И ледяного шампанского, Сенечка!

Арсений приоткрыл рот, явно порываясь что-то сказать, но благоразумно закрыл его снова, чтобы не портить потрясающий момент высвобождения своего внутреннего зверя невразумительным блеянием - что-то вменяемое и остроумное он явно выдать не мог. Взамен Арсений загадочно (по крайней мере, он надеялся, что именно так) улыбнулся и пожал плечами. Подумав, он еще и головой кивнул для пущего красноречия. Мстислав резво спрыгнул с полка и торжественно заявил: - Ну тогда укладывайся, я тебя парить буду. Арсений вытаращил глаза и резво сжал бедра. - А это обязательно? - глупо надеясь на милосердие Мстислава, робко поинтересовался он. - Ну разумеется! - томно прошептав это, Мстислав приблизился и положил свои руки ему на плечи. - Зачем иначе было веник запаривать? А потом и ты меня попаришь, а? Фраза прозвучала несравненно пошло, особенно учитывая шаловливые интонации и более чем двусмысленные обертоны, которые в нее щедро впихнул этот кобель Пархомов. Пузырьки шампанского, до этого лениво бродившие в крови и настороженно прислушивавшиеся к интимному мурлыканью Мстислава, радостно взмыли к голове, напрочь вытесняя все здравые мысли. К потолку же устремился и интерес, явно и нагло демонстрируемый через физиологическую реакцию. - Только не очень сильно! - угрожающе предупредил Арсений. - У меня кожа очень чувствительная. Мстислав, как бы погруженный в чисто и исключительно философское созерцание и в связи с этим созерцательно оглаживавший плечи Арсения мягкими круговыми и конечно же совершенно невинными, да-да, движениями, заинтересованно осмотрел все тело, милосердно не опускаясь слишком низко. То, что он увидел, вызвало такую непотребную волну жара во всем теле, что Мстислав с трудом сдержался, чтобы не завалить несчастного Сеньку прямо на полок. Кожа у него была тонкая до такой степени, что даже для неподготовленного и невооруженного взгляда казалась голубовато-атласной, и сейчас в деревянном помещении бани сладко отсвечивала медовыми бликами. - Сенечка, - хриплым шепотом прошептал Мстислав чуть ли не в губы Арсению, - я очень осторожно. Тебе понравится. Арсений подозрительно посмотрел на этого проходимца и послушно улегся на живот. Мстислав алчными глазами обшарил все тело, довольно ухмыльнулся верному другу, заинтересованно и очень увлеченно поднявшему голову, и взялся за веник. - Это совсем не легко, правильно париться, - журчал он при этом, ставя целью как можно радикальнее деморализовать жертву. - Если, допустим, веник плохо распарить или кожу недостаточно прогреть, то кайфа такого не получишь. Но если и веник хорошо подготовить, и самому прогреться, то это же такое наслаждение! – чуть подбавив парку, Мстислав круговыми движениями начал разгонять пар прямо над спиной Арсения, стараясь и удержать в узде свою похоть, и не дать волю языку, готовому и на вокальные и на физические упражнения. – А если после жаркой парилки да после хорошего веничка да в холодный снег, а, Сенечка? Это же какое удовольствие можно получить? Ведь правда же? – и для вящего привлечения внимания Арсения к своим словам он пару раз игриво шлепнул того веником по ягодицам. Арсений скосил на него глаза и очень недружелюбно попытался отмахнуться рукой. Промазал, но решил, что попытка тоже считается, и с чувством выполненного долга расслабился снова. Мстислав многозначительно поиграл бровями и продолжил помахивать веником, поддавать пар и превращать Арсения в безвольное и бесхребетное существо. Решив, что в полной мере выполнил свою задачу, Мстислав взвалил Арсения на плечи и поволок на выход. Арсений