Обещание

К вечеру все пришли в себя, обосновавшись на временный лагерь. Но чувствовалось, что отряд пережил сильное потрясение. Мария уже просто спала – вскоре после остановки она открыла мутные глаза, попросив пить и, приняв от Оина сонный отвар по совету Гэндальфа, спокойно уснула, уложив голову на колени своего короля. Ей обработали страшное соцветие глубоких царапин на животе, оставшееся от сапога Азога, волшебник заговорил их, дабы ускорить заживление. Торин тоже постепенно приходил в себя, сидя у дерева и рассеянно перебирая распущенные пряди Марии – расчесать их после их приключений оказалось сложно. Он убрал свое «обещание», оставив лишь знак Фили. Ему рассказали подробно о произошедшем, но до сих пор он не мог поверить. Короля терзали противоречивые чувства. Давно он не чувствовал себя таким… обманутым. Причем самим собой, оттого это было еще более глупо. Он так жестоко обманулся касательно хоббита и девушки. И его грызло чувство вины. Хоббит оказался таким смелым, таким отважным, таким… другом. А Мария… она оказалась достойной. Настолько достойной его, что теперь он казался себе недостойным ее чувств и слепой преданности. Почему он не верил в это, зачем подверг ее таким испытаниям, почему позволил взять в руки меч и столько раз не удержал от риска… Он открывал для себя новое чувство, такое необычное – наслаждение ее слабостью. Он хотел отныне ограждать ее от всего, чтобы никогда она больше не оказывалась так близко от смерти, чтобы не рисковала, чтобы не вынуждена была быть… сильной. Казалось, что его прежние мысли – о жарких гномках, способных ковать мечи и биться на них не хуже мужчин, остались так далеко, много лет назад, в другой жизни. До... Как так получилось, что эта девушка сыграла такую роль в его судьбе, будто сами Валар решили связать их жизни. Он прикрыл уставшие глаза. Внезапно его накрыло воспоминание. «Они проезжали через маленький городок и остановились там на пару дней… Тогда было жаркое лето, он выходил на улицу без рубашки, и люди удивленно рассматривали вязь его татуировок. Городок назывался Бри. Рядом с трактиром, где они жили, стоял относительно большой дом, с садом за кованным забором. Он не сильно вписывался в атмосферу нищеты городка, но тем не менее стоял. Там кто-то жил, Торин не знал, кто. Однако пару раз он видел хозяйку в цветнике, окна его комнаты как раз выходили на зеленую лужайку и клумбы. В том, что это была хозяйка, сомнений не было – она привычно распоряжалась слугами, и выглядела весьма богато в шелковых легких платьях и дорогих украшениях. Украшения – вот что привлекло внимание Торина, когда он наблюдал за домом, они были явно гномьего производства, он не сомневался. Должно быть богатый был муж у этой женщины, раз мог достать ей такие произведения искусства. Эти размышления были просто от скуки – они ждали тут нескольких гномов, из Синих Гор, что везли приглашение от Даина приехать – без него Торин не мог вести своих людей в королевство кузена. Кочуя от поселения к поселению, они оказались здесь, им дали работу в кузнице на пару дней, кто-то пошел помогать дровосекам, кто-то занялся стройками. Где бы гномы не проходили, они не чурались помощи людям, за что им были благодарны и давали припасы на дальнейший путь. В один из дней Торин стоял во дворе, и рубил дрова для трактира по просьбе хозяйки. Мощный топор с силой опускался на каждый брусок. Время подошло к полудню, солнце палило немилосердно, и он решил немного передохнуть. Сев в тень, он смотрел на голубое небо – до сих пор не привык, что оно над ним постоянно, когда вдруг почувствовал чей-то взгляд. Переведя взгляд вниз, он увидел, что из-за калитки выглядывает ребенок – на вид девочке было лет двенадцать, но она же человек, могло быть и меньше. Ее любопытные глаза блестели на круглом лице. Толстая