Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Мутная пелена красок. Хоровод смазанных фигур.    Знакомая фигура в броне батарианской армии. Единственный, кого сравнительно четко видно. Балак?    Из цветного тумана доносится глухой топот.    Грах-грах. Грах-грах.    — Этот звук...    — ...преследует меня даже во сне.    — Чертова подготовка.    — Варренова переподготовка!    — Почти пять месяцев меня...    — Боевого офицера Гегемонии!    — И меня! Только начали, правда...    — ...гоняли, как последнего салагу. Спасибо им за это. А ты еще кто такой? Выдь из тумана.    — Ричард Лерой Дженкинс, сэр! Добавил себе год возраста, чтобы поступить в военное училище и защищать Альянс от батарианских агрессоров, сэр!    — Эй, я еще здесь!    — Вот ведь... полудин.    — Правильно — "паладин", сэр.    — Про тебя правильно — полудин. Недоделанный, потому что. Кстати, до "сэра" мне, как до Цитадели раком, так что забей.    — А говоришь так, будто второй срок служишь. И почему сразу недо...    — Эй! Меня кто-нибудь слышит?    — Ну, я услышал. Легче стало?    — С агрессорами не разговариваю.    — Кто еще тут агрессор, разобраться надо. На Элизиуме, чтоб вы знали, у нас уже стройка шла. Рабочие сбежать еле успели.    — Врешь. Никого там не было.    — Можно подумать, ты был.    — Ой, да забей. Полудину не докажешь. Особенно теперь, когда вы снова наехали. Или на Горизонте у вас тоже где-нибудь стройка?    — Кто бы говорил. Стрелок, лопни твои глаза! И потом — что значит "мы"? Это вам на заднице ровно не сидится!    — А вот ты молчал бы как раз, мурло четырехглазое.    — Иди уже, воен света. Мурло, впрочем, тоже неправ. Совсем неправ. Раньше телиться надо было, особенно на Элизиуме. А то что там, что здесь — перестреляли полторы калеки гарнизона, туеву хучу гражданских и туда же — в герои. На боевые части нарваться слабо, что ли?    — Вот именно!    — И снова — кто бы говорил. Или ваши на Мендуаре только солдат отстреливали?    — Знать не знаю, врать не стану. Ты еще здесь, рыцарь без страха и совести? Двигай давай, подъем проспишь.    — Ох, ё...    — Подъем! — под моментально затихающее эхо.    Пару минут просто лежу, прислушиваюсь. Вроде тихо. А ведь свежо с утречка-то. Давно я на голой земле не спал... Но в городе явно не до отдыха было бы — батары. Много. Проверил вчера, убедился. И ушел в лес на другой стороне города.    Кстати, о батарах. Приснится же хрень какая-то... Интересно, с чего бы? Вроде, ни об какие подозрительные маяки башкой пока не бился, а глюки — вот они. Да еще Балак, вот уж кого не встречал пока. Или это мне его задавленный вчера сородич так аукается? Здравствуй, совесть? Не хотелось бы... Это ж, если за каждого такая муть глючиться будет — свихнусь нафиг.    Аккуратно разгибаюсь, открывая глаза и стряхивая листья. Осматриваюсь. Чисто. Ну, насколько видно в утреннем тумане, уже разгоняемом легким ветром. Вот тебе и эхо, кстати.    Трофейную винтовку на плечо. Замереть, окончательно превратившись в одно большое ухо. Вопль-то "будильника"-дневального вроде бы не приснился... Или все-таки? Кому придет в голову орать на теперь уже вражеской территории?    — ...дъем! — доносит ветер, на секунду порывом сменивший направление. Гра...-...рах.    Так. Значит, все же нашлись такие самураи.    — П...ем! — новый порыв. И снова обрывок топота. Хм. Кто-то бежит по лесу и пинками поднимает солдат. Видимо, не я один такой умный, что догадался на природе заночевать. А еще этих умных много — дрыхли мелкими группами. Теперь вот в кучу собираются. Реально умные — в случае чего, одна группа всегда кипиш поднять сумеет, остальных предупредить.    Так. Теперь — по поводу, чего они все-таки разорались, раз уж такие продуманные? Торопятся?    