Подари мне ночь, подари мне день

      Пожалуй, это был первый раз с момента моего появления в Эдорасе, когда я проснулась в таком отвратительном настроении. Мне было не просто плохо: хотелось мстить и убивать. Так что счастье виновника моего гнева, что он за решёткой и под стражей, иначе ему бы точно не поздоровилось. Надо же, принц на белом коне! Посмел намекать, что я в него влюбилась! И вообразил же себе такое! Петух неощипанный! Неужели в Эдорасе все барышни так поголовно влюблены в Эйомера, что он возомнил себя неотразимым? Да я пока кроме себя и Эйовин молодых девиц во дворце не видела. Или они дружно совершили акт самосожжения, когда Роханский Принц отказал им в своей благосклонности? Девственницы-самоубийцы, точно! Или уже не девственницы? Может, этот хренов Казанова сначала их соблазняет, а потом бросает? Ну нет, зная характеры местных, уверена, его самого тогда бы уже огуляли во всех эротических позах, описанных в Камасутре. Откуда же тогда столько самоуверенности?  — Подлец! — буркнула я, свешивая ноги с кровати и оглядываясь в поисках туфлей: огонь в камине погас, и комната давно выстудилась.       Разводить огонь я сама пока не научилась, поэтому, обувшись, нашла в дровнице маленькую лучинку, выйдя в коридор, зажгла её от догорающего факела и, вернувшись, постаралась поджечь не прогоревшее полено. Вот что за жизнь? Ни тебе света, ни отопления, ни телевизора, ещё и местный самовлюблённый мачо уверяет, что ты о нём фантазируешь! Ага, сейчас! Нет, я, конечно, фантазирую, чего греха таить? Но суть фантазий сводится к тому, чтобы прокрасться к нему ночью и обрить налысо или расписать надменную физиономию чернилами. В общем, сплошное членовредительство и ничего более того.        Отправившись в маленькую купальню и, стуча зубами, умываясь в ледяной воде, я уже загорелась новой идеей — найти ближайшую речку и столкнуть Эйомера в самое глубокое место. А что? Он же витязь? Вот и пусть закаляется. Для усложнения задачи хорошо бы столкнуть его туда в доспехах.        Понимая, что дуюсь, как маленькая обиженная девчонка, я надела тёплое синее платье и, усевшись обратно на кровать, принялась расчёсывать гребнем длинные пряди спутавшихся волос, старательно оправдывая свою злость и уверяя саму себя в своей правоте. Ведь я, по сути, и есть девчонка, мне всего восемнадцать лет, и права творить глупости и совершать ошибки ещё никто не отменял. Так в чём обвиняет меня Сенешаль? В том, что мне порой трудно и неуютно среди рохиррим, в том, что я постоянно боюсь сказать или сделать что-то, что здесь воспримут как недостойное, недопустимое поведение? Арда, по сути, чужой мир, где нет никого близкого для меня, тут нет места, где меня считали бы своей, а не косо наблюдали за каждым шагом. Так неужели я не имею права бояться и надеяться на поддержку и защиту? Каждому человеческому существу необходимы тепло и участие. Чёрт, да я весь день торчу в конюшне, ткацкой и на кухнях, потому что Кеорим и кухарки со швеями относятся ко мне дружелюбно, с ними, как и с Эйовин, можно расслабиться и быть самой собой, а не строить из себя сильную и не следить за каждым оброненным словом. Вчера я всего лишь хотела помочь и предупредить о кознях Гримы, но, если Эйомер относится ко мне как к врагу, от которого в любой момент можно ждать подлости, то клянусь, больше и на шаг к нему не подойду. Вспомнив о том, как позволила ему вчера прикоснуться к себе, как грелась в тепле его намеренно грубых рук, я разозлилась ещё сильнее. Но тут уж никаких оправданий своему поведению не найдёшь, как и тому, что его надменное, недовольное лицо всё ещё стоит перед глазами.        Раздражённая тем, что никак не могу выбросить из головы брата Эйовин, я отложила гребень и, покинув комнату, отправилась искать её саму. Обычно в это время Эйовин просматривала привезённые из города продукты, но сейчас в кладовых её не оказалось, и пришлось, рискуя нарваться на Советника, идти в тронный зал. Погружённая в размышления о том, что некоторые из рохиррим не только прямолинейны и грубы, но и до безобразия самоуверенны, я не сразу заметила, как тихо в обычно шумных коридорах, и лишь спустившись с лестницы и увидев сколько воинов столпилось у двери в залу, поняла, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Неужели Грима всё же требует, чтобы Эйомер понёс наказание за своё своеволие? Ну я покажу этому мерзавцу! Плевать, что из этого выйдет, но я сейчас напомню ему, что происходило вчера на кухнях! Праведник нашёлся, никто его благих намерений не замечает!       