И ледяного шампанского, Сенечка!

Арсений неспешно одевался, избегая осматриваться, избегая разглядывать обстановку, избегая рассматривать мебель. После мягкого хлопка или вообще шелка простыней (скользкое и холодящее нечто, между прочим, Арсению не понравилось. Но романтично) натягивать дешевенькие полиэстеровые брючки да такую же рубашку было как минимум неприятно. И пусть он старался по мере сил за ними ухаживать, но и пятна на дешевой синтетике были слишком заметны, и следы от глажения, да и просто время. Время. А время ушло. Арсений попросил Мстислава отвезти его, тот только и буркнул: «Собирайся» - и исчез в неизвестном направлении. Арсений и собирался. Это было замечательное время. Его он не забудет. Кто бы мог подумать, что агрессор и раздолбай Пархомов может быть чутким, ласковым, заботливым, всяким, всяким. Жаль, что это время подошло к концу. Пора и на землю с эмпиреев спускаться. Арсений тяжело вздохнул. Он будет скучать. Он будет очень скучать. Ну, пора. Мстислав мерил шагами кухню, время от времени переставлял причиндалы, попадавшиеся в руки, брал какие-нибудь в руки, тупо смотрел на них, совершенно не понимая, зачем это делал, ставил на место. За окном было белым-бело и тихо. Очень тихо. Видно, нагулялись все, кто мог, и сейчас затаились. Сенечка попросил отвезти его домой, посмотрев просяще этими своими прозрачными русалочьими глазищами, Мстислав, забыв про все на свете и утопая в них, согласился. И вот теперь метался по кухне, совершенно обоснованно возмущаясь тем, что его лишают законных нескольких дней полного незамутненного удовольствия. Можно по друзьям проехаться, да к тому же Викентьичу завалиться или его на какую-нибудь турбазу вытащить, да только не хотелось совсем. Хотелось шелковистой кожи, пушистых волос, длинных ног, гордо задранного носа, рук, кожа на которых пересыхала быстрей, чем Мстислав говорил: «Ой!», близоруко прищуренных глаз, морщинки между бровями. Хотелось в баньку, но с тонким и жилистым Сенечкой, а не с этими чинушами толстомордыми. Хотелось шампанского или на худой конец коньяка с Сенечкой, а не водки с ними. Только он ведь женат. Даже кольцо было. Отвратительно большое, больше похожее на окову, которое Сенечка снял и положил рядом со своими ужасными очками. Мстислав знал, где они лежат, но даже приблизиться к этому уродству был не в состоянии. Первое, что нужно сделать – это купить Сенечке модные очки, с его лицом ему что-нибудь тонкое и изящное подойдет. Мстислав замедлил метания и заинтересованно поиграл с мыслью. Да, определенно, что-то не очень заметное. Может, вообще без оправы. И прическу нормальную, а не это безобразие, учиненное овечьими ножницами. Руки бы пообрывать тем уродам, которые посмели такую красоту так обкоцать. И снова как удар под дых. А ведь ясно же, чьи клешни приложились. Те самые, которые Сенечку окольцевали. Мстислав оперся руками о кухонный стол и опустил голову. Пора все это заканчивать. Времечко было отличное, спасибо ему большое, все было супер, но пора уже возвращаться в реал. Только голову поднимать не хотелось, и на сердце было почему-то тяжело. Арсений зашел на кухню, одетый в свои родные, ненавистные доспехи и остановился в дверном проеме, щурясь за стеклами очков от непривычной резкости изображения. Мстислав, сидевший за столом и пивший кофе, кинул на него вороватый взгляд и трусливо отвел его. Какой ужас! Какой ужас! Неудивительно, что на него не зарится никто. Эти две... они могут спать спокойно – эту моль полудохлую только и стоит, что обнять и прослезиться над ее незавидной участью. Нет, все-таки отлично, что