Любовь сильнее смерти

В Трое состоялись торжественные похороны Гектора. Собрались все, кто остался в живых, произносились речи, разные люди вспоминали героя, каким он был при жизни. А он лежал на помосте, в дорогих одеждах, среди богатств, недвижимый и холодные, готовый к сожжению. Царевич не слышал слов, которые произносились, не чувствовал безысходности, повисшей в воздухе. Он упокоился навек, получил отдохновение от земных страданий. На коленях перед помостом, на холодном мраморном полу стояла Андромаха, держа в руках сына. Она больше не плакала. Все говорили, а молодая женщина молчала, лишь её бледные губы шептали что-то неразличимое. Между тем, несчастная вдова прощалась с мужем. Она клялась воспитать их сына, клялась оставаться сильной. Ей не нужно было произносить громких слов, достаточно было её шёпота, чтобы Гектор услышал. Андромаха не обращала внимания, на находившихся здесь людей. Для неё сейчас их не было. Подняла она голову только когда к помосту приблизилась Елена. Она была прекрасна, как всегда, но весь её облик выражал скорбь. Ей хотелось сказать хоть что-нибудь, хотелось попрощаться. Смотря на Гектора она вновь прокручивала в голове все события, произошедшие с ней здесь, в Трое. Было много счастья и горя, света и тьмы. Но этот человек заставил её поверить. Заставил их всех поверить и быть сильными. - Прощай, царевич, - тихо промолвила она, а потом, уже обращаясь не только к нему, но и ко всем, заговорила громче. Она не стала описывать то, что описывали все. Сейчас ей не было дела до общепринятых правил, оставалось только устремление души, слова, подсказанные горячим бьющимся сердцем. В этот день она сказала троянцам всё. Стоя у погребальном помосте царевна произнесла свою исповедь. Она вещала о том, как приехала сюда, всеми призираемая, как встретила Гектора. О том, что он говорил ей, каким был. Как вселял каждый день надежду в сердца людей. Он был героем. Герои не умирают. Слава их остаётся в веках. Елена говорила долго, не в силах остановиться. Речь её лилась бесконечным потоком. Когда она закончила, повисло молчание. Никто был не в силах выразить хоть что-то. Все окаменели. В тишине молодая женщина отошла от помоста. Так же без слов, в руках с горящим факелом, приблизился Деифоб. Он совершил обряд. Предал огню великого человека. Вскоре пламя взвилось ввысь, к небесам, к свету, к истине. В себе оно уносило душу Гектора, навсегда, безвозвратно, в тоже время навсегда увековечивая её. Так навек покинул этот мир истинный герой, идеал, пример доблести и благородства. Но безумный механизм, который называется жизнью, продолжал своё движение. Время не щадит человека, стрелой летит вперёд, многое оставляя позади себя, ни о чём не сожалея. *** В стане ахейцев, как всегда, царила суматоха. Возвращение Ахиллеса в армию вызвало воодушевсление. Греки начали один за другим совершать успехи. Фортуна явно пепешла на их сторону. Каждый день троянцы всё больше и больше сдавали позиции. Так шли дни, недели, месяцы. Казалось, что несмотря на удачу, война будет длиться вечно. На смену лета пришла осень, после осени наступила зима, принося холода, а она, в свою очередь, вновь уступила место весне. Так прошло около года. Ахилл же неустанно воевал. Для него это когда-то было привычным занятием и сейчас всё вспомнить не составило труда. Их жизнь с Ифигенией поначалу была нелёгкой. Пропасть, возникшая после тех трагических событий, разделяла их. Но постепенно границы сглаживались. Все раны имеют свойства затягиваться, все воспоминания в конец концов отходят, освобождая место настоящему моменту. Со временем девушка простила воина. Она не забыла о всех его пригрешениях, но тем не менее протянула руку. Иф сострадала сыну Пелея, понимала его положение, пыталась всячески приободрить его. А вскоре осознала, что помимо человеческих устремлений здесь есть кое-что ещё. И на самом деле всегда было. То же самое, однажды проснувшись утром осознал и Ахиллес... В ней не было ни капли утончённой женственности, которая обычно сводит мужчин с ума. Она была достаточна резка, прямолинейна, а иногда и груба. В тоже время в её глазах не угасал огонёк детства, жизни. Ифигения казалась даже младше своих лет. Но только не светлым нежным ребёнком она видилась Ахиллу, а непоседой, которая не переставала попадать в дурацкие ситуации. Её озорной смех, как ему казалось, разносился над всей долиной. Бывали моменты, когда девушка казалась уязвимой и хрупкой, тут же она расправляла плечи, поднимала голову и шла идёт вперёд, сочетая в себе твёрдость и детскую невинность. Но всё равно хотелось защитить её, укрыть от всего мира. Все её движения были достаточно стремительны и резки. Никакой грации и мягкости. Всё это осталось в прошлой жизни. От образа маленькой царевны не знающей забот ничего не сохранилось, он растаял в первых же лучах солнца, падающих на скифскую пустыню. Она вдыхала в него жизнь, раскрашивала мир вокруг яркими красками, зажигала звёзлы на широком небосклоне. Он начал видеть мир, чувствовать его. Единственного Ахиллес не понимал, откуда в этой девочке столько