На Запад от перепутья

      Аландар несся вперед на сером коне. За спиной разливались голоса его людей и цокот копыт — и вдруг оборвались. Он потянул поводья, поначалу даже не осознав случившегося, и земля взметнулась, а комья грязи и мелкие камни хлестнули по лицу.       От грохота из ушей едва не брызнула кровь. Лошадь заржала, метнулась назад, и он, прильнув к ее шее, едва удержал поводья. Небо вспыхнуло, как табак в трубке, алые всполохи расползлись по лилово-синему. Кто-то позади вскрикнул. Один из людей Аландара вылетел из седла, его нога зацепилась за стремя, и обезумевший конь поволок его по дороге. Остальные в ужасе застыли. Аландар выругался и рявкнул:       — Помогите ему, чтоб вас!       Сам послал коня ко дворцу, что черным шпилем пронзал середину красного зарева. Проклятье, что произошло?!       Нет. Он прекрасно знал что. Кто-то не совладал с очень сильным заклинанием.       Вокруг хлопали двери, люди выбегали из домов, крики вспарывали наполненный гнилью воздух. Аландар несся быстрее ветра, с губ лошади срывалась пена, перед глазами разливалось дрожащее красное марево. Дом справа с хрустом покрылся трещинами и рухнул, едва не накрыв его лавиной кирпича и щебня. Аландар пронесся мимо, спрыгнул на землю, рванул ворота, но они были заперты.       — Открывайте! Это Аландар Санарсет!       Со стороны холма раздался шум: люди, огромная толпа с факелами, мотыгами и топорами, направлялась от города ко дворцу. Проклятье! Он бросился к задней части замка, к двери для слуг, но та тоже не поддалась. Он врезался в нее плечом, но она стояла как влитая — наверное, привалило, задняя часть правого крыла почти вся обрушилась.       Высоко вверху темнел просвет окна, расчерченного решеткой. Аландар вскинул руки. Краем глаза видел, как в клубах пыли подъезжают его солдаты — ну и пусть. Пусть видят, он потом разберется с ними.       — Эрранео листэте мейшарас фес!       Огненная вспышка обдала прутья, оставив на них выжженный белый след. Проклятье! Когда так трудно сосредоточиться, магия всегда не слушается! На сколько еще заклинаний хватит сил?       Аландар снова выкрикнул потаенные слова. Прутья лопнули, но решетка не поддалась. Он остановился, тяжело дыша и обливаясь потом. Его люди сгрудились рядом, он невольно ловил на их лицах недоверие, страх, а на некоторых — кое-что и похуже.       Аландар снова выкрикнул заклинание. Решетка с грохотом обрушилась на землю, подняв тучу пыли. Солдаты отпрянули.       — Подсади меня! — гневно приказал он ближайшему. Помедлив, тот повиновался. Аландар ногой оттолкнулся от его сплетенных рук, вцепился в окно и рывком подтянулся. Надеялся, что у них осталось хоть немного преданности и чести, но ни один солдат за ним не последовал.       Не успел он спрыгнуть на толстый ковер коридора, как из-за угла показался Ядвиг в сопровождении гвардейцев и остановился, точно громом пораженный.       — Какого… Ты уже вернулся? — спросил он глухо.       — Как видишь, — ответил Аландар, опустился на пол и выпрямился, стараясь дышать не слишком тяжело. — Что случилось?       Ядвиг помедлил. Он заметно осунулся, в очерченных синяками глазах метались фиолетовые искры.       — Ты знаешь, что… был когда-то в чулане в левом крыле?       Стражники рядом с ним прикидывались глухими, и Аландара против воли уколола ревность. Это он всегда был своим среди солдат, его они слушались беспрекословно, но где они теперь? Улепетывают в страхе от своего господина-мага, тогда как люди Ядвига, пусть малочисленные и не так хорошо подготовленные, верны своему господину-магу до последнего?       — Да, — так же взвешенно ответил Аландар. Когда каждому из них исполнялось шестнадцать, отец отводил их в чулан, где все время заклинивало дверь, и рассказывал о ритуалах призыва демонов. Это убивало недоверие и растило понимание между ними, связывало общей тайной сильнее цепей. Но теперь…       — Что-то пошло не так, — коротко бросил Ядвиг.       — Я вижу, — отрезал Аландар раздраженно. — Скоро здесь будет толпа крестьян с факелами. В городе разруха… Где Самэл и мама?       — Понятия не имею. Аманда здесь, вернулась из Фелиции, но я не знаю, где она.       В сердце будто вошла раскаленная спица.       — Я найду их!       — Нет, — неожиданно твердо ответил Ядвиг. — Я сам. Ты лучше успокой крестьян.       В другое время Аландар взялся бы спорить, но сейчас промолчал. На краткий миг показалось, что Ядвиг хотел что-то еще сказать или, может, даже сделать — что-то порывистое, продиктованное лишь ужасом и беспомощностью, о чем в другое время он и не подумал бы, — но тот лишь кивнул и бросился дальше по переплетению коридоров со своими гвардейцами.

