Смертельная гонка

      — Ты хоть когда-нибудь начнешь меня слушаться?       Билл, не отвлекаясь от нанесения черного лака на ногти, лопнул розовый пузырь из жвачки.       — Ага, — кивнул Том, видимо, сам себе, — можно было не спрашивать.       — С чего я должен тебя слушать?       Манерная фифа соизволила-таки оторвать взгляд от своих рук и посмотреть на Трюмпера. Тот развел руки в стороны, демонстрируя татуированный полуголый торс. Билл только сдул со лба короткую прядь волос, возвращаясь к своему занятию.       Трюмпер закатил глаза. Не то, чтобы он ждал, что Каулитц на него накинется, лишь раз взглянув на накачанные мышцы и подтянутый живот. Оказалось, что эта выблядь не испытывает слабости к сексу. Ну, то есть, вообще. Вроде как хочет, но скорее в качестве игры, убийства скуки и свободного времени. Его невозможно шантажировать этим или манипулировать посредством отказа. Манипуляции тут были скорее по части Каулитца — эта тварь могла и глазом не повести, ходи тут Том по камере и размахивай татуированным членом аки жезлом с воплем «скрестим мечи, мой друг!».       И вообще, последний косяк определенно был лишним.       Дело было даже не в сексе! И спор начался не из-за него.       Том вздохнул.       — Я не пытаюсь тобой командовать, я же не долбоеб.       — С последним не соглашусь, а вот первое радует разумностью, — выцедила эта сука.       К слову, совершенно безобидно и спокойно. Билл закрутил отвратно воняющий лак и развернулся корпусом в сторону водителя. Сидел он, к слову, жопой прямо на закрытом бачке унитаза.       В камере Трюмпера и Хейла.       Это и было проблемой.       — Приходить в «Терминал» опасно.       — А наше крыло закрыто на ночь. Если бы Оливер и Коннор не вызвали меня помочь с тачками, я бы спал себе сладко в своей комнате, поверь. Ночевать в ангаре мне не улыбается, там твой мрачный сосед ковыряется в моторе, а у него такое лицо, словно он жаждет убийства. В конце концов, Дерек — заключенный «Терминала» и находиться с ним один на один всю ночь реально опасно.       Том хмыкнул, развалившись на твердой койке.       — Я тоже заключенный «Терминала», — напомнил он навигатору.       — Ты хочешь меня не убить, а трахнуть. Это менее опасно и не так смертельно, — резюмировал Билл.       Тому пришлось согласиться. Он был не в восторге от того, что Каулитц разгуливает по тюрьме, как по личным апартаментам, хотя его находчивость вызывала настоящее восхищение. Эта сука умудрилась подкупить охрану, причем не только того новичка, что частенько караулит их во время ночных встреч в ангаре, но и старичков, с которыми даже сам Том договориться мог разве что на рождество и с участием огромной кучи бабок. Билл знал кого сдавать, как сдавать и кому.       Особенно это полезно стало сейчас, когда нападения на навигаторов и механиков со стороны зеков «Терминала» стали почти еженощными. Крыло этих пиздюков закрывалось с началом комендантского часа и войти туда было невозможно. Хоть сдохни под дверьми. Всем наплевать. Каждый сам должен заботиться о своей безопасности. Гонка знатно внесла изменения в привычный режим тюрьмы. Своевольные вылазки несли кучу жертв. Было такое чувство, что, помимо несметных денег, что Агнесс зарабатывает на Смертельной гонке, она решила еще и зачистить тюрьму смертников. Естественный отбор в действии. Охрана стала реже препятствовать склокам между заключенными, а это всегда приносило большие потери.       — У тебя лицо, будто ты решаешь в голове задачки по геометрии.       Том вынырнул из своих мыслей, хохотнув. Слово «геометрия» он не слышал уже с десяток лет. Почему-то это напомнило о том, насколько его навигатор младше. Интересно, за что он сидит? Эту тему они до сих пор не обсуждали.       — Думаю, что Агнесс параллельно с гонкой устроила чистку заключенных.       — Типа чтобы вы сами друг друга перебили? — уловил мысль Билл.       — Агась. Если у вас есть неприкосновенность, точнее гарантия, что, тронув пизду навигатора, заключенные пойдут на эшафот, то вот между собой они могут пиздиться сколько душе угодно.       — Опять же из-за пизды навигаторов, — Билл рассмеялся. — Если так, то это умно. Хотя Хеннеси больше похожа на человека, который наслаждается вашим медленным гниением здесь. Ведь у каждого тут пожизненное.       — У меня три, — зачем-то уточнил Том.       Каулитц поджал губы и, казалось, вот-вот спросит. Но он промолчал.       И вообще последние дни он был менее язвительным, каким-то загруженным и более сосредоточенным, чем обычно. Гадать о причинах было бессмысленно. Том и без этого знал, что творилось с его навигатором.       — Не ходил к нему?       — Нет, — тут же ответил Каулитц, поправляя частенько падающие на глаза волосы. О ком спрашивал водитель, понять было легко. — К нему особо и не пускают. Но я узнал, что ему все-таки зашили рану, поэтому он идет на поправку, скоро должен выйти. Гонку и без того задержали прилично. У Агнесс нет времени столько ждать.       Том похлопал по свободному месту рядом с собой, на что Билл тут же опасно прищурил накрашенные глаза. Не любил он, когда ему указывают, что делать, даже если это был подобный безобидный жест. Он находился под достаточным контролем, сидя в заточении подростковой тюрьмы, его всегда пытались прогнуть: если не охрана и начальство, так более сильные заключенные. Не хотелось, чтобы кто-то еще пытался ограничивать его свободу. Каулитц не был дураком и времени для самокопания в тюрьме было предостаточно.       Из этой жажды свободы, точнее ее иллюзии, и появилось желание выделяться.       Здесь нагибают похожих на девушек? Я буду главной блядью, но меня не тронет никто. Нельзя привлекать к себе внимание? Дайте мне ножницы и нить, хочу перешить свой тюремный комбинезон. Нельзя привлекать внимание охранников? Хм, почему бы не завести среди них парочку друзей. Никаких припадков? Дайте два.       Вот и весь принцип.       Но почему-то Каулитц поднялся на ноги и почти лениво переместился на отвратительно жесткую, словно доска, койку. У них они были мягче. Все-таки в «Терминале» все создано для того, чтобы доставить заключенным максимальные неудобства.       — Вы трахались когда-нибудь?       Билл завалился головой на колени Трюмпера, чувствуя, как татуированные пальцы водителя зарылись в его волосы. Слишком милый жест для какого-нибудь убийцы.       — Может быть, — уклончиво ответил он, разглядывая потолок.       — Так трахались?       — Я не понял, это ревность? — смешливо протянул Билл, кайфуя от массирующих движений по голове.       Трюмпер растянул губы в улыбке.       — Собирался предложить секс втроем.       И вообще-то, он не шутил.       Каулитц, к удивлению мексиканца, захохотал, а не обиделся.       — Я подумаю над этим.       Биллу было слишком кайфово от манипуляций Тома, чтобы спорить. Да и в сексе втроем ничего зазорного он не видел. Хотя Стилински — долбанный девственник — на такое никогда не согласится. Но чем черт не шутит.       — Останешься до утра?       — Предлагаешь спать, или?       Конечно же, «или».       Рациональность Билла в этом вопросе немного бесила — никакой с этим пиздюком романтики, блять.       «Трахаемся сегодня? — мог спросить Каулитц. И, получив от шока скомканный отрицательный ответ, мог ответить, — отлично, вломину в душ идти, заебался».       Хотя грех скрывать, что это было удобно. Но не всегда все шло так, как хотел Том.       Трюмпер провел кончиками пальцев по тонкой коже под подбородком Билла. Тот запрокинул голову, открывая больше пространства для ласки.       — Или.       Вот только продолжить им не дали. Решетка камеры распахнулась, заставив дернуться от неожиданности. Билл резко сел, а ладонь уже сжимала вынутый из сапога нож. Трюмпер даже позавидовал реакции. А потом осознал свою: рукой он придвинул выблядь к себе и был готов в любой момент оттащить себе за спину, если бы вломился кто-то из заключенных, чтобы выяснить отношения.       