всему приходит конец. Поиграли, порезвились, пора и честь знать. Лучше от того, что они будут растягивать прощание, рыдать друг у друга на груди и клясться в вечной любви, не будет никому. Решив взяться за ум и выбросить все лишнее и несущественное из головы, Мстислав отставил чашку, хлопнул ладонями по коленям и встал. - Ну что, готов? – бодро спросил он, засовывая руки в карманы и сжимая их там в кулаки. Арсений дернул плечами и отвел глаза. - Вполне, - ровным голосом произнес он. - Отлично! – наигранно-радостно воскликнул Мстислав и пошел к выходу. Арсений посторонился, явно стараясь отстраниться как можно дальше в мерках приличного. Мстислав не сдержался и придержал шаг. Он остановился напротив, попытался заглянуть Арсению в глаза, но тот упорно прятал их. Только и награды, что полюбоваться на до визга, до жара знакомую кожу и выхоленные за почти трое суток губы. Мстислав отвел глаза, опустил голову и пошел одеваться. Арсений сидел на пассажирском сиденье с выпрямленной спиной, положив руки на колени, и смотрел в окно. Что там было особенного – лес и лес. Дорогу вон расчистили. Видно, все выходные грейдеры к губернаторскому поселку путь пробивали. Деревья и деревья. Здоровые. Стволы черные, а ветки тонкие, не сами по себе, а из-за снежных шапок на них. Кусты вообще по типу кружевных стоят. Красиво, однако. Можно, наверное, на лыжах пробежаться. В сторону озера и поля. Может, даже лису увидит или зайца какого. Мстислав бросил взгляд на Арсения, сидевшего, отвернув голову в окно, крепче сжал рулевое колесо и отвернулся. На всякий случай он сбавил скорость. Мало ли что, вдруг занесет. Или лихач навстречу из-за поворота вылетит. А деревья толстые. Не стоит ехать быстро. Сенечку нужно вернуть в целости и сохранности, пусть и тем... двум. Молчание было необоримо невыносимым. Но и решиться сказать что-то Мстислав не мог. Про погоду говорить, что ли? Так погода вон, перед глазами. Солнечно, ясно, холодно. -25, если табло не врет. И что дальше? Поахать, что так холодно, и все в январе? Непорядок, и куда смотрит президент? Планами на будущее поинтересоваться? И что бы Арсений ответил, да и зачем ему, Мстиславу, знать планы на будущее случайного, в общем-то, человека? Да и что может случиться в его жизни? Новая квартира? Новая работа? Старая машина? С чего бы Мстиславу хотеть их знать? Почему Мстислав должен хотеть все это знать, и то, где он работает, и что у него за шеф, и нормальный ли коллектив, и где стоит его стол, и не темно ли ему там, зрение ведь неважное – почему? И собирается ли он обзавестись машиной, а может, есть уже, и не хочет ли он сделать ремонт в том третьесортном бордельчике, который сходит за стойбище этих... двух. И где он обычно обедает, и где проводит вечера, и какие книги читает или фильмы смотрит. Зачем Мстиславу все это знать? В таких раздумьях он въехал в город. Прямо на входе был расположен небольшой такой супермаркет, выполненный в стиле провинциального хайтека из серии «застеклить застеклили, а форточки с дверями врезать забыли». Перед идеально гладкими, да еще и намерзшими ступенями, ведшими в магазин, традиционно разбили свой лагерь бабки, торговавшие всякой разностью, причем по ощущениям Мстислава, больше из азарту и за-ради общения, чем во имя финансового процветания. Арсений недоуменно посмотрел на Мстислава. Тот выдернул ключ из замка зажигания и, буркнув: «Я сейчас», был таков. Вернулся Мстислав через несколько минут с двумя букетами, в которые с олигофреническим старанием были впихнуты всевозможные цветы, и если очень захотеть, то можно было бы польстить «авторам» сей отрыжки флористики, заявив с натянутой улыбкой, что композиционным центром этого, кхм, букета являются розы аж трех цветов. Как говорится, каков супермаркет, таковы и цветочные киоски. Арсений, приподняв брови, скептически посмотрел на эти веники, которые Мстислав бросил ему на колени. - Своим отдашь, - сквозь зубы процедил Мстислав. – С наилучшими пожеланиями от Викентьича и меня. Как раз должно понравиться такое великолепие. Он посидел немного, склонив голову набок и барабаня пальцами по рулю, затем тяжело вздохнул и завел машину. Трогаться он не спешил, то ли желая что-то сказать, то ли спросить, но так и не решился и включил первую передачу. Машина медленно покатила к улице. Мстислав ехал подозрительно законопослушно, не только загодя притормаживая на желтый свет светофора, но и пропуская пешеходов вне пешеходных переходов и не особо реагируя на убитые ВАЗы, лихо обгонявшие «Кайенн» на радость своим водителям, долго оглядывавшимся на такое диво. Арсений разминал пальцы, которые скорее всего были холодными, и избегал прикасаться к букетам, сиротливо высившимся на его коленях. Увы, любой путь имеет обыкновение заканчиваться, и Мстислав въехал в знакомый двор и остановился перед знакомым подъездом. Он выключил зажигание и полуразвернулся к Арсению. Рука Мстислава помимо его воли, помимо всякого произволения накрыла руку Арсения, а сам он потянулся за последним поцелуем. - Не надо, - отстранившись, прошептал прямо перед собой Арсений. – Не стOит. Заметно будет. Мстислав убрал руку, не имея ни сил, ни желания что-то сказать. - Спасибо тебе за замечательный Новый год, - тихо сказал Арсений. – Я желаю тебе в новом году всего самого хорошего. До свидания. Он открыл дверь, пошел к подъезду, а Мстислав сидел, все так же склонив голову, и исподлобья смотрел ему вслед. Да, с походкой у Сенечки явно не все было гладко. Щадит он свой копчик, ой, щадит. Подъездная дверь захлопнулась, и по прошествии бесконечных восьми минут Мстислав, зябко поежившийся в уже начавшем остывать салоне, решил поехать домой. Поднять глаза и посмотреть на окна он не отважился. Арсений неспешно поднимался к эшафоту. То, что это будет сильно, он не сомневался. Вопрос в том, насколько. Он ухмыльнулся. Ну, не впервой. И не такое сносили. Рев телевизора привычно сшиб его с ног, как и цветовая вакханалия. Эти две явно смотрели очередной концерт. Он разделся, осторожно отложив цветы, заглянул на кухню. Да, опять горы посуды, полупустые тазики и миски с салатами типа оливье, наполовину умятые торты и прочая дрянь. Он даже глаза не стал закатывать. Все как всегда. Ну, выдохнули и пошли на расправу. Чем раньше это свершится, тем раньше он может приняться за уборку. Он взял букеты и пошел в зал. «Мама» с Аллочкой сидели на изрядно просиженном диване, подавшись вперед и всматриваясь в телевизор. На двух табуретках перед ними стояли как минимум четыре тарелки, и по столько же чашек и стаканов. - Добрый вечер, - сказал он. – Вам привет от Михаила Викентьевича. Вот оно, развращающее действие Пархомова. Так легко с языка слетело, что только диву даешься. И даже не покраснел. Арсений кротко улыбнулся и сказал: - А это лично от Мстислава. Он был рад знакомству с вами, передавал приветы и пожелания всего наилучшего. – С этими идиотскими словами Арсений вручил им букеты. «Мама» и Аллочка вытаращили глаза, приосанились, «мама» вытерла руки о подол цветастого халата, на котором больше всего было красных пятен, Аллочка осчастливила жирными отпечатками не менее цветастый, но куда более зеленый халат на необъятной груди, и они с трепетом