И я думаю, ты не замечаешь во мне Чего-то, что я сам начинаю открывать, Я не знаю, как мы сможем отличить Ложь от правды в собственных словах, Я не знаю, как мы проснулись однажды И почему-то решили, что знаем, Точно знаем, что должны делать...
***
Вчерашняя ночь закончилась слезами и сожалениями. Я вспоминала многое и жалела об этом же. Чонгук своими словами заставил свежие раны вновь открыться, отчего всё облилось кровью. Его жестокое отношение ко мне из-за того, что я не сказала ему о том, где я живу, не имеют никакой почвы под собой. По крайне мере, оснований не имеют его тон и контекст слов. Он был груб от макушки до пят, что дало мне понять свою слабость перед ним. Когда он кричал, когда смотрел на меня своими полыхающими от злости глазами, я просто не могла не видеть в нём отца, который тащил меня по полу, лишь бы я побыстрее собралась и ушла из дома. В тот момент моё подсознание на каком-то непостижимом автомате слило воедино два образа, и не было между ними разницы: ни возраста, ни голоса, ни внешности. Эти два человека стали одним существом, которое питалось моими страхом и жалкими попытками всё сдержать в себе. Но я взорвалась, и я благодарна за это, ибо когда-нибудь я должна была окончательно излиться с криком со всеми своими обидой и яростью. - Юнги, хватит стоять над душой, - я неразборчиво сминаю какую-то очередную вещь и запихиваю её в сумку, - Ты немного… знаешь, нервируешь. - Не хотелось бы с таким настроем отпускать тебя. Когда Чонгук заедет? Я провожу тебя. К тому же, тебе нельзя таскать сумки, - мой друг стоит подле кровати, на краю которой, как раз-таки, и лежит моя сумка. Я громко вздыхаю, спокойно засовываю вещь в сумку и выпрямляюсь: - У меня ещё достаточно времени до его приезда, а вот у тебя – нет. Иди в Чекмейт, - я сдавленно улыбнулась, но всё это из-за усталости. Я чувствую себя, как поношенная вещь, - Он зайдёт и заберёт сумки. Вместе со мной. А тебя долг зовёт, - я взмахнула ладонью, которая позже ударилась о мою ногу. Не найдя, что ответить, Юнги отворачивается. - Нельзя так прощаться, - он просовывает руки в карманы брюк, - После вчерашнего мне на сердце неспокойно. - Привыкай, друг мой. Твоё сердце долго будет бушевать и трепетать на протяжении всей жизни, - я сглатываю и присаживаюсь на застеленную кровать, - Мы же не в последний раз видимся. Я напишу тебе, как только буду у Чонгука, - более оптимистично говорю я. - У меня чувство, что я сплю, - напарник зажмуривает глаза и потирает их пальцами одной руки, - С тобой должно происходить всё иначе. - Ну, - я призадумалась, - Всё идёт своим чередом. Посмотрим, что из этого выйдет, - мне кажется, что его нервирует моё поведение, потому что вчера я была на грани нервного срыва, - Где я смогу оставить ключи? - У себя, - моментально отвечает Юнги, - У меня нет оснований быть уверенным в том, что и Чонгук завтра не выставит тебя. Пусть будут пути отступления и дом, в который ты сможешь вернуться, когда угодно. Я искренне улыбаюсь и закусываю нижнюю губу. Юнги так добр ко мне, как никто другой. Его поддержка действительно многое для меня значит, и я не хочу этого лишаться. - Спасибо, - я положила ладонь на живот, в котором заурчало, - Правда, Юнги, огромное тебе спасибо за всё, что ты для меня делаешь. Я горжусь тем, что у меня есть такой друг. Юнги грустно улыбнулся мне и было хотел что-то сказать, но промолчал.***
Чонгук заехал за мной к полудню, а Юнги так и не перестал беспокоиться, но теперь его переживания ограничивались смс. Чонгук поднялся в квартиру, чтобы помочь мне с сумкой. Хотя, она не настолько тяжёлая и громоздкая, чтобы я нуждалась в чужой помощи. - Мило, - я только вынесла сумку в коридор и поставила её на пол, а замечание Чонгука (неясно, по поводу чего) я пропустила мимо себя, - На мои апартаменты не стоит возлагать больших надежд, - он уставился на меня, возвышаясь в этой своей чёрной кожаной куртке и тёмно-синих джинсах. - Не возлагаю, - серьёзно отвечаю я, ища глазами что-нибудь, что я могла забыть. Парень замолк, продолжая стоять на пороге. Я чувствую жар, который