Он неловко убрал руку, стирая этот собственнический жест, потому что на пороге стоял охранник. Тот самый, на сына которого был якобы похож Билл.       — У нас еще время, — напрягся навигатор.       — Твой друг ранен. Видел, как его несли в изолятор. Кажется, его кто-то избил.       — Блять! — Каулитц пулей слетел с кровати, даже не убрав назад нож, пронесся мимо охранника, но тот успел его схватить за руку.       Чудом на рефлексах мелкий идиот не полоснул мужика, вовремя убрав лезвие. В глазах была настоящая паника. Том подорвался следом, но охранник припугнул его автоматом.       — Так, стоять оба! Ты остаешься в камере, в изолятор тебе нельзя, — рявкнул он сурово на Трюмпера.       Тому пришлось подчиниться. Блат тут был только у Билла, а тот явно не собирался просить за своего водителя. Охранник захлопнул решетку камеры мексиканца.       — Быстрее, — взмолился Билл.       — Идем. И не шуми, бога ради.       Каулитцу было поебать на бога. Стилински! Сука, ну твою мать, он же был в лазарете, что могло случиться? Кто мог к нему пройти?       Билл шел, едва не срываясь на бег. Да он бы несся быстрее ветра, если бы не дуло автомата, напоминающее ему о скоростных режимах в «Терминале». Хотя охранник явно шел быстрее, чем было положено, словно и сам переживал за Стайлза.       — Сегодня была массовая драка, много пострадавших. Возможно, и он попал под замес, — прервав молчание, проговорил мужчина.       Каулитц шикнул, быстро сворачивая в коридор, ведущий в медицинское крыло.       — Как, если он в отдельной палате?! Твою мать!       Он выругался, увидев толпу охранников с автоматами у медицинского крыла. Ясно, боятся, что драка продолжится и медицинский персонал может пострадать.       — Как он вышел из лазарета, как вернулся обратно? — это были риторические вопросы, охранник на них ответить не мог. Черт!       Путь им преградил один из медработников.       — Сюда нельзя! Какого черта ты вообще здесь шляешься?       Билл зло отпихнул от себя мужика в посеревшем от стирки медицинском халате. На нем были кровавые пятна.       — Свалите!       Кучка зеков, ожидавших приема, тут же заулюлюкала. Один из них попытался подойти ближе, их даже не смущали охранники, стоящие здесь. Просто потому, что охраняли они не зеков, а персонал. А эти могли хоть убить друг друга, всем поебать. Билл понимал, какая это ошибка — оказаться здесь в одиночестве. Но там, в этих стенах за дверьми, его Стайлз, а Каулитц даже сделать ничего не мог. Не доглядел, черт побери! Нужно было не отходить от его койки!       — Я тебе, сука, пальцы отрежу, отвечаю! — рявкнул он, быстро выхватывая нож из ботинка, готовый кинуться на зека прямо сейчас. — Я всех нахуй порежу.       Те загоготали, но вот стоящие ближе всех явно поверили в серьезность намерений этого мелкого ублюдка. Черт побери, Биллу было не до них.       И он знал, что нужно делать, чтобы его услышали.       Лезвие ножа уперлось прямо в живот медику.       — Эй!       Охрана, как по команде, наставила автоматы на Каулитца. Кажется, человек шесть. Билл же, не отрывая взгляда, смотрел на равнодушного ублюдка и был готов вспороть ему живот прямо сейчас. Нет уж. Он попадет в лазарет к Стайлзу, чего бы ему это не стоило.       — Неприкосновенность навигаторов, — почти по слогам прорычал он. — Я сука вскрою тебя и сделаю гирлянду из твоих внутренностей, будет, чем украсить камеру на рождество, — охранники и заключенные стояли, не произнося ни слова. По виску медика стекла капля пота. — С дороги.       В тишине коридора его голос звучал особенно грозно.       Медик помедлил. А потом отошел, позволяя Каулитцу пройти.       Охранник, что сопроводил его, даже не взглянул в его сторону — и правильно сделал, будет лучше, если никто не узнает, насколько благосклонно он относится к этому чокнутому пацану.       Каулитц влетел в лазарет, едва не перепахавшись — просто запнулся о порог. В одиночной комнате Стилински было темно, рассвет еще даже не задавался. И замер.       