приняли огромные кульки с букетами внутри – обычно коллеги, да и Арсений ограничивались скудными тремя-пятью цветами одного вида, причем и «мама» и Аллочка как правило настаивали на винно-красных розах на длинных стеблях, в идеале с позолоченными краями лепестков, но получали гвоздики. «Мама» осторожно заглянула вовнутрь, Аллочка активно сдирала обертку. – Я принесу вазы, - выдохнул Арсений в пустоту и позорно сбежал на кухню. Дамы по такому поводу сделали звук телевизора куда тише и теперь пытались выяснить, что за цветы, пытаясь применить весь свой ботанический лексикон. Больше всего Арсения, принесшего им вазы с водой, поразили следующие предположения: орхидЭи, берберы и фрЭзии. Он очень быстро сгреб чашки, стаканы и тарелки и сбежал от беды подальше, даже не засмеялся. На кухне он закатил глаза и, посмотрев на мойку с горой грязной посуды, признался себе, что ему надоело. Что именно ему надоело и что это может обозначать в ближайшей перспективе, а также куда это его приведет, он пока думать не отважился. Мстислав сидел в гостиной и смотрел на елку, смотревшуюся поразительно неплохо в темном углу да со всеми этими шарами и блестками. Рядом стоял начатый и уже добрый час приканчиваемый бокал с коньяком. Но пить его в одиночестве не хотелось. А компании ради компании не хотелось тем более. За три дня, прошедших с того самого третьего января, он успел: побывать в бане у губернатора и еле избавиться от сильно активной и неприятно сиськастой девки, пусть и с длинными ногами, и проигнорировать щуплого и смазливого парнишку, явно бывшего не прочь познакомиться поближе и подольше и получить доступ к сердцу и, соответственно, кошельку. Но: мелковат, щупловат, кожа рябая, волосы жесткие, пусть и блондин. Был еще один, повыше, но смуглый и не блондин. Пройтись на лыжах, если верить GPS-приемнику, пятнадцать километров, и все для того, чтобы ввалиться в баню, осмотреть ее, в раздражении стукнуть кулаком по стене и пойти в душ. Сходить с друзьями в клуб в соседнем городе, только для того, чтобы убедиться, что все высокие блондины там, во-первых, дистрофики, во-вторых, крашеные, и в-третьих, совершенно не умеют пить шампанское – по-идиотски хихикают, опрокидывают бокал на манер водки и не морщат нос, как Сенечка от пузырьков. Мстислав сослался на плохое самочувствие, чем вызвал у друзей приступ идиотского веселья и многозначительные подмигивания, и уехал. Дома было тихо, темно и пусто. Елка стояла в тишине, в задумчивости дожидаясь его. И Мстислав решил составить ей компанию. Так они и провели вечер, переглядываясь, тихо покачиваясь в такт своим раздумьям и тоскуя непонятно по чему. И кухня была жутко большой, в этом Мстислав имел несчастье убедиться поближе к полуночи, решив пожевать чего-нибудь на сон грядущий. Виноград еще остался. И груши. Сенечка их с таким удовольствием поглощал. И ветчина. Еще Сенечка нарезал. И сыр. Сенечке он не понравился. Мстислав сделал себе кофе и просидел над остывающей чашкой долго-долго, грустно улыбаясь и меланхолично поедая остатки новогодних пиршеств. Одним глотком допив холодный кофе, он решил пойти спать. И все для того, чтобы бесконечно долго ворочаться в огромной постели, пытаясь устроиться поудобней. К сожалению, получалось не очень. Ни шеи, в которую можно уткнуться, ни спины, к которой можно прижаться, ни уха, которое можно прикусить, и никто не пробормочет сквозь сон: «Убери руки, Пархомов!». Дверной звонок набатом прозвучал в тишине дома. Мстислав вздрогнул от неожиданности, недоуменно посмотрел в сторону двери и пошел открывать, подозревая, что от визита в девять