Safe and Sound

Джеймс оставил Лили в гостиной, а сам поспешил на кухню за чаем и черничным кексом. Ему совсем не нравилось настроение, в котором была жена, но даже самые остроумные его шутки она оставляла незамеченными. Плотно сжимая губы, Лили заглядывала в окно, словно боялась, что за ним ее ждет очередная опасность. Голова все еще шла кругом от произошедшего, живот продолжало тянуть, а глаза так и остались припухшими от пролитых слез. Вся жизнь Лили превратилась в бесконечное «если бы». Если бы только она осталась дома, если бы только позвала на помощь, если бы только держалась Джеймса, если бы, если бы… К горлу снова подступил ком, но Лили отважно сдержала слезы, потому что перед ней уже стояла кружка чая и улыбался Джеймс. — Нам пора устроить себе отпуск, — сказал он и коснулся щеки Лили. — Или вовсе завязать. Лили фыркнула и взяла горячую кружку, лишь слегка поморщившись от ее жара. — Ты? Завязать? Расскажи мне более правдоподобную сказку. Мы не сможем. — Я вижу, что с тобой что-то происходит. И мне это совсем не нравится. Скрыться от него Лили даже не надеялась. Более того, она знала, что Джеймс — неплохой легилимент, и в любой момент может залезть ей в голову. Если бы он так сильно не любил ее и не уважал, он бы сделал это уже давно. — Я чуть не умерла там, — пробормотала она и убрала ладошкой выбившиеся из пучка волосы за ухо. — Когда в тебя летит непростительное заклинание, понимаешь, что ты не так неуязвим, как хотелось бы. — С тобой ничего не случится, Лили. Она вернула кружку на стол, сжала голову ладонями и мотнула ею, пытаясь избавиться от мыслей. Ей хотелось схватить Джеймса, прокричать ему в лицо о том, что они потеряли самое главное. Возможно, девочку с его глазами и ее улыбкой или зеленоглазого мальчишку с талантом игрока в квиддич… Их «ничего» уже случилось, и она не могла простить себе эту оплошность, а Джеймсу его упрямство и храбрость, которые сейчас рвали на части все ее нутро. — Как же ты не понимаешь, что мы умрем, Джеймс? Рано или поздно заклинание не промахнется, и я умру! Я умру! Грязнокровка! Она снова начала плакать, и Джеймс прижал ее к себе. Лили продолжала твердить, что все в их жизни сводится к одному печальному слову, связанному с мокрой землей, гранитными плитами и долгими речами над букетами белых лилий, которые за почти двадцать лет ей почти осточертели. — Успокойся, пожалуйста, — в безнадеге бормотал Джеймс, силясь не кричать от нахлынувшего непонимания. Между ними выросла прочная стена, которую было уже не разрушить, не навредив всей их дальнейшей жизни. — Просто оставь меня, — сказала она, скрывая ладонями свои бардовые от рыдания щеки. — Я хочу побыть одна… — Ты хочешь этого? Она кивнула. Следующими звенящими звуками, заполнившими квартиру, были хлопок двери и ее отчаянный крик в пустоту. *** — Я думал, что ты назовешь ее в честь Люси. Марлин аккуратно сложила последнюю отглаженную пеленку в стопку и с помощью палочки отправила ее в комод. Поджав губы, она посмотрела на свой живот и покачала головой. Марлин глубоко верила в приметы и прочую чушь, которая казалась даже для волшебника полным бредом. Более того, когда носишь под сердцем ребенка, все на свете казалось очень важным, значимым. Даже рассыпанная соль, черная кошка или залетевшая в окно синица. Что уж говорить о том, чтобы назвать своего ребенка именем покойной родственницы. Молодой маме уже не раз снилось, как над колыбелью навис холодный дементор, протягивающий к ее чаду свои серые пальцы, покрытые струпьями, а ее верный, сильный Карадок бездыханно лежал рядом. Она все еще помнила это ужасное чувство, когда во сне открываешь рот, но не можешь издать ни звука, словно на шее затягивается шершавая петля. — Это Эшли, — просто ответила она, пытаясь спрятать страх в трясущихся руках. — Я всегда хотела назвать так свою дочь. Док аккуратно подошел к ней со спины и обнял, сложив свои руки ей на живот. У Марлин даже подкосились ноги от того, как он это делал. Она, действительно, любила его. Любила его прикосновения и трепет, с которым он обожал ее. Каждое ее движение, каждую мелочь, каждое ее слово… — И почему же? — тихо спросил он. — Как-то на третьем курсе, когда я не могла заснуть и сидела в гостиной Гриффиндора, ко мне спустилась Лили. Мы долго разговаривали, а потом она очень-очень долго смотрела