Смертельная гонка

      — Пиздец. Это просто ебаный пиздец. Вашу мать, мы попали так, что просто пиздец. У меня нет приличных слов, — бесился Дерек, который и так не блистал литературными выражениями. — У всех бабы, а нам, как обычно, по пизде! Кому-то сиськи, а нам даже не член, нет, нам просто геморрой на голову, блять.       Хейл повернулся к Тому, который в это время сильно затянулся косяком.       — Тебе что, реально насрать, — завелся еще сильней он, — что мы в полной жопе?       — Во-первых, — начал Том, улыбаясь слишком довольно для человека, который реально оказался в заднице, — геморрой бывает на жопу, а не на голову.       — Не хочу знать, откуда ты в курсе.       — Во-вторых, — все так же непринужденно продолжил Том, — член у них все-таки есть. И, в-третьих, — он замолчал, залипнув на свой дредлок, выбившийся из хвоста и маячивший перед лицом.       — Что в-третьих? — простонал Хейл.       — Курни.       Трюмпер протянул дымящийся косячок. Иногда все-таки разговаривать с этим укурышем было невозможно, потому что беззаботное отношение ко всему сейчас было очень некстати. Если раньше Дерек еще лелеял надежду на спасение и выигрыш в гонке, которая им предстояла, то теперь у него не было сомнений в том, что им конец.       Если бы Хейл не знал, что Том может с удара проломить кому-нибудь челюсть, давно бы решил, что он безнадежный уебан.       Но Дерек курнул.       Жизнь стала веселей, но точно не легче.       В мастерской воняло машинным маслом так, что одежда пропахла спустя пару мгновений нахождения здесь. Куча народа сновала возле жуткого вида автомобилей: кто-то просто находился под машиной, ремонтируя, кто-то обращал внимание разве что на полуголые жопы прибывших с утра навигаторов, а кто-то пилил болгаркой металлические пластины, которые в дальнейшем должны были стать частью брони. Кроме криков, матов, ругани и посвистывания в сторону девушек, не было слышно почти ничего. Дерек был почти счастлив, что их автомобили находились в самом конце здорового ангара. Издалека заметив лишь Коннора и Оливера, которые вовсю просматривали какие-то чертежи, Хейл очень удивился, завидев у одной из машин своих навигаторов, которые стояли, привалившись задницами к капоту. Бритоголовый пацан о чем-то болтал с черноволосой проституткой так, словно они устроились на пляжике почесать языками.       — Какого черта расселись? — прикрикнул он. Том беззаботно прошел мимо, пожимая руки механикам и предлагая покурить. Пиздюк поднял голову, а Хейл даже не дал ему заговорить, — мы здесь вообще-то собираемся участвовать в Смертельной гонке, мать вашу. А вы прохлаждаетесь, как девицы на пляже. Мы здесь водители, а ваше дело слушать все, что мы говорим, ясно вам? Мы — ваши новые боссы, пока не победим, так что, руки в ноги, и оторвали свои жопы от пола. Подъем, блять, время работать. Надеюсь, я понятно объяснил?       Бритоголовый посмотрел Дереку в глаза, а потом моргнул и выдал:       — Ты кто?       Хейл ахуел, открыв рот. Он решил, что этот пацан издевается над ним, и дать кулаком в челюсть будет достойным ответом на гребаный юмор. Он заорал:       — Ты издеваешься?! Я понимаю, что мы не познакомились по именам, но мы так-то виделись утром!       Черноволосая выблядь захохотал, едва не повалившись на пол, а потом примирительно вскинул наманикюренные ручки и помахал в воздухе.       — Спокойствие, качок, все в порядке. У него просто расстройство психики. Он лица не запоминает.       Хейл подумал, что ему послышалось. Но, кажется, этот крашеный уродец не шутил.       — О, потрясающе, — выдал он. — Какие еще радости нас ждут?       Бритый все также смотрел на Хейла. А потом указал пальцем на своего дружка.       — А он читать не умеет.       Это был финиш.       Дерек просто взмахнул руками.       — Ебаный стыд. Я сваливаю.       Он уже развернулся, чтобы уйти, но Том, подошедший сзади, успел перехватить, закинув руку ему на плечо. От Трюмпера несло травкой. Он весело проговорил, глядя на сидящих на бетонном полу парней:       — Ну-ну, полегче, приятель, не обижай неженок. Вдруг расплачутся еще.       Черноволосый зло сузил накрашенные глаза, а вот пиздюк, наконец, ядовито улыбнулся.       — О, прости, мы заговорили с твоим парнем, человек-пальма? Больше не будем. Мы в курсе, что в тюрьме свои законы, с женами других не разговаривают.       — Тебе пиздец, — Дерек дернулся вперед, а пацан вскочил на ноги, явно ожидая удара, и прокрутил в руках биту, до этого спрятанную за спиной.       Том силой заставил сокамерника оставаться на месте.       — Воу-воу, обойдемся без крови. Девушек с месячными среди нас нет, а драться как-то реально лень, — он обезоруживающе растянул губы в улыбке. Взгляд при этом у него был поразительно осознанный. Дерек даже удивился, чуть успокоившись. Кажется, у Трюмпера скоро выработается иммунитет на траву любого сорта. Хейл расслабился. — И этот угрюмый тип — не мой парень, для этого у него слишком волосатые яйца. Люблю понежнее.       — У меня нормальные яйца, — возмутился Дерек, глядя на Тома.       Выблядь на полу выгнула бровь.       — О Господи, это явно не то, что я хотел о вас знать во время знакомства.       — А что бы ты хотел знать? — оперативно переключился Том, задвигав бровями.       Тот лишь манерно закатил глаза, вздыхая о своей нелегкой судьбе.       — Для начала ваши имена.       Сокамерники переглянулись. Ответил за обоих Трюмпер:       — Я Том, и если ты решишь приобщиться к растаманской культуре, всегда ищи меня. А этот парень с крутыми волосатыми яйцами — Дерек.       — Может, хватит про мои яйца?       — Это реклама, чувак, ты не сечешь фишку.       — Давай без рекламы.       — Ладно-ладно, — примирительно вскинул ладони Том. А потом добавил, подмигнув пацану с битой, — член у него тоже отпад.       — Трюмпер, блять!       — Я не блядь, я в активном поиске.       — Эй! — окликнул чувак с битой, — мы вашим брачным играм вообще не мешаем, нет?       — Да не, вчетвером, наверно, тоже нормасик так, — захохотал Том.       Тот в ответ разве что хмыкнул.       — Короче, я Стайлз, — проговорил он, глядя на своих водителей. — А это Билл. И если вы вдруг решите кому-то из нас на деле доказать крутость своих причиндалов, то я разобью вам башку. Приятно познакомиться.       — Вежливый мальчик, — процедил Дерек, оглядывая пиздюка с ног до головы. Но заметку про биту себе все же поставил, очень уж ловко он обращался со своей игрушкой. Хотя при взгляде на этого Стайлза сложно было сказать, что он справился бы, реши Дерек завалить его силой: не слишком худые руки не шли ни в какое сравнение с горой мышц самого Хейла.       Комбинезон все также болтался на худой заднице, а под ним была разве что простая потасканная футболка. В голове промелькнула мысль: «А за что вообще мог сидеть подобный экземпляр?». Если Билл был похож на дорогую шлюху, которая насолила какому-нибудь богатому папику, то вот на счет Стайлза идей у Дерека не было. Парень был совершенно обычным — тянул на простую дворовую шпану, которой самое то играть в футбол на заднем дворе, ну, или в бейсбол, учитывая любовь к битам. У него на голове даже пару мелких шрамов было, словно его детство ничем не отличалось от самого Хейла — игры с друзьями, падения, ссадины. Все как у людей.       Но, вспомнив свою историю, он решил не делать выводов.       В тихом омуте…       От знакомства их отвлекли голоса механиков. Коннор и Оливер оказались рядом.       — Это все очень весело и круто, ребят, но давайте лучше поговорим по делу, — предложил Уолш, оглядывая собравшихся. Все, не сговариваясь, кивнули, рассаживаясь, кто куда. Билл так и остался на полу, явно нагрев себе место, Дерек и Том уселись на старый диван, что стоял в самом углу ангара. Оливер остался стоять у стола рядом с Коннором, а вот Стайлз присел на капот одной из машин. Поближе к своему крашеному приятелю. — В общем и целом, эта гонка — одна большая проблема. Все в курсе правил?       — Приблизительно, — ответил за всех Том. — В общих чертах.       — Тогда давайте с самого начала, — предложил Оливер, а Коннор кивнул. — Вопрос о том, как все это возможно в тюрьме, считаю несущественным. Мы тут на правах бактерий, над которыми ставят опыты. И если вы думаете, что правительство не в курсе, то я вас разочарую.       — Надо быть дебилом, чтобы так думать, — скривился Стайлз.       — Сказал человек с расстройством психики, — не мог не ввернуть Дерек.       Стайлз подумал, а потом выдал:       — Ты кто?       Дерек ахуел.       — Ты издеваешься?!       Стайлз спокойно кивнул.       — Да. Иди нахуй.       — Слышь! — начал Дерек, но его заткнул Коннор.       — Так, брейк! Давайте подеретесь потом? Если мы продуем в первом же раунде, то у вас не будет шанса даже морду друг другу набить — мы сдохнем.       — Стоп-стоп, — перебил Том, — вот отсюда поподробнее? Что конкретно будет включать в себя каждый раунд?       — Я и пытаюсь вам все рассказать, — вздохнул механик. — Гонка поделена на четыре раунда. Точнее, четыре больших тура-заезда, в каждом из которых есть испытания для водителя и навигатора. После первого тура должно остаться пять команд. Скорее всего, учредители гонки рассчитывают на то, что поначалу вы побоитесь играть жестко и выкосить сразу несколько участников. Поэтому сначала выбывает одна пара. Дальше — больше и, как мы считаем, в финале должны остаться две пары участников. Это, конечно, при условии, что не будет форс-мажоров вроде непредвиденной смерти. Важный момент, — он помолчал, — если погибает навигатор, водителя убивают. Но об этом вы уже слышали.       Между ними повисла тишина.       — То есть, — заговорил Дерек, первым придя в себя от ахуя и случайно бросив беглый взгляд на Стайлза, который выглядел совершенно спокойным, разве что брови нахмурил, — мы должны беречь задницы этих типов? Это реально, что ли? — конечно, Трюмпер успел ему сказать о опасности того, чтобы не уберечь своего навигатора, но вот чтобы настолько? Это же бред какой-то!       — Погоди, брат, — Том придержал его за плечо, — так соревнуются именно команды или соперничество идет между машинами?       Хейл замер, ведь только сейчас понял, что правила прописаны максимально четко. Если турнир предполагает выигрыш только одной машины — так и будет, и никакие ухищрения, даже если они что-то придумают, не помогут. Один из них должен будет умереть.       Он сжал пальцы в кулаки.       Коннор поджал губы, глянув на Оливера на пару секунд, а потом ответил:       — Пока команд много — между ними. Как только останется две машины в финале — выигрывает только одна пара водитель-навигатор. А вместе с ними и их механик. Я закреплен за Дереком и Стайлзом. Оливер — за Томом и Биллом. Так что, если умрет Стайлз, убьют и нас с тобой, — он посмотрел на Хейла. — И как бы тупо и нелепо это сейчас не звучало… Береги его.       — И всех это устраивает? — возмутился Хейл, хотя, кажется, изменить было уже ничего не возможно. — Я должен соперничать с Томом, а вы вообще-то, — он посмотрел на навигаторов, — невъебенная чокнутая парочка, нет? Вас не смущает тот факт, что кто-то сдохнет?       — Мы что-нибудь придумаем, — просто ответил Билл, надувая мерзкий розовый пузырь из жвачки. — И мы не парочка.       Хейл скривился.       — От первого мне нихуя не полегчало, а на второе мне насрать.       — Да замолчите уже! — снова привлек внимание Коннор, вынужденно повысив голос; все заткнулись, посмотрев на него. — Есть еще куча вещей, которые нам необходимо обсудить, поэтому, будьте любезны, закройте рты и послушайте. Времени в обрез.       Воцарилась тишина.       Уолш был прав — пора взять себя в руки и отнестись к ситуации серьезней. Если бы это была простая автомобильная гонка — достаточно было бы выкурить косячок Тома и нажать на газ, только вот в их случае уже ничего не поможет. Дать по газам, значит, обречь себя на верную смерть. Но вот тормозить тоже было никак нельзя.       Механик кивнул сам себе, поняв, что все вняли его просьбе. Он продолжил объяснять:       — Заезд включает в себя трассу, протяженность и содержание которой мы узнаем в ночь перед первым раундом. Неизменным всегда будет одно: два девайса, которые будут давать вам преимущество перед соперниками ровно на пять минут. Они разбросаны по всей трассе, и где они находятся, никто не будет знать заранее. Будет два вида люков: со щитом и с мечом. Одно — это активация брони. Второе — оружия, встроенного в корпус.       — Подожди, это что, гребаный Марио? — ужаснулся Том. Собственно, никто ничего не понимал.       — Такое вообще возможно? — усомнился Стайлз.       — Слушайте, — потер переносицу Оливер. — Сейчас я могу сказать вам лишь то, что в люке есть электронные элементы, активирующие панель под машиной, которую мы установим. Считайте, что это ключ к секретам. Как пульт управления, что ли. Ничего сложного в этом нет, но объяснять действительно долго.       Все кивнули, примерно поняв, что он имел в виду. Получается, в машине будет предусмотрена дополнительная защита и оружие, изначально спрятанные в корпусе. И те люки, что будут располагаться на трассе — ключ к их открытию.       — По люку нужно будет просто проехать колесом, и это уже задача водителя, — сказал Уолш, — задача навигатора, — он глянул в сторону притихших парней, — этот люк увидеть. Оружие и защита часто располагаются рядом, навигатору нужно будет понять, что вам нужней — защита или нападение. А, — он оборвал сам себя, щелкнув пальцами, — забыл еще одну вещь. Будет и третий люк, от которого вам следует держаться как можно дальше. На нем изображен череп, и, как вы понимаете, ничего хорошего он означать не может. Не попадайтесь. Навигаторы должны уберечь вас от этой заманухи, направляя на меч или на щит. Они будут рядом, напоминаю еще раз. Но взять и то, и другое сразу нельзя. Стрельба тоже ложится на них.       Дерек на этом моменте закрыл глаза, потирая веки пальцами. Это чертовски усложняет задачу. Получается, что он просто ведет машину, все сложности будут ложиться на Стайлза. И это его нихуя не радовало. Но в этот момент механик развеял его сомнения, продолжив:       — Но не думайте, что вы в малине, — Коннор глянул на Хейла и Трюмпера, — проехать трассу адски сложно. Помимо догоняющих машин, которые хотят вас задавить или взорвать, будут и другие прелести: падающие на трассу заборы, внезапно появляющиеся на дороге шипы и прочие радости жизни. Так что смотреть придется в оба. Как только вы доехали до финиша — в игру полноценно вступают навигаторы. Они тоже, кстати, могут друг друга убивать. Ведь в таком случае убьют и водителя, что даст им шансы на победу. Навигаторы проходят свое испытание на скорость, в конце которого победитель получает ключ к следующему испытанию.       — Блат? — уточнил Том.       — Да, блат. Это могут быть и карты следующей трассы, или еще какая хрень. В любом случае то, что вам обязательно пригодится. Особенно до тех пор, пока мы в одной команде.       Коннор оглядел всех — собственно, пока это была вся информация, которую им было необходимо услышать.       — Ясненько, — Билл лопнул пузырь из жвачки. — Перспективка отпад. Аж мурашки по жопе.       Оливер хлопнул напарника по плечу, мягко улыбнувшись.       — Теперь самое главное, что нам нужно сделать — заняться машинами. У нас есть всего пара часов до окончания работ сегодня. Режим тюрьмы никто не отменял. А Дерек и Том у нас вообще с самыми жесткими правилами.       — Неужели? — Билл вновь по-блядски выгнул бровь. — И за что вас посадили?       Дерек оскалился.       — Я трахаю малолеток, а потом съедаю. А Тома я как-то просто позвал на ужин. Он пошел как соучастник.       Билла особо не впечатлила шутка, но он напрягся, понимая, что, раз уходят от ответа — значит, на то есть повод. Тайны хранит только тот, кому есть, что скрывать. То, что Том и Дерек были единственными из их команды, кто являлся заключенными именно тюрьмы «Терминал», давало повод думать, что это могла быть и не шутка. Стайлз же оттолкнулся от капота, вставая на ноги, а потом проговорил:       — И чего вы так привязались к человеческому мясу? Оно очень похоже на мясо кролика. Только пожестче.       Дерек и Том вытаращили глаза на пацана, который стянул с плеч лямки тюремного комбинезона и отставил биту в сторону. Билл глянул на него снизу вверх так, словно ничего особенного парень не сказал. Хейл мог с уверенностью утверждать — этот раунд по подъебам его навигатор точно выиграл.       — Ну что, — привлек всеобщее внимание Оливер, — начнем работу? ***       — И не надоело тебе еще изображать проблядь? — хмыкнул Стайлз, закидывая биту на койку в выделенной им с Биллом камере, — тут еще хуже, чем в нашей колонии.       — Да мне похуй как-то, — Билл улыбнулся и повернулся к другу спиной, — заплети косичку? — попросил он.       — У меня комбо по прическам, — хмыкнув, Стилински начал перебирать длинные черные волосы Каулитца пальцами, — что думаешь об уродах?       — О каких из?       — Тех, которые теперь будут нашими водителями, — уточнил Стайлз.       Билл прикрыл глаза и расслабился. Ему всегда нравилось, когда Стилински перебирал его волосы. В его гребаной жизни это было единственной радостью на данный момент: такая легкая, простая ласка.       — Они видят то, — Каулитц начал отвечать на вопрос, — что хотят видеть. Как и все, в принципе.       — Дауна и человека, не умеющего читать? — смеялся Стайлз редко, но Билла радовало, что именно он умел его развеселить.       Билл нахмурился и обернулся. Взгляд вдруг стал серьезным.       — Ты не даун. И прекрати так говорить.       Стилински дернул уголком губ и снова развернул Билла так, чтобы не видеть его лицо — слишком внимательный взгляд Каулитца иногда пробирал до костей. Он продолжил возиться с волосами.       Билл так и думал, на самом деле. Не сказать, что он сильно разбирался в видах психических расстройств и отклонений, но то, что представлял собой Стайлз — его восхищало. Собственно, у Каулитца всегда были проблемы с определением того, что ему нравится. В конце концов, он видел и свою прелесть нахождения в тюрьме, так что вряд ли его самого можно назвать адекватным.       Стайлз обладал редким заболеванием, которое в более, чем в девяноста процентах случаев превращало человека в дауна. Стилински мог не помнить, какого цвета его собственные глаза, на какой улице он жил раньше, тормозя посреди дороги после школы, мог даже забыть имя собственной собаки (о ее наличии он тоже благополучно мог позабыть), но всегда помнил те вещи, на которые простые люди даже внимания не обратят.       Какой диаметр у шурупов, вкрученных в ножки на их койках в камере?       Когда этот шуруп был произведен?       На каком заводе?       В каком году?       Даже кем?       Ответ можно было найти только у Стайлза в голове. Стилински проводил в своих мозгах такие логические цепочки, что Каулитцу порой становилось страшно. Боялся он не самого Стайлза. Боялся того, что рано или поздно его мозг не выдержит. Вовсе не хотелось, чтобы Стайлз сошел с ума.       На фоне всего этого собственная дислексия казалась сущим пустяком, от которой не может быть проблем.       Но им обоим очень удобно изображать проститутку и недалекого дурачка, при которых можно обсудить, что угодно, можно сказать все, не боясь двух идиотов, которые точно ничего не запомнят. Только благодаря этому они оба не сдохли в жестокой колонии, куда попали по ошибке.       Хотя, ко всему привыкаешь.       Вот и Билл привык.       К тому, что Стайлз всегда рядом.       К тому, что иногда ему нужно напоминать, что он не сумасшедший, а гений.       К тому, что Стилински стал его единственным близким другом не только в тюрьме, но и за ее пределами.       И к тому, что он готов отдать за этого парня жизнь.       — Все, готово, — Стайлз перекинул длинную косу через плечо Билла ему на грудь. — Как всегда идеально.       — Когда выберемся отсюда, — Каулитц провел пальцами по гладко заплетенным волосам, — возьму тебя своим парикмахером.       Не то, чтобы его так уж заботило состояние собственных волос. В конце концов, Билл не считал себя замороченным на внешности. Просто однообразные тюремные дни превратили бы его в полного параноика и психопата, если бы он не нашел то, на что можно отвлечься. Социум — особая херня, он понял это только тогда, когда оказался за решеткой. Ему нужен был друг, нужно было хобби, благодаря которому он продолжал чувствовать себя живым.       Уход за самим собой, выбор себя самого в качестве хобби — очень даже заполняло его мозги и руки в омерзительной тюрьме.       — Выберемся? — переспросил Стилински, став серьезным. Он опустил ладони на плечи Билла и провел вниз по рукам, останавливаясь на тонких запястьях, оглаживая пальцами выпирающую косточку на кисти. — Обещаешь?       Каулитц переплел пальцы со Стайлзом, подаваясь назад. Тому ничего не оставалось, кроме как обнять его их сцепленными руками.       — Я держу обещания, — ответил Билл почти приглушенно, а на губах заиграла улыбка; опираться на грудь Стилински было привычно и почти тепло.       — Неужели не веришь?       — Верю, — тихо ответил Стайлз.       А потом легкий поцелуй остался на длинной шее Каулитца. Тот захохотал — было щекотно. Стилински быстро исправился, просто кусая в плечо. Стало даже больно — зубы у этого дурака всегда были, что надо, но жаловаться Билл точно не собирался.       — Придурок, — Каулитц вывернулся из объятий, продолжая улыбаться, и повернулся лицом к Стайлзу.       Стилински не мог не ответить на улыбку — Каулитц чаще улыбался жестко и самоуверенно, поддерживая тот самый образ наглой проститутки. Было приятно видеть его искреннюю и довольную улыбку. А потом взглянул вверх, прямо в глубокие карие глаза. У него самого были такие, только светлей. Глаза Каулитца же затягивали в темный омут, словно в зыбучие пески. И Стилински знал точно, что такой эффект давала косметика, огромным слоем скрывающая истинное лицо парня. Он видел Билла разным: чистым, избитым, плачущим, счастливым. С макияжем и без.       