часов утра глупо ждать чего-нибудь хорошего. На пороге стоял... как его? Вадим? Валера? Юра? Мстислав хмуро посмотрел на него. - Ну? – недружелюбно спросил он. - Славочка, дорогой! С Новым годом! – радостно завопил... да как же его? Ну не Сережа, Сережа был перед этим. Ладно, фигня, но он же пытался не только сам в дом прорваться, но и сумку контрабандой пронести. Но просочиться мимо Мстислава, хмуро взиравшего на него и бдительно следившего за тем, чтобы ничего неожиданного не случилось, увы, не получалось. Поэтому мелкий бляденыш попытался повиснуть на шее. Мстислав предусмотрительно выставил перед собой руку и удержал его таким образом от себя подальше. - Тебя туда же. Что надо? – крайне негостеприимно буркнул он. - Славочка, дорогой, неужели ты не позволишь мне войти? – плаксиво протянул мелкий, обиженно захлопал ресницами и горестно выпятил нижнюю губу. Мстислав простонал что-то невразумительное и явно непечатное, сделал шаг назад и захлопнул дверь. Минуту постояла благословенная тишина, а потом этот твареныш устроил вакханалию, беспрестанно звоня и даже ногами колотя. Разозлившись, Мстислав подошел ко двери, резко открыл ее и в бешенстве приблизил лицо к музыкально клацавшему зубами... Саше? - Я сейчас ментов вызову! – прошипел он, упершись носом в его забавно покрасневший нос. - Может, сначала хотя бы чаем напоишь? – тяжело вздохнул Валик. Точно, Валик! Мстислав тяжело вздохнул, отступил в сторону, пропуская его в дом. Валик блаженно выдохнул и потоптался по коврику, бросив сумку на пол. Виновато посмотрев на Мстислава, Валик попрыгал на кухню. Мстислав грустно посмотрел на дверь и пошел за ним. Валик уплетал бутерброд с ветчиной, топтался около чайника и бросал жадные взгляды на сыр, который просто не помещался на уже огромном бутерброде. - Тебя что, голодом морили? – недружелюбно поинтересовался Мстислав. Валик смущенно отвел глаза. - Я сбежал, - тяжело вздохнув, отозвался он. – На вокзале ночевал, а денег с гулькин нос, только на кофе и хватило. - Он тебя обижал, что ли? – напрягся Мстислав. Валик повесил голову и даже бутерброд отложил. - Слав, зачем я ему? – грустно сказал он. – Ты же видел, на чем он ездит. У него же не дом, а музей, и туфли одни стоят больше, чем я за пять лет в своем салоне заработаю. А я даже за столом себя толком вести не умею. Он такой холеный, такой-растакой, а я никакой вообще, только что натуральный блондин. Еще одна жертва натуральности, грустно подумал Мстислав. - А он что говорит? – вздохнув, спросил он. - Ничего. – Валик отвернулся. Повертев чашку, он дернул плечами и налил кипятку. - Ты мелкий паскудный гаденыш, ты в курсе? – угрюмо сказал Мстислав. – Сначала ты метешь хвостом перед моим носом и портишь Новый год мне, а потом проделываешь то же самое еще с одним несчастным? Ты вспомни, из какой конюшни ты выбрался. Мало того, что ты в городе осесть умудрился, так и учишься, и все остальное. И смог же, и не орал, что ни на что не годен. А научиться вилкой с ножом пользоваться что, кишка слаба? Валик посмотрел на него счастливыми глазами. - Думаешь? – с надеждой посмотрел он на Мстислава. - А я откуда знаю? – Мстислав небрежно пожал плечами. – Тебе видней. Валик поставил чашку на кухонный стол и плюхнулся на стул рядом. Мстислав тяжело вздохнул и решил тоже попить чай. - Понимаешь... – с горящими глазами начал он рассказывать про то, как они с этим принцем познакомились, как он ухаживал, как Валик в шутку предложил провести Новый год вместе и попросил его щелкнуть Мстислава по носу, демонстративно уведя Валика, и как Валик уже к вечеру тридцать