***

      Пол вылетел из-под ног, и Аманда рухнула навзничь, ударившись спиной о дверной косяк. Замок задрожал, в воздух поднялась каменная пыль. Что… что произошло? Неужели король Фелиции Эрдервик Мендейер напал на Онатам после того, как она обручилась с его сыном?!       Морщась и путаясь в юбках, Аманда с трудом поднялась. Земля ходила ходуном, и никак не получалось выпрямиться на высоких каблуках. Она стянула туфли с ног, бросила у стены и босиком побежала в родительскую спальню.       Что-то зашипело — и через миг громыхнуло так, что голову прошибло гулом. Аманда едва не упала снова, но налетела плечом на стену и смогла удержаться. Все впереди заволокло белым туманом. Она закашлялась, схватившись за грудь. Отовсюду наползали отголоски голосов — снаружи? Или уже в замке? Вдруг это не Фелиция, но что тогда происходит?!       — Мама! — крикнула она и захлебнулась пыльным воздухом. Сейчас она, почти жена и почти мать, чувствовала себя беспомощной, как ребенок. Где Самэл и Ядвиг?!       Аманда бежала вперед, размахивая рукой перед лицом, чтобы хоть немного отогнать пыль, но тщетно. Наконец она вырвалась в коридор, где дышалось немного легче, и остолбенела: вся правая стена обрушилась, а на ее месте разливалось кроваво-красное марево, истерзанное черными витками, как следами укусов.       Слова заклинаний сухим горохом высыпались из памяти, горло сковало сухость, а сердце в груди дрогнуло и стиснулось, до боли сбивая дыхание. Она бросилась прочь, глотая воздух, как иглы, пока из колючего полумрака перед глазами не вынырнула дверь родительской спальни. Аманда рванула ее на себя, и в лицо хлынул поток холодного ветра.       Комната обвалилась. Сквозь потолок проросло искореженное черное дерево, мебель растрощило обломками камня. Рядом с ними белела изящная рука. Аманда медленно подошла к ней, и из-за поворота за стеной показалась мама, неподвижно лежащая на полу.       Аманда опустилась перед ней на колени. Провела ладонями по запорошенному бархату платья, осторожно отвела выбившуюся прядь со лба. Обхватила руками ее лицо — окровавленное, ледяное, застывшее, — опустила ее голову себе на колени и качнулась вперед-назад.       Вокруг стояла мертвенная, звенящая тишина.       — Мама… — выдохнула Аманда сдавленно, содрогаясь в рыданиях. Слезы катились по щекам и расплывались на каменных плитах. Сердце снова стиснулось, и еще раз, и еще, боль разливалась в груди, превращаясь в холод, пока не сковала все тело. Губы задрожали, она поспешно прижала к ним руку, но пальцы не слушались…       В дверном проеме мелькнул силуэт. Сердце содрогнулось, отказываясь разносить кровь по жилам, но Аманда разглядела знакомую фигуру сквозь рябь перед глазами и выдохнула:       — Самэл…       Он стоял, словно не в силах сдвинуться с места, сжимая рукой дверной косяк, а его лицо побелело так, что чуть волнистые рыжие волосы казались огнем, окружившим его.       Аманда протянула к нему дрожащую руку. Не смотри на маму. Не смотри. Не смо…       Что-то внутри разрывалось на куски, и с губ сорвался не то стон, не то вскрик, тут же оборвавшись, потому что воздуха не хватало. Она попыталась сказать хоть что-то, но слова неизменно превращались в этот иступленный умоляющий звук.       — Аманда! — воскликнул Самэл.       Она повалилась на спину, содрогаясь в конвульсиях, и мысли исчезли, растворились в дрожащей пелене боли и страха. Она царапала ногтями каменные плиты пола, а Самэл бросился к ней, что-то бессвязна крича, и его горячие слезы падали ей на щеки, пока не настала тьма.

