Мы сидели и курили

Холдер считает под ногами трещинки в асфальте, которых почти не видно; хаотично зажигающиеся и гаснущие мгновенно бенгальские огни фар едва освещают их. Черная материя машины сигналит ему, едва не проезжая насквозь - Стивен уверен, что ему мерещится. Он пуленепробиваем, он непроницаем. Он убит. Когда она появляется - а она должна была появиться, и вовсе не должна была одновременно -, Холдер смотрит на нее воспаленными глазами больной смертельно собаки и будто шепчет добей. Он не сходит с места, хоть между ними все те же недвусмысленные звуковые сигналы металлических потенциальных убийц. - Я знаю, Холдер, - и это самое худшее, что она при этом проклятом знании спокойнее убитого, что добивать она никого не собирается; ей собирать его не надо, по кускам разбросанного - он склеивается по ее приказу встать рядом огромной глыбой сплошной вины; монолит этот Линден не трогает, боясь искривления всех принципов, осей верности. По подобию своему вылепил их явно не Бог - Холдер знает, стер подошвы дешевых туфлей, оббивая все пороги приемных мировых религий. Она делится в кои-то веки сигаретой, и, затягиваясь, Стивен начинает дышать.