Собираясь облагодетельствовать Советника так, что он во век не отмоется, я протиснулась мимо возмущённых такой прытью стражей и, влетев в зал, замерла у разожженного очага, в изумлении и восторге глядя на то, как высокий старец в белом плаще двинул посохом по темечку Советника, распинавшегося до этого в гневной речи, из которой я успела разобрать лишь то, что по Рохану шастают всякие безумные чужеземцы, покоя от них нет, ибо норовят разрушить с трудом сохраняемый мир и втянуть государство в кровопролитные сражения.  — Стража! Схватить смутьяна! — прохрипел, приподнявшись на троне, разгневанный таким обращением со своим Советником Тэйоден. — Немедленно!        Никто из воинов не сдвинулся, чтобы выполнить приказ своего Государя, лишь Хама сделал шаг вперёд, но и он не собирался препятствовать действиям Волшебника.        Метнувшись к стоявшей возле узкого окна бледной Эйовин, я во все глаза смотрела на заявившееся в Медусельд Братство: темноволосого смуглого Следопыта, словно пронизанного солнечными лучами эльфа, приземистого, задиристого гнома и высоченного рыжего амбала, который, наверняка, одной левой трёх орков за раз убивает. Неужели Боромир?! Живой? Во плоти? Хотя чему удивляться? Такого детину и танком не уложишь, что ему жалкие урукхаи с их стрелами? Отмахивался небось от них, как от комаров. Надо же, погружённая в свои переживания и попытку влиться в местный уклад я совсем забыла, что события должны идти своим чередом, и в Медусельде вот-вот появятся гости. Всё происходящее со мной было слишком настоящим и затягивало с каждым днём всё сильнее, но то, что события, о которых я читала в книге, начинают воплощаться наяву, казалось чем-то нереальным. Хотя, если бы всё шло по книге, то старшего сына Дэнетора здесь бы не было, а он вот, пожалуйста, стоит живее всех живых; значит, что-то пошло по-другому, что-то изменилось. От неизвестности, что же именно изменилось, по коже бежали зябкие мурашки, а в душу закрадывалась паника: вот оно! Знаю ли я, что произойдет в следующую минуту?        Словно отвечая на мой немой вопрос, Гэндальф ударил посохом об пол и зал погрузился во мрак, который разорвала яркая белая вспышка, осветившая лица присутствующих, выдавая чувства и эмоции каждого: страх и изумление, непоколебимое спокойствие и пренебрежение к чужой панике, ожидание и надежду. Заклинания Мага раскаленным металлом врезались в сознание, от его громкого, звучного голоса звенело в ушах. Зажмурившись, я затрясла головой, словно пытаясь прогнать острое наваждение, а когда открыла глаза, всё уже закончилось. Гул голосов почти заглушил вскрик Эйовин, которая бросилась к пошатнувшемуся, изумлённо озирающемуся Конунгу и заботливо усадила его на трон.  — Нет, Дева Рохана, сейчас не время для отдыха, — жестом остановил её Волшебник и тут же обратился к Королю, который, словно умалишенный в одночасье обретший рассудок, выглядел теперь иначе: моложе и величественнее. — Ну что, Тэйоден, сын Тенгела, теперь ты готов говорить со мной? Готов, презрев Мрак, защитить своё государство?  — Неужто, Гэндальф, в этот раз ты прибыл не за скакуном, а чтобы дать добрый совет? — мне показалось, что Король попытался шутить: в его серо-голубых глазах промелькнула тень улыбки.  — Трудно дать достаточно мудрый совет в то время, когда Враг пытается исказить всё, что некогда мы считали верным, но всё же я постараюсь. Выйди со мной, Государь Марки, вне стен толковать будет легче.  — Где мой племянник? — поднявшись с трона, опираясь на руку Эйовин, спросил тот. — Где Эйомер?  — Я приведу его, мой господин, — отозвался Хама, которого, похоже как и остальных воинов, не слишком удивило то, что Король не помнит, что отправил сына своей любимой сестры в темницу. Знал ли он вообще об этом злополучном заключении под стражу, или Грима обманным путём выманил у него подпись на документе?       