~Zz*sS~
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
Расскажи мне, с чего начиналась наша вечность.
~ZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZsZs~
- Ты уверен, что он не будет нас преследовать? - в который раз уточнил Усопп, подпрыгивая на кожаном сидении, вышарканном безжалостным временем, и не отрывая взгляда от бесконечной пропыленной дороги впереди. - Уверен, - снова ответил ему лис, зевая и удобнее устраиваясь на соседнем сидении. - И я всё хотел спросить, Санджи… кто он? Охотник, да? - Охотничек … - полусонно ответил ему блондин, - глупый охотничек… - У него три катаны и эти серёжки… слушай, он же не может быть тем самым Ророноа Зоро? - Может быть… - улыбаясь, прошептал лис, натягивая до ушей тёплое клетчатое покрывало и собираясь полностью погрузиться в долгожданный сон, если бы не резкий свист тормозов и последующий удар по инерции лбом о прочное пыльное стекло. Санджи угрожающе шипит, встряхивая руку, на которую он по глупости облокотился. Усопп не слышит его, он под громкие выражения собственного сочинения выжимает газ до упора, заставляя машину взреветь подбитым зверем, оставляя на асфальте полосы от шин, и с громким хлопком сорваться вперёд, ещё раз приложив по инерции лиса об обшитый потолок, а затем напоследок припечатать всё к тому же лобовому стеклу. В такие минуты Санджи готов был на убийство. - Какого хрена ты творишь?! - рычит лис на него, когда его взгляд неожиданно зацепляется за свернутую трубку газеты, спрятанную ранее под пассажирским сидением. Санджи не без затруднений вытаскивает её, неаккуратно разрывая концы. - Это что, "Континентальная газета"?! Её перестали выпускать уже лет как семь! О Ками-сама, как она у тебя ещё сохранилась? Пора бы тебе перестать читать такую ересь. Усопп, бросив искоса недовольный, рассерженный взгляд на улыбающегося странной теплой улыбкой блондина, выдергивает газету из его рук, закидывая обратно под сидение. - Санджи, какого чёрта ты мне не сказал, что это Ророноа Зоро?! Он же теперь знает кто я, и... О Ками-сама, я же ему сам сказал, чем занимаюсь! С-Санджи-и-и-и, что мне теперь делать?! За мою голову теперь назначат награду, и всю свою жизнь мне придётся скрываться от охотников, прятаться в катакомбах, ночевать в дешёвых мотелях, курить незаконную травку, иметь дело с самыми «тёмными» слоями общества, перейти на виски и… - Ой, Усопп, - скривился лис, отыскивая под ногами плед, - не будь размазнёй хоть раз в жизни. Успокойся. - Ненавижу кошек! - Этот идиот даже не вспомнит твоего имени. - Мне опять придётся менять номера и тратиться на краску для фургона! О, моя милая крошка Мерри, за что нам с тобой выпала такая участь?! - выдавливая слезу из глаза, спрашивает он у своей машины, нежно проводя ладонью по теплому кожаному рулю. Санджи откидывается на удобное сидение, закутываясь в плед уже во второй раз и снова ощущая, как усталость охватывает каждую клеточку его тела, отяжеляя веки и подёргивая туманной дымкой мир в округе. - Между прочим, - резко сменил тему Усопп, - я зачитывался этой газетой. Особенно походами Голда Ди Роджера, но тебе, скорее всего, не понять этого, ты же у нас такой весь правильный из себя, куда тебе читать какие-то сказки о мечтах, путешествиях, новых странах. Санджи слышит его негромкий голос, пропитанный нотками обиды и маленькой каплей мечтаний, сквозь подступающую оглушительную тишину дяди Морфея. - А Голд Ди Роджер… это легенда. Нет! Это Великая легенда! - Твоя великая легенда была обезглавлена, - пробурчал блондин в хриплой усмешке, - не достигнув своей мечты. - Ты ни черта не понимаешь, Санджи! Я даже не хочу спорить с тобой на эту тему. Но я знаком с его сыном – его зовут Монки Ди Луффи, и ты снова мне не поверишь, но этот мальчишка станет таким же великим, как и его отец, и уж он то осуществит их совместную мечту. - Покорит все океаны… - фыркает блондин. - Может быть, десять лет назад они захватывали мир своим романтизмом о новых странах и цивилизациях, сейчас же это уже никому не интересно. - Ты бесчувственный чурбан, Санджи, а ещё самая продажная в мире душа. Да ты хуже кошек! - Балбес ты, Усопп… - мягко улыбается блондин, больше не в