первого забыл и про Мстислава и про все остальное, потому что это было здорово, просто здорово. И как постепенно он начал понимать, что не пара ему, потому что он и на французском, и на английском, и на немецком, и оперу любит, и современных художников знает, и все такое. А Валик простой парнишка из глубинки, который кроме Михалкова и Церетели, ни о ком из деятелей искусства не слышал, да и про них знает только то, что они с президентами дружат, даже «Утомленных солнцем» ни разу не смотрел. Мстислав слушал и диву давался. Вот же свиристелка блондинистая, трясогуз, так его! Столько людей взбаламутил! - Он хоть в курсе, где ты? – внезапно перебил Валика Мстислав, озадачившийся очень нехорошей мыслью. - Я же сказал, что сбежал! - То есть он вообще не знает, что ты ушел?- агрессивно спросил Мстислав. – Ты, гаденыш! Безответственный и беспринципный гаденыш! Слинял и ни слова не сказал? А то, что он тебя по моргам искать может, тебе в голову приходило? Валик попятился и испуганно захлопал глазами. - Молодец! Поимел его и выбросил? А тебе было бы приятно, если бы с тобой вот так обошлись? – продолжил Мстислав, искренне радея за незнакомого ему человека, который имел несчастье повестись на белые локоны да невинные глазищи. – А ну немедленно звони ему и говори, что с тобой все в порядке! – рявкнул напоследок Мстислав, кладя перед Валиком телефон. Валик опасливо покосился на телефон, с надеждой посмотрел на Мстислава и жалобно спросил: - Думаешь? - Уверен! – рявкнул Мстислав. Валик схватил телефон цепкими ручками и пробормотал с блаженным выражением на лице: - Тогда надо позвонить. Точно надо. На самом деле, он же волнуется. Курлыкать он сбежал в гостиную и тщательно запер дверь. Вышел Валик оттуда через два часа с пьяной от счастья мордочкой и сырыми глазами. - Он сейчас за мной приедет, - смущенно признался он, крепко прижимая телефон к груди. Мстислав проводил глазами лимузин, увозивший от него этого хорька непутевого, и счастливо вздохнул. Обошлось без мордобоя даже, руки пожали, поприсматривались, даже на брудершафт выпили. Мужик неплохой. Валика в узде держать будет, ему такой и надо, проходимцу этому. Мстислав пошел на кухню с твердым намерением пожевать чего-нибудь и выяснил, что жевать особо и нечего. Надо ехать в магазин. Мстислав толкал перед собой тележку, в которой все прибывало продукту, и вспоминал, что еще ему может понадобиться. Ящик коньяка явно не нужен, еще тот не оприходован. Можно шампанского, тем более вроде есть выбор – после Нового года спрос упал. А с другой стороны, одному ему им давиться? Он вздохнул, положил пару бутылок на всякий случай и покатил тележку дальше. Посреди прохода стоял лоток с чем-то, смутно напоминавшим косметику. Мстислав бросил туда взгляд и ужаснулся: неужели такие тубы еще выпускают – алюминиевые, с крохотными колпачками непонятно-мутного цвета, невразумительной полиграфией и не менее непонятным содержимым? Он присмотрелся. Ерунда какая-то, что, ее кто-то покупает, да еще за такую смешную цену? Больно уж они низкие. Любопытства ради Мстислав взял тубу в руки. Крем «Детский». Состав был скудным. Совсем скудным. Никаких ароматизаторов и другой хрени, совсем мало всяких Е. Крем полетел в тележку. Еще один, и еще один. Оливковое масло есть дома. Ватные тампоны есть? Есть. Что еще может понадобиться? Ладно, не последний день живем, еще доберемся досюда. На кассе сидела тетка внушительной комплекции с сурово накрашенными глазами и кокетливой кепочкой на макушке. Угрюмо сдвинув брови, она буркнула: «Добрый вечер» - и принялась пробивать покупки. Дойдя до детских