сначала было опешил, а потом разразился бранью, не раз слышанной от «мамы». Мстислав заслушался и притормозил. Арсений с огромнейшим удовольствием объяснял, с кем скрещивались гены Мстислава, для убедительности еще и похлопывая по спине, видимо, в качестве телесного наказания. Мышцы на вышеозначенной спине бугрились и были на ощупь такими... такими... что Арсений очень резво забыл, что именно должен был преследовать этими движениями, заинтересовался игрой ягодиц, находившихся внизу той самой ощупываемой спины, а потому совсем недалеко, и хорошо различимых и без очков, и увлекся до такой степени, что оказался совершенно неподготовленным к плавному, но неотвратимому опусканию в снег. Заорав благим матом, Арсений очень резво взвился и кинулся на Мстислава, стоявшего совсем рядом, уперев руки в боки и довольно смеявшегося. От неожиданности тот покачнулся, подхватил Арсения и с ним рухнул в снег. Хорошо, однако, что сугробы намело знатные. Довольно смеясь, Мстислав вывернулся, перекатился, оказавшись на Арсении, и начал натирать его снегом. - А это тебе в наказание, Сенечка! – приговаривал он радостно вопившему Арсению. - Чтобы знал, как на бедного беззащитного меня нападать! Какую злую шутку сыграл с ним рок, Мстислав понял, когда перешел к обтиранию нижних конечностей и места их примыкания к спине. Ноги были усладой для глаз, но и для ладоней тоже, послушно позволяя ладоням сомкнуться на щиколотках в кольцо, доверчиво поддаваясь на длинные и неспешные их ласки слегка напрягающимися мышцами и красноречиво отзываясь выгибающимися ступнями, узкими и жилистыми; ладони переместились на ягодицы Арсения и слегка сжали их, и Мстислав диву дался, как удачно размеры совместились. Мстислав перекатил Арсения на спину и навис сверху. - Ну что, диверсант, раскаялся? – прошептал он, коварно приближаясь совсем близко к губам. Арсений ответил ему беспомощным и виноватым взглядом своих прозрачно-голубых глаз и обиженно надутыми губами. Мстислав злорадно ухмыльнулся и потянулся к его губам, не желая видеть и знать ничего, кроме их сладости. И получил пригоршню снега на спину, пригоршню же на грудь, заорал, отпрянул и рухнул в снег, хохоча, глядя вслед задавшему стрекача Арсению. - Догоню же, зараза такая! – крикнул он, встал и резвой трусцой подался в баню. Холодно не было, но ноги стыли. Арсений возлежал на полке с шапкой на голове. Лениво приподняв голову и посмотрев на него ехидным взглядом своих прозрачных, теплых и веселых голубых глаз, Арсений царственно простер руку и сказал: - Можешь продолжать словоблудствовать веником. Мстислав в восхищении распростер руки и чмокнул его куда-то в район поясницы, чуть не получив при этом пяткой. - Но-но! – возмутился Арсений! – Веником! - Веником, - выдохнул Мстислав, водя ладонью по спине и глядя на него горящими глазами. – Конечно, веником... Арсений удовлетворенно прикрыл глаза. После сеанса веникоблудия Мстислав сгонял на улицу, набрал снега, приволок и снова начал ублажать довольно постанывавшего Арсения контрастными процедурами. Кожа нежно розовела изнутри и была дивно гладкой и шелковистой, охотно отдаваясь на прикосновения то жаром, то холодом, и пахла липой. Мстислав не удержался и понюхал ее. До чего же хорошо он тогда придумал, до чего же хорошо! - Ну что, моемся и за стол садимся? – интимно прошептал он прямо в соблазнительно розовеющее ухо и слегка прикусил мочку. Арсений лениво повернул голову, посмотрел на него загадочным взглядом из-под блаженно полуприкрытых век и согласно угукнул, неторопливо поднимаясь. Мстислав охотно ему в этом помог, поддерживая