силах удерживать себя над тонкой гранью сна. Широкий оскал на мальчишеском лице выводит старого пройдоху из себя больше, чем выставленный в грубом жесте средний палец, адресованный ему двадцать пять тысяч раз треклятым чертовым мелким лисом. Маленький гадёныш доводил деда сильнее, чем его старческий геморрой. Иногда старику казалось, что за этим с виду милым обликом скрывается сам дьявол. - Только попробуй вернуться, засранец! Я продам твой хвост соседу и сварю бульон из лисятины! - Подавишься костями, беззубый старикашка! - раздаётся нахальный ответ. И длинный деревянный костыль почти достаёт верткого лиса, когда тот оказывается у двери. - У самого ещё клыки не доросли, чтобы на взрослых тявкать, баклажан! И снова этот нахальный белозубый оскал ровненьких коренных иголочек клыков. Махнув по-девичьи длинным, лоснящимся здоровьем и красотой светлым хвостом, лис захлопнул за собой дверь, выскочив на холодный воздух, вслед слыша приглушённые крики старика. Обежав дом и проверив каждый угол на наличие новых норок от непрошеных, но на вкус неплохих крыс, он разочарованно пнул ведро, спугнув пару-тройку чёрных птиц с их маленького овощного огорода. Лис не жаловался на жизнь со стариком, но обходиться, как он, одной растительной пищей просто не мог. С каждым годом организм всё больше требовал мяса, а овощи и фрукты казались для него ядом. Старик, конечно, всё понимал, но средств, чтобы обменять на маломальский кусок сырого мяса, у них не было. Лис, и так свалившийся на его голову семь лет назад, сильно отягощал старого ворчуна. Санджи понимал это и был благодарен за то, что тот спас его, не оставив корзинку с маленьким лисом на съедение зверям в лесу, делит с ним кров, пищу, книги и работу. Иногда старику удаётся договориться со взрослыми хищниками из деревни, чтобы они взяли молокососа на охоту или рыбалку. Но характер Санджи был далеко не из лёгких, ко всему прочему его грязный язык и не по-детски сообразительный ум сильно, иногда даже очень, выводили взрослых охотников из себя. В последний раз они оставили его одного в дикой части леса. Каким чудом мальчишка выжил, для всех осталось загадкой. Заскочив во внутренний двор, Санджи набрал в грудь побольше воздуха и угрожающе зарычал, стараясь отпугнуть всех крылатых засранцев, что склёвывают их небольшой урожай. Вороны всегда были наглыми и с каждым разом всё меньше пугались тихого рыка лиса. А уж пугало для них стало чуть ли не перевалочным пунктом. Обежав грядки, Санджи остановился рядом с этим импровизированным пугалом. Из дырявого котелка на него смотрел жёлтый круглый глаз птицы, и лис, подпрыгнув, стукнул по железу кулаком, заставив крупную наглую тварь, в испуге каркая и теряя перья, взметнуться ввысь. Санджи поднимает упавший старый железный котелок, насаживая его обратно на деревянный шест. Пугало совсем выветрилось от его запаха беспощадным сильным ветром, а ведь он только в полдень менял мешочки с травами и шерстью. Выдернув из хвоста несколько новых пучков, он заменил их на старые и аккуратно завязал у изголовья пугала. - И последняя часть, - выдохнул он, доставая из кармана вставную челюсть старика. Усмехнувшись своим мыслям, он подбросил её пару раз в воздухе, раздумывая, как бы закрепить понадежней. Возможно, на этот раз челюсть деда им поможет больше, чем его собственная белая шерсть. В животе протяжно заурчало, но при одной мысли о тыквенной каше всё тело лиса сводило судорогой от отвращения. Нет, ещё одной недели на таком пайке он не переживёт. В тёмноте сарая, действуя уже по привычке и зная каждый бугор их участка, как свой хвост, лис откопал зарытый и спрятанный от старика мешок для охоты – веревка, два длинных ножа, спички, соль, больше для заметания следов за собой, и пучок трав для отпугивания некоторых диких зверей. Здесь же, в этом углу, находилась и деревянная удочка, но, как говорил старик, она была несчастливая. Плавать лис научился быстро, но в ледяных водах, что окружали их остров, он мог продержаться минут семь; за это время поймать рыбу Санджи удавалось изредка. А уж ночью рыбачить он никогда не выходил: зрение у него было больше человеческое, да и, честно признаться, лис