Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Ярко-красные лучи закатного солнца падают на медно-красную кору местных деревьев. Как символично, блин.    Выстрел, выстрел. Глухие хлопки рвут воздух, словно пули — чужую плоть. Справа, слева, сзади. Прямо — спина отчаянно удирающей жертвы.    Лениво ползут замедленные биотической реакцией мгновения. Прыгнуть через поваленное дерево. Метнуться наперерез. Скользнуть в овраг и выскочить у беглеца прямо под тем, что батарам заменяет нос. Некуда ему бежать. Всем им.    Все же, он пытается смыться, пусть и шевелится уже через силу. Пусть и дышит, как загнанная лошадь. Словно воздух вдруг превратился для него в желе, тормозящее движения, с неимоверным усилием закачиваемое отказывающими легкими... Как в страшном сне, наверное. Только я тут на положении кошмарика.    Рутина. Зачистка очередного "схрона". Вооружение у местных — в самый раз отмахаться от кучки особо оборзевших рабов. То есть, против бронированных солдат Альянса — никакое. Вот и куролесим. Пришли, постреляли всех, подождали. Никто не явился. Вызов не принят, троллинг признан слишком толстым. Значит, идем к другому схрону.    И так это тянется уже почти сутки.    Прыжок, подкат. Не ожидавший атаки с фланга, батар сбит на землю. Отползает, уставившись, будто загипнотизированный, в дуло штурмовки.    Бросаю быстрый взгляд по сторонам, на всякий внезапный. Засады не наблюдается. Он и в самом деле попросту драпал. Гражданский. что с него взять.    Помнится, я обещал как-то Шепарду, что рука не дрогнет. Она и не дрожит. Трясется лишь загнанный в угол батар, но... Почему я не спускаю курок?    Даю очередь по дернувшемуся батару, скорее рефлекторно, на движение. Но того уже срезала чужая пуля. Бьет в ноздри отвратительно-сладкий запах батарианской крови.    — Последний! — азартно орет пронесшийся мимо боец. Ну, эту морду я даже под шлемом узнаю. Харкин. Влип к нам как раз перед заданием, и, кажется, даже не расстроился. Хоть и бурчал поначалу что-то вроде "за какого-то батара вшивого, в штрафбат". Впрочем, думаю, он просто всех в своей части достал, за то и загремел.    Н-да. Чей бы варрен рычал...    Понемногу подтягиваются остальные вояки, толпятся вокруг лысого, поздравляют. Быстро он здесь душой компании стал.    — И что это было? — негромко интересуется подошедший Чарли, кивая на бывшего жителя Гегемонии.    — Батар, — отвечаю.    — Вижу, что не азари. Я спрашиваю: почему кто-то сделал за тебя работу? Не мог сам пристрелить? Да и вообще — нахрена было гонять его по всему лесу? Влепил бы давно очередью, и все.    Спроси что полегче, начальник. Пожимаю плечами:    — Конкретно этот глазастый мне сделать ничего не мог.    — И ты решил развлечься догонялками? — фыркает Чарли. — Или все-таки жалко стало ксена? Если так то зря. Бери пример с Харкина — он не заморачивается. Скоро и звание получит, просто за отмороженность.    — Прошли насквозь их, даже ответки не заметили, — радостно ржет упомянутая личность, живописуя подвиги "Альфы".    Вот уж с кого примера брать совершенно не хочется. Как-то перестает, при взгляде на него, звание отморозка казаться почетным.    — Считай, что мне на бегу думается лучше.    — Угу, считаю. И что надумал?    — Вояки не вылезут из норы. Срать им на этих крестьян с охранной вышки.    — Дошло, наконец, — вздыхает начальство. — Ну, хоть до кого-то.    — Здесь не все вооружены, хотя стволов хватает, — развиваю мысль. — Вот этот бегун, к примеру. Значит, он даже в ополчение не попал. То есть, оружие носить просто не имеет права. Вообще. Его бы потом свои же пристрелили, если б узнали.    — Даже во время войны? — удивляется какой-то незнакомый тип. Сколько он слышал, интересно?    — Даже так. Третье правило низшей касты — не трогать оружие без разрешения. Никаких исключений. Словом, раз им даже оружие не дали, значит, просто забило на них начальство.    — И каков же вывод? — подталкивает Чарли.    — Это ты мне скажи, командир. Я-то так, диверсант-недоучка. Куда уж мне планы строить.    — Ну-ну. Диверсант, значит. То-то я и думаю: что ты так хорошо у нас прижился... Хэй, народ! Заканчивай праздновать, у нас еще две точки запланированы.    — Отрабатываем все варианты до победного? — интересуюсь.    — Считай, что мне в бою думается лучше, — усмехается.    Ну-ну. В бою. В бойне, я бы сказал.    Отряд уходит, оставляя позади разгромленную "точку". Какая она по счету? Бес ее знает. Лишние числа же.    