горячие души. Я не знаю, что мне делать... - Уходите отсюда. Кай. Ты же лидер! - перехожу я на крик, не представляя, как еще мне заставить их покинуть это место. - Ты должен думать о своих музыкантах! - Этим и занимаюсь. Ты тоже... мой музыкант. - Плевать я на это хотел! - я резко поворачиваюсь к ним. - Одна жизнь взамен четырех! Ты понимаешь это?! Или хочешь позволить передохнуть нам всем?! Будет лучше лишиться только одного! Ютака дергается, выронив из рук палочки. Его глаза широко распахиваются, на них наворачиваются слезы. Меньше всего я хотел быть причиной их... - Я никуда не пойду, - Акира делает шаг навстречу. - Если тебя не будет, то и группы не будет. Искать другую я не стану. К тому же... Я не хочу терять любимого человека. Мне не нужна такая жизнь. - Дурак! - Ну и пусть, - пожимает Акира плечами. - Но сейчас мы можем постараться победить. А если уйдем... Всю жизнь будем винить себя в том, что оставили тебя умирать совсем одного, даже не попытавшись. - Ты должен верить в нас. Все не закончится вот так. - Ошибаешься, Юу... - В любом случае, - гитарист поджимает губы, рвано втягивая в легкие воздух. - Мне проще разделить вашу с Акирой участь. - Мы тоже остаемся. Таканори... - Кою старается улыбнуться сквозь слезы. - Спасибо, что пытаешься спасти всех нас, но... Я все равно не прощу себе побега. Никто не простит. Я не хочу считать себя жалким трусом, выжившим только за счет чужих смертей. Это не наш мир, но... ты - наш вокалист. Мне уже не страшно. - Как красиво... - женщина напротив нас подносит деревянную кисть к лицу. - Друзья, готовые умереть друг за друга. - Замолчи, - я оборачиваюсь к балерине. То, что делают мои друзья - ужасно. Неправильно. Они не должны жертвовать всем. - Я дам вам то, чего вы хотите. В конце концов, что может быть лучше смерти, разделенной с близкими людьми? - Не делай этого!! Я срываюсь с места, но она уже опустилась на землю, ударив в нее руками. Корни и ветви, заменяющие ей руки, вонзились в серую почву, проносясь под моими ногами к музыкантам. - Кою!! Они не понимают... не понимают! Игра лид-гитариста, которая разнеслась по этому месту... не действует. Ни один звук не подействует! Теперь сакура - ее часть, часть безликой! Не отдельные деревья, атаку которых можно обратить против нее... - Кою, беги! - я бросаюсь обратно к гитаристу. Гитара Аоя может лишь разрушить фонари, которые лопаются на глазах и сворачивают в спирали железные ноги, но остановить корни не получается. Они вырываются из земли раньше, чем я добираюсь до мужчины, преграждают мне путь и обвиваются вокруг тела Урухи, сжимаясь на его груди огромной лапой и отрывая от земли... Слышится хруст гитары, а после нее - вскрик боли... Я не могу поверить в это, хватаясь за голову ладонями. - Кою!! Корни смыкаются обручами на его теле, прижимая к нему руки, гриф гитары, лопнувший от силы тисков, впивается в его руку заостренным краем, разрывая мышцы и кожу и протыкая их насквозь... Глаза лид-гитариста распахиваются в болевом шоке, а остатки гитары вонзаются в бедра и бока. - О боже... о боже! Уходите отсюда! - я заставляю тучи рухнуть на землю дождем из игл, направляя их на ветви. Они врезаются лезвиями в серое плетение, стремясь отделить "кисть", схватившую тело Урухи, от общего ствола, но "запястье" не прорезается. Иглы вновь и вновь врываются потоками в ветви, но лишь застревают там, не в силах рассечь на две части оковы моего друга. Мало того, они продолжают крепче смыкаться на его теле, вгоняя в него осколки гитары и принимаясь душить, сдавливая грудь мужчины. - Ах ты сука! Я не успеваю остановить Юу - занятый лишь освобождением гитариста, я не могу уследить за действиями остальных. Аой проносится мимо нас навстречу