пробегается по телу раскатами, но продолжаю собираться. - Хочешь поговорить? – начинает он, нарушая тишину, - Амая. Я делаю вдох и уже пытаюсь обернуться на него, потому что я совсем неподалёку. Мало ли он снова сорвётся и решит устроить мне скандал. - Амая, - Чонгук легко дотрагивается до меня, едва сжимая мою руку. Я резко дёрнулась и отошла от него. Мне не льстят его прикосновения. Любые. - Поговорить о чём?.. – я взглянула на него, сдержав внутри себя все эмоции, какие только могли разбушеваться. - Вчера мы явно плохо закончили, - он моргает и поджимает губы, - Проблем от этого меньше не стало. - Проблем? – я искренне удивляюсь, - Каких таких проблем? Если сегодня у тебя такой же «решительный» настрой, давай не будем начинать. Замни эту тему, - я поправляю волосы и подхожу к вешалкам около Чонгука, чтобы забрать свою лёгкую куртку, которую я забыла сложить. - Значит надо поговорить, - Чонгук одним махом разувается и плавным движение берёт меня за талию, убедившись перед этим в том, что я устою от такого манёвра. - Что ты делаешь? – я плетусь наравне с ним, держа в руке куртку. - Иду на… - он заглядывает в проходы комнат, - На кухню, думаю, - и движется в направлении кухни, - Чтобы поговорить с тобой, - он отпускает меня и проходит вперёд, - Присаживайся, - отодвигает стул от стола, - Мы просто обсудим всё. Хотела бы я обойтись без этого разговора на кухне Юнги, но это всё неизбежно. - Давай попробуем, - я нехотя присаживаюсь на предоставленный мне стул. Чонгук неторопливо отодвинул второй стул и сел напротив меня. Он не удосужился снять свою кожаную куртку, но, похоже, ему сутки на повторе холодно. Парень сложил руки замком прямо на столе и основательно посмотрел на меня. - Я прекрасно понимаю, что обидел тебя вчера, Амая, - я, не сдержавшись, ухмыльнулась и отвела глаза в сторону, как обычно это бывает. Чонгук не стал обращать внимания, - Но как я должен был реагировать на то, что ты живёшь у «друга»? – он делает какой-то особый упор на это слово. Будто я не у Юнги жила, а подпольный гарем здесь множила, - В моей голове в тот момент возникли некоторые вопросы, например: «Она сейчас живёт не у себя дома. Где же её дом? Почему она не с родителями»? И самое главное, - он поднимает глаза к потолку, - А что ей стоило сказать об этом мне? Я вслушиваюсь в каждую его фразу и пытаюсь понять, отчего же он так близко принимает к сердцу мною «вовремя» несказанное. Этот парень сейчас много берёт на себя. - Серьёзно? – я отодвигаюсь вместе со стулом и расслаблено откидываюсь на его спинку, - А с чего бы это я должна была тебе сразу выпалить, где и у кого я живу, Чонгук?.. – я медленно машу головой, - Да я сначала должна была разглядеть тебя, имя твоё узнать, если что. Уж сложились так обстоятельства, что я не сделала этого при нашей первой, так сказать, встрече, но меня в тот момент и правда не заботило твоё имя и я явно не надеялась на какое-либо продолжение, когда на утро ушла, оставив тебя в машине одного, - я скрещиваю руки, пока Чонгук внимательно меня слушает, - Почему ты чего-то требуешь от меня, а потом тут же пытаешься унизить, потому что я этого не сделала? Ты хоть представляешь, что такое быть двадцатичетырёхлетней женщиной, которая забеременела от незнакомца? Знаешь, что я испытывала в тот момент, когда пыталась уговорить себя разузнать хотя бы что-нибудь о тебе? Знаешь, каково это искать тебя? Знаешь, какие мысли крутились у меня в голове, когда я ехала к тебе, а меня всю трясло изнутри? Знаешь? - Нет, - в следующую секунду отвечает он, - Конечно же, я не знаю. Признаюсь, я ожидала большего, но его ответ меня не расстроил, а даже дал почувствовать себя лучшей в назревшем между нами конфликте. - И о чём же мне тогда с тобой разговаривать?.. – я повела бровью, - Если ты хочешь, чтобы я в дальнейшем посвящала тебя в события своей жизни, чтобы ты перестал значиться для меня незнакомцем, то прекрати быть жестоким. Давай постараемся уважать друг друга так, как уважают родители одного ребёнка. Понятно, что мы в исключительных обстоятельствах оказались, но