Стайлз лежал на койке, пристегнутый наручниками, как и раньше. Словно и не было тех недель, что они провели порознь. Он приподнял голову, отчего Билл поморщился. На лицо Стилински даже смотреть больно было. Хотя и не так уж страшно. Когда отек спадет, не останется даже шрамов.       — Эй, что случилось? — Билл почти пробежал в комнату, присаживаясь рядом с кроватью.       Стайлз смотрел на него и молчал.       — Ну, дружище.       А вот это Каулитцу уже не понравилось. Он поджал губы, чуть ли не со страхом касаясь лица друга. Черт побери, как он умудрился? Стилински тупо смотрел на него и, кажется, забывал моргать.       — Тебе что-то вкололи? — настойчиво спросил Билл, но ответа не последовало; он почти психанул, хватая Стайлза за подбородок и заставляя посмотреть на себя. Хотя бы в свою сторону. — Твою мать, ты можешь не молчать?!       Но никакой реакции не последовало.       Билл почти был уверен, что Стилински накачали наркотой, пока лично не проверил вены и не открыл тому рот, заглядывая внутрь. Если бы заставили разжевать таблетку или положить под язык — было бы видно. Воды тут, чтобы запить таблетки, как-то не выдавали.       Значит, дело было не в наркотиках и не в психотропах. Это был просто Стайлз. И это было хуже всего.       Билл смотрел на него, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, и винил себя. Себя, больше никого. Ведь его не было рядом. Стилински прогнал его, и он ушел. Хорош друг, нужно было сидеть под дверью все это время! Черт.       Каулитц скатился на пол, вытягивая ноги и прислоняясь спиной к холодной койке друга.       Это был пиздец.       Стайлз, кажется, не планировал с ним разговаривать.       Но уши-то у него не отсохли.       — Извини, — разорвав повисшую тишину, вздохнул Билл, глянув в окно. Небо было почти синим. — Это все моя вина, я не должен был тебя оставлять. Просто ты наорал на меня ни за что. То, что я не находился рядом двадцать четыре на семь не значит, что я не волнуюсь за тебя. Просто… Просто мы приросли к друг другу. А это не всегда хорошо. Наша безопасность на гонке зависит не только от нас. Мы не спасемся, если будем полагаться только друг на друга. Мы в команде, а там больше людей, чем двое. Ты можешь отказываться от этой мысли сколько хочешь, но да, нам нужно доверять водителям. Представь, каково им — ровно половина этапа лежит лишь на нас, им приходится верить нам, когда мы пиздимся на испытаниях. Мы ставим их жизни под удар гораздо чаще. Я это понял, стоя на эшафоте. Потому что ошибку совершил я, а на тот свет утащил бы еще и Тома. Это несправедливо. Они нас в такую ситуацию никогда не ставили. А я вот своего водителя один раз подвел. И, честно говоря, больше не хочу.       Пришлось обернуться, чтобы взглянуть на отрешенное лицо друга.       Стайлз не смотрел на него в ответ.       — Я не знаю, что случилось, Стайлз, но приди в себя. Гонку тормозить больше никто не будет, нам скоро поставят новое испытание. И тебе нужно не просто быть на ногах, тебе нужно стать с Дереком настоящей командой.       Он много чего хотел сказать, мыслей была куча, на многие из которых натолкнул мексиканец. Правда, он собирался распинаться перед Стилински, пока тот не заговорит и не попросит его заткнуться.       Но Каулитц видел, как вздрогнул Стайлз при упоминании имени своего водителя.       — Стайлз… — протянул Билл. — Ты ведь не попадал в массовую драку?..       Тот продолжал молчать.       Дерек.       Сука!       Он должен был догадаться.       Каулитц вскочил на ноги. Сука, что за ебаный в рот!       — Значит так, твою мать, — он схватил Стилински за плечи, знатно встряхивая, — я тебя убью. Понял меня? Только приди, блять, в себя, и попытайся оправдаться, почему ты не старался первым делом найти меня, выйдя из лазарета. А Хейлу я собираюсь провести сеанс кастрации. Подъем нахуй! — заорал он. — Охрана!       На вопли Каулитца тут же прибежали охранник и медицинский работник, которого он запугивал в коридоре до этого. Билл конкретно нарывался, переходил все чертовы рамки, но ему было плевать.       