прямо под грудью и так и прижимая к своей. Арсений смущенно посмотрел на него и быстро отвел глаза. Скулы и уши его подозрительно заполыхали. Мстислав насторожился. Чем эта шипучка плоха – быстро дает в голову и быстро из нее выветривается. Да после бани, когда кровь по сосудам гоняется только что не со свистом, как бы он вопить не начал, что его, цветочка невинного, Гумберт Синяя Борода к непристойностям принуждает. Во избежание подобного побочного эффекта он воскликнул: - А знаешь что, Сенечка? Давай-ка мы сейчас за стол сядем, а помыться и потом можно будет, а? Как раз и за успешную встречу Нового года выпьем, - и Мстислав самодовольно посмотрел на опустившего голову и подобравшегося Арсения. Тот скованно пожал плечами и посмотрел на стену. Мстислав бросил ему то самое полотенце, которое с таким трудом отвоевал в начале банных игрищ. Арсений радостно замотал в него торс, но полотенце упорно разматывалось и по ощущениям едва доставало до паха. Он попытался спустить его на бедра, но тогда остается открытым торс, а это тоже совсем не хорошо. Но если развернуть его и попробовать расположить вдоль, то наверное можно как-то устроиться, сопел он. Мстислав закатил глаза и пошлепал в предбанник. Там должны быть халаты, они не могут не быть. Халаты были. Легкомысленно-короткие, мохнатые и уютные. Мстислав, не особенно стеснявшийся своей наготы, помог Арсению надеть халат, затянул пояс потуже, чмокнул в кончик носа и сказал: - Ну что, на кухню? Арсений неодобрительно скосил глаза на его голые ноги и осуждающе посмотрел Мстиславу в глаза. Мстиславу не оставалось ничего, как хотя бы сделать вид, что он не полностью раздет; он обмотал бедра легкомысленно узким полотенцем и саркастично посмотрел на Арсения. Тот величественно кивнул головой и пошествовал туда, где была еда. Мстислав решил повысить градус и достал коньяк. Даром, что ли, он целый ящик со зла купил? Попутно он рассказал лениво внимавшему его разглагольствованиям Арсению, какой это кошмар, таскаться по магазинам в канун Нового года. Дети, которых сажают за кассы, замотаны вконец аншлагом, из продуктов остаются только очень дорогие и поэтому почти просроченные, толкового спиртного тоже днем с огнем не сыщешь, хорошо что на Новый год на шампанское налегают, а то хлестали бы они сейчас плебейскую водку, а не благородный коньяк. Арсений прищурился, вытянул шею, пытаясь рассмотреть получше, что ему уготовил этот коварный Пархомов. Коварный Пархомов сунул ему под нос бутылку, а сам пошел за бокалами. Вернувшись, он застал Арсения меланхолично жующим что-то хрустящее, скорее всего паприку, а бутылку отодвинутой далеко-далеко. Ханжа какой, весело хмыкнул Мстислав, открывая бутылку. - Напиток настоящих мужчин! – решив зайти с другой стороны, торжественно провозгласил он. – Только настоящий мужчина способен оценить его аромат и крепость, противопоставить свою волю его. – Он налил немного коньяка в бокалы, впихнул один в руку Арсению, сжал ее своей и продолжил разглагольствовать: – Только настоящие мужчины способны увидеть в нем не врага, а союзника, верного друга, если хочешь. – Мстислав подтянул свой стул поближе к Арсению, уселся на него и вытянул ноги таким образом, чтобы Арсений оказался в ловушке между ними и столом. Растерянно смотревший и настороженно принюхивавшийся к содержимому бокала Арсений эти маневры благополучно пропустил. – Сенечка, ну что ты делаешь? – заурчал Мстислав. – Бокал нужно подхватывать снизу, вот так, - и он, отставив свой бокал, обеими руками тщательно расположил ладонь Арсения правильным образом и задержал его