Взглянув на мозаичный пол, я увидела, что Советник уже пришёл в себя и даже пытался подняться, но тут же был схвачен гномом, который обругал его так смачно, что у меня заалели щёки. Я, конечно, и раньше знала, что Гнилоуст — дурной человек, но вот о том, что он произошел от самого тупого барана в стаде в результате не самого удачного скрещивания, услышала впервые. Впрочем, Гимли виднее, возможно, до него слухи доходили, во всяком случае, спорить с ним точно не стоит.       Когда одной из последних я вышла на террасу дворца, Король уже не нуждался в помощи племянницы и, распрямив плечи, всматривался в сливавшиеся с горизонтом бескрайние степи.  — Как видишь, Государь, на твоей земле всё ещё мир: деревни не горят в пожарах, и табуны пасутся в лугах. Твой народ верит в тебя, и настало время защитить его.       Слушая рассказываемые Гэндальфом вести о том, что Изенгард поддался влиянию Тьмы, и из его стен уже вышли войска, главной целью которых является уничтожение народа Рохана, я невольно поёжилась и, стремясь хоть как-то оградиться от слов о надвигающейся беде, обхватила себя руками за плечи.  — Не стоит так переживать, думаю, в Марке достаточно витязей, и они сумеют уберечь своих дев.       Вздрогнув от неожиданности, я неуверенно улыбнулась ставшему рядом Боромиру. Легко ему говорить, он вон какой мощный, такой точно сумеет уберечь своих близких и подчинённых, а вот меня, боюсь, беречь некому, рассчитывать можно только на себя. А много ли я могу? Да кто же его знает? Но чувствую, проверка на прочность не за горами. В прежней жизни я считала себя достаточно сильной, выносливой и ловкой, но то были обычные тренировки и ролевые игры, в них не было настоящей опасности, невозможно было по-настоящему проверить свою силу, чтобы знать ту грань, за которой сломаюсь. Именно сейчас я поняла, насколько важно определить эту грань, чтобы иметь представление, как далеко могу зайти, и готова ли к настоящей схватке, а не турнирному сражению в ролевой постановке.  — Разумеется, так и есть, — подступив к гондорскому воину на шаг ближе, чтобы нас не услышали, я собралась с духом, чтобы попросить о том, о чём не решилась бы заговорить с тем же Кайлом, зная, что он, как и прочие стражи, наверняка откажет. — Но есть те, которым пока не хватает опыта. Возможно, ты бы согласился дать всего один урок, ведь у такого бравого витязя наверняка есть опыт подготовки новобранцев?  — Что, совсем зелен малец? — лишь усмехнувшись на мою лесть, спросил гондорец. — Возможно, его ещё рано отрывать от материнского подола?  — Боюсь, у него не будет возможности остаться в стороне. Так обещаешь?  — Хорошо, — после некоторого раздумья согласился Боромир. — Возможно, я смогу уделить время твоему подопечному сегодня вечером, на завтрашний день пусть не рассчитывает, ещё до зари я собираюсь отбыть в Гондор.  — Обещай помочь, кем бы он не оказался, — сама удивляясь своей то ли наглости, то ли смелости, я всё же выжидательно взглянула на воина и к собственному удивлению вместо возражений получила его кивок.  — После занятий с хафлингами готов возиться с любым учеником? — мелодичный голос эльфа напомнил о том, что, как тихо ни говори, он всё услышит. — Пожалуй, я тоже приму участие. Возможно, смогу дать пару советов.  — Спасибо, — понимая, что повела себя в высшей степени беспардонно, но всё же надеясь на благополучный исход, я благодарно улыбнулась обоими и тут же напряглась, услышав до боли знакомый голос. По ступеням в сопровождении Хамы к нам поднимался Эйомер. Что-то ёкнуло в сердце, и захотелось спрятаться за спинами воинов, стоило взглянуть на его высокую фигуру и упереться взглядом в широкий разворот плеч. Выше поднять взгляд я просто не решилась, и вместо этого отступила к дверям, издали наблюдая, как он преклоняет колено перед Тэйоденом и протягивает ему свой меч. Хама успел дать? И когда начальник стражи только всё успевает? Особенно интересно было наблюдать за тем, как Конунг обвинил Гриму, которого как почётный трофей приволок за собой гном, во всех смертных грехах, включая