Они его достали.       О-б-а.       Нет, все!       Этот чертов «Терминал», охранники, похотливые зеки, тупящие Стайлз и Дерек, ебаная Агнесс и вся эта злоебучая гонка. Достало!       — Что произошло?       — Отстегивай его! — заорал Каулитц.       — Какого черта, ты, мелкий ублюдок…       — Отстегивай! — он даже дослушивать не стал. — У вас целый коридор обливающихся кровью говнюков, которые вас бесят не меньше меня. А этот, — Билл со злости пнул сапогом ножку койки Стайлза, — даже ходить в состоянии самостоятельно.       — У него психотравма на лицо.       — Да у него по жизни психотравма! Он даун! Отстегивай, твою мать!       Спорить с припадочным долбоебом ни у кого не было желания. Как только расстегнули наручники на руках Стайлза, Билл едва не волоком стащил друга с кровати. Жалость, не жалость, заебало. Просто достало все. Чаша терпения итак нахуй была переполнена очень давно.       Сейчас он хотел въебать Стайлзу, убить Дерека и раскурить ебаный косяк. Таща друга по коридору в сопровождении охраны, он развлекал себя мыслями о массовом геноциде. И особенно ярко представлялась картина, как он сжигает «Терминал» нахуй вместе с его чокнутой начальницей. Это его знатно успокаивало. В ангар он завалился, с пинка открывая дверь в комнату механиков.       — Полундра, нахуй, подъем, вашу бабушку!       Оливер и Коннор едва не свалились с койки, на которой спали. Они ошарашено смотрели на злющего растрепанного Каулитца, но не успели ни слова спросить, как тот пихнул отрешенного Стилински им в руки. Тот завалился бы, если бы Уолш ловко не подхватил тяжелое тело.       — Если сдохнет — убью нахрен, — рявкнул он, а потом вышел. И тут же заглянул назад, — где комната Питера?       — Коридор в конце ангара, там охрана, — скорее от ахуя пролепетал Оливер.       Каулитц молча вышел, ебнув дверью о косяк.       Билл знал, что сможет убедить охрану пропустить его. Чертова неприкосновенность навигаторов. Но охрана пыталась его остановить, даже с жалостью напомнив, что там находятся самые страшные заключенные штатов.       — Я нахрен сам его сожру, — лишь прорычал в ответ Билл.       Спорить с ним ни у кого не было желания.       Но охрана не позволила ему войти. Наоборот, Питера вывели к нему. И, кажется, куратор был не в восторге от того, что его разбудили с рассветом. Он потянулся, проходя в ангар, поигрывая мышцами на плечах, и под внимательные взгляды охраны направился к мелкому выблядку, который явно был виновен в его раннем пробуждении.       — Я приятно польщен твоим вниманием в эту прекрасную ночь, Билл, но скажи мне, какого хуя?       Тон Питера мог запугать кого угодно. От него хотелось зажаться в угол и скулить, молить о пощаде. Этот взгляд удава на кролика всегда пугал. Всегда! Но не сегодня. Билл был слишком взбешен.       — Я оторву Дереку член и принесу его тебе, — рявкнул он. Серьезно, надоело. Детский, сука, сад на лямках. Питер даже брови вверх вскинул. — Стилински в каком-то трансе и не произносит ни слова, Дерек его, похоже, изнасиловал, Том тупо накуривается и радуется жизни, как долбоеб, Коннор и Оливер вообще нахуй не в курсе, ты спишь, а я планировал просто хорошенько потрахаться и выспаться, вашу мать, а не носиться по «Терминалу», как ужаленный в жопу долбоеб, которому больше заняться нечем! — в этот словесный понос даже Питеру вставить что-либо не предоставлялось возможным. — Ты, блять, наш куратор. Делай, что хочешь. Можешь сожрать яйца Дерека под каким-нибудь соусом, можешь наорать на него, можешь избить, но меня заебала эта ебаная клоунада в нашей команде. Я оказываюсь крайним, между прочим! И это мне отрезали патлы, а я их сука отращивал несколько долбанных лет. И хватит так смотреть на меня, иди и разберись с ними, как большой и грозный дядюшка!       Все, на большее дыхания не хватило. Каулитц глубоко вдохнул, чувствуя, что даже щеки от этого запылали. Достали. Господи, как достали.       