никогда не записывал себя в прирождённые рыболовы. Их небольшой остров был поделён на две неравные части: с одной стороны находилось их селение, расположенное на высоком утёсе, защищавшем от сезонных высоких волн, а с другой - огромная полоса леса с дикими зверями, теснившая их маленькое общество к обрыву. Они со стариком жили дальше всех от леса, располагаясь на засохшей части скалистого утёса, где земля была не столь плодородна, но всё же регулярно приносила урожай. Их дом находился всего в сотне метров от обрыва, и старику не раз предлагали сменить жильё, в боязни, что волны рано или поздно размоют грунт, и дом канет вниз. Санджи довольно скоро обежал небольшое селение, направляясь в сторону восточной тропы, к тёмным лесистым землям. Ему всегда казалось, что, не пройдя и пары метров, он оказывался в другом мире - таинственном, опасном, диком и до дрожи притягательном. Здесь каждая клеточка нервов обострялась, слух становился острее, нюх - чувствительней, и внутри оживали древние инстинкты зверя, заставляя вспомнить, кто ты есть на самом деле. Он крадётся тихо, следуя по давно заученной тропе и вслушиваясь в каждый тихий вздох ветра на кронах деревьев, шелест веток кустарника и шорохи наземных животных. На позапрошлой неделе, когда ему довелось выйти на кроличий след, лис был несказанно рад и надеялся сегодня опустошить норку, полную кроличьего семейства. При одной мысли о плохо прожаренной толстой тушке белого мяса, маленьком пуховом хвостике и пушистых мягких ушках челюсти лиса сводило судорогой, отчего Санджи уже в который раз слизывал слюну с мокрых тонких губ. Нет, сегодня без кролика он отсюда не уйдёт. Рассчитывая больше на чувствительный нюх и острый слух, чем на зрение, не способное к ночной охоте, лис, стараясь оставлять после себя как можно меньше следов, крался к логову своей прошлой охоты. На полпути, когда возбуждённые инстинкты снова заставили его лечь на землю от взметнувшейся крупной совы, он неожиданно уловил слабый запах, сладостно отозвавшийся бурчанием в желудке. Очень слабый след раненого маленького зверя – или полевая мышь, или какой-то другой дикий хорёк, пробегавший здесь утром или в полдень в поисках ягоды или грибов. Несколько раз поведя носом по еле ощутимому следу, он сделал несколько кругов на пару метров, внюхиваясь в оставшийся след. Сдержав чих, Санджи улыбнулся - для мыши сегодня будет неудачный день. Следуя по запаху и замечая оставленные следы в виде крошечных лапок и кое-где пожёванных листиков, он пару раз терял след и снова возвращался назад, ловя тонкую, оставленную жертвой нить. И вскоре нить стала утолщаться. Ликование от счастья возрастает внутри возбуждённого лиса, когда он, снова облизывая губы, замечает тёмную дыру, укрытую кустистыми ветвями, с дурманящими запахами скорого ужина. И в тот момент, когда ликование достигло апогея, внутри блондина словно оборвалась нить напряжения, с болезным ударом хлопнув внутри по сердцу, рёбрам и лёгким, отдаваясь тихим долгим звоном в тишине его ошарашенного разума. Он застыл, носом почти касаясь травы и ощущая дуновение смерти у затылка. И как он сразу не заметил, что в округе стало слишком тихо? Как, чёрт возьми, он мог этого не заметить?! Светлые лисьи уши нервно дёргаются, один раз, второй, пока сознание не возьмёт оцепеневшее от страха тело под свой контроль, заставив конечности двигаться. Сначала дышать, не забывая при этом вслушиваться в тишину. Затем осторожно, делая вид, что ничего не случилось, передвигаться дальше, шаг за шагом… не обращая внимания на бешеный ритм сердца в груди. Лис передвигается медленно, пытаясь быстро сообразить, что делать. Чутьё подсказывало, что хищник следует за ним где-то всего в десятке метров – крупный, голодный и, чёрт возьми, хитрый. И он явно крупнее самого большого волка - наверное, молодой медведь – и его тяжелый хищный запах спугивает всех зверей в округе, отчего кажется, что даже ветер стал тише. Он двигается очень тихо, бесшумно, так, что лисий слух не может уловить шорох его шагов или шумное дыхание. Санджи непроизвольно ускоряет шаг, делая всё возможное, чтобы страх внутри него не просочился наружу, выдав лиса с