у меня и тебя есть шанс сделать всё правильно, - я встаю с места, - Так, чтобы потом не жалеть. Чтобы ты стал тем отцом, который был у тебя, - я нарочно произношу это, ведь сравнение с его отцом точно ударит в самое сердце, и он акстится. Ещё одна фишка журналиста, которая может безоговорочно пригодиться в реальной жизни. Чонгук пронзительно взглянул на меня, кивнул и молча встал с места, уйдя в коридор. Когда он сделал это, показал, что, в общем-то, я права, то я вспомнила отрывок из статьи, которая печаталась моими коллегами в другом издательстве, но они очень точно выразили мысль, которая мучает многих женщин ежедневно: «Современная женщина беззащитна. Невежественное общество, потеря ценности семьи, культуры отношений между мужчиной и женщиной, утеря истинных знаний, непонимание людьми своей природы привела к тому, что женщина, которую испокон веков хранили и оберегали, ценили и уважали, превратилась в обслуживающий персонал – для мужчины, детей, общества в целом». Я бы не хотела быть такой для Чонгука. Чёрт, я бы никогда не хотела, чтобы он превратил меня в женщину, которая окончательно потеряет себя. И мысленно я прошу его не делать этого, прошу быть аккуратнее, бережнее.***
Мы спустились вниз и сели в машину. Чонгук оставался молчаливым и серьёзным: он не проронил и слова. Я ещё плохо знаю его, поэтому не способна предугадать его дальнейшую реакцию на мои слова. Выскажется ли он позже? Время покажет. Однако, похоже, он сильно любил своего отца, раз и слова поперёк не вставил. Его мысли и суждения наверняка глубже, чем он способен выразить их. Сейчас, по крайней мере. Может, срабатывает его защитная реакция, и он предпочитает отмолачиваться покамест. Работая журналистом, я училась разбираться в людях и их характерах. Я считывала с мимики, слов и глаз всё то, что необходимо мне, а в особенности то, что совсем не имело конкретной ценности. И да – это помогало во многом. Например, я печатала интервью и походу, в специальной сноске автора, могла добавить довольно меткий эпитет, который мог зародить у непросвещённых людей ту мысль, на которую стоило бы обратить внимание на самом деле. Долгое время эта «способность» не давала мне покоя и размеренной, такой, знаете, беззаботной жизни, ведь я не могла с чистой совестью знакомиться и общаться с людьми, потому что видела их истинную натуру, если хотите. И мне было не по себе от этого: неловко, стыдно. Нам приходилось расходиться по разным сторонам до того, как они наконец проявят себя настоящих, без масок и сопутствующих шаблонов. Возможно, та информация о них была лишней, но именно она позволяла в будущем оперировать словами и собственными мыслями. Это внушало некую уверенность в то, что я особенная, совсем не такая, как остальные. Я очень тонко чувствовала людей и не возлагала на многих больших надежд. Я не обременяла их тем, на что они в принципе способны не были; не нарекала их «безнадёжными» и «пустыми», потому что такое суждение могло бы привести мою личность к абсолютной бессердечности. Я просто жила с мыслью о том, что все мы люди разные, что у каждого есть право прожить жизнь так, как ему вздумается. Но, почему-то, это было не применимо ко мне самой. «Это называется нонсенс», - скажите вы? Ну, или даже парадокс, если вы, конечно, когда-нибудь испытывали то же самое. И, буду откровенной, я не берусь «читать» информацию с Чонгука. Тот факт, что он отец моего ребёнка служит мне неким барьером, поэтому я намеренно блокирую глобальные и основательные мысли на его счёт. Но мне кажется, что его давно кто-то обидел, причём очень и очень сильно, из-за чего он и пытается сделать всё так, как бы мог сделать его отец. Будто путь его папы был единственным, который бы исправил всё, что Чонгук натворил или пытается натворить. Что-то из рода: «Хотя бы в этом я должен быть хорош». Но я заметила тенденцию того, что в определённые моменты Чонгук срывается и даёт волю истинному «я», только вот я в действительности не пойму: это самое «я» - свет или тьма?..***