кремов, она потеплела, даже попыталась улыбнуться, что не очень получилось, очевидно, необходимые для этого мышцы лица не тренировались последние лет тридцать, и аккуратно сложила их поверх остальных покупок. Бросив взгляд на счастливо улыбавшегося Мстислава, она поинтересовалась: - Деточке покупаете? - Обязательно! – радостно воскликнул Мстислав. – У него, бедняжки, кожа сохнет. Насколько Мстислав мог судить, у Сенечки дома свет горел только на кухне – есть шанс, есть! Он выбрался из машины и пошел к подъезду. Очень удачно из подъезда выходила какая-то старушка. Мстислав ослепил ее своей улыбкой, рассыпался в благодарностях, проскользнул мимо и рванул наверх. Дверь открыл Арсений и растерянно всмотрелся в лицо Мстислава, очевидно, подозревая, что полумрак лестничной площадки способен и на такие коварные иллюзии. Мстислав смотрел на него и любовался. И морщинками этими, разбегавшимися от глаз, и забавно сморщенным в попытке удержать очки поближе к переносице носом, и обветренными губами, и едва заметной щетиной. Ему жутко захотелось погладить волосы, поправить воротник рубашки – очередной непонятно-синтетической рубашки, а ведь у него такая капризная кожа, но не место. И пока еще не время. Нужно было сначала выяснить одну вещь. Мстислав недоуменно признался себе, что назвать этих двоих по имени просто не может. Не может сказать «твои бабы», они никакого отношения к Сенечке иметь не могут. Они вообще на него никаких прав не имеют, потому что Сенечка – его и только его. Он выдавил: - Эти... две... тут? - В гостях, - как зачарованный, отозвался Арсений. Мстислав вдавил его в квартиру, закрыл за собой дверь, прислонился к ней и сказал: - Одевайся и поехали. - Куда? – Арсений стоял у противоположной стены и мял в руках что-то похожее на полотенце. - Домой. – Мстислав отлепился от стены и приблизился к нему. – К нам домой, - прошептал он, замерев совсем рядом. - А... – Арсений растерянно смотрел на него. – Надо же собраться. - Сенечка, хороший мой, - не выдержал Мстислав и обхватил его лицо своими руками. – Возьми только самое необходимое, то, без чего не обойдешься, остальное купим. Арсений поднял руки и положил их поверх рук Мстислава. - А... они? – Арсений явно мучился той же проблемой, что и Мстислав пару минут назад, будучи не в силах как-то обозначить двух людей, заявивших права на его жизнь без его особого согласия, и восемь лет этим правом пользовавшихся. - Квартира чья? – ласково, но настойчиво спросил Мстислав. - Мамина, – смущенно признался Арсений. – Мама ее приватизировала перед своим отъездом, а на меня оформлена аренда квартиры. - Вот даже как, – от радостного злорадства Мстислав даже руки опустил. – Ну так будешь сдавать от маминого имени, и дело с концом. Собирайся. - Сдавать? – Арсений явно не решался сделать последний шаг. - Сдавать. Хочешь – им, хочешь – кому другому, какая тебе разница, главное, чтобы квартиранты были хорошие. Давай собирайся. Документы, самые важные личные вещи, а остальное приложится. – И глядя на зачарованно смотревшего на него Арсения, Мстислав ласково подтолкнул его в комнату. – Давай. Арсений зашел в нее, но вернулся. - У меня есть немного денег, - зловеще предупредил он. – Поэтому я не беру вещи, но я куплю новую одежду себе сам. - Хороший мой, конечно! – счастливо воскликнул Мстислав. – Все, что захочешь! Арсений был готов через пять минут. Поставив не самую большую дорожную сумку, которая при этом не выглядела слишком туго набитой, у ног Мстислава, он начал обуваться. Мстислав с огромным удовольствием придержал его за бедра, умудрившись на ощупь