потрохами, ведь тогда хищник тут же нападёт на него. И какого чёрта на его след вышел крупный хищник?! Санджи плутает, сбивая дыхание и пытаясь замести за собой следы, но зверь упрямо следует, с лёгкостью обходя неправильные пути. Лис начинает паниковать, когда слышит всего в паре метров от себя хруст дерева под тяжестью зверя. Он нагнал его. Санджи переходит на бег, не заботясь больше о шуме. Впереди уже маячат отблески луны на водной глади маленького озера, отсвечивая серебром в брызгах невысокого, но мощного водопада. Страх оказаться покусанным крупными змеями почему-то меньше, чем встретиться с хищником, что преследует его. Он скидывает соль и траву у берега, с разбега ныряя в ледяные воды озера. Тяжелые оковы воды давят на него со всех сторон, оставляя слышимым лишь гул собственного сердца, в страхе сбивающегося с ритма. Мешок с ножами и верёвкой тянет вниз, на неизведанное, опасное дно. Темнота освещается лишь у самой водной глади мелким серебром звёзд тёмного неба и расплывчатым силуэтом полной луны. Санджи плывёт навстречу обильным водам, спадающим вниз крупными, сильными потоками, к небольшому горному водопаду, надеясь укрыться за ним. Он знает об опасных подводных камнях, а также и о силе этого водопада, способного придавить напором. Лёгкие горят от нехватки кислорода, и Санджи готов взмолиться, ощущая, что конечности начинают подводить и вскоре будут охвачены судорогой. И несколько спасительных гребков он уже не помнит, только осознаёт себя, отплёвывающимся и жадно глотающим спасительный влажный воздух. Капли воды неприятно бьют по дрожащей, сверхчувствительной сейчас, коже. Поток воды с горы укрывает его от хищника - он не найдёт его здесь. По крайней мере, Санджи так думает. Перекатившись на бок, он поднимается с холодных камней, озирается по сторонам, скользит по мокрой, скользкой от сырости поверхности в надежде узреть того, кто шёл за ним. Человеческое зрение, насильно усиленное лисьей волей, ничего толком не замечает. Тёмный, обступающий отовсюду лес скрывает в своих недрах то, что может стать самым страшным кошмаром для тебя. Лис вглядывается, успокаивая дыхание, но не сердце и не чутьё, подсказывающее, что хищник где-то здесь, уже вышел к озеру. Что-то привлекает внимание лиса, и он поворачивает голову, испуганно вглядываясь в случайное мелькание. Он не сразу понимает, что видит, и лишь потом, когда сердце сбивается с ритма, он перестаёт дышать, скользя на ватных ногах по склизкой поверхности камней. В слабом свете короткая шерсть отливает тёмным серебром, вычерчивая чёрные полосы на шкуре. Крупный, размером с медведя, зверь сливается с окружающим фоном так искусно, что даже шевеление длинного толстого хвоста еле заметно. Санджи нервно сглатывает - размер лапы такого зверя будет чуть меньше его головы, что уж говорить о силе, с которой эта лапа может ударить. Откуда в их лесу может появиться тигр?! Если их здесь с роду никогда не было, а самые крупные оболочки в их селении - это пантеры. Но об этих вопросах Санджи подумает позже, когда выберется. Если выберется. Тигр подходит к озеру, обходя соль и траву стороной и принюхиваясь к оставленным лисом следам на земле. Санджи ждёт, подтягивая ближе к себе тяжелый мешок, осознавая, что толку от содержимого в нём будет мало. Тигр, побродив по округе и пару раз даже попытавшись зайти в воду, снова отправился в лес, явно жутко злой. Санджи сидит, в затёкших мышцах ощущая покалывания. В свои пятнадцать лет он был развит далеко не по годам, уйдя от сверстников, ещё играющих в соломенные игрушки, далеко во взрослую жизнь, когда пришлось в неполные одиннадцать лет в одиночку выживать больше недели в сердце дикого леса, а затем и охотиться в одиночку по старым следам взрослых. Ему не раз удавалось уйти от медведя, дикого волка или рыси. Хотя самые страшные, по его мнению, живущие тут твари – это пауки и сороконожки. Но вот, право, от тигра он ещё не уходил. Как лис и предполагал, тигр вернулся скоро, снова обследовав территорию в округе и вернувшись к озеру. Санджи готов взвыть, когда видит, что тигр решает зайти в воду. Лис, конечно, слышал, что многие хищники очень упёрты в преследовании, но чтобы кошке решиться искать свою жертву в воде… почему бы просто не выбрать себе новую жертву? Например, толстенького оленя. Рано или поздно тигр или устанет искать его в воде, или найдёт его место, а тогда уже будет совсем худо. Поэтому Санджи, скрипя зубами, снова выбирает опасный для себя путь, в сердце надеясь, что зверя покусают подводные змеи. Обвязав верёвкой мешок вокруг торса, лис, выудив перед этим один из ножей, взбирается на камни, собираясь подняться по скользким от влаги камням на самый верх скалистого склона водопада. Пару раз он всё же срывался, почти теряя надежду, и был даже готов разбиться о камни, но затем понимал, что вскарабкивается всё выше вверх, пользуясь лишь светом полной луны и молясь богине об удаче. Длинные толстые корни деревьев сильно упрощают подъём, хотя порой бывают опаснее скользких камней. Изменившиеся коготки на пальцах оставляют длинные борозды на крепких камнях; лисья сущность хорошо помогает в физическом плане, хотя силой лис никогда не отличался. Последний подъём оказался на удивление быстрым, и Санджи не сразу понимает, что лежит у самого обрыва водопада, с дрожащими от напряжения мышцами, отчего его тело чуть подрагивает, когда напряжение перерастает в судорогу. Рваное частое дыхание глотает холодный влажный воздух, больно проходясь по нежным стенкам горла и ниже, к трахеям. Лис приподнимается на локтях, с опаской облокачивается о выступы и смотрит вниз - к его ужасу, тигра в воде не оказалось. С надеждой, что его молитвы были услышаны и змеи таки искусали до смерти полосатого зверя, Санджи поднимается на ноги, собираясь продолжить путь. Где-то за спиной, вдалеке, он слышит вой, и лис в отвращении водит напряженными плечами – вот только волков ему сейчас не хватало. Пригладив ладонью светлые, отливающие в свете луны тёмным золотом волосы, Санджи растирает лицо ладонями, стараясь согнать непрошеную усталость. Теперь тигр, если это просто зверь, не последует за ним, даже если видел. Для обычного хищника это слишком неестественно. В конце концов, все кошки ленивы, а на одном тощем лисе свет клином не сошёлся. Уж не знает Санджи, чем так понравился этому хищнику, но потрепал он его нервы знатно. И ведь в селении никто не поверит, что он видел тигра в лесу. Собираясь спуститься по тропе, вытоптанной охотниками, лис, не теряя бдительности, всё так же осматривается по сторонам. Дорога выведет его близко к ареалу обитания одной из стаи волков, но если обойдётся, то он прошмыгнёт мимо них, выйдя к селению с севера. Плакала его добыча, и снова придётся сидеть на тыквенном супе, сейчас казавшемся не совсем плохим вариантом. Тихий смешок сорвался с посиневших от холода губ блондина и был прерван оглушительным треском сломанного дерева и глухим скрежетом. Лис резко разворачивается, выставляя руку с блестевшим в свете луны лезвием ножа. Острые лисьи уши прижаты к волосам, а в глазах отблески от лезвия, высвечивающие синеву и тонкую полоску зрачка. Мягко спрыгивая с поваленного дерева, тигр останавливается в паре метров от своей жертвы, обнажая в оскале толстые длинные клыки. Он пригибается к земле, не сводя глаз с медленно отступающей к кромке водопада фигуры лиса. Они идут по кругу. Шаги заглушены шумом спадающих вод. Санджи делает шаг назад, ощущая под ногами скользкую поверхность камней и обрыв, по которому он только недавно поднимался. Тигр словно чего-то ждёт, не нападает и смотрит так, словно заглядывает в душу. Санджи делает ещё шаг, понимая, что дальше ступить некуда. - Иди к чёрту, - неожиданно широко скалится он той своей ехидной улыбкой, что так выводит старика из равновесия. Затем, делая жест средним пальцем, совершает один из самых безумных своих поступков – прыжок. Подъём казался долгим, но полёт был ещё дольше. Тёмное ничто поглощает худое тело лиса в свои воды негромким, заглушенным шумом водопада хлопком. Санджи барахтается, потеряв, где верх, а где низ, забыв, кто он есть и зачем он прыгал. Лишь только страх, разгоняющий адреналин по венам, заставляет тело двигаться, ища выход, противясь тяжелым потокам, чтобы вызволить тело на поверхность, дозволяя заполненным водой лёгким глотнуть необходимого воздуха. Он доплывает до берега, отхаркивая воду из лёгких и дрожа всем промёрзшим телом, не чувствуя своих конечностей. Мешок, чудом не слетевший, болтается на бедре, впиваясь рукоятью спрятанного в нем кинжала в бесчувственную сейчас кожу. Лис закрывает глаза, всего на минуту переведя дыхание, чтобы потом перевернуться на спину. Чужое горячее дыхание обжигает оледеневшую кожу лица, сдувая мелкие капли с ресниц и завитушчатых бровей. Санджи не мог в это поверить, когда, прыгая вниз, слышал скрежет когтей позади себя, а в слабом свете луны видел полосатое крупное тело, бултыхающееся рядом с ним в тёмных водах. И вот сейчас он чувствует его присутствие, ощущает холод капель, стекающих на его оголённую грудь с шерсти нависшего тигра, чувствует, как щекочут жёсткие усы кожу щёк, и слышит тяжелое дыхание смерти. Он приоткрывает глаза, не собираясь так просто отдавать свою жизнь приставучему охотнику. Зверь закрывает почти всё небо, в свете луны казавшийся ещё устрашающее и ужасней. Рука тянется к мешку, а взгляд чуть затуманивается, словно лис теряет на секунду зрение, размазывая очертания тигра и стирая его силуэт до момента, когда он становится меньше. Свет луны отсвечивает металл продолговатых серёжек неожиданно явившегося человека. Он плохо видит его, только очертания коротких взъерошенных волос, широкие скулы, эти злосчастные серьги и серебряную радужку глаз. Сменившееся жаркое дыхание теперь не колышет чёлку лиса, а лишь тёплым воздухом касается кожи. Санджи закрывает глаза, ругаясь про себя и ощущая, как тяжелый камень страха спадает с плеч и исчезает внутри. Он не сможет его съесть, даже находясь в обличии зверя, только если этот идиот не каннибал. - Не думай… акх… что достал меня… - шепчет лис, с силой отталкивая от себя охотника. Удар правой ноги пришёлся по бедру, отчего они оба взвыли от боли. Первым опомнился Санджи, поднимаясь на ноги и делая ещё один такой же удар, откидывая тигра в воду, сам же падая на землю от подогнувшихся в усталости ног. Тигр, захлёбываясь, выныривает, откашливает воду и, не успевая уйти от атаки, снова получает удар, на этот раз превосходивший по силе два предыдущих. Он на минуту теряет контроль, ошарашенный силой, что пришлась по голове и, кажется, вывихнула челюсть. С хрустом и рычанием тигр возвращает её на место, тихо шипя ругательства, когда усиленная регенерация восстанавливает кость и ткани. Лиса уже и след простыл. - Санджи! Санджи! Громкий, настойчивый голос выводит из забытья. Резко открыв глаза, парень видит над собой склонённое смуглое лицо – обеспокоенное. Чёрные мелкие кудряшки падают на лоб и губы. - Санджи! Ты стонал так громко и… Блондин шумно выдохнул, затем горько усмехнулся, отодвигая друга в сторону. - Знойная красавица приснилась, которая никак не хотела мне отдаться, - соврал он, доставая из кармана пачку сигарет, - зря разбудил, я бы, может, ещё уломал её. Скользнув беглым взглядом по окрестностям сквозь окно пассажирского сидения, Санджи распознал в этой улочке окраину большого городка. Они припарковались у бензоколонки и сейчас ожидали своей очереди. В столь раннее время народу было много – под стать большому городу. Глянув на часы, Санджи откинулся на спинку кожаного сиденья – ни к чёрту вылезшие старые воспоминания сейчас уже более-менее улеглись тяжелым осадком в груди блондина. Этот треклятый тигр доставляет ему проблемы одним своим существованием. Санджи поймал себя на мысли, что, погрузившись в задумчивость, разглядывает левую щиколотку – там, где под брюками вилась белёсая старая полоска ткани, переделанная в тонкий плетёный браслет, толщиной не больше шерстяной нити. Почему-то это наблюдение разозлило лиса, но снимать злополучный браслет он не собирается. Этот идиотский кусок разновидности блохастых! Ну почему нужно было появиться в его жизни сейчас? Резко дёрнув ручку на себя, Санджи мягко спрыгнул на землю, позади слыша возмущённый голос кучерявого: - Хей! Ты куда?! - Встретимся вечером в порту, как и планировали, - и чуть погодя добавил, - корабль я беру на себя. - Санджи, подожди! - прокричал парень, досадно разглядывая прямую осанку удаляющегося блондина. - Чёрт… опять убегаешь!