Мы заехали во один из дворов спального района Пусана. Здесь всё выглядит довольно-таки приветливо: и аккуратная лужайка прямо под окнами с цветочными кустами, и детская площадка, хоть и не такая большая, и ухоженный двор, за которым тщательно ухаживают, на первый взгляд. Всю дорогу мы молчали и не пытались завести новый разговор. Я не хотела открывать рот потому, что очень устала, и мне было необходимо найти силы двигаться дальше по жизни. Мне нужен был ещё более светлый смысл, нежели моё дитя. А вот почему молчал Чонгук? Думал, наверное. Думал о моих словах или о себе, или же о том, какого хрена он забрал меня, если даже и понятия не имеет, что со мной делать. Забрал, лишь бы я была рядом, лишь приглядывать за мной было легче и менее затратнее. Кто знает, какие у него мысли там, в голове. - Идём? – Чонгук довольно быстро и научено припарковался между других машин. Я кивнула и вышла из машины первая.***
Чонгук открывает дверь с помощью специального кода и входит первым. Я захожу на порог квартиры, а в глаза сразу бросаются светлые тона, в котором исполнен интерьер. Парень ставит мою сумку на пол и снимает с себя куртку. Не думаю, что он считает нужным всё мне здесь представить, показать, да и я разберусь со всем этим сама. Парень разувается, аккуратно ставит свои кроссовки вдоль плинтуса стены и уходить вглубь квартиры со словами «Я такой голодный». Я так поняла, что он на кухню, но это не точно. Я легко вынимаю ноги из туфель и оставляю обувь на коврике. Делаю вдох, а воздух пропитан стиральным порошком. Потрясающий запах, я считаю. Ничто не пахнет так замечательно и неизменно, как пахнет чистота. Я уже замечаю, что Чонгук не из тех парней, у кого дома воняет грязными носками и сублимированной лапшой. Хотя, у Юнги дом тоже в полном порядке, но, я думаю, и это сугубо моё мнение, что мой напарник мужчина исключительный. Я слышу стук посуды и копошения впереди себя и понимаю, что прямо за арочкой, небольшим проходиком, находится кухня, куда так быстро ускакал Чонгук, поэтому-то я останавливаю свой взгляд на приоткрытой деревянной двери. Там точно спальня. И, кстати, комната здесь только одна. Квартира и правда небольшая, и, можно предположить, бюджетная, но это не значит, что она плоха. Я неспеша шагаю к двери и, берясь за ручку, открываю её во внутрь. Передо мной предстаёт просторная комната с двуспальной кроватью (у левой стены от меня), которая застелена серыми простынями. Две подушки ровно, словно их вообще никогда не трогали с момента заселения, покоятся по краям. Около кровати стоит одна единственная тумбочка, на которой располагается настольная лампа стального цвета, и выглядит она стильно, на мой взгляд. На стене против порога, на котором я стою, находится окно без подоконника. Оно широкое, но не шибко большое, хотя свет проникает сюда безо всяких проблем. Штор нет, поэтому спальня кажется беззащитной. К правой стене от меня, напротив кровати, придвинут чёрный комод, на поверхности которого лежат мужские часы, зарядка от телефона, красная флэш-карта. Никаких фотографий, телевизора, картин или подобного. Абсолютный минимум или же полное отсутствие предметов интерьера. Пусто, холодно. Знаете, острое ощущение того, что здесь вовсе никто не живёт, а если и живёт, то заглядывает изредка и только ненадолго. Но здесь явственно пахнет Чонгуком. Свежестью, морем, тропиками… Я знаю, как пахнут тропики, я там была. Будто комнату оросили морской водой, с которой человек не имел никаких дел: ни кораблей тебе, которые сливают отходы, мутят воду; ни рыбаков, которые нарушают фауну; ни туристов, которые вбирают морскую воду в себя и выплёвывают вместе со слюной. Чисто, привлекательно, природно. Каждый миллиметр наполнен благоуханием моря и прибрежным лесом. Всё это с лёгкостью переносит на берег океана, где можно наслаждаться звенящей чистотой воздуха, крепкими порывами солёного ветра и любоваться вечным прибоем. Именно так пахнет Чонгук. Глазами я натыкаюсь на флакон духов, который также стоит на комоде. Я знаю, кто создал эти духи. Пьер Монталь, которого можно без зазрения совести назвать Богом запахов. Оказалось, что у Чонгука