Мы сидели и курили

Линден кажется, что она ненавидит его чуточку больше, чем обычно, когда видит спину в рваной протертой майке, со всеми выпуклостями, двигающимися механически и слаженно, когда он готовит им завтрак. Их существовать не может, и Сара убеждает себя, что не голодна, потому что уверена, что тут дела обстоят как в Аду - испробуя пищи, не уйдешь. Он кружит, задевая бедрами все углы мебели, свистит и бросает игольчатыми шуточками то в Джека, то в нее; в нее промахивается, и дешевая фоторамка глухо падает на грязный ковер. - На югах сейчас тепло, - с завистью, через стекло на тихий сиэттловский шторм. - Солнце, цыпочки... У него треснувшая губа; слизывает выступающие горошины крови, не отрываясь от готовки. Джек тихо смеется, передергивая уже не узкими плечами, чувствуя удар в ребра. Сара отворачивается, не слушая его байки и истории с участием дешевого алкоголя. Сара не может смотреть, не может вытравить из себя желание почувствовать соль первой положительной, и если у него другая, то для нее он все равно - первый и положительный. Она курит в коридоре, часто затягиваясь, пытаясь маленькими дозами довести себя до большого спокойствия. Выдыхает человека. А человек по (в) ней не выдыхается.