на золу в погасшем камине. И тогда она рассказала мне историю о Золушке. Маггловская сказка о девушке, которая жила с мачехой, попала на бал, а потом вышла замуж за Прекрасного Принца и стала жить с ним в замке долго и счастливо. Лили вспомнила эту сказку, когда всего лишь смотрела на пепел. Магглы удивительны. Они придумали все эти сказки, чтобы хоть как-то раскрасить свою жизнь. И эти сказки прекрасны. Те, что родители читали нам перед сном, о трех братьях, Зачихе Шутихе, фонтане феи Фортуны… все они были наполнены магией, но ведь в этом уже не было ничего удивительного. А для них… Крестные феи, трансфигурация, говорящие животные… это настоящее волшебство для тех, кто никогда не видел, как зеленая вспышка может навсегда лишить тебя жизни. Я хочу, чтобы у моей дочери была такая жизнь. Хочу, чтобы она была принцессой, которую ждет светлое будущее. Марлин смахнула слезинку со щеки и развернулась к Карадоку, который смотрел перед собой. — Я уже так люблю ее, — сказала Марлин. — Эшли Дирборн. Она будет счастлива. — Мы будем счастливы. — Плевать на нас, — мотнула головой Марлин. — Впервые в жизни мне плевать на себя. Я просто хочу, чтобы у Нее все было хорошо. Карадок прижал к себе Марлин, не принимая ее слова близко к сердцу. Что-то подсказывало ему, что все будет хорошо. *** Римус пригнулся, чтобы осколок гранита не попал ему прямо в затылок. Он горько усмехнулся, не зная, радуется ли он или хочет, чтобы снаряд достиг своей цели при следующей же возможности. — Остолбеней! — бросил он вперед и поспешил в укрытие. — Невероятная работа, Люпин! — восторженно заголосила Медоуз, которая находилась в такой же непонятной эйфории. — Это уже третий? — Кажется. — Запаковывайте и уносите! — смеялась она. — Завтра утром в Азкабане станет тесно. Рем засмеялся, закрывая глаза, позволяя себе расслабиться хотя бы на секунду. Он не понимал, откуда взялась эта дрожь и желание выстреливать одно заклятие за другим. Впервые ему нравилось происходящее, и он чувствовал себя чуть ближе к смерти, которая стала для него даже немного желанной в эти последние месяцы. Все его причины жить катились в сточную канаву, и именно так он чувствовал себя хоть немного живым вне полнолуний. Он чувствовал себя человеком, из плоти и крови, а не тем, кто хочет эту плоть и кровь пожирать, пробовать на язык и смаковать. Он был уязвим, и с гордостью бы принял в грудь то, что его уничтожит. — Я знаю, что твоя девушка недавно умерла. Голос Доркас прозвенел в его голове, словно будильник. Он очнулся. С застывшей улыбкой на губах и не вырвавшимся из гортани смехом. — Я помню ее. Она была отличным… бойцом. — Это хорошо, — только и смог выдавить Рем, пока над их головами пролетел кто-то с диким криком. — Я просто хочу сказать, что это еще не все. Карие глаза До сверлили его, говоря больше, чем девушка позволяла себе произнести. — Твоя жизнь продолжается. — Скажи честно, тебя Сириус подозвал? — Нет. Они засмеялись, но этот смех резал по ушам, так, что даже слезы бы оказались более милосердны. — Они убили моего жениха. За неделю до свадьбы. Я думала, что я умру, — она стала говорить громче, чтобы перекричать звуки залпов и грохота. — Я хотела убивать! Я хотела убить себя, черт возьми! Но это слишком просто! Мы должны бороться! За то, что будет дальше, понимаешь? Римус даже не кивнул. Медоуз просто опустила свою ладонь на его, в которой он крепко сжимал палочку. — Борись! — воскликнула она, обезумевшая. — У нас впереди будущее, а у них — Азкабан и одиночество. Они поднялись на ноги, вскидывая палочки перед лицом опасности, стыдливо прячущейся за серебряными масками. Трусы. Глупцы. Всего лишь Пожиратели смерти. Внезапно перед ними появился Джеймс, наудачу пропустив мимо своего уха зеленую вспышку. — Поттер! — Выдохни, Лунатик! — с привычной самоуверенной улыбкой выпалил Джеймс. — Папочка дома, а малыши идут спать! Взмах его палочки, и струя алых искр обезоружила парочку Пожирателей. — Лили тоже здесь? — спросил Рем, пытаясь перекричать взрывающиеся проклятья. Но Джеймс даже не обернулся, бросаясь в самую гущу событий. *** — Я не могу! Я не хочу! Питер получил звонкую пощечину и позорно застонал. — Ты поклялся служить Лорду! Выполняй приказ! В порыве злости Пожиратель сорвал маску, пронзая Хвоста светящимися глазами цвета голубой акварели. — Это… — Пит