отличный вкус. Он уже заполнил свою обитель прекрасным. Я не решаюсь пройти дальше, поэтому выхожу из комнаты прямиком в ванную. Она прямо напротив спальни. В ванне всё также просто: душевая кабинка, плотно придвинутая к самой широкой стене, раковина, с висящей над ней зеркалом, и, собственно, туалет. На полу лежит один большой махровый коврик. Не очень практично, конечно, ведь влага здесь скапливается быстро, а уходит намного дольше, но, похоже, у Чонгука с этим проблем не возникает. Дверцы душевой кабины приоткрыты, поэтому на полках внутри неё можно разглядеть множество флаконов: шампунь, гель для душа, туалетное мыло чёрного цвета (угольное, видимо), пена для бритья и сама бритва, которая висит на специальном креплении. Рядом висит белая мочалка, которая разбавляет мрачный, почти чёрный, кафель на полу и стенах. Я отхожу от кабинки и замечаю тёмно-синее полотенце, аккуратно висящее на крючке так, чтобы до него было удобно дотянуться, лишь только высунув руку из душевой. - Очень по-мужски, - улыбаюсь я, - Может, мне понравится здесь, и я добавлю в эту серость немного… розового?.. – я шепчу, а то вдруг Чонгук ненароком услышит мои рассуждения вслух, а мне кажется, что сейчас это всё будет не к месту. Мы и без того во многом противоречивы. Особенно - в отношении друг к другу. Я ополоснула руки тёплой водой и вышла, выключив свет в ванной комнате. А вот из кухни доносился шум телевизора. Ну хоть что-то заставляет поверить меня в то, что Чонгук не асоциальный человек. Я прошлась по небольшому коридору, где всё умно и с экономией места расставлено, и вошла на кухню. - Ты оказался не очень гостеприимным, - я пытаюсь отвлечь внимание Чонгука от тарелки, с которой он возится. - Почему-то мне показалось, что мои хоромы, - он стоит спиной ко мне, - Тебе захочется изучить без меня, - он оборачивается на меня, держа в руках палочки, - Ты голодна? - Нет, - я облокотилась о дверной проём и отвела от него взгляд, чтобы изучить и кухню. Кухонная гарнитура небольшая: на одном разделе стоит электрическая плитка с двумя конфорками, на втором пустота, чтобы хоть какое-никакое пространство для готовки было, а на третьем раковина. Вся посуда спрятана внутри. Чайник стоит на маленьком холодильнике. Посредине я наблюдаю обеденный столик и два стула. Но больше всего мне понравился застеклённый балкончик, с большим окном, непосредственно, выходящим на кухню, но без подоконника, и с окнами по ту сторону (и уже с подоконниками). Виднеется даже диванчик, на который в лежачем положении поместился бы всего лишь один человек, если он, конечно, не раскладывается. - Твоя квартира выстроена совсем не по корейским стандартам, - я делаю шаг вперёд, засматриваясь на телевизор, который висит на стене. - Я специально выбирал такую, - Чонгук, вместе с тарелкой, конечно же, появляется в моём поле зрения и ставит свою скромный обед на стол, усаживаясь за него, - Чтобы ванна была побольше, чтобы кухню можно было обустроить под себя и чтобы балконом не обделили, - он стукает кончиками железным палочек о стол так, чтобы его большой, указательный и средний пальцы проскользнули и смогли схватиться поудобнее за прибор. - Мне нравится здесь, - я решаю присесть напротив Чонгука, который всё не пытается начать есть, - Чонгук, - окликаю я его. - Да, Амая, - он обыкновенно обращает свой взгляд на меня: без прищуривания, без поднятой брови, без сумасшедшей искорки. - Спасибо, что выслушал меня, - мне захотелось улыбнуться ему, - Это правда важно, если ты понимаешь. - Понимаю, - он кивает, - Не всегда ведь ругаться и кричать. Можно ведь и по-хорошему. Это прозвучало так, словно камень бросили в мой огород. Будто я наконец перестала брыкаться и решила спокойно смириться, чтобы пойти ко дну. - Вот как… - я опускаю глаза на белую поверхность стола и уже представляю, как здесь будет мало место всем, если мы начнём выяснять отношения, - Ты часто ночуешь здесь? – Чонгук вопросительно взглянул на меня, палочками зацепив какой-то овощ в тарелке, - Здесь пустовато и не так уютно, как бы могло быть. - Я много времени