Он видел Билла всяким.       Любым.       Ему больше нравилось смотреть в отмытое от косметики лицо, а таким, как сейчас, Билл был хоть и привычным, но все-таки чужим. Наигранным. Слишком страстным, отчужденным, почти злым в своей самоуверенной самовлюбленности. Билл смотрел на него, как на равного. Продолжал играть свою роль, но даже под слоем косметики: черных теней вокруг глаз, тонального крема и туши, Стилински все еще видел напарника и друга.       Билл часто забывал о личном пространстве, прямо как сейчас. Мог стоять в каких-то миллиметрах от него самого, соприкасаться носами, совершенно не стесняясь, дышать прямо в губы и не видеть в этом совершенно ничего зазорного.       Каулитц растянул губы в широченной улыбке.       Стилински же попытался отодвинуть от себя наглеца — слишком уж тот придвинулся.       — Так, все, стоп, дружище.       Билла это только раззадорило, он подался вперед, повалив его на койку, которая находилась позади. Стайлз не успел увернуться, и именно в этот момент Билл нырнул руками под комбинезон парня, царапая длинными ногтями бока. Стайлз дернулся от щекотки и неожиданности, а его заминка дала Биллу время, чтобы придвинуться вплотную и улечься на него полностью. Оседлав бедра Стилински, он выпрямился и наклонил голову набок. Кончик широкой косы мазнул по животу — футболка задралась под настойчивыми пальцами.       — Пока я не проломил тебе голову, съеби, — почти мирно посоветовал Стайлз. Билл покачал головой. — Каулитц! Это не смешно!       — Не знаю, меня забавляет твоя реакция. Поцелуйчик?       И он наклонился к лицу Стилински.       — Если я тебя поцелую, съебешь? — Стайлз нахмурился.       — Может быть, — Биллу становилось только веселее.       — Серьезно, чувак! — Стайлз заворочался, понимая, что хоть их силы почти равны, шанс скинуть с себя наглую черноволосую сволочь все же был.       — Ставлю сотню баксов на то, что во время гонки ты наконец оставишь свои целомудренные времена позади, и тебя трахнет либо качок, либо тот, с ананасом на голове, — Билл снова провел ногтями по бокам Стайлза, заставив того заерзать под собой сильнее.       — Слушай! — Стилински бесился, хоть и понимал, что его девственность в тюрьме — это что-то из ряда вон. Типа атеиста на церковном песнопении в воскресенье. Он схватил Каулитца за скулы обеими руками, вынуждая посмотреть себе глаза и не елозить волосами по его телу. — Хватит меня провоцировать.       — А что, неужели не выдержишь и трахнешь? — с сомнением спросил тот. — Тут есть, чем трахать?       Наманикюренная рука сжала промежность друга.       — Сука!       — Точно, есть. Ладно, я согласен, — довольно кивнул Билл, — трахаемся?       — Билл, блять!       — Я не блядь, я в активном поиске, — вдруг процитировал он одного из их будущих водителей.       — Ого, — нашел, чем подъебнуть Стилински, — цитируешь чужие фразочки. Понравился, что ли?       Билл фыркнул, вдруг успокоившись и опираясь на локти прямо над головой друга. Повисло молчание. Коса Каулитца расплелась, а длинные волосы каскадом рассыпались по узкой тюремной койке. Неосознанно прижавшись бедрами сильней, Билл склонился к лицу Стилински, выдыхая:       — Спокойней, ты все еще единственная моя любовь.       Стайлз знал, чем это обычно оканчивается.       Поэтому не собирался отвечать, лишь предугадал момент, когда Билл склонился вплотную, даже не целуя — просто запуская язык в его рот. Отвечать на такие подколки и шутки Стайлза не напрягало. Билл был слишком близким для него человеком.       Он был всем.       Поэтому он прикрыл глаза, с удовольствием отвечая на глубокий, но быстрый поцелуй. Пирсинг в языке у Билла был омерзительного металлического вкуса.       Стилински его обожал.       — Спать? — уточнил Стайлз, облизнув губы.       Он прикрыл глаза, давая Биллу вдоволь наиграться. Каулитц засасывал его губы по очереди в рот, легко прикусывая и прикрывая глаза от удовольствия. Большой, наглый черный котяра. Красивый, сука, и самостоятельный. Живущий сам по себе, но, пожалуй, не прочь найти хозяина. Пока таковым стал единственный друг.       — То есть не трахаемся? Жаль.       Стилински рассмеялся.       — Нет, не сегодня.       — Динамо.       — У меня болит голова, дорогой.       — Тупой динамо. Это даже не интересная отмазка.       — Запор? — предложил другой вариант Стайлз.       Билл стукнул его по груди, перекидывая ногу и садясь рядом.       — Фу, Стилински, весь настрой сбил.       — Да брось, у тебя даже не встал.       — Встал, ты просто бесчувственная сволочь.       — Иди уже к себе, — он спихнул друга с кровати так, что Билл слетел нахрен на пол. Не ожидавший такого, Стилински заржал, а Каулитц сдул упавшие на лицо волосы.       — Козел. Мы расстаемся.       Стайлз мог только продолжить смеяться, глядя, как Билл поднимается, отряхивая задницу, и ложится на свою койку напротив, обнимая подушку.       — Спокойной ночи, дорогуша, — подразнил Стилински.       В ответ из-под подушки показался наманикюренный фак.       — Сладких снов, моя любимая целочка.       В Билла полетела подушка, окончательно испортив сотворенную Стилински же прическу. ***       Том и Дерек поднимались в отделение «Терминала» на свой этаж. Оба были в таком шоке, что даже не было сил и желания обсуждать произошедшее в ангаре. На фоне их вечного сарказма и того, что оба наконец-то смогли с относительным юмором относиться к той ситуации, в которой оказались, услышанное не хотело укладываться в головах.       Хейл так точно и не знал, за что именно сел Трюмпер, да еще и на такой срок — но он сам не хотел умирать так. Быть убитым в какой-то чертовой гонке, которую придумали люди, не знающие, куда девать бабки? Дерек мог только смутно предполагать, сколько средств вбухано в машины и техническое оснащение, но и этого хватало, чтобы осознавать, насколько много.       Дохуя просто.       И то, какой выхлоп получат на их смертях, не добавляло радостного настроения.       Хотя, надо было признать, что в случае своей столь уебанской, но все же смерти, он, наконец, увидит тех, по кому до сих пор скучал.       Даже через все это время.       Даже после всего ужаса, который он пережил.       Всегда, все время, пока Хейл находился в Терминале, он думал о них. О тех, благодаря которым осталась жалкая, но все же тяга к жизни. Даже тогда, когда лежал со сломанными костями в лазарете, крича от боли, Дерек вспоминал, лелеял в памяти родные черты и счастливые моменты — и хотел выжить.       Выжить и отомстить.       За то, что у него отняли все.       Перерезали ржавыми ножницами ниточку, которая проходила яркой полосой через всю его жизнь.       Жена и дочь.       Две любимые женщины, ради которых он был готов на что угодно. Разбиться в лепешку, но сделать так, чтобы они были счастливы. Чтобы у них было все, что только можно пожелать.       Прыгал выше головы, беря одно задание за другим. Хватаясь за опасные дела, но выходя из них победителем. До определенного момента.       До тех пор, пока какой-то мудак не решил, что хватит с Дерека нормальной жизни.       Это ведь так просто — лишить человека всего.       Стоит только отнять то, ради чего он живет.       И с Хейлом поступили именно так.       А он теперь, как гребанный придурок, сидит в самой жуткой тюрьме во всем мире за убийство жены и дочери, а еще поджог собственного дома.       Дерек миллион раз представлял, как найдет виновника и будет медленно отрезать от него куски плоти, заставляя страдать и плакать также, как это делал он.       Также сходить с ума от боли и невозможности сбежать от этого всего.       Только вот этим планам, видимо, не суждено сбыться, ведь теперь его жизнь зависит от того, как он водит машину и насколько хорошо сумеет уберечь от смерти пацана с битой в руках и стрижкой-ежиком на голове.       Отвратительно просто.       В этот момент Том, будто почувствовав состояние друга, хлопнул Дерека по плечу.       — Мы выберемся, брат, — серьезно сказал Трюмпер, — выберемся и выпустим Агнес ее кишки, испортив идеальный строгий костюмчик.       — Хорошее обещание, — фыркнул Хейл, — так, — он посмотрел вперед, — это еще что?       Около их с Томом камеры стояли итальяшки, которые раньше были в банде убитого Агнес главаря. Все парни выглядели далеко не дружелюбно, насколько это слово вообще было применимо к «Терминалу».       — Что надо? — Том включил обычного укурка-растамана, расслабленно привалившись к стене около их камеры.       — Че, самые вип-клиенты? — мерзко оскалился один из парней, показывая давно нечищеные желтые зубы.       — У тебя какие-то проблемы, Риччи? — Дереку было не до разборок. Последнее, чего он хотел сейчас — выяснять отношения с кучкой наркоманов, которые озлобились из-за того, что он и Том несколько дней придерживали наркоту, взвинчивая цены. У «сидельцев» начиналась ломка, которая все равно заставила бы купить отраву для себя, что было на руку Дереку и Тому, — партия будет завтра, — добавил Хейл, все еще надеясь разрешить все мирно.       — Проблемы у вас, парни, — Риччи вытащил из кармана заточку, направляя ее на Тома, который сразу же оглянулся в поисках охраны. Как ни странно, никого не было видно — где вы пропадали? — снова оскалился он.       — Мамочка переживала? — Трюмпер не уступал в наглости и сарказме, незаметно давая Дереку знак отступать в их камеру по возможности. Закрывшись, они смогли бы избежать слишком сильного кровопролития.       — Мамочка научит вас себя вести, — Риччи, не став долго разговаривать, кинулся на Трюмпера.       Тот увернулся только благодаря отточенной реакции, и итальяшка полетел прямо на Дерека, который, не жалея Риччи, вывернул ему руку и вонзил его же заточку тому в бок. Заорав, итальяшка начал вырываться, ударяя Хейла плечом в живот. Оба отлетели к стене, затем падая на пол. Узкий коридор, огороженный с одной стороны поручнями, выпасть за которые означало бы умереть сразу же — несколько лестничных пролетов, которые до этого преодолели Дерек и Том не давали шансы выжить, а с другой стенами камер, не давал особого места для маневров, и из-за этого было сложно нормально размахнуться.       На Тома и Дерека кинулись остальные, и следующие несколько секунд смешались в единый поток криков и звуков ударов. Драки были привычным делом для Трюмпера и Хейла, которые выбивали себе места главарей не одной, и даже не двумя потасовками. Но сейчас оба были слишком уставшими, да и противников оказалось на порядок больше.       Дереку рассекли губы, разбили бровь и вывернули плечо. А Том через несколько минут обзавелся длинным порезом от плеча почти до запястья. Все грозило зайти слишком далеко, но охрана все же подоспела, раскидывая заключенных по разным углам и беря их на прицел. Скорее всего, чертовы итальяшки подкупили охранников, чтобы те дали им время на разборки, но все явно заходило слишком далеко.       Том стонал от боли, обливаясь кровью. Из-за заломленных назад рук рана открылась еще больше. Дерек почти не видел левым глазом, который наверняка к завтрашнему дню просто перестанет открываться. Ребра ныли, и каждый вдох давался с большим трудом. Казалось, внутренности Хейла сейчас похожи на смуззи, который когда-то его жена сбивала в блендере для их дочери.       — Всех в карцер! — заорал охранник, но осекся, видя Трюмпера, который был почти весь в крови, — этого зашить, а потом в карцер! — поправился он.       Дерек застонал сквозь зубы. Теперь уже точно не будет возможности хотя бы поговорить с Томом. Да и карцер был слишком жутким местом, чтобы вообще думать.       Маленькая, почти метр на метр комнатушка не давала даже возможности встать на ноги. Сидеть получалось только упершись подбородком в подогнутые колени, а лежать можно было в позе эмбриона. К тому же, карцеры адски отапливались — в них часто кидали тех, из кого надо было выбить признание.       Так что Дереку предстояло провести ночь при сорокоградусной жаре и невыключающемся ярком свете. Как это будет терпеть Том, которому зашьют на живую рану, Хейл думать не хотел. Но надеялся, что тот справится.       В конце концов, это же Трюмпер. Из них двоих заряд позитива всегда был у него.       Радовало одно — завтра их в любом случае уведут в ангар. Ведь на данный момент Агнес заинтересована в том, чтобы оба не умерли раньше, чем начнется Смертельная гонка. ***       — Коннор, ты уверен, что мы правильно поступаем? — Оливер стянул пропахшую бензином куртку и устало посмотрел на напарника.       — У нас есть выбор? — Уолш провел пальцами по волосам и вздохнул, — мы под камерами круглосуточно, и если скажем что-то раньше времени, я сам себе не завидую.       — Да уж, — Оливер поморщился, — нас будет ждать жуткая смерть.       — Вот-вот, — Коннор сел на шатающийся стул и потянулся, — давай спать. Завтра скажем им следующую часть правил.       — А то, что у нас всех будет куратор? — Оливер вопросительно посмотрел на Уолша.       — Завтра, — Коннор прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу, — все завтра.