Кое-что никогда не меняется (рабочее)

   Человек на голоэкране разворачивается, вырывая нож из локтя крогана, куда сам же его и всадил. На заднем плане шустро разбегаются посетители маленького кафе. Кто-то терзает уник, явно пытаясь дозвониться до СБЦ.    Тем временем противники сцепились не на шутку: кроган рвет и мечет. Но рвет, в основном, воздух, а мечет мебель — человека поймать ему не удается. Собственно, только потому бой до сих пор не закончен.    А затем — резкий рывок. Человек ускоряется настолько, что даже уследить за ним становится сложно, и если бы я не знал примерно, как и куда он ударит, ничего бы не понял. Только я знаю, потому что сам изучал ту же технику движений. У того же человека.    Вихрь ударов, в который превратился для непривычного взгляда Ленг, откатывается от крогана, оставив того с подрезанными ногами и пробитыми локтями. Ящер валится на четвереньки.    Миг — и Ленг уже на нем верхом, бьет клинком за головную пластину, раз за разом, не обращая внимания на рев жертвы, вопли свидетелей и льющую чуть ли не фонтаном кровь... Два сердца сослужили крогану плохую службу, откачав кровь в два раза быстрее. И даже бешеная регенерация не помогла против непрекращающихся ударов, не позволивших ране закрыться.    Очередной взмах вместо хруста и вязкого хлюпанья вызывает металлический звук встретившегося с настилом станции лезвия. Ленг распрямляется, стряхивая с него кровь. Смотрит в глаза крогану, который шевелит губами, словно силясь что-то сказать. И небрежным пинком отправляет лобастую голову в дальний угол — она, оказывается, уже лежала отдельно от туловища. Просто рядом.    И, уж не знаю, специально или нет, но эту живучую голову сэнсэй разворачивает так, чтобы напоследок та могла полюбоваться на собственное, валяющееся в темной луже и скребущее конечностями, туловище.    Финиш.    Честно говоря, от такого кино меня слегка потряхивает. Прогресс — я версии полугодовой давности в штаны бы наложил и отключился на месте. Ну, или в обратном порядке. Как вариант. А так...    — Ну, и как зрелище? — интересуется Торвальдс.    Да, я снова угодил на "Аляску". И опять же — в гости к местному эскулапу. Прочие калечные по заплатке панацелина на пулевые получили — и свободны, а я снова застрял. Пластом не лежу, но хорошего мало — доктор долго и нецензурно удивлялся, как я вообще еще шевелюсь и дышу с таким-то истощением... Пора приводить биотику во вменяемый вид, пока ненароком сам себя не прикончил. А то чуть только серьезный замес — и она светит без толку, и силы жрет, а доппайка мне, разумеется, не положено. И показывать это зеленое чудо, чтобы исправить такое недоразумение, тоже не стоит. В лаборатории загребут.    Наконец, до меня доходит, что особист еще здесь, и ждет ответа.    — Кхм... Впечатляет. И что ему за это будет?    — Вылетит из армии, — тоном капитана Очевидность поясняет Торвальдс. — И срок получит. За саботаж мирных переговоров.    — А я думал — за крогана.    — Тучанка претензий не предъявляла, у них такое в порядке вещей, — усмехается. — Если бы он в другое время побуянить вздумал, отделался бы понижением в звании. Ты лучше думай, что сам теперь делать будешь.    Не понял...    — Я-то при чем?    — Может, и ни при чем. Может, и при чем.    — Окститесь! Или что там по вашей религии положено... Я вообще на Элизиуме в тот момент был!    — Вот именно. Много вас там было. И устроили батарианцам кровавую баню, между прочим, уже во время официально объявленного перемирия.    — Угу. Только им об этом перемирии сказать забыли. Да и нам тоже.    Я очень стараюсь не сорваться. Что удивительно, даже получается. Только бы биотикой не сверкнуть...    — Да я-то понимаю, — вздыхает сочувствующе. — Но разбираться все равно будут. И, скорее всего, виноватых найдут. Ну, или назначат.    Так. Знаю я, где они виноватых искать будут. "Нездоровая инициатива личного состава", и все в таком духе. Командование виноватым оказаться не может по определению. Сомневаюсь только, что глазастые так же поступят. Альянс овец, блин! Баранов тупорогих!    Вдох-выдох.    — Это бред, сэр. Судить солдат, за то, что мы стреляли во врага — все равно, что судить рыбу за умение плавать. Кто вообще это придумал?    — Судить пока никого не собираются. Но исключать такой вариант не стоит.    И смотрит так... выжидающе.    Да он же меня запугивает! Ждет какой-то реакции, чтобы... А зачем, кстати? Что-то нужно от меня? Чушь, не такая я крупная фигура. Значит, от всего "штрафбата", как минимум. Что-то, на что нормальные люди согласятся под угрозой расстрела через повешение на электрическом стуле? Вероятность девять из десяти, что все именно так.    Спокойно... Вдох-выдох. Еще раз.    — Сэр, я не верю, что батары... виноват, батарианцы выдвинут такие бредовые требования. И не верю, что Альянс будет плясать под их дудку.    Торвальдс наклоняется вперед, едко ухмыляясь, и доверительно сообщает.    — Так ведь уже пляшем. Дудку, правда, держит Совет. Но, согласись, как раз они-то обожают заступаться за "несправедливо обиженных". Тот же кроган, которого завалил твой инструктор, даже своим оказался не нужен. А Совет возмутился. Или вот, почитай.    На край лежанки ложится датапад. Что-то вроде заготовки газетной статьи.    Первое, что бросается в глаза — имя. Аленко. А я-то успел уже отвыкнуть от неожиданных встреч...    А вот дальше те глаза все больше лезут на лоб. То есть, здесь не только "Нулевой скачок" разогнали, но и мистера "я — солдат Альянса" пнули из того Альянса под зад коленом. Что за ересь?    — Нравится? — мрачно вопрошает особист. — А это ведь биотик. Столько сил, денег, времени на подготовку — все на ветер, лишь бы втереться в пространство Цитадели. Громкое дело могло быть... если бы прессу не заткнули.    Вот тебе и раз. Как кирпичом по макушке. Нет, возможно, Торвальдс и врет. Но не глобально — документация-то налицо. А значит, шанс навсегда покинуть доблестные вооруженные силы Альянса есть и у меня, разве что хором с остальными штрафбатовцами, вот и вся разница. Жуткие вещи творит режим полного радиомолчания, оказывается: не успели вовремя узнать о переговорах высоких сторон, и — на тебе.    Пусть даже "доказательства" выеденного яйца не стоят, предположим. Что там — ролик и древний опус. Последний, кстати, за авторством всеми люто любимой Калиссы, той еще любительницы вывернуть все наизнанку... Но, стоит отдать ей должное, факты она не придумывает, только дерьмом обливает.    Это если судить по игре, а с ней здесь, смотрю, мало что совпадает.    И, все же. Если меня погонят из стройных рядов — чисто гипотетически, кто, спрашивается, с креветками воевать пойдет? Джейн? Защекочет их археологической кисточкой? Так и представляю себе картину этой эпической битвы!    Вдох-выдох. Не материться. Учись держать себя в руках, биотик.    — Лучше бы вы промолчали, честное слово. Меньше знаешь — крепче спишь, — говорю, вернув себе дар цензурной речи.    — Прятать голову в песок — не лучший выход.    — Разве есть какой-то еще?    — Есть. Конкретно тебе можно пойти на переподготовку по смешанному профилю. На командира десантной группы и пилота малых судов. Тебя этому уже учили, только не дотянули немного. Пара недель теории, практику доберешь на боевых вылетах, и можешь, с учетом послужного списка сплошь из горячих точек, пришивать лычки лейтенанта. Что способен действовать самостоятельно, ты уже доказал.    — Два вопроса. Откуда возьмутся боевые вылеты, когда уже мир подписан? И как это связано с тем, что вы раньше говорили?    — Связано напрямую — элизиумский корпус в полном составе раскидывают по другим частям. Просто ты уйдешь с повышением, что, согласись, гораздо лучше сержантской должности в заштатном гарнизоне. А вылеты... В системах Терминус работы всегда полно. Так что думай, если есть сомнения. Но не затягивай.    Торвальдс уходит. Не иначе — остальных так же обрабатывать.    А я завожу тиканье будильника на инструметроне. Такие новости лучше обмозговать после медитации, когда успокоюсь.    Впрочем, уже сейчас ясно, что неспроста особист промывку мозга затеял. Что-то темное мутит наше командование. Что-то очень темное.    Тик-так...    Вакариан прокручивает ролик еще разок.    — Если бы мог, я бы свистнул, — произносит уважительно. — Крогана. В одиночку. Ножом. Си-ильно...    — А по мне, так паршиво, — откликается Аленко. Проходит в два шага крохотную съемную квартиру, замирает у окна. — Если бы я головой с углом стула не познакомился, тормознул бы крогана стазисом, и все проблемы.    Вакариан откидывается на стуле, задумчиво рассматривая потолок.    — Знаешь, — тянет, — а ведь он тебе жизнь спас.    — Знаю. Только его ведь за такое спасение посадят. Похоже, я не только к себе неприятности притягиваю, но и окружающих заразить умудряюсь...    — Хватит ныть! — рявкает турианец. — Или придумай машину времени, или работай, исходя из того, что есть.    После пары минут молчания Кайден отзывается:    — Извини, сорвался. Все никак не отвыкну от положения сферического неудачника в вакууме.    — Это почему сферического? — удивленно смотрит Вакариан.    — Потому что в вакууме. Внутреннее давление распирает.      — А как он в вакуум попал?    — Так неудачник же.    Гаррус с удовольствием ржет. Раз уж напарник хохмить начал, значит, не так все погано, как он пытается показать.    Аленко в ответ кисло улыбается.    — Ну, так что? — интересуется турианец, просмеявшись. — Что дальше делать будем?    — Сдадим крогана в анатомичку. Не знаю, что там с ним сотворили, но когда из бронированного ящера кровь ни с того ни с сего хлестать начинает, это ненормально.    — Вот, уже здравые мысли пошли. А пока... Давай-ка проведаем того турианца, с запасной печенью. Чувствую я, что-то он интересное знает, только рассказывать не хочет.    — Попробуем, — кивает Кайден. — Если он еще не смотался с Цитадели.    — Сейчас и проверю, — отзывается Вакариан, набирая номер. — Морган, привет. Пробей-ка моего соотечественника, на предмет покидания станции. Имя? Эээ... А, да! Лантар. Лантар Сидонис.