каштановая коса свешивалась с плеча ниже колен. Девчушка была стеснительная, но явно хотела подойти поближе. Торин улыбнулся ей, что благотворно подействовало на гостью. - Здравствуйте… - Она тихо прошептала приветствие, подходя поближе. Ее платье было насыщенного голубого цвета, как небо, расшитое яркими бабочками и цветами. В руках он заметил два больших сочных яблока. - Привет, малышка. Откуда ты? – Торин не боялся детей, в конце концов он практически вырастил Кили и Фили, да и Дис, младшую сестренку прекрасно помнил по детству. - Я из этого дома. – Она указывала на тот самый особняк, где хозяйничала женщина с гномьими украшениями. – Хотите яблоко? У меня два. - Хочу. Спасибо тебе большое. Сколько тебе лет? – Ее ладошка, передающее ему яблоко, была такой миниатюрной. - Мне десять. Но все почему-то думают, что мне меньше. – Девочка явно печалилась по этому поводу. Торин присел перед ней на корточки. - А знаешь, я подумал, что тебе старше, когда увидел. – Гостья улыбнулась, и словно солнышком озарила. Торину стало так тепло на душе. Только дети могут безвозмездно дарить тепло в таком количестве, а с возрастом теряют эту способность. Только глупые и слабые люди сохраняют… Гном поднялся на ноги и снова сел на бочонок, с которого спустился, чтобы оказаться на одном уровне с девчушкой. - Мне вообще-то не разрешают выходить за забор, но о вас столько разговоров сейчас, что я не удержалась. Торин улыбнулся, и надкусил сочное яблоко. Оно было очень сладким, невероятным. Ему показалось, что он никогда до этого таких яблок не ел. - И что говорят о нас, что тебя так заинтересовало? Убегать не хорошо, мама ругать не будет? Гостья потупила взгляд. - Ну… мама у меня добрая. А вот нянечка может и без сладкого оставить на ужин. Но она же не узнает, да? – Девочка явно не хотела думать ни о чем плохом, даже если это всего лишь сладости. Гном доел яблоко в пару укусов. Сок стекал по бороде, но фрукт был слишком вкусный, чтобы медлить. - Конечно, не узнает. Какое сладкое у тебя яблоко. Неужели из здешних садов? - Что вы, здесь у нас только мелкие яблочки растут, а такие нам с мамой отец издалека привозит. Хотите еще одно? – Она протянула обе ладошки, на которых лежал второй плод. Торин мягко улыбнулся, взяв ее ладони в свои, сжал крохотные пальчики вокруг щедрого дара. - Оставь себе, вдруг без сладкого останешься. А такое вкусное яблоко скрасит вечер. Маленькое солнышко смотрело на него так доверчиво и открыто, что он даже устыдился своих мыслей про глупых людей, которые сохраняют в себе наивность и доброту с возрастом. - А как тебя зовут, дитя? Девочка внезапно опустила глаза. - Мне говорили, что нельзя говорить свое имя незнакомцам. Торин усмехнулся. - Ну не говори, раз нельзя. Ты послушная девочка? Кто твой папа? Тут со стороны сада донеслось: - Э-эй! Моя маленькая принцесса, мой цветочек, ты где?! Глаза виновницы переполоха округлились. - Ой, это моя няня, как скоро она заметила мое отсутствие! Я была очень рада с вами познакомиться. – Девочка улыбнулась еще раз и поклонилась, отчего ее коса перекинулась со спины на грудь и упала на ладони Торина. - Конечно, маленькая. Беги к няне. Я буду рад, если мы еще встретимся. Гостья убежала, еще раз поклонившись. Но уже у самых ворот, когда ей надо было сворачивать, обернулась и, озорно улыбнувшись, швырнула яблоко в Торина. Гном рефлекторно поймал фрукт, и лишь усмехнулся. Девочка уже скрылась из вида. Торин, мечтательно глядя вверх, быстро уничтожил второй сочный плод. Вечером, стоя у окна, он снова увидел в саду свою гостью. Она сидела рядом с мамой, тесно прижавшись. Женщина обнимала ее одной рукой и что-то рассказывала. Больше Торин их не видел – к следующему вечеру они уже уходили, дождавшись, наконец вестей от Даина. Лишь какое-то щемящее чувство посетило его, когда