руку в своих, - немного погреть, подождать, пока он не начнет делиться своим ароматом, вот так, - Мстислав потянулся за своим бокалом, но одну руку все-таки поверх руки Арсения оставил, - вот теперь понюхай, - и он ласково направил бокал прямо под нос Арсения: – Ну как? Арсений с опаской сунул свой нос в бокал и осторожно вдохнул аромат. Прищурив глаза от удовольствия – не столько от аромата, сколько от так ловко подсунутого под его нос членства в мужском клубе – он понюхал коньяк еще раз. Быть настоящим мужчиной было приятно, что ни говори. Арсений снисходительно посмотрел на Мстислава, мол, продолжай. Мстислав чокнулся с ним. - Ну, за Новый год! – самодовольно сказал он. – Не торопимся, смакуем, но пьем до дна. Мужчины мы или зачем? Арсений охотно подтвердил, что он такой, выпив все щедро плеснутое в не самый маленький бокал содержимое. Мстислав притворно возмутился, что за один раз познать все нюансы вкуса благородного напитка в принципе невозможно, и поэтому стоит повторить. Потом он рассказал, как этот коньяк покупал, еще пару историй из своего безбашенного прошлого, также с коньяком связанных, даже какой-то анекдот приплел из серии: муж с любовником бодаются из-за бутылки коньяка, совершенно забыв про жену. Арсений злорадно засмеялся. Мстислав порадовался тому, что тот ну никак не обращает внимания, как усердно он трется своим коленом о бедро Арсения. - Ну что, переходим к водным процедурам? – многозначительно произнес Мстислав, неспешно поднимаясь. – Париться после коньяка не рекомендую, а вот обдаться не помешает. Разомлевший Арсений лениво посмотрел на него и прищурил глаза. Мстислав взял его за руку и попробовал поднять. Арсений не пошевелился поддаться. - Сенька! Лентяй! – возмутился Мстислав. – Вставай давай! - Я в гостях, - ехидно прищурился Арсений. – Я, можно сказать, почетный гость и требую особого ко мне отношения. - Отношения ты требуешь? – нагнулся над ним Мстислав и приблизил свое лицо к лицу Арсения. – А что мне будет за отношение? - Свои люди, сочтемся, - важно произнес Арсений. - Ловлю на слове, Сенечка, - мурлыкнул Мстислав. Он приложил немало усилий и, кряхтя, взвалил его на плечо. – Ох и откормлен же ты, ох и откормлен! Ох и тяжелое это отношение твоей туши в баньку! Кто бы мог подумать, такой тощий, а такой тяжелый. - Я не тощий, я астеничный, - донеслось из-за спины. Мстислав хмыкнул. - Моль бледная. - Натуральный блондин с пониженной пигментацией кожи. - Да ты что? - У меня даже родинок почти нет, - пожаловался Арсений ягодицам Мстислава. - Беда какая! Зануда. - Очень организованная натура. - Ехидна. - Я?! – от возмущения Арсений даже на локте приподнялся. Причем упер он свой острый локоть прямо в спину Мстислава. Тот дернулся. К счастью, они уже были в бане, поэтому Мстислав радостно сгрузил его на диван, стоявший в предбаннике. Арсений обиженно засопел. - Дальше сам, - хладнокровно пояснил Мстислав, сбросил полотенце и пошлепал в баню. Арсений возмущенно посмотрел ему вслед. Но выбора особого не было – либо обижаться в одиночестве, либо возмущаться в компании. Компания, да после коньячных возлияний, привлекала куда больше. Решительно встав и скинув халат, Арсений направился к Мстиславу, оптимистично покачиваясь по пути, неслабо дезориентируемый коньячными парами. Мстислав сидел внизу и наслаждался мягким и жарким, но не чрезмерно, паром, пропитанным маслом эвкалипта, липовым духом и запахом ольховых досок, которыми баня была оббита внутри. Он вытянул ноги, расслабленно раскинул руки, откинул голову назад и прикрыл глаза от удовольствия. Арсений подшлепал