ложь, обман и прочее непотребное поведение, и замахнулся на него врученным племянником оружием. К сожалению, расправу прервал не в меру жалостливый и рассудительный Арагорн, заявивший, что негоже Государю обагрять руки в крови этого стервятника и лучше устроить справедливый суд. Наверное, я всё же кровожадная, потому что очень расстроилась, когда экс-Советник кубарем скатился со ступеней и с воплем: «Сначала догоните!» — юркнул за спины горожан, собравшихся поприветствовать появившегося публично впервые за долгое время Конунга. Я бы догнала этого чмыря, честное слово, но в юбке бегать неудобно, к тому же Эйовин потянула во дворец: нужно было проследить, чтобы для прибывших гостей накрыли стол и хорошо их накормили.       Выполнив поручения Эйовин и прихватив на кухнях булочку для себя и пару яблок для Талы, я отправилась на конюшни, где вместе с Кеоримом и несколькими младшими конюхами принялась чистить скакунов вернувшегося вчера эореда. Таковых оставалось не слишком много: основную часть благородных животных успели привести в надлежащий вид ещё с вечера, а потому через пару часов мужчины разошлись, а я осталась у стойла Талы, намереваясь по привычке немного поболтать с ней, прежде чем вернуться во дворец. Говорила, разумеется, я одна, кобыла только прядала ушами и периодически взмахивала хвостом. Похоже, скоро она станет моим личным психотерапевтом: к проблемам в общении с заносчивым Сенешалем и выживании в чужом мире теперь добавилось и Братство, появления которого я благополучно забыла ожидать. Бесспорно, я рада поглазеть на настоящих Арагорна, Гимли и красавца Леголаса, но вот спросить у груды мышц под гордым званием Воевода всея Гондора, каким образом он отмахался от урукхаев, вряд ли решусь, ибо не поймёт. Очень не поймёт. Ещё пришибёт ненароком, пытаясь со всей любезностью выяснить, с чего я взяла такой бред? Фродо-то вон чуть не зашиб. А может даже не пытался, потому и живой? Может, передумал Кольцо отнимать? Как не крути, у всех от этого Кольца одни проблемы, только Горлум приятности находил в том, чтобы, нацепив его на палец, орков камнем глушить и к себе в пещеру на обед и прочие гнусности тащить. Пусть, типа, хоббит сам с ним мыкается, а я вернусь в Минас-Тирит, и поглядим ещё тогда, кто там править по окончании войны будет? Хотя, что я всё о грустном? Может Боромир — исключительный альтруист и шибко печётся о своём народе? Вон ведь как легко согласился дать урок незнакомому пареньку. Хорошо бы не взбесился, когда поймёт, что это девушка. Надеюсь, альтруизм в нём возобладает.  — Любишь с лошадьми возиться, девочка?       Услышав за спиной мужской голос, я едва не подпрыгнула от неожиданности и, обернувшись, увидела перед собой мягко улыбающегося Мага. Вот те раз! Уже из-за стола встал? А Профессор писал, что он покушать любит, и никак не меньше, чем хоббиты. Бильбо ему вон какие столы накрывал, а он всё равно: то курицу умудрялся потребовать, то огурчики соленые. Кстати, зачем ему огурцы? Соль суставам очень вредит. Вот отнимутся ноги, и кто тогда Дэнетора опекать будет и на путь истинный наставлять?  — Добрый день, — учтиво склонив голову, я попыталась понять, что Гэндальф делает в конюшнях? Вроде бы как в тронном зале ещё совет намечался, или он уже закончился? — В Рохане чудесные скакуны, ухаживать за ними сплошное удовольствие. Наверное, вы пришли проведать Светозара? Кеорим вывел его на прогулку.  — Я видел их, конюх и подсказал мне, где тебя найти.  — Меня? — по плечам побежали зябкие мурашки: зачем я могла понадобиться Волшебнику? Какое ему дело до обычной девчонки?  — Прости, мне не слишком привычно твоё имя, Лютиэнь, точнее оно для меня связано совсем с другой девушкой, но речь сейчас, конечно, не об этом. Племянник Тэйодена рассказал мне о твоём необычном появлении в Эдорасе и спрашивал, знаю ли я о загадочной, расположенной за морем стране, из которой ты прибыла.        Вот сплетник! И кто его только за язык тянул? Неужели никак не угомонится? Впрочем, Гэндальф — Истар, Майа, возможно, именно он сумеет понять, каким ветром меня занесло в Арду, и скажет, есть ли возможность вернуться в свой мир? Собираясь с духом, я взглянула в его проницательные бледно-голубые глаза и, уловив в них искры доброты и участия, принялась описывать странный роковой вечер и мельтешение ярких светлячков, желая рассмотреть которых, и оказалась здесь.  — Джон тоже говорил о светлячках, — кивнул Волшебник, когда я закончила свой рассказ, и, подойдя ближе к стойлу, погладил прядущую ушами Талу. Кобыла громко всхрапнула и уткнулась носом в его широкую, не по-стариковски крепкую ладонь. — Он описывал, как возвращался апрельским вечером с занятий и увидел рой светлячков, круживших у калитки заброшенного сада. Решив рассмотреть их поближе, он шагнул за забор и оказался в садах Ривенделла.  — Значит, я не первая к вам попала? Были и другие?  — Не могу утверждать, было ли таких случаев больше двух. Я гостил в эльфийской Обители, когда там появился Джон, а теперь встретил тебя. Пересекал ли кто-то ещё границы незримых миров, мне неведомо, но не думаю, что это случается часто, Валар тщательно охраняют границы параллелей, вряд ли в них много лазеек.  — Параллели? Параллельные миры?  — Мелодия Единого многогранна, никто кроме него самого не знает всех её тайн. — Гэндальф развёл руками, словно стремясь показать необъятность целой вселенной. — Параллельные миры или разрозненные грани единого мира? Мне не ведом ответ на этот вопрос, дитя.  — Но вы верите мне, не считаете врагом, как… Эйомер? — имя моего обидчика сорвалось с губ шёпотом, память услужливо напомнила, как вчера брат Эйовин заставил съесть кусок пирога, чтобы проверить, не отравлен ли он.  — Ты появилась в трудное время, не все, как я или эльфы, могут отличить ложь от правды, многие опасаются происков Врага, нельзя судить их за это.  — А Джон, какой он был? — только сейчас начиная понимать, что, похоже, речь идёт о Профессоре, написавшем книги, которые с раннего детства были моими верными друзьями, я с новым интересом взглянула на Мага.  — Очень молодой, совсем ещё мальчишка. Он рассказывал о стальных конях, мчащих быстрее самых резвых жеребцов Марки, и механических птицах, взлетающих высоко за облака. Но больше, чем говорить, Джон любил слушать. Он как губка впитывал эльфийские предания и часами сидел в библиотеках, изучая книги. У него была удивительная тяга к языкам, Владыка Элронд обрёл в нём талантливого, любознательного ученика. Мне казалось, юноша вполне доволен жизнью в Ривенделле, но однажды он сказал, что очень тоскует по своему дому и хотел бы вернуться туда, откуда пришёл. Никто в Обители не ведал, как выполнить его просьбу, и тогда Арагорн отвёз Джона в Лотлориэн. Там, в Карас-Галадоне, он прожил около года, а затем Владычица Галадриэль сумела отправить его за завесу, туда, где он родился.  — Значит, и я смогу вернуться домой? — сердце гулко заколотилось от радости, с надеждой глядя на Волшебника, я не могла не думать ни о ком кроме мамы: как хочется скользнуть в её объятия и спрятаться, отгородится в их родном, спасительном тепле от всего, что случилось со мной за последние дни. — Чтобы вернуться домой, я должна поехать в Зачарованный Лес? Там мне помогут?  — Боюсь, что нет, Лютиэнь. В отличие от Джона ты не сможешь вернуться, — Гэндальф лишь устало покачал головой, когда я в отчаянии схватила его за руку. — Владычица потратила очень много сил, чтобы выполнить его просьбу, сейчас же все её силы уходят на защиту Лотлориэна от Врага, а потом, даже если нам удастся победить в войне, магия навсегда покинет земли Арды, без неё помочь тебе никто не сможет. Даже если мы попытаемся отправить тебя на эльфийском корабле к заповедным землям, ты можешь просто погибнуть — человеку не дано ступить в Валинор.  — Значит, надежды нет? — сдержать слёзы было неимоверно трудно, секундная радость сменилась глубоким, оглушительным отчаянием.  — Надежды нет у того, кто лежит на смертном одре, а ты жива и молода, — положив ладонь на плечо, Волшебник привлёк меня к себе, упираясь подбородком в макушку и словно пытаясь поделиться частицей своей мудрости. — Пусть Арда сейчас объята пламенем войны, уверен, тебе доведётся увидеть мир на её землях.  — В этом мире нет моего дома.  — Он найдётся, твоё сердце обязательно найдёт его.