***

      Самэл закричал. Иступленно, бесконтрольно, не в силах сдержаться. Потряс Аманду за плечи, но ее глаза слепо уставились в никуда, а синие губы приоткрылись, укрытые тенью невысказанных слов. Он вдохнул поглубже и выдохнул воздух ей в рот, так сильно, как только мог, но в глубине души знал, что это бессмысленно.       Она уже ушла.       — Нет! Нет!!! Аманда!!!       Эхо крика могло расколоть потолок, но как же он хотел, чтобы это случилось, как хотел, чтобы все просто рухнуло и камни снова посыпались вниз, оборвав и его жизнь!       Самэл запальчиво склонился над матерью. Какая страшная рана у нее на груди, как разошлось кровавыми лоскутами платье! Он прижал пальцы к ее шее, пытаясь нащупать биение сердца, но чувствовал только лед окоченевшей кожи.       Он обессиленно сел на пол и разрыдался. В глубине замка грохотало, далекие крики вспарывали воздух, но здесь все застыло, окутанное пылью и смертью, и чем дольше текли мгновения, тем отчетливее казалось, что это его конец, что он тоже останется здесь, пока мир рушится…       Самэл встал на нетвердые ноги. Захромал к выходу — сейчас, вот сейчас рухнет, ударится головой, и все кончится, но каким-то чудом он вышел в коридор, каким-то чудом добрался до своей комнаты и дрожащими руками закрыл дверь. Где отец? Где Ядвиг? И Аландар уже должен был вернуться — застал ли он этот кошмар? Это кроваво-чернильное небо, этот бесконечный грохот от края до края? Кто-то провел сильное заклинание не так, как нужно, но, боги, кто мог решиться на такой риск?!       Слезы катились и катились, Самэл всхлипывал, дрожал и никак не мог остановиться, но руки, будто действуя по собственной воле, привычно коснулись корешков книг, вытащили первый ряд и потянулись в тайное углубление шкафа, незаметное снаружи. Он искал и искал, задыхаясь от страха, раня пальцы о края пергамента, пока наконец не вытащил нужную книгу. Утер слезы свободной рукой. Если неправильное заклинание на самом деле ударило по мирозданию, то не хватит сил его сдержать! Но… можно хотя бы укрепить замок, его ведь учили такому на случай, если старые перекрытия не выдержат веса камней и начнут рушиться, да он и сам увлекался градостроением, мечтая, что однажды поможет архитекторам Элхаррэма воздвигнуть прекрасные здания на месте тех, что были разбиты войсками Фелиции еще до его рождения…       Палец обдало теплом — нагрелся рубин на перстне черненого серебра. Что толку теперь в этом предупреждении? Самэл открыл книгу, скользнул пальцем по строчкам. Целых восемь слов заклинания — он может не выдержать. Может даже оглохнуть, если от напора магической силы лопнут барабанные перепонки. Почему, зная столько всего, он на деле так слаб и так молод?!       Неважно. Пусть будет как будет.       Комната учителя… там наверняка есть посох! Зажав книгу под рукой, Самэл вырвался в пустой коридор. Сквозь прореху в потолке прорезался ярко-алый фрагмент неба. Самэл бессильно подергал дверь в комнату учителя. Заперто. Он прижал ладонь к замку и пробормотал:       — Энтарас иан эроз…       Ржаво взвизгнув, металл смялся, сухо щелкнула задвижка. У стены стоял резной посох учителя. Поколебавшись, Самэл шагнул к нему и стиснул ладонь на полированном дереве. Вскинул голову, прокашлялся, пока не почувствовал, что силы голоса хватит на заклинание. Протяжно начал первое слово, точно с той частотой, что была нарисована на странице, и воздух вокруг завихрился.       Второе слово. Дыхание сбивалось, в груди проклевывалась боль, но он игнорировал ее, описывая посохом полукруг.       Третье слово. По лбу градом катился пот, но Самэл не отрывал взгляда от строчек. Боль между ребер разгоралась все сильнее, пальцы дрожали, когда сквозь них текла магия. Свой бы посох, как у Ядвига, тогда бы дело пошло попроще, но маг выбирает посох только после шестнадцати лет…       Четвертое слово. Дыхание сбивалось, он со свистом тянул гласные, понимая умом, что не хватит сил закончить заклинание, но, может, получится на одном только упрямстве…       Шаги грохотом вспороли мертвую тишину коридора. Тень упала в комнату, на пороге показался человек, а за ним еще один, и еще, и Самэл невольно запнулся, замолк, не узнавая их…       Незаконченное заклинание в бешенстве загудело вокруг. Воздух мгновенно раскалился так, что одежда облепила вспотевшее тело, а волоски на руках свернулись от жара. Незнакомцы отшатнулись, закашлялись, закрывая руками лица, но это лишь подстегнуло их бешенство.       — Он маг! — выкрикнул один из них и выхватил кинжал из-за пояса. — Это он, он разрушил мир!       Они бросились на Самэла, книга слетела на пол и затрещала под чужими ногами, лезвие вошло под ребра — раз, другой, третий, — а он только и смог приоткрыть рот в бессильном крике, пока обезумевшая от ярости толпа волокла его по коридорам.