они отъезжали от трактира и дома девочки. А еще он ощущал сладость сочных яблок на языке. Тот вкус еще долго преследовал гнома.» - Торин… - Король открыл глаза, безмерно удивленный тем, что он заснул. Перед ним стоял Глоин. На языке все еще был вкус воспоминания-сна – сладкий, насыщенный, дурманящий. - Торин, ужин готов. Поешь, наберись сил, и ложись спать. И нашей героине неплохо было бы покушать. – Глоин с улыбкой погладил Марию по голове, лежащей на коленях предводителя. Хотя его взгляд омрачился, когда толстые пальцы задели ободок из косички Фили. – Торин, имея я право кое-что сказать? Король сурово посмотрел на товарища. - Не имеешь, Глоин. Не имеешь. Но я знаю, что ты хочешь сказать. Иди. Я разбужу Марию, и мы подойдем. Торин наклонился к губам девушки, но замер, более не смея так властно к ним прикасаться. Он погладил Марию по щеке, коснулся губами лба. Девушка недовольно застонала, не желая просыпаться и, повернувшись на бок, уткнулась в живот гнома. Руки ее обняли его талию. Сердце воина защемило от всепоглощающей нежности – еще одно необычное ощущение. Но будить девушку все же надо было, поэтому он осторожно отстранился, и поднял Марию в сидячее положение. - Просыпайся… - Его горячий шепот ворвался в крепкий сон девушки, и как бы она не хотела остаться в благословенной темноте, ей пришлось выплывать из омута. Торин поцеловал ушко девушки, и тихонько подул на него. Мария наконец открыла глаза. При виде Торина ее лицо озарилось таким умиротворением, что королю снова стало стыдно за все то, чему он подверг это бесконечно любящее его существо. Гном поднялся с девушкой на руках – никакие усталость и травмы после встречи с врагом не могла помешать ему прижимать к себе свою драгоценность. Они подошли к костру, над которым жарились освежеванные тушки кроликов, настрелянные, очевидно, Кили. Все были спокойны. Фили улыбался, глядя на пару. Торин сел на бревно, девушку усадил рядом. Мария привалилась к его боку, задумчиво смотря на языки пламени. - Что произошло? – Ее голос был тих, и, как ни странно, вполне чист. Хрипота, к которой уже все привыкли, прошла, видимо еще тогда, когда Гэндальф пытался излечить ее у гоблинских пещер. Или ей помогла последняя вспышка магии, давшая силы, но тем не менее, всем было радостно слышать, что хотя бы болезнь отступила от ее измученного организма. - Девочка, что ты помнишь? – Волшебник выглядел обеспокоенным. - Гэндальф, я помню все, но так…туманно. Я помню, как мы бежали, опять, я так хотела там остаться. Помню деревья и огонь. – В ее глазах появлялось все более осмысленное выражение, она восстанавливала в памяти событие. – Мы падали, Двалин, ты меня держал так крепко. Спасибо. – Воин сидел рядом и лишь хмыкнул на это, но тепло во взгляде скрыть не мог. – А потом… Было так страшно, такая злоба и ненависть… Торин! Мария резко отстранилась, и посмотрела на своего короля. Даже сейчас, когда все закончилось, она боялась за него. - Все в порядке. Я жив и практически невредим. Благодаря тебе. – гном поднялся, передав девушку в руки Двалина, потому что все же у нее не было сил себя держать. – Бильбо! Хоббит испуганно поднялся, не зная, чего ждать от короля. - Я говорил, что ты бесполезный, что ты не справишься, что будешь только мешать нам. – Бильбо все больше вжимал голову в плечи от слов Торина. – Я ошибался. И только когда ты рискнул своей жизнью, спасая мою, до меня это дошло. Гномы упрямы, и я прошу у тебя прощения. Торин широко шагнул к хоббиту и заключил в крепкие мужские объятья. Хоббит рассмеялся и похлопал гнома по спине. Всем показалось, что стало немного светлее, ведь настроение отряда во многом зависит от настроения предводителя. - Торин, я тебя понимаю. Я бы сам сомневался в том, что я на что-то способен. Гномы упрямы, а хоббиты трусливы и никогда не выходят