Он выдохнул, проведя ладонями по лицу — оно горело. То ли от нервов, то ли от духоты, то ли просто под взглядом Питера, который был невероятно говорящим. И что, какого хрена он молчит?       Питер вдруг хмыкнул, а потом кивнул охране.       — Привести Хейла и Трюмпера.       К тому моменту, когда команда находилась в ангаре в полном составе, Каулитц успел налакаться кофе, отчего его, кажется, торкнуло только сильнее. Коннор и Оливер тихонечко примостились на диване, от греха (точнее от Билла) подальше. Потому что, честно говоря, именно сейчас Питер казался куда более безобидным существом.       Навигатор, яростно прихлебывающий третью чашку эспрессо, раздумывал: сблевать или не сблевать. Потому что кофе он не особо любил, но чем-то занять себя очень хотелось. Стилински разместили на диване рядом с механиками — он все также не реагировал на зов. Питер пытался привести его в чувства запугиванием, но и это не сработало. Пока навигатор просто не реагировал на раздражители и молчал, но вот в состоянии овоща его оставлять не хотелось. Том, словно чувствуя беду, осторожно просочился в ангар и присел в кресло, распознав по подаваемым механиками жестам, что лучше не высовываться, иначе отхватит. Дерека привели последним.       — Какого х… — начал было он, но пролетевшая в паре сантиметров от его головы чашка не позволила договорить. — Ты ахуел?! — заорал он, вылупившись на Каулитца. Осколки разлетелись по полу ангара.       Тот только хмыкнул и сложил руки на груди.       — Добро пожаловать и присаживайся, — мило улыбнулся Питер (по мнению только самого Питера, конечно же).       Хейл хотел уже начать разборки, как взгляд упал на Стайлза, сидящего на диване. А выглядел он далеко не лучшим образом. До Дерека начала доходить причина внезапного собрания, как, собственно, и до всех остальных.       — Что, тебе есть, что сказать? Твоя инициатива, — напомнил куратор, глянув на Каулитца.       Тот вскинул брови вверх.       — Вообще-то, ты куратор и педагог, насколько я помню, вот и разбирайся.       — А еще я ем людей.       — Если это поможет в педагогическом перевоспитании, то вперед, — махнул рукой Билл.       Трюмпер присвистнул.       — Детка, ты слишком разошелся.       Достало.       Достало все.       Навигатор обернулся к мексиканцу, ответив:       — Ненавижу, когда ты зовешь меня деткой, поэтому закрой свое бородатое ебало.       Питер кашлянул.       Билл добавил:       — Пожалуйста.       — Какой ты умница, — слащаво похвалил Питер, на что тут же поймал злостный взгляд Каулитца, — я серьезно, между прочим, — он оглядел остальных. — Если кто-то до сих пор не понял, то в нашей команде наконец-то появились мозги. Пока они одни на всех, и они находятся вот в этой черепной коробочке, — подойдя к навигатору, он постучал его пальцем по затылку.       Каулитц закатил глаза.       — Если говорить коротко, то вы уебаны, — резюмировал куратор. — Если более подробно, то вы, мерзкие выблядки, не то, что не попытались организовать команду, вы разрушаете ее всеми доступными вам способами. И даже придумываете нечто оригинальное, верно говорю, Дерек? — Хейл отвел взгляд и сложил руки на груди. — Давайте пробежимся по итогам половины испытаний наших гонок: у нас есть овощ в лице Стилински, Каулитц, который так и не соизволил научиться читать…       — У меня дислексия.       — … мне поебать. Коннор и Оливер, которым, в общем-то, насрать на нас всех с высокой колокольни. Трюмпер, который выиграет заезд только если ему помахать у финиша пакетом с травой и Хейл, который насилует малолеток. Я ничего не упустил?       Том хмыкнул, подняв руку.       — И куратор, который грозится нас сожрать.       — Точно, тоже важная деталь, — улыбнулся Питер. А потом заорал: — и именно это я блять сделаю, если вы мне не объясните, почему так активно пытаетесь сдохнуть, кретины! У вас есть шанс победить в ебаной гонке! Но вы упорно сами себе вставляете палки в колеса! Так, подъем, дорогуша, — он резко оказался рядом с Хейлом, хлопая его по плечу.       — Чего?       — Встал или кадык тебе выгрызу.       