проверить, не сильно ли его Сенечка похудел за целых три дня без него. Арсений выпрямился и ткнул его в грудь. - Веди себя прилично, Пархомов! – прошипел он. Эффектность ситуации портили довольно подрагивавшие уголки рта, но Мстислав великодушно решил их не замечать. Вскинув руки с открытыми ладонями, он кротко и виновато улыбнулся. – Бери сумку, - буркнул Арсений. Широко улыбаясь, Мстислав подхватил сумку и вышел на площадку. Арсений быстро написал записку, положил ее на телефонную полочку, запер дверь и обернулся к Мстиславу, усердно излучавшему флюиды счастья. У него хватило благоразумия не тискать Арсения в лестничной шахте, но, проследив за тем, чтобы Арсений сел и был тщательно пристегнут, он поставил сумку в багажник, сел на водительское сиденье и дал волю рукам. - Мы так и будем как малолетки на лавочке перед подьездом тискаться? – возмущенно прошипел Арсений немного времени спустя. Мстислав облизал губы, согласно кивнул головой и признал, что машина – хорошо, но дома лучше. Дорога домой заняла подозрительно мало времени. Мстислав вытащил Арсения из машины, затолкал в дом, прижал к входной двери и как следует обцеловал, общупал и обтискал. Да, это был его замечательный, восхитительный, строптивый Сенечка, который с готовностью отвечал на ласки, но и приложить мог чем тяжелым, если ему что-то не нравилось. - Как романтично! – огрызнулся немного времени спустя одурманенный Арсений, заправляя рубашку в брюки. – У входной двери, в прихожей! Я могу сначала переодеться во что-нибудь более домашнее? - Я могу помочь, - похотливо блестя глазами, предложил Мстислав, активно гладя его по спине. - Ты? Кажется, ты можешь помочь только раздеться, - вздернул нос Арсений, ласково оглаживая его плечи. – Я голоден. - А я как раз в супермаркете закупился. Можем устроить пир, - в ухо прошептал Мстислав, в перерывах между увлеченным изучением шеи при помощи губ и языка. - И все пакеты, конечно же, в машине? - Конечно! – Мстислав оторвался от шеи и возмущенно посмотрел на него. - И когда они окажутся на кухне? - прищурился Арсений. Мстислав сделал шаг назад и жалобно посмотрел на него. Арсений ответил ему непреклонным взглядом и пошествовал в спальню. Мстислав посмотрел ему вслед шальным взглядом. Хорошо-то как! Нет, все-таки он молодец – такую идею с лету задумать, ее осуществить и так ей наслаждаться. Широко улыбаясь, он пошел за вещами. Арсения на кухне еще не было. Мстислав рассовал продукты в холодильник, торжественно чмокнул бутылку с шампанским и засунул его на верхнюю полку, взял тюбики с кремом и сумку и пошел наверх. Уже переодевшийся Арсений смотрел на одежду, брошенную посреди комнаты. - Что с ней делать? – поинтересовался он у Мстислава, поставившего сумку у стены. - Торжественно сжечь, – предложил Мстислав, бросив крем на кровать. – А потом устроить торжественный пир по поводу торжественного сжигания. Он обнял Арсения сзади и пристроил подбородок у него на плече. - В спальне, - промурлыкал Мстислав. – Так ведь, Сенечка? - Только не на шелковых простынях! – поджал губы Арсений, изогнув шею, чтобы можно было смотреть на Мстислава. - Застелим льняные, Сенечка, - охотно согласился Мстислав. - А свечи? - Зажжем много-много всяких разных свеч, Сенечка, - улыбнулся Мстислав прямо ему в губы. - И фрукты? – прошептал Арсений, совершенно не уворачиваясь. – Мы ведь захватим фруктов? - Приволочем всяких вкусных фруктов, Сенечка! – хрипло отозвался Мстислав. - И шампанского? – соблазнительно промурлыкал Арсений. Мстислав не сдержался и издал полуехидный-получувственный смешок. - И ледяного шампанского, Сенечка!