ближе и робко сел рядом, зажав руки между коленями. Прищурив глаза, он осматривал помещение, насколько его близорукость ему позволяла. Мстислав приоткрыл глаз, улыбнулся и провел рукой по его спине, очень удобно оказавшейся рядом с ней. Арсений прогнулся в пояснице, но больше от реакции на ласку, чем чтобы отстраниться. Он затаил дыхание, приподнял подбородок и прикрыл глаза. Рука Мстислава скользнула вперед, к животу. И снова Арсений попытался кокетливо отстраниться от руки. Мстислав сел и прижался всем телом к его спине, перекинул ногу через лавку, чтобы максимально увеличить контакт, и обхватил его обеими руками, проводя языком по шее. Арсений выгнул шею и приоткрыл рот. Руки Мстислава ласково и настойчиво приучали его к себе, а губы и язык обследовали шею, оказавшуюся дивно гладкой на вкус и на запах, уши, нежно розовеющие в неярком свете, подбородок, уже покалывавшийся, щеки с проступавшей щетиной, и добрались до губ. Целоваться Арсений явно не умел, а если умел, то забыл, как это делается, но он старался. Руки его по-прежнему чопорно лежали на коленях, но кулаки то сжимались, то разжимались. - Не бойся, Сенечка, - хрипло прошептал Мстислав, - я не ядовитый. Он ласково положил руку Арсения себе на талию и прижал ее. Арсений положил голову ему на плечо и робко провел рукой по пояснице, спине и плечам Мстислава и снова вернулся к талии. - А можно чуть по-другому сесть, - интригующе прошептал Мстислав. – Перекинь ногу. Арсений подчинился и оказался сидящим лицом к нему. Мстислав эгоистично проследил за тем, чтобы длинные и вожделенные ноги Арсения хорошо так легли вокруг его талии, и прижал его к себе, глядя прямо в глаза. - Здорово, правда? – с полыхающими глазами признался он и слегка потерся пахом о пах Арсения. Тот даже дернулся от неожиданности, но, пережив первую волну шока, с любопытством склонив голову набок, попробовал повторить опыт. Опыт удался, Мстислав судорожно выдохнул и вжал его в себя, настаивая на продолжении волнообразных движений. Губами он нащупал губы Арсения и впился в них. Немного утолив голод, Мстислав решил продемонстрировать, что значит быть взрослым, зрелым и выдержанным мужчиной, и перешел к длительным, томным и тщательным поцелуям. Такое течение дел понравилось Арсению куда больше, и он с готовностью перенял темп и начал повторять все трюки, которые ему показывал Мстислав. Тот же довольно урчал, шарил по всему его телу и упивался тем, что держит в объятьях. Кое-как перекинув ногу через лавку, удержав изрядно тяжелого Арсения на коленях, Мстислав решил, что пора перейти к заключительной части первого акта пиесы под названием «Новый год в баньке да с Сенечкой». С огромным трудом просунув руку между своим телом и телом агрессивно навалившегося на него Арсения, он принялся за активные действия. Маневры эти произвели на эту швабру, отсидевшую ему бедра, очень достойное впечатление, он сам начал помогать рукой, следуя рубленым, отрывистым фразам наставлений, произносимых задыхающимся от накатывающегося удовольствия Мстиславом. Арсений изо всех сил пытался сдержать стоны, провалил это задание, протяжно застонал, всхлипнул и наглым образом обмяк на полузадушенном Мстиславе. Тот, к счастью имевший чуть ли не десятилетиЯ практики за плечами (ну, не совсем плечами, но не суть), в черноту блаженного небытия проваливаться не спешил, сознание не терял, но чувствовал себя выжатым и счастливым. В тихом омуте, однако, всплыла в его голове фраза. А Сенечка-то горазд на сюрпризы! И Мстислав нежно усмехнулся в шею тяжело дышавшего ему на ухо Арсения, легкомысленно обмякнувшего