Срываюсь с места неспешной рысью. К городу — больше торопиться тут им как бы и некуда. На ходу включаю вырубленный вчера — чтобы сканером электроники не спалили — уник.    — Всем бойцам Альянса — прорывайтесь к космопорту. Говорит фрегат "Аляска". Всем бойцам Альянса — прорывайтесь к космопорту, — вещает на нескольких волнах разом.    Вот и помощь. "Вовремя" они. Где, спрашивается, раньше были? Отключаю уник. Добавляю скорости. Пока те ребята всех своих собирают, может, успею проскочить. А толпе придется именно "прорываться", теряя бойцов. Я б им подсказал, чтобы помалу просачивались... Но могут и не успеть. Неизвестно, сколько фрегат космопорт удержит. И как скоро согнанные с орбиты батары с подкреплением подгребут.    Это если непонятного хрена с бугра еще кто-нибудь послушает. Так что — лучше так.    Разгоняются импланты. Еще скорости! Перепрыгнуть корягу. Пригнуться под нависшей веткой. Вперед, вперед.    Шурх-шурх.    Вот и асфальт, по котрому "грахали" товарищи по несчастью. Только мне по дороге ломиться смысла нет, проскакиваю поперек. Срезаю угол. Мчусь уже по городу, внимательно смотря по сторонам. Здесь уже в любом окне может снайпер притаиться — как тот, у которого я винтовку отжал. Что характерно, не снайперскую, а снова штурмовую с оптикой, как на Мендуаре. Любят, похоже, они так делать. Вроде, в третьем МЭ даже промышленный выпуск таких пушек наладили...    Метнуться за угол! Патруль глазастых. Заметили, нет?    Дыхание спокойно. Винтовка за плечом — лишний шум не нужен. Если стрелять будут только они, остальные могут решить, что это просто зачистка, а не бой.    А если шарик будет зеленым, пчелы подумают, что это просто листик... Так, отставить бред.    Клинок в руке. В другой — шприцемет, он стреляет тихо. И щиты пробивает — ампулы не так быстро летят, как пули. Если целить по неприкрытой броней коже, смертельная штука получается, с турианским-то транквилизатором. Левокислотным сразу хана. Тоже вчера проверил, когда так же нарвался.    Только тогда их всего двое было.    Шаги. За углом. Близко.    — Человек, выходи! Руки вверх!    Вот же ж непруха. Батарам!    Выкатиться, прикрываясь обломком стены. Неприцельный залп по врагу — фиг уже с ними, с открытыми участками. О броню ампулы разобьются, а надышаться этой хренью — тоже ничего хорошего.    Назад. Пули крошат металлопластик с той стороны.    Метнуться в дом через дыру в стене, шприц долой. Винтовку в руку. Глубокий вдох. Проскочить коридор и выпрыгнуть из окна за спинами. Клинок в полет — один далеко, прикрывает. Прикладом в зубы ближайшему. Поворот вправо. Пригнуться, уходя от подачи второго. Отбить ствол винтовки своей. Прикладом в шею. Отпрыгнуть, чтобы не хапнуть турианского яда. Выдох-вдох.    В укрытие — пули визжат рядом — прикрывающий увернулся от ножа. Собственно, я и не рассчитывал. Главное — отвлек. Выскочить там же потому, что умные так не делают. Не ждал, да? Короткая очередь.    Все. Двое задохлись, двоих ошарашенных добиваю, сворачивая шеи. Один пристрелен. Без шума не вышло, зато жив.    Собираю оружие и дальше ходу, ходу.    Капитан Чарльз Прессли, сцепив пальцы и зубы, ждет. Он рисковал, спускаясь на поверхность в попытке найти выживших. Щиты почти отключены, и все, что сейчас удерживает ксенов — заслон из поспешно вооруженного экипажа. Капитан почти уверен, что у ксенов найдется пара-тройка противовоздушных ракет с начинкой из нуль-элемента. Без подкреплений с поверхности и думать нечего пытаться взлететь. Страшно представить, что будет, если никто не придет. Тогда все-таки придется рисковать и поднимать корабль под огнем.    — Всем бойцам Альянса — прорывайтесь к космопорту. Говорит фрегат "Аляска", — монотонно бубнит связист. Второй, наблюдающий за мониторами внешних камер, выдыхает:    — Есть! Двое подошли, капитан.    Прессли склоняется к мониторам.    — Всего двое? — спрашивает встревоженно. — На связь выходило больше. Ох, ты ж... Что они творят!    На мониторе видно, как в заполоненном ксенами космопорте появляются с разных сторон два бойца. У одного — винтовка и нож, скорее похожий на небольшой меч. У второго — десантный нож и пистолет. Не смущаясь превосходством в силе противника, оба рвутся к кораблю.    Прессли обреченно прикрывает глаза. Если это все, что осталось от гарнизона... По крайней мере, другой причины так отчаянно атаковать практически в одиночку он не видит. Ксенов навалом. Помочь друг другу солдаты не смогут — слишком далеко. Экипаж их тоже мало чем поддержит — все, на что хватает людей, так это сдерживать наплыв ксенов, не позволяя им высунуться из-за расставленных на погрузочных платформах ящиков.    — Э... Сэр, — несмело окликает наблюдатель. — Они, кажется, смогут пройти.    — Пройти? — удивляется Прессли. — Как?    Но уже и сам видит ответ. Действительно, смогли бы. Но они не пытаются прорваться. Они атакуют закрепившихся ксенов... и у них получается!    Тот, что с винтовкой, засел на отбитом штабеле, укладывает врагов четкими одиночными выстрелами. Тот, что с пистолетом, пробивается к снайперу, стреляя в упор и кромсая ножом одновременно. Один удар — один труп, независимо от оружия. Лезвие в его руке выплясывает немыслимые кренделя, всякий раз оказываясь острием к врагу, с какой бы стороны тот ни кинулся. Снайпер прикрывает, снимая тех, что стреляют в одиночку издалека.    Боец с пистолетом добирается до позиции снайпера. На несколько мгновений бой замирает, затем... Они снова поступают вопреки всякой логике: спрыгнув со штабеля, вдвоем несутся под огнем, заходя с разных сторон к позиции ксенов.    — Они, что, их в клещи берут? — ошарашенно произносит наблюдатель. — Отморозки...    Бойцы двигаются все быстрее, глаз уже с трудом может ухватить их перемещения. С двух сторон в засевших врагов врезаются уже настоящие вихри стали и смерти. Не размениваясь на огнестрельное оружие, оба попросту вырезают батаров. Те, кто встает, чтобы драться, падают под выстрелами экипажа.    — Капитан, сэр! — окликает связист. — Есть еще выжившие! Только что вышли на связь, идут к нам.    — Сколько?    — Около полусотни, сэр. Это те, что застряли в городе. Остальное население ушло в поля, согласно инструкции.    — Хорошо, — облегченно вздыхает Прессли.    На мониторе бойцы сошлись в центре занятого ксенами участка. Враги отчаянно бросаются на вставших спина к спине отморозков, но встречают лишь удары ножей и кулаков. Ксены не могут отступить, чтобы расстрелять наглецов — мешает огонь от корабля. И пытаются задавить альянсовцев количеством в рукопашной, но даже этого не выходит.    Тот, что был с пистолетом, наносит точные удары, каждым оставляя кого-нибудь, как минимум, калекой. Тот, что был с винтовкой, просто и без затей сворачивает шеи и выламывает конечности. Оба двигаются быстро и так слаженно, словно не раз репетировали этот бой. Только вот для ксенов это уж точно не репетиция — умирают они по-настоящему. Ловушка для корабля людей превратилась в ловушку для батарианцев всего из-за двоих человек... Непостижимо. И зачем эти двое вообще напали? Почему не ждали, пока подойдут другие, чтобы прорваться всем сразу?    Окончательно ошалевших ксенов буквально сносит подошедшее подкрепление.    Пожалуй, не будь батарианцы уже потрепаны и зажаты, так легко бы не вышло.    Спасенные спасатели поднимаются на борт. Двое заляпанных, усталых отморозков воглавляют шествие.    — Капитан, сэр, — рапортует один, салютуя. — Лейтенант-коммандер Ленг.    — Лейтенант Уотсон, — повторяет его жест один из "второй волны". — Командовал обороной после гибели майора Станиславского.    — Рядовой Шепард, — почти вальяжно салютует второй отморозок. — День добрый, кэп. Не узнали?