из дома. – Бильбо улыбнулся и передернул плечом. А еще хоббиты простодушны и быстро забывают обиды. Бильбо и не пытался их хранить. Торин вернулся на бревно, принимая девушку в свои руки. Та осоловело смотрела на костер. В воздухе висели невысказанные слова и ей, но для Торина на сегодня хватило извинений. Вечер обещал быть теплым и спокойным. Хотя, после всех предыдущих, никто бы не удивился, если бы среди ночи что-то нарушило и покой. - Давайте ужинать. – Низким голосом пробурчал Бомбур, вызвав у всех улыбку. Ароматная крольчатина из-под умелой руки Бифура вызывала аппетит и бурчание в животах. Даже Мария сбросила оцепенение, когда ей в руки попала ветка с нанизанной на нее кроличьей лапкой. Все жадно ели, ощутив, как давно не было приемов пищи. Некоторое время вокруг костра раздавались лишь чавкающие звуки, гномы все-таки, и просьбы передать еще. Благо, Кили был хорошим охотником, и никому не пришлось отказаться от добавки. Когда окончилась трапеза, сон уже отошел от Марии и Торина, поэтому они остались у костра. Хоббит заметил невдалеке кусты дикой малины, неожиданно для конца лета щедро усыпанный ягодами, и принес Марии этот своеобразный десерт. Бифур варил в котелке какой-то отвар вместо чая из собранных в округе трав. Листья все той же малины давали волшебный аромат. Гэндальф задумчиво курил, выпуская облака дыма причудливой формы, Бофур что-то пиликал на своей флейте, братья смотрели на костер, прижавшись друг к другу головами. Мария поразилась, насколько точно они копируют друг друга. Одинаковый угол наклона головы, одинаковое расположение рук, зеркальные отражения друг друга. Насколько они были не похожи внешне, львенок и вороненок, настолько похожи внутри. Продолжения друг друга, одно целое. - Мария, помнишь, ты говорила, что тебя учили петь? – Голос хоббита прозвучал неожиданно. – Может попробуешь, если есть силы? Девушка улыбнулась, выпрямляясь. - Я бы с радостью, но я не знаю ваших песен. А наш музыкант не знает моих. Бофур заулыбался, польщенный званием музыкант. - Да ты начинай, а я подхвачу. Девушка движением ресниц согласилась с гномом и минутку помолчала, настраиваясь. Все замерли в ожидании – никогда еще в их отряде, в моменты музыки, не звучал женский голос. На исходе лета, в сумерках долины… Гномы оживились, услышав совпадения. Кот играл на флейте в зарослях малины. Зазвучала флейта, переплетаясь со звенящим голосом. В синеве безбрежной, в глубине хрустальной Пела флейта нежно, тихо и печально. И луна, качаясь в небесах высоко, На кота взирала благосклонным оком. На исходе лета, в сумерках долины Кот играл на флейте в зарослях малины… Голос то звенел, журча чистым ручьём, то становился мягким и обволакивающим. Музыка шла вслед за ним, рождая в воображении картины, нарисованные словами песни. Улетала песня, долетела песня До прозрачных башен колдовского леса, До холмов высоких, где в подземных залах, Звуки дивной песни девы услыхали, И на зов помчались в синие туманы На конях волшебных, белых, как сметана. Голос звучал уже сочнее и ярче… На исходе лета, в сумерках долины Кот играл на флейте в зарослях малины. ... возвращаясь к мягкости, затихая на последних словах куплета. Легкие как тени, гибкие как ветки, Танцевали девы под медовым светом, И блестели влажно камни ожерелий, Бубенцы запястий бронзово звенели. На исходе лета, в сумерках долины Кот играл на флейте в зарослях малины. Перед глазами вставали тени, летящие меж деревьев в танце, в затейливые переливы флейты вплетался тихий звон бубенцов на тонких запястьях. И пусть это было лишь воображение, все видели сказку перед своими глазами. Тут король явился, преисполнен гнева И сказал сердито неразумным девам: "Видно вы совсем уж разум потеряли, Ведь коты на флейте сроду не играли! Он вас обморочит, он вас зачарует, Уведёт вас