балерине. - Вернись! Юу!! Вырвавшиеся из земли вновь плетения второй руки безликой отбрасывают гитариста в сторону фонарей. Я, охваченный ужасом картины, вижу, как он ударяется о железные столбы, которые тут же начинают клониться вниз... Они изгибаются и сыпятся, словно зубочистки из опрокинутой коробки, на рухнувшего на землю мужчину, придавливая его своей тяжестью, ударяя по спине, а осколки стекол пробивают кисти рук и оставляют кровавые полосы на лице. Один из прутьев падает прямо на запястье, переламывая кости... Новый вскрик разрывает воздух. Меня сковывает ужас. Животный дикий ужас. Я не знаю, что мне делать! Акира бросается к Аою, и я судорожно возобновляю попытки освободить Уруху из плена. Если я не сделаю этого, давление переломает ему ребра, которые штыками войдут в сердце и легкие и тогда... Я бросаю все силы лишь на то, чтобы разрезать сухие корни. - Ради бога, умоляю! Уходите отсюда! Кай пытается своей игрой поднять фонари, вернуть им их первоначальный вид, Акира ударяет по струнам, распространяя по этому месту пламя... Но оно не доходит до балерины - взметнувшаяся вверх волна чернил, у которых началось сражение, встает перед нами непроглядной высокой стеной, кренящейся к нам... - Нет... нет, нет! Эта махина слишком быстро обрушивается на нас мощным ударом, мы даже не успеваем ничего понять. Волна сбивает нас с ног, роняя на песок, гасит пламя басиста... Но самое ужасное - воды, возвращаясь обратно на свое место, забирают с собой Ютаку. Я подскакиваю на ноги, не обращая внимания на кашель, который выходит вместе с чернотой, попавшей в рот, и бросаюсь к ударнику, которого тянет за собой крученая волна, таща по земле пытающегося удержаться за серую россыпь музыканта. - Кай! - я протягиваю ему руку, но наши ладони не успевают поймать друг друга... - КАЙ! Его бросает в океан... Чернила начинают бушевать, всплески волн ударяют по телу барабанщика широкими пластами, заставляя идти к самому дну, откуда нет спасения. Он захлебывается, пытаясь вынырнуть, но его толкают назад... - Боже, боже, боже! - что делать? Что мне делать?! Что же?! Новый поток игл наконец разрезает ветви, пленившие лид-гитариста, но я не успеваю преодолеть расстояние от прибоя до корней и подхватить друга - Уруха ударяется о землю, скованный обрывками ветвей, и я падаю на колени, когда его крик, означающий, что осколки от удара пробили его руки, разносится по комнате невыносимой болью. - Что я наделал... что я наделал... Уруха истекает кровью, Кай тонет в чернилах, Юу усыпан осколками и придавлен к земле фонарями... Я не могу помочь всем и не могу выбрать, кого спасать сначала, к кому первому броситься... Любой мой шаг будет означать провал. Я должен вытащить Кая... Он ближе всего к смерти! - Акира, вырывай струны! - кричу я, оборачиваясь, но... Мой взгляд застывает на распростертом по земле телу. Ноги басиста... пробиты корнями, его гитара раздроблена. Лихорадочная дрожь и паника окончательно завладевают мной. Я кидаюсь к любовнику, не помня себя от ужаса. Все мысли вылетели из головы, оставляя ее пустой. Я могу лишь заставлять тело двигаться. Вырвать нить Юу. Сначала так... Я подлетаю гитаристу, но железные прутья, накрывшие его неподвижной горой, не дают мне добраться даже до его спины. Я проталкиваю в сетку железных столбов руку, но ее слишком много, я не дотягиваюсь... Иглы бесполезны, ничем не помогут! А возвратить Акиру я не могу - он в Искажении не по моей и не по своей воле, у него нет струны в груди, он не манекен, и вернуть его в реальность можно лишь через дом, в котором жила балерина... - Юу... Юу! Гитарист не может пошевелиться и даже ответить. - Акира... Кою... Я оборачиваюсь. Оба обливаются алой густой жидкостью. У басиста