прямо на нем. Рукой Мстислав механически выводил какие-то нечитаемые фигуры на спине наглеца. Дав времени им обоим прийти в себя, Мстислав настоял на помывке. Арсений, сначала пылая от смущения, а потом с любопытством неофита следил за тем, как тщательно Мстислав обхаживает свое собственное тело. Растаяв от алчного любопытства Арсения, Мстислав предложил: а) поделиться предметами гигиены, и б) помочь. Мыть Сенечку и быть помытым Сенечкой оказалось восхитительно здорово. В предбаннике Мстислав предложил ему свои кремы для лица, тела и прочая и удивился, когда, смущенно сопя, Арсений начал изучать этикетки. - Ты чего? – насторожился Мстислав. - Ничего. - Колись давай! – Мстислав сел рядом и требовательно посмотрел в глаза. - Понимаешь... – замялся Арсений и сник под его пристальным взглядом. – У меня кожа очень чувствительная. Я не уверен, на что она реагирует, наверное, на какие-то стеараты, или отдушки какие-нибудь, или что-то такое, но она жутко зудит и шелушится потом. А без кремов нельзя, она пересыхает. - И что тут? - Я не уверен, но кажется, есть. – Арсений смущенно засопел. Мстислав взял его руку и провел ее тыльной стороной по своему носу. Кожа на ней действительно была очень сухой. - А чем ты обычно пользуешься? – поинтересовался он, прижав руку к щеке и внимательно глядя на Арсения. – Сень, не робей, колись давай. Арсений смутился, начал отводить глаза и уворачиваться, но одна его рука была зажата Мстиславом между щекой и плечом, и Арсений не стремился ее оттуда вытягивать, одной рукой Мстислав привлек его к себе, а второй взял за подбородок. - Так чем ты обычно пользуешься, Сенечка? Арсений покраснел. Мстислав почти подпрыгивал от любопытства. Он начал коварно дезориентировать Арсения средствами, уже прошедшими полевые (ну ладно, банные) испытания. Арсений сначала был зацелован, потом затискан, потом снова зацелован. Мстислав также опробовал два дополнительных средства: легкие покусывания (очень хороши, но для других целей) и щекотку (замечательно). Задыхавшийся от смеха Арсений признался, что пользуется детским кремом, причем чем проще крем, тем лучше. - Даже так? – опешил Мстислав, разом забывший о деморализации Сенечки. Тот радостно пристроил свою голову на его плече. – И как? - Хорошо, - признался Арсений. – Нормально. - Ну детского крема у меня явно нет, - Мстислав прикинул, могло ли от прежних постояльцев остаться такое богатство. Нет, навряд ли. Те, кто были раньше, выбирали товар по цене, а не по составу – чем дороже, тем лучше. – Можно сметаной попробовать смазать, - неуверенно предложил он. - Не. Она кислая. Плохо. - А что еще? - Оливковое масло можно, - зевнул Арсений. - О! Вроде есть. Давай, не спать! – Мстислав засунул Арсения в банный халат и потолкал на кухню. Арсений опустился на стул и посмотрел на бутылку с маслом. Затем он перевел скептический взгляд на Мстислава. - И как ты это представляешь? – хмыкнул он. Мстислав закатил глаза и рявкнул: - Говори, что надо! - Ватные тампоны. Ну или просто вата. Мстислав сорвался с места и унесся на поиски ваты. Вернувшись, он с любопытством и подозрением посмотрел на блаженно щурящегося Арсения, теребящего свои волосы. - Что с тобой, Сенечка? – прошептал он на ухо, усаживаясь рядом и кладя вату на стол перед ним. - У тебя такая вода хорошая! – довольно признался Арсений. – Волосы мягкие-мягкие, и кожа не так сохнет. - А обычно не так? – полюбопытствовал Мстислав, проводя рукой по действительно мягким и пушистым волосам Арсения. Он подумал и решил поосновательней в этом убедиться и зарылся всей пятерней. Они действительно