ночью в башню колдовскую! Будете в неволе, запоздало плача, Сетовать на долю да котяток няньчить!" Голос упал на октаву ниже, разгоняя волшебство танца под луной. Флейта взвилась в сложной трели, прогоняя тихий звон бубенцов, нагнетая атмосферу. Девы испугались, девы разбежались, Только кот да флейта под луной остались. Больше не было теней меж деревьев, голос снова стал мягок и тих. Луна таинственно освещала флейтиста… И луна, качаясь в небесах высоко, На кота взирала благосклонным оком. Пела флейта грустно, и её заслышав, От большого чувства всхлипывали мыши… Последние слова растворились в ночи. Магия закончилась. Мария не обладала сильным голосом, но он был чист и звенел, наполненный теплом. - У меня никогда так не получилось… Бофур, ты невероятно играешь! – девушка была под впечатлением от их тандема, что же говорить об окружающих. - Уух! Я даже не знал, что я так могу! Да и вообще, тут явно что-то еще! А ну-ка Гэндальф, признавайся, ты приложил руку к нашей самодеятельности? – Бофур на выдохе снял свою шапку ушанку, обескураженный своей игрой. Волшебник усмехнулся, невозмутимо выпуская клуб дыма, принявший очертания кота, уходящего вдаль. - Немного... Нельзя было немного не помочь вам в попытке раскрасить такой чудесный вечер. Я слышал раньше Марию, но с таким чувством ты пела впервые, девочка. – Волшебник с хитринкой во взгляде глядел на девушку, застенчиво зардевшуюся. – Видимо, дело в правильной аудитории. Девушка подняла глаза, оглядывая сидящих, но почти сразу их опустила. На нее смотрели с восхищением и благодарностью за ту сказку, которую они с Бофуром и волшебником сделали. Торин рассмеялся и привлек Марию к себе. Та улыбнулась и спрятала лицо на его плече. Все молчали, не желая нарушать сказочное оцепенение, навеянное музыкой. Бофур снова стал наигрывать мелодию, на ходу сочиняя новые вариации. Ближе к полуночи всех стал морить сон. Пожелав друг другу спокойной ночи, разлеглись прямо у костра. Дежурство взял на себя Гэндальф, уставшие гномы были благодарны. Торин расстелил свою меховую накидку у того дерева, где пара отдыхала до ужина. Марию перед сном Оин напоил каким-то травяным отваром и дал мазь от ушибов. Она как раз собралась сходить к ручью неподалеку умыться, да и по нужде надо было. Попросив Торина дать ей побыть одной у воды, девушка отошла. Тем временем к королю подошел племянник. - Дядя, ты счастлив? – Фили присел рядом, доверчиво положив голову на плечо, как в детстве. Торин молчал некоторое время. - Фили… я буду счастлив, когда мы займем Эребор и я буду обладать камнем государя. Но… я спокоен. Я так спокоен, как никогда не был. Племянник был удовлетворен ответом, так как не развивал более эту тему. - Твоего обещания больше нет в ее голове. Ты хочешь отступиться или… ? Фили явно хотел услышать то, что скрывало под собой многоточие. И Торин был готов сказать это. - Или… Я заплету ей венчальную косу сегодня. – Молодой гном широко улыбнулся. – Ты так счастлив этому? Торин не понимал. - Торин, природа моих чувств к Марии возможно не совсем обычна для гномов… Я не чувствую тотального желания обладать ей, но я хочу, чтобы она была счастлива. Я буду ей другом, близким, но никогда не посягну на ее чувства, если она не покажет, что хочет этого. Но… Торин, ты уверен в том, что хочешь сделать? Ты знаешь, чем это грозит? Король помрачнел. - Я уверен, что хочу этого. Она показала мне сегодня, насколько я был слеп, доказала, как сильно любит, и я почувствовал, что это единственно правильное решение – обладать ею по всем законам. Но я не знаю, во что это выльется, когда я займу место короля Эребора. Но даже если я не найду решения, я хочу, чтобы сейчас она была той, кем я хочу, чтобы она была – моей невестой. Я готов пойти на риск нарушить свое слово. Теперь уже помрачнел и племянник. - Жаль, что