Дерек в спешке поднялся.       — А теперь идешь и извиняешься.       — Перед кем?       — Перед господом богом нашим Одином! Ты, блять, издеваешься надо мной?! Я сейчас придам тебе ускорения в сторону пиздюка Стилински.       Дерек молчал.       Все остальные тоже. Хейл глянул на Тома, будто в попытке встретить в сокамернике поддержку, но тот только дернул плечом и принялся скручивать косяк, достав из кармана пергаментную бумагу, засаленную чем-то жирным.       Да уж, Том, хоть и был полным мудаком, не был насильником.       Хотя, о чем это он? Стайлз, так-то, не сильно сопротивлялся. Подумаешь, больно было, тоже, нашлась целочка! Дерек иррационально взбесился, понимая, что его выставляют каким-то посмешищем, которое должно вылизывать зад мелкому гнойному пиздюку.       — Стайлз, — он подошел ближе и присел на корточки перед Стилински, который сидел на диване. Тот вдруг перевел на Дерека взгляд совершенно пустых карих глаз. Блять. Хейла передернуло, но он справился с собой и продолжил: — че ты ссышь? Все же нормально, не парься. Твою блять мать, Билл! — заорал Хейл, которому-таки прилетело по затылку остатками горячего эспрессо. — Из вас двоих даун Стайлз, а ведешь себя как дебил именно ты!       — Во-первых, у тебя очень хуево с извинениями, — Билл сел вплотную к Стилински и уложил его голову себе на плечо. Он водил пальцами по коротким волосам Стайлза, а Дерек вдруг залип на этом движении.       Он вспомнил, как сам касался короткостриженного затылка, и тащился от этих ощущений. Волоски были жесткими и слегка кололись, но, когда сильнее надавливаешь ладонью и проводишь по ним — получались очень клевые ощущения. Будто кожу чешут чем-то маленьким и колючим.       Хуйня какая-то.       Будто Дерек нежная, слегка небритая фиалка, которая тащится от прикосновений к дорогому человеку.       — У нас тут у всех все хуево, — вставил свои «пять копеек» Трюмпер, прикуривая и сильно затягиваясь. — Забористая, — на выдохе протянул он. — Будешь? — он помахал косяком перед глазами Билла.       — Не смей прокуривать одни на всю вашу команду мозги, — Питер, под шокированные взгляды всех присутствующих, забрал косяк у Тома и затянулся сам. — И правда, отличная трава.       — Ты мне только что будто родственником стал, — Том рассмеялся, принимая обратно свой косяк. — Так на чем мы остановились?       — На том, — Билл поморщился, — что Дерек тупой обмудок, который сделал первый секс моего лучшего друга уродским. Я правильно понимаю, — он глянул на ошалевшего от такого откровения Хейла, — ты кончил и отвалил? А потом избил? Или предпочитаешь пожестче и пиздил в процессе?       — Первый? — Дерек не знал, за какую мысль ухватиться сначала. — Но он не сказал, сам предлагал себя!       — О, серьезно?! — Каулитц начал заводиться снова, — а если бы Стайлз пришел и предложил тебе вставить выхлопную трубу в зад, ты бы согласился?       — Ты что несешь, — поморщился Дерек.       — Ну, а как? Следуя твоей логике, нужно делать все, что предлагает тебе Стилински. И да, — Билл обнял Стайлза за плечи, — почему он должен тебе сообщить, сколько раз и как он трахался?       — Но вы так себя вели! — Трюмпер снова влез в разговор, — будто ебетесь постоянно!       — А вы живете в одной камере и у вас не было «женщин» в тюрьме до тех пор, пока не привезли навигаторов, — Билл прищурился, — выводы сделал?       — Сделал, — Том понял, что спорить с Каулитцем себе дороже. Проще сесть задницей на дикобраза и получать при этом кайф. — Питер, верни косяк!       Куратор выдохнул дым и усмехнулся.       — Короче, Дерек, — Билл посмотрел на Хейла вновь, — ты изнасиловал Стайлза. Вот и решай вопрос. Мне поебать, каким образом.       — Да вы заебали! — Дерека сорвало.       