были такими – сказочно приятными на ощупь, шелковистыми и послушными. Ну, почти. - Не, - беспечно отозвался Арсений, наслаждавшийся лаской. – У н... – он осекся, сглотнул и продолжил чуть более ломким, потускневшим голосом, - меня дома она жесткая, неприятно. Неожиданно Мстислав почувствовал глубокую благодарность, что было сказано именно так: «У меня дома». А не «У нас». Напоминания о существенных обстоятельствах, ждущих его дома, Мстислав откровенно не жаждал. Но нужно было спасать ситуацию: только чьей-то меланхолии и не хватало в четыре утра первого января. - А потому что мне специально артезианскую скважину бурили! – ласково массируя шею Арсению, бодро отозвался Мстислав. - А знаешь, какие фильтры для питьевой воды тут стоят? Хочешь попробовать просто из-под крана? - Не, - капризно отозвался Арсений. – Лучше коньяка. - А может, шампанского? – Мстислав коварно приблизился к его губам. – И можно даже в спальне, не хочешь? Просто сказка – шелковые простыни, полумрак, свечи, и ледяное шампанское. - Шелковые простыни? – прищурился Арсений. Мстислав согласно кивнул головой. - И свечи? Мстислав ласково принялся за его губы. Немного погодя он согласно угукнул прямо в них. - И шампанское? Мстислав отстранился и недовольно посмотрел на него. - Ну? – подозрительно спросил он. - Я есть хочу, - со смешком признался Арсений. - Так в чем дело? – подскочил Мстислав. – Возьмем с собой фруктов! - Фруктов? - Ага, - радостно отозвался Мстислав, составляя на поднос чашу с фруктами. – Всяких-разных вкусных фруктов! - И шампанского? - И ледяного шампанского, Сенечка! - Ну ладно, - снисходительно согласился Арсений, берясь за вату и оливковое масло. Мстислав остановился в дверях, посмотрел на Арсения, методично растиравшего масло по ногам, проследил за его равномерными движениями вверх-вниз, сильнее сжал несчастный поднос, глубоко выдохнул и от греха подальше сбежал в спальню. Арсений сидел на кухне, отрешенно дожидаясь, когда масло полностью впитается, и лениво растирал руки. Было непривычно хорошо. Кожа на голове не сохла, волосы были мягкими, кожу не стягивало, а самое главное – было тихо. Не было ни телевизора, ни хлопания дверцы холодильника, ни выяснения отношений или разведывания последних сплетен по телефону. Мстислав резво ворвался в помещение, подлетел к нему, обнял, зарылся носом в шею и прошептал: - Ну что, в спальню? Арсений согласно кивнул головой и встал. Мстислав уже обернулся к шкафу с посудой и стоял рядом, держа два бокала, которые и вручил ему. Сам он взял из холодильника бутылку с шампанским. Новый год был бесконечно полон новых ощущений. Оказывается, свечи – это здорово, особенно, если за окном темная, хоть глаз коли, ночь, подсвечиваемая только белизной снега, а в теплом и уютном помещении подмигивают свечи. Оказывается, ледяное шампанское, капельками стекающее по груди – самая изощренная ласка, и изощреннее только делиться виноградом методом рот-в-рот. Оказывается, валяясь на шелковых простынях и наблюдая за мерцанием свечей, можно безболезненно вспоминать и беспрепятственно строить планы на будущее, о которых, тем не менее, пока лучше помолчать. Оказывается, пристроить голову на груди этого неугомонного Пархомова, смотреть в окно, за которым уже светлеет, и принимать кусочки фруктов из его пальцев – это самая естественная вещь на свете. Оказывается, плавиться под его ласками намного приятнее на шелковых простынях, чем на жесткой лавке в бане, но нет, просто приятно. Оказывается, Мстислав – эгоцентрик в полном смысле этого слова. Он очень любил, когда ему хорошо. А когда для того, чтобы