ей пришлось доказывать свои чувства так, что только через ее риск и близость смерти ты смог ее оценит. Я бы сделал все, чтобы ей не пришлось проходить такое. Торин встал, поднимая Фили и обнял его. - Ты мудрее меня, мой мальчик. И душа твоя светлее. Ей было бы гораздо лучше, полюби она тебя. Иди спать, Фили. Король ушел в сторону ручья, откуда слышался плеск. А молодой принц действительно отправился спать. На душе его было спокойно. *** Мария была рада оказаться у воды. И несмотря на обжигающий холод, с энтузиазмом смывала пыль и грязь, которая, казалось, была везде. На волосы ей вообще было страшно смотреть. Полагая, что никто не придет, Мария решила распустить рубашку и обмыть плечи. Ощутив на ключицах свои пальцы, она вздрогнула – ранее мягкая кожа огрубела, появились мозоли. Этот поход определенно действовал на нее не лучшим образом. Она осунулась за эти дни, потеряла всю свою ухоженность и все отдала бы за горячую ванну и мягкую постель сейчас. Все, кроме возможности побыть рядом с любимым, кроме возможности спасти его от гибели… - Ты стала моим ангелом-хранителем… - На обнаженные плечи, дрожащие от холода, легли шершавые руки. – Тебе холодно? Руки ее короля, ее мужчины, сжались сильнее, разогревая. Ее совсем не смущало, что ее грудь почти обнажена, ведь когда любишь, ничего не стыдно, ничего не страшно. - Мне почти всегда холодно. – Девушка положила свою холодную ладонь поверх всегда горячих пальцев. Торин поднял за плечи Марию, и крепко прижал к себе. Желанное тепло разлилось по телу. - Как бы я хотел, чтобы ты была сейчас не с нами. В безопасности, в тепле… Но нет, я обманываю сам себя, я хочу, чтобы ты была со мной. Всегда. Мария заглянула в темные глаза. В ночи их яркая синева была почти не различима. Для нее они сияли ярче всех звезд. Торин медленно прикоснулся к мягким податливым губам, впервые находя в этой податливости необъяснимое наслаждение. - Ты создана для меня… - Он шептал так жарко. – Ты и Аркенстон. У девушки в животе все скручивалось в тугой горячий комок, а в голове пульсировала кровь. Она задыхалась от своей любви, от его нежности. Даже в самых смелых ожиданиях и надеждах Мария не могла представить, что счастье может быть таким полным, таким обволакивающим и проникающим в самое естество. - Я твоя… Мужчина касался губами ее щек, век с дрожащими ресницами, высокого лба. Руки жили своей жизнью, проходя по обнаженным плечам, предплечьям, спуская тонкую ткань к безвольно висящим ладоням. Ладони вернулись к ключицам, спустились на высоко вздымающуюся грудь, оглаживая, опустились на мягкий живот. Грубые пальцы, не привыкшие к таким движения, иногда жестко царапали тонкую кожу, но девушка не замечала боли. Она чувствовала только его нежность, ощущала его жар, и растворялась в нем… Они позабыли свою усталость, про увечья. Сейчас все помыслы обоих сконцентрировались на том электричестве, которое вспыхивало между ними. - Ничего не стыдно, ничего не страшно... – Она шептала неосознанно, очень тихо, но Торин услышал. Резко выдохнув, он с жаром прижался к дрожащим губам, вжимая девушку в свое тело изо всех сил. Руки его уже были на ее обнаженной спине. Уже прохладная летняя ночь стала свидетельницей таких смелых ощущений, прерывистых вздохов девушки и темной страсти мужчины, которой не дали вырваться наружу. - Как бы я хотел быть сейчас быть в другом месте. Видеть тебя на шелке простыней в моих покоях, после купальни. Огонь камина искрами вспыхивал бы в твоих волосах… Но… против физиологии идти не получилось – ноги Марии подогнулись, от долгого стояния (долгого для ее состояния) она осела в руках Торина. - Прости, Торин… У меня не хватает сил. – Внезапно взорвались отошедшей на дальний план болью ушибы, вывернутое бедро тоже дало о себе знать. Девушка поморщилась, пытаясь поддержать