***

      Аландар ворвался в тронный зал с обнаженным мечом и тут же отразил неумелый выпад какого-то мальчишки, повалил его на землю и тяжело ударил сапогом в грудь. Что они все, ополоумели?! Он не собирался и не хотел убивать своих подданных, но, видят боги, если ему не оставят выбора, он не будет церемониться!       Во дворце стоял гвалт, казалось, сотрясается каждый камень. Аландар с трудом удерживал равновесие, когда бежал по коридорам, — еще одна хорошая сторона изматывающих тренировок и долгой езды верхом: ничто не собьет его с ног, разве что тело ослабнет от ран и подломятся колени!       Как будущий военачальник и второй сын он должен защищать своего старшего брата и своего короля. Ядвига в первую очередь, ведь он наследник. Аландар резко остановился, сам того не желая. Так что же, бросить маму, Аманду и Самэла? Уж они-то точно не смогут о себе позаботиться!       Он защитит того из своей семьи, кого найдет первым. Так будет правильно!       Тяжело дыша, он огляделся. В голове царил хаос, но Аландар не подчинился ему и бросился направо, к комнатам братьев и сестры.       В комнате Ядвига никого. Аландар пошарил у него за шкафом, вытащил запыленный, опутанный паутиной посох и взвесил на руке. Лишнее оружие не помешает, пусть и не будет слушаться его так хорошо, как хозяина.       В комнате Самэла тоже пусто, но книжный шкаф раскурочен, фолианты и измятые страницы валяются на полу, словно их в ярости потрошили. Толпа… толпа ведь не добралась до него?       Аландар вылетел в коридор, бросился на отдаленный гомон, но резко замер, когда до ушей откуда-то из-за стен донесся странный хлюпающий скрежет. Он вскинул меч. Затаился.       Красный гобелен рванулся в сторону, и на него бросилась тень.       Аландар метнулся в сторону, описал мечом дугу в воздухе. Клинок вошел в рваную черную плоть, прорезал гнилые кости и вырвался так неожиданно легко, что Аландар пошатнулся. Что-то рубануло его по щеке. Он отпрянул, поморщился от боли и в мертвенном красном свете, лившемся из окна, смог лучше разглядеть своего противника.       Из вороха черных теней на него смотрели застывшие, прорезанные лопнувшими сосудами глаза отца.       Аландар словно обрушился в бездонную пропасть. Это не… не может быть. Не может такого быть!       — Отец… — выдохнул он дрожащим, каким-то мальчишеским голосом. Отец ощерился с визгом, пробравшим до костей, и бросился на него. Аландар отскочил, невольно отставил меч в сторону, чтобы отец не напоролся на него, а тот кромсал воздух черными когтистыми руками, и плоть осыпалась с них прахом, обнажая кости.       — Отец! — выкрикнул Аландар, отталкивая его. — Это же я!!!       Отец зашипел снова, а из жерла прохода, совсем недавно закрытого гобеленом, просачивались новые черные тени.       Все тело порывалось броситься прочь. Усилием воли Аландар остался на месте и рубанул ближайшую тварь. Она с воплем развеялась, но тут же соткалась снова и хлынула на него.       — Фламма… — выдохнул Аландар, отступая к стене. — Фламма ферракс!       С посоха в левой руке сорвалась струя пламени и врезалась в черные силуэты. Их разнесло на ошметки, но на их место хлынули новые твари, а отец налетел на него, кромсая когтями грудь, и Аландара придавило к земле копошащейся черной массой.       Боль вспыхнула по всему телу, так много боли, что он уже не понял, чьи клыки вспороли ему горло — почувствовал только, как потоком хлынула кровь на грудь, и милостивая чернота наконец избавила его от страданий.