пробиты бедра, ветви колами торчат из них, смотря верхушками в небо. Я не смогу перерезать их... - Така... Я в порядке... Беги к остальным... Я могу лишь бездумно выполнить просьбу любовника, со всех ног пустившись к лид-гитаристу. Поднятые с земли лезвия вновь летят к мужчине, с осторожностью разрезая серые обручи, освобождая его от оков, но состояние его рук... Я падаю на землю рядом с музыкантом, но ничего не могу сделать - кровь хлещет из ран, гриф гитары вошел зазубренными концами в плечо... - Кай... Я вскидываю голову. Ударника не видно на поверхности воды. - Господи... о Господи... Он идет ко дну... - Кою, пожалуйста, прошу, потерпи... И я устремляюсь к океану, но волны, почуявшие опасность, набрасываются и на меня, не давая приблизиться к глубинам Чернил. Они хлопками бьют по телу, отбрасывая назад, сбивая с ног, сколько бы я не пытался удержаться и окунуться в черный поток, чтобы вытащить лидера на поверхность. Очередной толчок откидывает меня от бушующей черноты, заставляя прокатиться по песку к Аою и Акире, и тревожная вода достигает всех, накрывая нас вновь своим одеялом. Я слышу новые крики - чернила вливаются в открытые раны моих друзей, действуя на них, словно кислота... Юу... Акира... Кою... Ютака... Все погибнут. Все! Она всех убьет! Она... Я заставляю себя подняться. Удары волн оказались слишком сильными - все тело ноет от побоев, дрожит от боли и шока. Ноги не хотят держать меня. - Остановись! - кричу я обезумевшей женщине, наконец сумев найти равновесие. Если не остановлю, Кай захлебнется, Уруха и Акира погибнут от потери крови, а Аоя просто раздавит тяжестью фонарей... Мне некогда искать свою гитару. - Стой! Тебе нужен я! - и я бегу навстречу кукле, забыв обо всем. Спасти их... Только это! Ничего больше не надо! - Верно. Ты мне нужен. Резкий толчок останавливает меня. Я замираю на месте, не понимая, что произошло. Лишь когда я догадываюсь опустить взгляд вниз и натолкнуться им на ветвь в своей груди, я заторможено начинаю осознавать, что оказался пронзен этим серым штыком. И он пробил меня насквозь, выглянув острием из спины... Это что... на самом деле? Я правда получил эту рану? Этот корень... в моей груди? Кашель, которым вдруг я давлюсь, вырывает из моего рта потоки крови, остающиеся брызгами на ветке. Кажется, на самом деле... - Таканори!!! Эти голоса... Урухи и Акиры, да? Такие... странные голоса... Словно я уже мертв. Ноги подгибаются сами собой, и я падаю на колени, наконец начиная ощущать боль в груди. Она становится с каждой секундой все сильнее, заставляя нервы взвыть. Куртка пропитывается горячим алым цветом. Я еще в сознании, но мир перед глазами уже плывет, заволакиваясь темной пеленой. Ах... промахнулась... Пробито легкое, а не сердце... - Таканори! Надо же... вот и все... Вся моя жизнь... - Така! Отчего-то по щекам бегут слезы. Но я знаю причину... Это чувство вины. Я не смог уберечь... Никого не смог спасти... Только сейчас я догадываюсь, что мог вытащить из Урухи струну, но... паника затмила рассудок, и я бросился к Каю... Почему мой разум оставил меня в такую минуту? Я мог бы вернуть хотя бы одну душу... - Нет!.. Нет! Така! Небо начинает шипеть. Я бездумно поднимаю к нему взгляд. Оно заходится помехами. Помехи... как сломанный телевизор. Много... И земля дрожит. Она раскалывается на части. Широкие трещины, пробежавшие по ней, отделяют друг от друга серые клочки. Все верно. Я умираю... И мой мир умрет тоже. Он рассыпется на части... И балерина исчезнет. Мой мир... Мое будущее... Моя мечта... Мои друзья... Моя жизнь... Все... Рушится... Это конец всему... - ТАКАНОРИ! ______________________________________________________ "Dim Scene". The GazettE - см. "Дополнение к главам"