провожу в мастерской или же катаюсь. Некогда мне всё здесь обставлять ненужным. Я задумалась. А почему бы и нет?.. - А фотографии? Память об отце, о брате? Твои детские снимки? - Я не сентиментальный, - он прожёвывает, - Всё держу в голове. И тут я ощутила, что лимит нашего общения на данный момент кончился. Хотела бы я спросить что-нибудь ещё, да вот только не уверена в том, что получу достойный, по своим меркам, ответ. Я решила разобрать свои вещи, поэтому встала из-за стола, но тут же почувствовала головокружение и пошатнулась. - Чёрт… - я хмурюсь от непонятного помутнения и ладонью упираюсь о стол. - Амая? – Чонгук перестаёт жевать и кладёт палочки на развёрнутую салфетку, - Что случилось? Тебе плохо? – беспокойным голосом заговаривает он. - Тошнит, - я сглатываю и закрываю глаза, - Надо прилечь. - Давай я провожу тебя в комнату, - он встаёт с места как-то неуверенно. Что, сразу растерялся? Был не готов к беременной женщине в своей квартире? - Не стоит, ешь, - я отмахиваюсь, - Тут дойти от силы десять шагов, - я слабо улыбаюсь и двигаюсь в сторону выхода, держась за живот. Я прилегла на кровать, которая настолько чужда мне, что я долго не могла устроиться поудобнее. Мне пришлось смять эту идеальную подушку, чтобы голове было комфортно. Если я буду чувствовать себя подобным образом всю беременность, то я вообще отказываюсь вставать с кровати. Клянусь. Я подышала свежим воздухом и довольно быстро провалилась в спокойный сон, всей душой желая отдохнуть. Кажется, здесь я смогу почувствовать себя «своей». Если Чонгук мне поможет.***
Я резко распахнула глаза от громкого смеха. Дверь в комнату открыта, поэтому я слышу разговор Чонгука, видимо, по телефону. Спросонья и такого расстояния слов не разберёшь, да и меня не особо это волнует. За окном уже наступила темнота. Я потираю глаза и обнаруживаю, что мои очки лежат подле, на простыне, и надевать их совершенно неохота. Я медленно усаживаюсь на край кровати и зеваю. Нос привык к запаху комнаты, поэтому этот бриз теперь не чувствуется так остро. Я пытаюсь прислушаться к своему организму и понимаю, что мне уже намного легче, да и я вполне себе выспалась. Поэтому я встала с кровати и двинулась на кухню. Чонгук всё ещё разговаривает по телефону, но я не пробую вникнуть в разговор, а тихо захожу на кухню и застаю его в домашней свободной футболке и спортивных штанах, стоящего около внутреннего окна. Правую руку он закинул за голову, а левой держит телефон. - Чонгук, - тихо произношу я. Парень мигом оборачивается и со словом «Погоди» убирает телефон от уха. - Где я могу взять чистое полотенце?.. – я облизала сухие губы. - Возьми моё. Я его утром постирал, - безразлично отвечает он и возвращается к разговору. Я пожала плечами и побрела в ванную, где я могла бы расслабиться под горячими струями и переодеться в более удобную одежду.***
Я завернулась в полотенце, толком не промокнув тело махровой тканью, и ушла в спальню, где на кровати меня ждал мой шёлковый светло-голубой халат, который подарила мне сестра. Чонгук ещё болтал, поэтому на его счёт я не думала. Становясь напротив кровати, спиной к двери, я опускаю полотенце до бёдер и разминаю шею, вертя ею. Всё-таки, вот так легко теперь не завяжешь узелок на появившемся животике. Я рассматриваю свою грудь, которая, так по мне, очень даже ничего, и грустно моргаю своей татуировке, которая горизонтально расположена по рёбрам. - Прошло много времени, - произношу я, - Почти выцвела, - смуглыми пальцами провожу по влажной коже, а внутри что-то вспыхивает. Неожиданно я улавливаю позади себя глухие звуки. Не то чтобы они меня беспокоят, но здесь только один человек, который мог стать источником. - Долго ты будешь там стоять? – проговариваю, всё также неподвижно стоя над краем кровати. - Мне стоит подойти?.. – низкий голос ударяет в спину мурашками, а я поворачиваю голову ровно до собственного правого плеча. Позади меня стоит Чонгук, впускающий в тёмную комнату свет из коридора. Я выпрямляю спину и вздыхаю. - Небольшой опыт мне подсказывает, что если бы ты хотел, то не задавал