мужества, храбрости, твёрдости? Быть может, от того, какие трудности она прошла. От того, что неподготовленная вошла в этот жестокий мир. Но откуда тогда жизнерадостность и способности не унывать? В ней не было ни капли той покорности, некоторой нереальности, котрая была в Брисеиде. Напротив, она была очень живой, настоящей и абсолютно не сгибаемой ни людьми, ни обстоятельствами. Не было в ней того успокоения, которое когда-то приносила молодому человеку прекрасная троянка. Наоборот, эта девушка дарила ему нескончаемый заряд энергии и жизни. Ему Иф казалась удивительной и для него именно она была идеальной. Наконец то, к нему пришло осознание, что он любил её до потери пульса, готов был пролить за неё всю кровь и отдать жизнь. А девушка, на самом деле, ощущала тоже самое. Правда разобраться в себе и понять это нечто новое она всё ещё не могла. Нередко она обнимала широкую спину, слушая мелодию его голоса и утыкаясь носом в тёплое плечо. Всегда ощущала, что она не одна, знала, что герой её поддержка и защита, восхищалась им, готова была простить ему всё, что угодно. Ифигения готова была отдать ему жизнь, душу. Их чувство было величайшим доверием друг другу, сильнейшим желанием вечно защищать друг друга. Нежность здесь появлялась лишь изредка, да и она была какой-то безумно... Настоящей. Без лишних витиеватых речей, без пышности. Просто нежность. Это было безмерно глубокое чувство. Такое, что живёт вечно. Но только они не знали о взаимности всего этого, предпочитая умолчать, скрыть в себе. Это должно было случиться, но когда пришло, сложно было признать. Ахилл уже хотел ей признаться, но что-то его сдерживало. Он был ещё не до конца уверен, что готов сказать заветное "люблю". Как просто некогда давались ему эти слова по отношению к другой женщине, и как трудно было сказать их сейчас. Тогда ему показалось, что он больше никогда не сможет полюбить, но неожиданно ворвавшаяся в его жизнь Ифигения оживила его, разбудила в нём чувства. И молодой человек будто бы учился любить заново. Но если в сердцах одних расцветала любовь, то в сердцах других распалялась злоба и ненависть. Война не останавливалась. Греки начали предпринимать попытки поисков лазеек в город. Ахилл и Одиссей даже пытались выспросить об этом у Ифигении, но она наотрез отказалась предавать людей, которые когда-то дали ей кров, приют, убежище. Воины поняли её и не стали больше беспокоить. Уж они то знали толк в понятиях чести. Практически все, но были люди и иные. *** Агамемнон со всей силы ударил по столу. Молодой воин, стоящий перед ним даже вздрогнул. - Опять?! - вскричал царь Микенский, - опять этот вздорный мальчишка?! - Но позвольте заметить... - начал грек. - Молчать! - тотчас рыкнул мужчина, - конечно, вы все готовы денно и нощно воспевать его! Ахиллес победитель, Ахиллес герой, Ахиллес полубог! Да сколько можно?! Как только он вернулся в армию, тотчас все восторги обрушились на него! И ведь никто не вспомнил, что он предал нас, покинул. Из-за него мы терпели позор... А вот теперь нате вам! Вернулся и за это ему великая благодарность! - И всё же, с тех пор как он стал воевать, наше войско начало побеждать и каждый день увеличивать количество успехов, - вновь вставил своё слово молодой человек. Агамемнон нервно расхохотался. - Вот как значит? То есть все вы считаете, что это благодаря нему?! - в его голосе слышался гнев, - да что он может этот выскочка?! Только поблестать своими доспехами и помахать блондинистой шевелюрой! Мы преуспели из-за того, что враг ослаб. Мирмидонянцы тут совсем не причём. Единственная заслуга Ахилла в том, что он избавил нас от Гектора. Но только сделал он это совершенно не во славу Эллады, а из личных побуждений! Хорош герой! Сидел, ничего не делал, как только захотел, пошёл резать троянцев! А раньше никакого смысла ему делать этого не было - вот и не учавствовал в войне. К чему силы тратить? Если бы он раньше убил Гектора, может быть мы бы и не потеряли стольких людей. Но ведь великий Ахиллес не снизойдёт до наших трудностей! А самое абсурдное, что пока он отсиживался у себя в лагере, все жалели его! Говорили, что это я должен извиниться! Великолепно! Верховный царь должен ползать в ногах у наглого мальчишки из какой-то Фтии! Тем не менее, ради ахейцев я переступил через свою гордость. И что же получил! Опять унижение! - в глазах его сверкнул недобрый огонь, - я уничтожу его, - прошипел он, сжимая кулаки, - этот человек мне за всё заплатит! Как же я ненавижу его! Воин, слушавший всю эту горячую речь микенца, ужасался яростной его гримасой и от испуга даже отошёл подальше. И правильно, потому что, договорив, Агамемнон со всей силы метнул в сторону ножны, из которых извлёк меч, воинственно им потрясая. Но через какое-то время, молодой человек всё же осмелился тихонько произнести: - Но всё таки вас бы стоило сначала взять Трою, а потом убивать Ахилла... Он ещё может пригодиться. На лице царя начали быстро сменяться эмоции, но наконец, багровый оттенок сошёл с его кожи и он более менее успокоился. - А знаешь, пожалуй ты прав, - злорадно усмехнулся он.