Подари мне ночь, подари мне день

— Тинувиэль что ли? Вторая? — нахмурился он. — Это эльфы теперь так перемещаются?  — Первая и неповторимая, — едва не закатив глаза, выпалила я. Как-то странно они таращатся на меня и мой автомобиль, прям как индейцы на Колумба. Заигрались что ли? — Меня так мама назвала, не веришь, права покажу!       Повернувшись к ролевикам спиной, я обошла машину и, открыв дверцу, взяла брошенную на пассажирское сидение сумочку. Впрочем, настороженно-хмурый «Эйомер» так и не сменил гнев на милость, когда я протянула ему новенькие права.  — Что это? — ещё сильнее нахмурившись, если это было только возможно, он лишь на миг задержал взгляд на моём фото.  — Ну видишь же, написано — Лютиэнь Сиплтон, значит, имя настоящее. Слушай, ну дай уже мобильник, — выжидательно взглянув на него, я протянула руку. — Там правда авария, возможно люди погибли, не до игр сейчас.  — Голову мне вздумала морочить, прислужница Сарумана?! Посмотри вокруг: ночь и тишина, где и кто по-твоему гибнет? Переполох устроить хочешь?! — схватив за ладонь, он развернул меня спиной к себе, заставляя взглянуть на конюшни, из которых теперь уже отчётливо слышалось лошадиное ржание, и высокие дома за каменной оградой: лишь в некоторых окнах был заметен свет.  — Хам! — испуганно вскрикнув, бледнея от странных обвинений, я вывернулась из его хватки и поспешила спрятаться за спиной высокого круглолицего мужчины, который встрепенулся при моём последнем слове, будто его позвали. — Понимаете, я кажется заблудилась, — шепнула я, выглядывая из-за его плеча на опешившего «Эйомера». — Не подскажете, куда меня занесло?  — Вы в Рохане, госпожа, — ответил он, крепко сжав моё запястье. — В Эдорасе.        Да что ж у них за манера такая за руки хватать?! Вновь оглядевшись и отмечая, что деревянные хозяйственные постройки выглядят весьма реалистично, я зябко поёжилась: надо же, конец мая, а такая холодина, так и в ледышку превратиться недолго. Белое дизайнерское платье хоть и было длиной почти до пят, но от холода совсем не спасало. — Послушайте, ролёвки это хорошо, меня и саму мама на них с двух лет брала с собой, но сейчас совсем не до шуток, может вы меня с кем-то путаете, но в этой визуализации я участвовать не собиралась и в клубе вашем не состою. У вас всё классно получается, но я, пожалуй, поеду.  — Куда? В Изенгард? — подходя к нам, поинтересовался «Эйомер», в то время как я безуспешно пыталась выпростать руку из цепких пальцев мужчины. Молодцы они, конечно, если ночной Рохан изображают, вот только мне домой пора, скорую на трассу наверняка уже и без меня вызвали, а терпеть все эти обвинения по поводу Сарумана и Изенгарда, простите, меня со сценарием не знакомили.  — К оркам на завтрак, — выпалила я. — Да отпусти ты меня, наконец, я свободный человек, в конце концов.  — К оркам, говоришь? — взгляд парня, который так славно вжился в роль Третьего Сенешаля Марки, стал таким грозным, что, затихнув и перестав вырываться, я вновь спряталась за спиной Хамы. Хаму ведь наверняка играет, если так на «хам» среагировал? — И часто ты с ними завтракаешь?  — С завидной регулярностью!       Нет, ну, а что он хочет? Я только учёбу закончила, в школьной столовой кого только не встретишь. Можно на таких мазафакеров нарваться, что и орки божьими одуванчиками покажутся… И толкинисты у нас тоже учились, некоторые, очевидно пытаясь эпатировать преподавателей, являлись на уроки в доспехах и изъяснялись исключительно на синдарине; впрочем, те после общения с вышеупомянутыми мазафакерами на такие мелочи уже не обращали никакого внимания. Я тоже однажды смеха ради пришла на занятия в кольчуге и с мечом, и единственный, кто на меня обиделся, так это физрук, очевидно до того дня он был обо мне более высокого мнения. Что поделаешь, жизнь такая штука — сплошное разочарование. Я тоже в Зубную фею верила пока однажды ночью не проснулась от того, что папа пытался вытащить из-под подушки мой выпавший молочный зуб, который я так бережно спрятала в спичечный коробок. Так что феи-не феи, а феюны точно есть. И судя по всему, сейчас вокруг меня тоже толпа феюнов, которые чудачат по ночам от души.       