Этого, в целом, можно было ожидать. Он терпел нападки мелкой выбляди, прекрасно понимая, что Билл в чем-то прав. Он старался держать при себе все подъебы, потому что был в курсе того, что его почти-брат Том ебет эту мелкую черноволосую шлюшку. Дерек знал, что Трюмпер, хоть и кажется отбитым наркоманом, за свое перегрызет глотку. А в тюрьме понятия о «своем» были слишком четкими, чтобы ими пренебрегать. Но Хейла бесило то, что Стайлз не поддавался. Ни в какую его навигатор не хотел идти на компромисс.       Пока Стилински отдыхал в лазарете, Дерек извелся. Он видел, каким спокойным стал Билл, хоть и переживал за друга. Как улыбается, сыто и довольно, Том — и его все раздражало. Это копилось и множилось, а крайним остался Стайлз. Но даже в таком случае Дерек не хотел признавать своей неправоты. Они, блять, в тюрьме, чего переживать о какой-то боли в заднице? Можно подумать, это самая большая травма в жизни Стилинки.       Что Дерек и озвучил, заработав почему-то осуждающий взгляд Тома.       — Как я могу извиниться, если это не было изнасилованием? — он, психанув, уселся прямо на пол, так и оставшись около ног Стайлза.       Дерек лишь надеялся, что пиздюку не придет в голову пнуть его в лицо.       — Знаешь, — Том затянулся и откинул голову на спинку дивана, смотря куда-то перед собой и выдыхая дым. — Чтобы быть изнасилованным, чувствовать себя хуево, так, будто тебя вывернули наизнанку и оставили где-то подыхать, совсем не обязательно оказаться выебанным тремя, например, амбалами, которые будут тебя держать. Или кем-то одним, кто привяжет, не знаю, к батарее и трахнет, вставив в рот кляп. Изнасилование бывает разным. И если пиздюку станет легче после нормального извинения, — Том снова затянулся, — извинись. Не облезешь, — дым снова струйкой скользнул между губ Трюмпера.       — Тебя насиловали? — вдруг спокойно спросил Билл, смотря на мексиканца.       — Да, — усмехнувшись, ответил тот.       В ангаре на какое-то мгновение повисло молчание, пока Уолш не родил:       — Ты же бородатый взрослый мужик, кому сдалась твоя задница?       Трюмпер расхохотался в голос, и почему-то напряженная до этого атмосфера немного разрядилась.       — Я же не сказал, что неделю назад или вчера, уебок, — добродушно ответил Том, кинув в механика подушку. Тот лишь поймал и поблагодарил за заботу. — Дело было на Кубе, я тогда был весьма симпатичным смазливым пареньком, по красоте мог бы дать фору Биллу.       Навигатор понял, что эти слова были для того, чтобы привлечь его в разговор, только даже в шутку цапаться как-то не было желания. Каулитц даже перестал перебирать пальцами короткие волосы на затылке Стилински. Просто смотрел на широко улыбающегося водителя.       — Попал тогда в банду известного наркоторговца, а за проступок меня решили наказать. Вот и вышло, что вышло. Приятного мало, скажу тебе, братан, — Том выразительно глянул на Хейла. А потом добавил, пожав плечами, — хотя вся хуйня со временем забывается.       Тогда-то Билл и не выдержал.       — За что ты сидишь?       Трюмпер опешил, а потом словно выдохнул как-то облегченно. Никто не думал, что он ответит, да еще и с такой легкостью.       — Перевоз наркотиков. Нужно было отправить крупную поставку из Мексики в Канаду.       — Через США?       — Именно. На границе США и Канады нас спалили. Хотя была договоренность с таможенниками, им обычно отходит немалая сумма денег, а продажа должна была принести прибыль в сумму с херовой кучей нулей в чеке. Как я потом выяснил, все пошло по пизде только из-за того, что телка моего кореша слила ФБР-овцам информацию о нашем деле потому, что он ей изменил. Так что я сел в «Терминал» за обличение других моих косяков и сделал выводы.       — Выводы, что наркота — это зло?       — Нет, что изменять своей бабе не надо.       Коннор понятливо хмыкнул. Питер же глянул почти с уважением. В самом деле, наркота — личный выбор каждого. Кто-то ее употребляет, кто-то ей удачливо торгует. По факту, Трюмпера давно ждала койка в «Терминале» за все его связи с наркокартелями в Мексике, просто стоял вопрос времени, когда его поймают: годом раньше или годом позже. Вроде, он вполне мог бы злиться на телку, из-за которой попал в тюрьму, но ему было поебать на причину. