Мы сидели и курили

Он улавливает ее нервное движение в застоявшемся тягучем воздухе легкой вибрацией. Он знает, что дуло пистолета - это миниатюрная черная дыра, которая убивает, не поглощая, а выпуская точную смерть, и она разверзлась в его спину. Холдер не может поверить, но ощутимый холод тянет по лопаткам, скатывается по позвоночнику каплей тающего кубика льда. Брови сводятся как сводятся сиэттловские мосты над темной водой - привычно и по расписанию; все его лицо не раззадоренная ярость, а обидное непонимание. Он не успевает думать не оборачиваться; предоставляет собственное солнечное сплетение как самую желаемую ей десятку. Холдер ее никогда не подводит, раскрывая руки и сглатывая невысказанное; слова больно царапают горло. Смотрит пронзительно и доходчиво, слушает обвинение, не переубеждая, добровольно изваливаясь в этой грязи и ложных домыслах, припадая на спину. В последний раз можно. Сара сдается, плача; дрожащие руки опускают оружие в пасть влажной травы. Стивен уходит, на ходу доставая из пачки сигарету; едва не ломает ее напополам от напряжения, пальцы не слушаются, переплетаясь сами с собою. Я бы тебя ненавидел за это, но нечем. Щелкнувшая зажигалка едва не опаляет светлые ресницы, спутав; находит кончик жаждущей огня папиросы. Холдер курит, смотрит наверх и бьется в немом припадке затылком о стену дома.