Увидев, как несколько мужчин с опасением осматривают Ауди, я едва не фыркнула: ребята явно переигрывают, изображая, что никогда автомобилей не видели.  — Послушай, у меня был очень трудный день, терпение на исходе, — устало вздохнул «Эйомер», и только теперь я заметила залёгшие под его глазами тени. — Либо ты объясняешь, откуда здесь появилась на этой железной телеге, — он ткнул пальцем в сторону машины. — Либо отправишься в темницу и отдохнёшь там до завтра.  — Как в темницу?! — возмутилась я, выступая, наконец, из-за спины «Хамы», который хоть и хранил молчание, кажется был удивлён не меньше моего. — За что?  — Хочешь сказать, не за что? Ты являешься среди ночи на непонятной штуковине, которая громыхает так, словно город буря накрыла, признаёшь, что общаешься с прислужниками Врага и даже трапезничаешь с ними. И как я должен на это реагировать?  — А как я должна реагировать, если ты не даёшь мне позвонить и не хочешь прерывать своей дурацкой игры?!        Не знаю в чём, но кажется я перегнула палку: цветисто выругавшись, «Эйомер» приблизился к нам с «Хамой» и, сжав мою руку повыше локтя, потянул за собой к ступеням высокого, напоминающего дворец здания, которое в темноте фактически невозможно было различить. Точнее, это я, раздражённая происходящим, ничего не пыталась рассмотреть.       Беспомощно взглянув на отпустившего меня «Хаму», я попыталась что-то сказать, но он лишь покачал головой и, обернувшись к остальным мужчинам, приказал им вернуться по своим постам.        В темноте бегом подниматься по нескольким десяткам высоких ступеней да ещё и на шпильках та ещё задача, особенно если тебя тянут как жертвенного барашка на заклание. Спотыкаясь на каждом шагу, я честно пыталась поторопиться, из-за этого пару раз едва не подвернув ногу. Когда мы, наконец, оказались на широкой площадке, то нос к носу столкнулись с ещё несколькими вооружёнными до зубов бугаями. Рассмотрев мечи этих металлистов, я едва не забыла как дышать, но «Эйомер» лишь отмахнувшись от их вопросов, суть которых сводилась к одному: «Что за хрень стряслась?», потянул меня к высоким дверям. Благословенье Господне, внутри оказалось теплее, чем снаружи, а то по коже уже противные мурашки бежать начинали. Впрочем, мурашки никуда не делись. Не смотря на скорость, с которой псевдо — Сенешаль тащил меня куда-то вглубь коридора, в неровном свете факелов я всё же сумела рассмотреть, что меня окружало. Высокие потолки были чисто выбелены, на них не было и следа копоти от горящих факелов, как, впрочем, и лампочек или светильников. Стены украшены чем-то, напоминающим кованные панно, нужно сказать очень искусной работы, а каменный пол устлан тростником. Сердце, пропустив удар, понеслось вскачь, когда страх обуял душу с новой неистовой силой: разве может любая, даже самая классная визуализация быть настолько правдоподобной? Разве может воздух быть таким? Наверное, даже слов не подобрать, чтобы описать его чистоту — её даже не портит факельный дым, напротив, его запах кажется каким-то упоительно сладким. А все эти воины, да, именно воины, которых мы встречали на пути — все как на подбор высокие, статные и светловолосые: словно и впрямь одного рода-племени. И пахнут потом и мускусом, пардон, но чего скрывать — по носу с непривычки бьёт. Все они косились на меня с таким удивлением, словно диковину какую увидели, разве можно такое, не сговариваясь, разыграть? Что всё это значит, и что это за место такое?       Споткнувшись, когда мой теперь уже не знаю кто, повернув за угол, начал подниматься по лестнице, вцепившись рукой в перила, я скривилась от боли — одна из пряжек туфли больно врезалась в кожу.  — Да что…- обернувшись, он кажется вознамерился вновь выругаться, но, заметив выступившие на моих глазах слёзы, смолк на полуслове. — Что случилось?  — Больно, — шмыгнув носом, буркнула я и, наклонившись, приподняла подол платья, чтобы рассмотреть, сильно ли содрала кожу.        Наклонившийся вместе со мной «Эйомер» присвистнул от удивления, увидев мои белые туфельки на высоких каблуках, и в эту секунду я поняла — он не играет, и похоже раньше и впрямь не видел шпилек.