было хорошо ему, нужно сделать хорошо другим, он не просто готов, он неудержим в своем стремлении осчастливить всех несчастных, кто оказывается в его поле зрения. Да, оружие массового осчастливливания, лениво проскользнуло в голове Арсения перед тем, как он сдался на милость Морфея. Солнце ярко светило за окном, ослепляя своим отражением от снега. Арсений лениво открыл глаза, посмотрел в окно, погладил руку, удобно пристроившуюся на его талии и улыбнулся, оглядев жалкое подобие разрухи, которое они попытались устроить. Увы, халат был благочестиво пристроен на стул, брюки, которые Мстислав таскал перед тем, как перебраться в кровать, аккуратно лежали рядом. Свечи просто выгорели, бокалы и пустая бутылка ровно стояли на подносе, а поднос на столике. Очень прилично. Арсений оглянулся. К счастью, ваза с фруктами была неподалеку. Арсений потянулся за ней, но был остановлен напрягшейся рукой и недовольно завозившимся Мстиславом. - Что тебе неймется? – недовольно пробурчал он из-за спины. - В туалет мне неймется, и пить, - флегматично отозвался Арсений, настойчиво тянясь за виноградом. Сжевав виноградину, он честно признался, поддерживая заурчавший желудок. – И есть. Мстислав перекатился на спину. - Тебя проще одеть, чем накормить, - зевнув, отозвался он, лениво водя по его спине. Арсений пристроился на его груди и скормил ягоду и ему. Блаженно сощурившись, Мстислав облизал ему пальцы. Арсений с интересом проследил за его губами, глазами и пальцами, разумеется, затем отвел глаза и тихо сказал: - Мне домой пора. - Что ты там забыл? – отмахнулся Мстислав. – Позвони и скажи, что тебя требуют еще на сутки. Без тебя ну просто никак. Никакие указы не пишутся, переговоры не ведутся и все такое. - Я не умею врать, - Арсений улегся на его груди и печально вздохнул. - А ты не ври. – Мстислав ласково перебирал его волосы. – Ты недоговаривай. Так, давай, звони. Он аккуратно поднял Арсения, дотянулся до телефона и всучил ему. - Давай, набирай. Ай, дай, я сам. Какой номер? Мстислав всучил ему телефон. «Гудки пошли!» - зловеще прошептал он и спрыгнул с кровати. - Аллочка? Добрый день. С Но... – Арсений осекся и отнес трубку от уха. - Арсений Николаевич! Ну что же вы там? Михаил Викентьевич ждать не любит, - заорал Мстислав из-за угла, называя имя-отчество мэра. – Так, Артур Евгеньевич, минуточку, Арсений Николаевич еще не готов. Сами понимаете, он куда лучше знаком со всеми этими нюансами, не так ли, Михаил Викентьевич? Арсений вытаращил глаза и посмотрел на него, все так же держа трубку вдали от уха. Но в ней уже царствовала благословенная тишина. Стоявший, привалившись к косяку и скрестив руки на груди, Мстислав в ответ на его оторопелый взгляд невинно пожал плечами и помахал рукой, мол, продолжай, не отвлекайся. Арсений поднес трубку к уху и набрал воздуха в легкие, как Мстислав заорал голосом, который он изменил, чтобы явно сойти за другого человека: - Тихо! Михаил Викентьевич! Вас сам Дмитрий Анатольевич требует! Лично! – и подмигнул. - Аллочка, ты сама видишь, я просто не могу уехать сейчас. Но я обещаю, что завтра... - Послезавтра! – прошипел Мстислав. - Кхм, тут Артур Евгеньевич настаивает на третьем января. Да, думаю тогда освобожусь, – добил он проникшуюся невообразимым благоговением Аллочку, выразительно посмотрев на Мстислава и проведя ребром ладони по шее. – Да, конечно. И «маму» тоже. – не поморщиться при этом он не смог. Затем он нажал на отбой и выдохнул. - Ура! – заорал Мстислав и прыгнул на кровать, утягивая и его с собой. - Придурок! – довольно рявкнул на него Арсений. – Зачем пугаешь?