вопроса, - я опускаю глаза на плечо, которое, благодаря каплям воды, переливается на искусственном свету. - Впервые вижу твою оголённую спину, - я слышу его ухмылку, - Обстоятельства не позволяли увидеть большего, чем твои шея и ноги. Даже как-то обидно стало. - Чонгук, если ты снова за своё… - За своё – это за секс?.. – усмешка вылетает из его уст, разносясь по комнате. - Долго гадать не пришлось? – мне становится тоскливо из-за его слов, - Если тебе станет спокойнее, то ты ещё успеешь насмотреться на моё… - я делаю паузу, прикрывая глаза, - Тело. - И правда, - дверь скрипнула, - Спокойно. Свет пропал, осталась лишь маленькая жёлтая полоса на постельном белье. Чонгук просто вышел из спальни, а у меня чувство, словно он что-то вынул из меня. Будто дух вытряс. После этого однозначного разговора, я переоделась в халат, не туго затянула пояс и, закинув полотенце на плечо, снова пошла на кухню. Чонгук что-то печатал на экране телефоне и не обратил на меня никакого внимания. - Я могу лечь там?.. – спрашиваю без эмоций. - Там – это где? – продолжает пялиться в сотовый. - На балкончике, - я провожу рукой по влажным волосам, с кончиков которых ещё стекают капли воды, из-за этого намокает халат в районе плеч, но ведь это вечная проблем длинноволосых дам?.. - Зачем? – он блокирует телефон и кладёт его на стол, - Со мной ты спать не хочешь? – он сводит брови, а уголки его губ приподнимаются. - Я нехорошо себя чувствую. Сегодня мне лучше спать одной, - я откидываюсь на спинку стула и устало выдыхаю. - Если тебе так угодно, - он просовывает руки в карманы спортивных штанов, - На улице сейчас не холодно, наверное… - он уставляется на невидимую точку, а его и без того большие глаза, едва расширяются, - Я в любом случае не стал бы там ночевать. Этот парень и правда холода не переносит. Хорошо, что я позаботилась о том, чтобы закрыть окна в машине, после нашей первой ночи, когда… убегала. Иначе бы замёрз, бедняга.***
Чонгук помог мне застелить диван и отдал одну из своих подушек. Выключив везде свет, я пожелала ему спокойной ночи и легла на балкончике, чувствуя умиротворение. Но я ворочалась десять минут – ладно, двадцать минут – чего там, тридцать – с кем не бывает? Но когда прошёл целый бессонный час, то я поняла, в чём обстоит дело. У каждого ведь свои тараканы в голове, собственные привычки? Вот и мои решили пошалить. Я молча поднялась с разбитым расположение духа и, схватит подушку, ушла с балкона. В квартире настолько тихо, что я могу слышать своё дыхание. Я тихонько, в кромешной темноте, двинулась по направлению к спальни Чонгука. Дверь приоткрыта, и оттуда ничего не доносится. Спит, наверное. Тем оно и лучше. Я осторожно открываю дверь и ступаю на ковёр, который глушит любой посторонний шум. Сегодня полная луна, и в комнате без штор это выглядит более, чем просто прекрасно. Чонгук лежит с краю, у окна, голой спиной ко входу. Можно увидеть, как он размеренно дышит, но если только очень приглядеться. Лунный серебристый свет играет на его белой коже, а серая простынь покрывает его тело до середины спины. Его правая рука спокойно лежит вдоль тела, а левая, как было бы удобнее, зажата между подушкой и головой. Я ещё раз подумала о том, что собираюсь провернуть, и сделала нерешительный шаг навстречу кровати, но, как я успела заметить, Чонгук крепко спит, поэтому можно не волноваться, а просто лечь уже к нему в постель и спокойно уснуть. В конце концов, это не самое «страшное», что может быть между нами. Голыми и холодными ступнями я доковыляла до кровати, аккуратно, почти не слышно, подняла одеяло и положила на пустующее место свою смятую подушку. Ну, теперь-то осталось пол дела. Я поднимаю правую ногу и коленом касаюсь матраса, который послушно прогибается подо мной, и закидываю вторую ногу, успешно садясь на кровать. Теперь я снова приподнимаю одеяло, чтобы не потревожить Чонгука, и прячу ноги под приятную ткань, укладываясь на бок, еле дыша. Я, замирая, пялюсь на лопатки Чонгука, который так и не шевелится, и думаю над тем, насколько я глупо выгляжу сейчас. Ради своей