рукой сустав. Торин проследил взглядом движения, заметив внушительные сильные кляксы на плечах, длинные царапины на руках, ключицах. Он дрогнул, зацепившись своим взором за уродливый клубок красных нитей на животе. - Как я могу говорить о шелке и роскоши, когда не могу даже просто уберечь тебя. – Он так злился на себя, что почти рычал. Они опустились на холодную землю, дабы девушка могла расслабиться в объятиях мужчины. Торин надел на нее рубашку, плотно зашнуровывая горловину, дабы по-осеннему холодные порывы ветра не проникали под ткань. - Я был так слеп. Я даже не пытался тебя оберегать! Так упрям! Так виноват… – Его пылкую речь прервала рука девушки, которой она прикоснулась к его щеке. - Тшш… Слишком много извинений за один вечер. Твоя гордость заставит пожалеть об этих словах. Я итак все понимаю. Не важно, что было. Важно, что сейчас все хорошо. И то, что в наших силах, чтобы хотя бы какое-то время все было хорошо и дальше. Я твоя душой и телом. А ты… ты мой король, и мой мужчина. Лицо короля смягчилось, он слегка повернул лицо, касаясь губами ладони. - Как у тебя получается читать меня так легко... Ты позволишь мне себя заплести? Девушка устало рассмеялась. - Это что-то особенное, раз ты спрашиваешь разрешения? Мои волосы в таком состоянии, что мне стыдно. Смешок вырвался из горла Торина. - Откровенно говоря, всему отряду требуется ванна. – Они оба рассмеялись, так неожиданно легко. Ирония не стоила того, но нервная разрядка заставила их воспринять все острее. – Ты позволишь мне заплести тебе венчальную косу? Улыбка погасла на лице девушки, она неверяще смотрела на короля. - Но… Торин. Разве можно…? - Нельзя. Но я так решил. Глаза Марии раскрылись так широко, что казались огромными. Эффект усугублялся глубокими тенями под ними от нехватки отдыха. У нее перехватило дыхание, запоздалый нервный смешок вырвался из груди. - Дыши, милая, дыши! – Торин, широко улыбаясь, сильнее сжал ее плечи. Девушка, судорожно задышав, улыбнулась, и, пряча голову на груди мужчины, отчетливо ответила. - Всемогущие Валар, спасибо… Да, Торин, да. *** Часом позже, вернувшись в лагерь, и устроившись под задумчивым взглядом волшебника на теплой накидке, они не смогли сразу заснуть. Торин, обнявший со спины девушку, думал о том, что ему тоже есть за что благодарить Валар. И он побоялся прямо признаться себе, что чувствует себя счастливым. Но не побоялся сформулировать другую мысль, заставившую его страшиться своих чувств – он подумал о том, что если их поход окончится неудачей, они не найдут дверь в гору, или им придется бежать от дракона, он не так уж и огорчится. Его испугало то, что в данную минуту он счастлив быть королем одной единственной девушки и отряда друзей, которым не нужен никакой Камень Государя для доказательства его лидерства. Уже проваливаясь в сон, он внезапно вспомнил свое видение-воспоминание, и ощутил на языке яблочную сладость. Мария лежала очень тихо, наслаждаясь желанным теплом любимого. В густой массе волос вилась змеей внушительная коса, сложная (разумеется) и красивая. Девушка улыбалась, молча глотая слезы. Ее лицо было обращено к огню, волшебник видел капли на щеках, и лишь понимающе кивнул, не в силах помочь. Свежеиспеченная невеста оплакивала свое будущее. Впервые, с тех пор как она отчаянно молила Гэндальфа взять ее в поход, дабы спасти возлюбленному жизнь ценой собственной, она так сильно захотела, чтобы все закончилось по-другому… Но у нее не было даже надежды. Если представится шанс выжить, ей все равно придется исчезнуть из жизни короля. Торин давно уснул, когда слезы девушки закончились. Волшебник выпустил клуб дыма изо рта и прошептал еле слышно, но девушка услышала: - У тебя есть эти дни, девочка, как бы мало их ни было. Будь счастлива. Невеста Короля-под-Горой уснула с улыбкой на лице.