всхлипнул. — Это мои друзья… — У тебя больше нет друзей. Никто не хочет дружить с тобой, Петтигрю, — его голос был стальным. — У тебя есть только Темный Лорд, который даст тебе жизнь. Судорожный всхлип заставил Люциуса приставить палочку к сонной артерии плаксы. — Надевай маску. Вытерев рукавом черной мантии слезы, Питер спрятал лицо, покрытое красными пятнами за серебряную маску безупречного убийцы и сделал первый шаг навстречу предательству. Его взгляд тут же уловил Джеймса, заставляя его замереть на месте с опущенной палочкой. Как он может поднять палочку на лучшего друга? На того, к кому завтра пойдет пить чай за ужином и жаловаться на работу в Министерстве? Синяя вспышка ослепила Пита, и когда пелена спала, он увидел совсем другого Джеймса. Того, кто семь лет подтрунивал и выставлял дураком перед остальными. Он видел безмозглого гриффиндорского мальчишку, который был рад отправить самого беспомощного из трех своих друзей в опасное место на разведку, а после в награду накормить рвотными леденцами. Взмах, взмах, еще взмах! Впервые в жизни Джеймс сделал шаг назад перед Питером, и это безусловно придавало сил. Озлобленных, горячих, разрушающих, но все же сил. И со всей этой мощью, собранной в кулаке, Хвостик крикнул «Круцио!», а Сохатый, сам, Мерлин его подери, Джеймс Поттер, упал перед ним на колени. *** Вернулся Джеймс только на следующий день к обеду. Его встретила тишина и легкий аромат пончиков с джемом из кухни. Лили все так же сидела в гостиной, словно даже не пробовала вставать все это время. Ее ноги были прикрыты пледом, а на журнальном столике рядом лежал журнал со схемой для вязания. Коротко взглянув на ссадины и синяки Джеймса, миссис Поттер ничего не сказала, но нашла в себе силы отвернуться от него. — Эванс, не вы ли это? — отвешивая поклон, спросил Джеймс. — Как же давно мы с вами не виделись! Я уж было подумал, что вы уехали за пределы Великобритании! Лили продолжала играть в статую, стараясь ничем не выдать своего раздражения. — Простите, простите, — он сделал еще пару поклонов. — Я забыл приклонить колено, чтобы заговорить с вами, моя повелительница. Вот так лучше? Теперь вы будете меня слушать? — Иди к черту, Джеймс. — О, чудо! Хвала Мерлину! Она заговорила! Больше ничего он сказать не успел. Лили схватила со стола журнал и отправила его прямо в лицо Джеймсу. Она кинулась на него с кулаками, называя такими словами, на какие только была способна ее воспитанность. Джеймс скрутил ее руки и крепко прижал себе. Ей было по-настоящему больно. Она была готова заплакать, но бурлящая ярость не допустила бы такой слабости. Лампочки в доме замигали, а одна даже глухо треснула, пока эти двое выясняли отношения. Дом в Годриковой Впадине превратился в психическую лечебницу. В Джеймса летело все, что попадалось Лили в руки. Даже кресло она пробовала сдвинуть с места, но решила, что это уже слишком, даже если использовать палочку. Джеймса накрыла странная истерика. Он смеялся и руками опытного охотника ловил вазы и книги с полок. — Хватит мучить меня! — Я еще и не начинал! — выпалил Джеймс, не успев спасти свой кубок лучшего охотника курса в квиддич. — Я даже не успел ничего кинуть в тебя! Она снова занесла над ним руку с музыкальной шкатулкой, но Поттер схватил ее за локоть и прижал к себе. Они снова возвращались к тому, с чего начали, вспоминая, что именно они забыли вместе. Всего лишь друг друга. — Я безумно люблю тебя, истеричка, — уже спокойно сказал он. Лили дернулась, но не так сильно, чтобы вырваться из объятий. — Я уже давно хотела разбить тебе голову, — выдохнула она и все же взглянула ему в глаза. — Пожиратели сделали это за меня сегодня. — Всего лишь небольшая потасовка в Йоркшире. Там был Римус и До. Все живы, а завтра будет суд над несколькими шестерками Волан-де-Морта. Ты не можешь отрицать, что мы хороши в этом. Это было просто бесполезно. Всю ночь Лили боролась с желанием броситься вслед за мужем, чтобы хоть как-то унять горечь утраты в груди. Она была готова даже убить, и это невозможно пугало ее. Лили поцеловала Джеймса, пытаясь не отрывать своих губ как можно дольше. — Но сегодня мы никуда не пойдем, — объявил Джеймс, подхватывая ее за талию. — У нас есть еще кое-какие дела. Более важные. Он улыбнулся, и Лили снова растаяла. — Да, — тихо сказала она. — Конечно.