прихоти лечь к нему, тогда как я сама отказалась спать с ним сегодня под предлогом плохого самочувствия? Это либо удовлетворение личной прихоти, либо выпендрёж называется. А вот мне так захотелось. Иначе бы я не смогла уснуть… Я поднимаю ладонь в воздухе и медленно тяну её к предплечью Чонгука. Пытаясь и самой придвинуться ближе к его телу под одеялом, я сгораю внутри от стыда! Ну что за маразм! Моя ладонь нежно касается холодной кожи парня, а я всё жду, когда он проснётся. Но Чонгук никак не реагирует, поэтому я смелее придвигаюсь к нему, но не касаюсь его тела, а моя рука уже вцепилась, пусть и не намертво, в его руку. Я выдыхаю и закрываю глаза в блаженстве. Его рука – это всё, что мне сейчас требуется для счастья и полноценного восстановительного сна. - Так вот как люди умирают во сне, - я вздрогнула всем телом и резко отдёрнула руку от Чонгука, который внезапно заговорил. - Ты с ума сошёл?! – шиплю я, пытаясь отдышаться, - Кто так пугает!.. - А, то есть, я виноват?.. – слышится смешок, но парень не оборачивается. - Замолчи, - я протяжно выдыхаю, - Теперь я точно не усну. - Ты пришла, потому что не могла заснуть? – полным голосом спрашивает он. - Можно и так сказать, - я добавляю, успокаиваясь и уже держа руки при себе. - А как ещё можно? - Ты косвенная причина моего прихода, - серьёзно добавляю я, - У меня есть одна очень странная привычка… - Отличное начало, - его улыбка уже нервирует меня. Я покосилась на его затылок, но к чему мне эти взгляды, если он всё равно ничего не заметит. - В детстве я всегда засыпала с мамой в обнимку. Она приходила поздно с работы и тут же шла в мою комнату, чтобы уложить спать, - я чувствую, как неосознанно краснею, - Она всегда была такой холодной, но я быстро привыкла к этому, и со временем это начало меня успокаивать. Теперь же мама меня не укладывает, - Чонгук, сволочь такая, хихикает, - Но я с трудом могу уснуть без… без холодной кожи, - это звучит настолько странно для взрослого человека… - Поэтому я пришла к тебе, - с трудом заканчиваю я. Чонгук как-то мило вздыхает и поворачивает голову так, что я вижу его профиль. - Можешь придвинуться поближе, Амая, - я удивляюсь, - Можешь и за руку меня взять. Нет ничего ужасного в том, что ты заснёшь рядом со мной. Да и я замёрз, - он отворачивается, а я всё ещё не решаюсь, - Смелее, - грубым шёпотом добавляет он. Я сглатываю и прижимаюсь к телу Чонгука вплотную, насколько позволяет моё положение, если быть точной. Моя ладонь ложится на его предплечье, мышцы которого едва напряглись, а мой нос теперь находится где-то на уровне его шеи. Я вдыхаю запах Чонгука и понимаю, как мне давно не хватало этих самых ощущений. - Спокойной ночи, Амая, - тихим голосом произносит он. - Спокойной ночи, - а я отвечаю тёплым дыханием его холодной шее.***
Сквозь нарушенный сон проникает гулкая мелодия. Я прерывисто и хрипло стону и ощущаю, что я так и не поменяла положения тела, как и Чонгук. Звонит телефон, не переставая. По мотиву прослушивается, что звонит сотовый Чонгука. Парень шевелится под моей ладонью, спиной задевает мой животик, но совсем легонько. Я сонно переворачиваюсь на спину и слышу, что Чонгук скидывает с себя одеяло и поднимается с кровати без слов. Он шмыгает и откашливается, удаляясь из комнаты. Парень довольно быстро настигает источник звука, и мелодия прекращается. Он оставил свой телефон на кухне. Проходит буквально несколько секунд и по квартире разносится сиплый и разъярённый голос Чонгука: - Ты совсем ума лишилась?! – тон стремительно нарастает, - Да я не хочу тебя слушать! – уже не сдерживается он, - КАКОГО, БЛЯТЬ, ЧЁРТА ТЫ ВООБЩЕ ЗВОНИШЬ МНЕ?! – кричит он во всё горло, - ЗАТКНИСЬ И СЛУШАЙ МЕНЯ: ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ЕЩЁ РАЗ НАБРАТЬ ЭТОТ НОМЕР, И Я ПРИЕДУ, ЧТОБЫ ТЫ, НАКОНЕЦ, ПРИКУСИЛА СВОЙ ЯЗЫК И ПОНЯЛА, ЧТО МЕНЯ ДЛЯ ТЕБЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ТЫ ПОНЯЛА?! – за последним криком следует громкий хлопок двери. Я неконтролируемо проваливаюсь в беспокойный сон под крики и завершающий хлопок, так и не в силах подняться.