Местное солнце плавно уходит за горизонт, сияя теплыми лучами напоследок. Самый обычный закат. И с чего вдруг мне казалось, что он — цвета крови? Тем более, что батарианская — вовсе не красная. Глюки, не иначе.    Почему только меня бесит собственное отношение к происходящему?    Снова дождь за холодным оконным стеклом до миллиметра знакомого кабинета. И снова переговоры. И вновь воистину ослиное упрямство батарианца. Никакой логики в поступках и словах. Кажется, даже всегда спокойный, насколько возможно для его вида, саларианец, начал терять терпение.    Едва дождавшись отключения связи, министр откидывается в кресле, подпаливая сигарету.    — Ну, и каков результат? — хмуро интересуется адмирал, канал связи так и не закрывший.    — Никакого, думаю. Впрочем, нет. От открытых угроз он перешел к тактике "мы сами не местные, это все Альянс виноват", — Удина задумчиво рассматривает клубы дыма. — Можно считать, что информация о неведомом козыре подтвердилась частично.    — Ретранслятор?    — Возможно. Как и наличие любого другого оружия "последнего удара". Но главное — почему и теперь, когда месть резко затруднилась, он все равно не желает сдаваться?    — Вообще, мне кажется, что он попросту получил такой приказ, — пожимает плечами Хаккет. — Ни шагу назад, или как-то так.    — Это бред, адмирал. Гегемония не в том положении, чтобы упрямиться. И, в основном, такое положение у них возникло из-за неадекватного поведения посла... Другой источник приказа?    — Теперь уже вы несете бред. Батар, копающий яму для своих же — явление, просто в природе невозможное. По крайней мере, среди высших каст.    Ученую беседу прерывает зуммер входящего вызова. Поспешно притушив сигарету, Удина натягивает на лицо привычную маску вежливо-равнодушного внимания. Щелкает клавишей.    — Адмирал еще не отключился? Прекрасно, — тараторит Советник-саларианец. — Гегемония решила сменить позицию в переговорах.    — Вижу, заодно решили сменить и посла, — комментирует министр незнакомого батарианца за переговорным "столом".    — Прежний отличался излишне радикальными взглядами, — вежливо поясняет тот. — Не могу сказать, что мне так уж нравятся требования Альянса. Но вот предложение Совета явно стоит рассмотреть. А детали уточним по ходу дела.    — Что ж, приступим, — кивает Удина. Наконец-то прекратился фарс, и началась торговля, вместо глупых эмоциональных воплей. На таких основаниях вполне можно говорить.    А обстановка кабинетика скромна: стул, голограммы двух людей, саларианца, еще две лампы и конторский стол. И в блеске света отливает глянцем залитый черным пластиковый пол. Картина кровью.    Сменили посла радикально — пулей в горло. Причем, сделал это уже знакомый брахман, теперь занявший место убитого.    — И на кого он работал? — тихо интересуется Танак у стоящего рядом — вне поля захвата камер — контрразведчика.    — Неясно, — так же тихо отвечает тот. — Но в Гегемонии, когда записи его "переговоров" увидели, за голову схватились. Измена госуровня, так сказать. А еще именно этот субчик дал заказ наемникам на устранение наблюдателей — хакеры выловили пару его сеансов из сети. И чек за билет в отдаленную систему. Видимо, лично летал на переговоры. Очень неосторожно.    — Оригинально, — ошарашенно тянет полицейский. — Вот уж действительно — измена. Но я-то как попал в списки посвященных?    — Считай повышением. Тем более, это все на нашем деле завязано.    Брахман тем временем закончил болтать, отключил связь и повернулся в кресле к сопровождающим.    — Вот и все, — вздохнул. — Часов через пять война закончится. А вы пока уберите труп. И пошерстите по его файлам. Готов спорить, там очень много интересного. Если найдете, чем он так рьяно пытался пугать людей — вообще прекрасно выйдет. Натворил же дел...    — А вы его знали? — уточнил Танак, почуяв профессиональную стойку от какой-то нотки в голосе брахмана.    — Знал, да. Только тогда он не был таким тупым упрямцем. К сожалению, часто умные батарианцы меняются не в лучшую сторону, дорвавшись до реальной власти.    — В каком направлении нам дальше работать? — уточнил Нарат.    — Это вам решать, — отмахнулся брахман. — Меня интересует результат.    И умолк. Начальство ушло в размышления, не беспокоить.    — Ну, взяли, — предложил полицейский, кивая на бывшего посла.    — Погоди.    Нарат вытащил пистолет и несколькими выстрелами разнес голову покойника.    — Сам не знаю, зачем, — пояснил на недоумевающие взгляды. — Просто неспокойно мне как-то рядом с ним.