***

      Менда ослепла от пыли, оглохла от грохота. Вокруг взрывалось, горело, кричало, замок ходил ходуном, а она съежилась под каменной темницей обрушившегося потолка и прикрыла голову руками. Что-то тяжелое давило на ноги.       Все. Конец.       Как много раз она была на грани.       Тогда, когда отвратительный старик, за которого ее пытались выдать замуж, влепил ей пощечину.       Тогда, когда она пряталась на корабле, а пьяные матросы развлекались с женщинами едва ли старше ее самой.       Тогда, когда крестьянин подглядел, как она заклинанием разжигает костер в сарае, где пряталась.       Тогда, когда ее завели на помост и толкнули к плахе, а толпа внизу возбужденно кричала.       Сейчас.       Страх липкой струйкой расплывался внутри. Менда рванулась вперед, подергала ноги, застрявшие под обломком, но только содрала кожу.       — Аландар… — выдохнула она, но хриплый голос потонул среди грохота. Перед глазами все туманилось, и она обреченно опустила голову на холодный пол.       Спасибо за то, что они были добры к ней. Она не понимала, почему Аландар поступил так, как поступил, не понимала, почему Самэл проявил к ней такую учтивость, если мог просто взять то, чего хотел. Она ведь ждала этого, ждала, что придется платить за свое спасение, но в этом месте богатства, роскоши и вседозволенности даже те, кто не любили ее, никогда ничего от нее не требовали.       Вот, значит, что такое истинная власть — возможность позволить себе милосердие.       Ее снова окутало клубами пыли. Менда надсадно закашлялась, а замок вокруг задрожал, как чудовище, что пробуждалось ото сна. Голову резануло болезненным звоном, и она только сейчас почувствовала, как течет по лицу кровь.       Из густой серой дымки вокруг проступил силуэт. Высокий, длинные темные волосы — Аландар! Он снова пришел за ней!       — Аландар… — голос потонул в приступе кашля, разрывающем ребра.       Глаза наполнились слезами, но, когда силуэт приблизился, стало видно, что не такой уж он и высокий, скорее даже хрупкий. Самэл. Самэл, похожий на принца из сказок, которые читают маленьким девочкам.       — Самэл?..       Сознание уплывало, Менда едва держалась, с хрипом впуская воздух в скованную грудь. Чьи-то руки неожиданно осторожно подхватили ее, потянули вперед, но с губ сорвался невольный стон, когда в ноги снова впились выступы на камне.       — Прости! — выпалил спаситель дрожащим надтреснутым голосом. — Я… я сейчас… я… как-нибудь…       Менда широко распахнула глаза, наконец-то узнав его.       Не Аландар.       Не Самэл.       Это тот вор, что влез во дворец и попросил ее имя как самое ценное, что мог отсюда забрать.

***

      Когда Менда назвала его Аландаром, Нойра замер. Обида, острая, как железный язык кнута, полоснула по душе. Вот, значит, как? Конечно, он-то не принц. Даже если спасет ее, все равно ничего не изменится.       Мгновение поколебавшись, он навалился на камень всем своим весом, но тот едва дрогнул. Проклятье! Куда этим тщедушным рукам, похожим на ветки, сдвинуть эдакую махину! Он зажмурился. Снова уперся ладонями в обломок потолка, нажал так, что затрещали кости, а из груди исторгся сдавленный возглас — и Менда рванула ноги из открывшейся прорехи. Нойра тут же отпустил камень, и тот с оглушающим грохотом рухнул на пол, подняв облако пыли. Кашляя, Менда отползла назад. Ее покрывала пелена каменной крошки, ну натуральное тебе привидение, даже мурашки по спине побежали.       — Почему ты здесь? — выдала Менда. Слишком подозрительная, как-то обидно даже. Но… но ведь… он и правда виноват, да? Это из-за него… тот круг, нарисованный кровью, на который он наступил и размазал слегка… А, да что теперь думать!       — А тебе не все ль равно? — проворчал Нойра и уставился на свою правую руку: на месте двух сорванных ногтей багровели кровавые раны, и он поспешно зажмурился, пытаясь сдержать нахлынувшую тошноту. Замок вздрогнул, подпрыгнул под ногами, как укушенный блохами пес. Страшно. Зачем он вообще сюда вернулся? Что он может?       Он может спасти ее.       Нойра поднял ее на руки. На ее волосах осела пыль, голова безвольно моталась. Темные глаза вдруг распахнулись, а в них плескались боль и недоумение.       — Все в порядке… — сорвалось с потрескавшихся губ. — Я могу идти…       Ноги Менды коснулись пола, испещренного осколками, и Нойра осторожно поддержал ее под руку: стояла она нетвердо, пошатываясь при каждом шаге. На его пальцах сомкнулась ее теплая ладонь. Менда медленно повела его вперед, обходя обломки стен, а Нойра шел за ней, с трудом переставляя ноги.       Выскочка-принц таки остался в дураках, подумалось ему весело, когда они нырнули в коридор и бросились бежать.

***

      Ядвиг видел все, но слишком поздно.       Видел маму и Аманду в родительских покоях, тихих, белых и неподвижных, словно бы просто спали.       Видел Аландара, страшно изувеченного, раскинувшего руки, будто принимая смерть. Не совсем понимая, что делает, Ядвиг высвободил из его пальцев свой липкий от крови посох и застыл, слепо глядя в его лицо.       Бывало, он в мыслях желал Аландару смерти. Желал, чтобы тот не вернулся из очередного странствия. Чтобы исчез на пути между Элхаррэмом и Лайферскими землями. А теперь… Аландар мертв. В этом мертвеце теперь и Аландара не узнать.       Ядвига мутило, рыдания комом подкатывали к горлу, но он только сухо всхлипывал — боль так сильно сковала все внутри, что даже слезы не текли. Отец… отец и… Самэл. Они где-то в замке. Может, они еще… Может, до них пока никто…       На негнущихся ногах Ядвиг захромал прочь. Тупо смотрел, как мелькает в руках запыленный, окровавленный посох — тот не помог Аландару, но Аландар все же взял его с собой, вспомнил о нем…       Ядвиг держался в тенях. Предусмотрительно обходил чужаков, носившихся по коридорам его дома, крушивших все, что попадалось на глаза, и живившихся ценностями. Видел, как горит в камине бесценное полотно — портрет одного из его предков, — но даже не замедлил шаг. Плевать. Плевать, даже если весь замок сейчас развалится, плевать, если земля вырвется из-под ног. У него ничего нет. Больше ничего нет. Что стоит в таком случае его собственная жизнь?       Еще можно найти отца и Самэла. Еще можно побороться хотя бы за них. Ядвиг перешел на бег. Коридоры и стены прыгали перед глазами в безумном танце, а он не мог понять, наложил в этот раз заклинание для зрения или нет.       Перед ним мелькнула тень, окутанная черными рваными потеками. С гулом ощерив клыки, она бросилась на него, и Ядвиг обрушил посох ей на голову. Взвились магические искры, тварь отпрянула и с визгом истаяла в потоках огня. Демон! Какого черта?! Он задрожал неожиданно даже для себя, отступил на шаг от дымящейся горки пепла. Никогда не видел демонов так близко — только смотрел из-за плеча, как отец проводил ритуал, а они тянули к нему окутанные лоскутами руки из кровавого круга в центре комнаты и неразборчиво стенали. Умом он тогда понимал, до чего они опасны, но на деле никакого страха не ощущал.       Верховенствующий карателей пугал его куда больше.       Ядвиг шел и шел вперед, а рев толпы из глубин замка становился все громче, все мощнее. Что они задумали? Он завернул за угол и на инстинктах скользнул за гобелен: толпа волокла Самэла к выходу, а над ними расплывалось багровое пульсирующее небо. Ядвиг встрепенулся, шагнул к ним, но тяжелая рука легла ему на плечо и пригвоздила к месту.       — Стойте! — выдохнул Рудвельс Штаммер, скрытый тенями коридора, где стоял. Ядвиг яростно дернулся, вырвался, но вперед почему-то не бросился. Замер, тяжело дыша, а Самэла уносили все дальше и дальше.       — Там мой брат! — понизив голос, огрызнулся Ядвиг. Если он сейчас пойдет против толпы, его просто сметут, но он не может так бросить Самэла! Нет, хватит с него! Аландар и Аманда умерли, мама тоже, но смерти Самэла он не допустит… даже ценой своей жизни.       — Я понимаю, Ваше Высочество, но вам придется смириться с тем, что вы ему не поможете.       Ч… что? Он медленно повернулся к Рудвельсу. Тот казался предельно серьезным, серьезным, как никогда.       — Судите сами: вашей семьи больше нет.       Его слова по-живому взрезали сердце Ядвига. Он едва сдержался, чтобы не влепить пощечину своему доброму, близкому другу, что всегда был искренне ему верен. Но что сейчас он мелет? Как может быть таким циничным?!       — Вы последний, милорд. Вы король.       Руки бессильно опустились.       — Только вы можете взять под контроль весь этот кошмар. Вы. Не ваш брат. Вы не справитесь с такой толпой, мы даже вдвоем не справимся — они нас просто сметут! Пожалуйста… выживите хотя бы вы.       Слезы, что никак не могли вырваться, наконец потекли по щекам. Ядвиг всхлипнул, не пытаясь их утереть.       Смертельно раненая мама.       Аманда с посиневшими губами.       Растерзанный Аландар.       Отец, превратившийся в чудовище.       Самэл в руках беснующейся толпы.       И он. Наследник престола. Единственный из Санарсетов.       Рудвельс мягко взял его за руку и потянул в безопасную тьму коридора.

***

      Он вылетел на людей, как стая хищных черных птиц, а за ним метнулись другие тени. Ближайший мужчина с вилами рухнул от удара когтистой лапы, и толпа вскрикнула, остолбенела, осоловело глядя, как расплывается под погибшим кровавая лужа.       — Бей их!!! — взревел кто-то. Крику вторило эхо под высокими сводами, а грохот в глубине замка смешался с грохотом шагов.       Факелы обрушились на демонов, ошметки призрачной черной плоти разлетелись во все стороны. Люди с криками падали под натиском черных тварей, но и те плавились от пламени, и зал наполнялся скрежетом, треском и воплями.       — Там король! — вскрикнул кто-то, и время на миг остановилось, растянулось, гудящее от напряжения. Десятки глаз уставились на черный силуэт: в облепленном смугловатой кожей черепе отдаленно угадывались черты правителя Онатама, но из мертвых, залитых кровью глаз ушла жизнь.       Просто оболочка.       Кто-то растерянно замер, но остальные крепче сжали вилы, серпы, факела и с ревом бросились на короля. Его окровавленные когти пронзили воздух, но в запястье тут же врезался изогнутый клинок, разрубив сухожилие. Демон-король страшно взвыл, отпрянул, и в спину ему вогнали вила. Острия вышли из его груди.       Он заметался, отбрасывая людей, но кое-кто еще твердо стоял на ногах и раз за разом накидывался на него.       — Отойдите! — разнесся над головами зычный голос. Зазвенели доспехи, взвился в воздух меч и, ловкой дугой обойдя когтистую руку, обрушился на шею королю. Голова отлетела и шлепнулась на каменный пол, разбрызгивая багровую кровь по плитам.       Взволнованный шепот — и тишина. Пошатываясь, от толпы отделился человек с вилами, на рубахе у него расплывалось красное пятно.       — Вы знали, что он маг! — рявкнул он, потрясая своим оружием. — Вы знали, что все они чертовы маги, и все равно защищали их!!!       Люди за его спиной взревели в бешенстве, но стражники перед ними не отступили ни на шаг.       — Мы не знали, — выпалил тот, кто обезглавил короля, сжимая в руке покрытый черными потеками меч. — Мы не знали, клянусь! Мы бы никогда не присягнули королю-магу!       Изменилось бы его мнение, будь король жив? Изменилось бы его мнение, если бы сейчас король мог пообещать ему титул и земли, как годами задабривал простолюдинов, карателей и мелких вельмож?       Король мертв. У них больше нет короля.       Взгляды крестьянина и стражника пересеклись. Через несколько мгновений оба кивнули друг другу, и толпа, смешавшись, с воплями бросилась по лестницам и коридорам.

***

      В ушах нарастало гудение. Самэл едва осознавал, что за ноги его волокут по затоптанным, запыленным коврам. Кровь засыхала на лбу, стягивая кожу, одежда липла к груди там, где нож вошел под ребра.       Он не почувствовал, как его грубо вздернули под руки и тут же сильно толкнули на землю, сбитые колени далеко засаднило. Он лег набок, попытался опереться на руки, но те не слушались.       Множество чужих сапог рядом переходили с места на место. Красные отблески раненого неба. Черная сухая земля под щекой. Запах раскаленного металла.       Раскаленный металл?..       Самэл с трудом моргнул. Поднял голову, как только мог, но на грудь тут же тяжело опустилась нога.       — Тихо лежи, шваль! — взвился вверху панический, на грани злой истерии голос. — Тихо!       Самэл закашлялся. При каждом вздохе ребра раздирало на куски.       — Надо позвать карателей, — хрипло бросил кто-то.       — Зачем? Мы можем с ним и сами покончить.       Толпа расступилось, перед глазами прояснилось достаточно, чтобы взгляд задержался на лицах и выхватил их черты. Лихорадочно блестящие, затянутые паутиной эмоций глаза. Перекошенные от ярости и страха лица. Все смотрят на него так, будто хотят уничтожить, растоптать, убить как можно больнее и страшнее.       Его бросило в холод. Что они видели, когда вот так выжигали его своими зрачками? Принца, который над старой магической книгой пытался не дать замку, своему дому, рухнуть? Или мага, который…       Который творил непонятное им заклинание, когда весь мир вокруг рушился и гибли люди.       — Нет! — закричал Самэл, извиваясь под сапогом, что сильнее и сильнее вытаптывал его в землю. — Это не я! Не я!!! Я хотел…       По лицу пришелся удар. Челюсть онемела, из носа потекла кровь. Его схватили за волосы, вздернули на колени и толкнули вперед.       Над ним, закрыв лицо черным капюшоном, возвышался палач.       Самэл оцепенел. Пытался сказать хоть что-то, но не мог. Впереди с треском пылал костер, его злые языки метались из стороны в сторону на ветру, а среди обугленных добела сучьев ярко алело раскаленное клеймо.       Кто-то из правителей древности подписал указ, что самых страшных преступников не следует казнить. Пусть они будут живы и вечно несут на себе след своего преступления, чтобы любой, кто будет их видеть, мог плюнуть в их обезображенное лицо. Так будет куда хуже, чем просто лишить их жизни.       Отец не стал ничего менять, приняв корону. Сказал: «Пусть живут. Так они и будут наказаны, и смогут принести еще какую-никакую пользу этому миру. А если кто-то не переживет клейма, так тоже будет справедливо».       Самэла до глубины души пронзило осознание, что лучше было бы просто их казнить. Не обрекать стоять на коленях и чувствовать, как неотвратимо приближается к лицу раскаленный металл. Не заставлять рыдать и захлебываться слезами, пытаясь податься назад, когда чужие руки неумолимо держат за плечи, а над головой разносятся злой гогот, ругательства и проклятия.       Самэл отчаянно закричал — и раскаленный металл прижался к правой щеке.       Мир померк. Все потонуло в боли. Он не чувствовал, как рухнул на спину, не чувствовал, как, прижимая, ладони к лицу, катался по земле, не чувствовал, как сорвался от крика голос.       Боль.       Боль.       Боль.       Его выворачивало наизнанку, лицо плавилось, сознание уплывало в подпаленную красную черноту.       Лучше бы замок рухнул и погреб его под собой, боги, пусть это закончится, пусть только…       Впереди вспыхнул мягкий золотистый свет. Пульсируя, как звезда, он разливался все шире, пока не заполнил мир от края до края. Бесплотные руки коснулись щек Самэла, притушив жар выжженных на коже рытвин, и боль медленно вытекла в никуда…       Тело стремительно уменьшалось. Менялись руки, обрастая перьями, поджимались к животу ноги, ставшие когтистыми лапами. Он встрепенулся и бросился прочь, пронзая густой воздух. Кто-то пытался схватить его, но он взмыл над толпой, взмыл над опустевшим замком, над костром с раскаленным клеймом, над своей мертвой семьей…       Его несло и несло вперед, перья на крыльях трепетали от ветра. Самэл пронесся сквозь облако пыли и, враз обессилев, опустился в траву.       Выжженные солнцем стебли накрыли его, словно защищая.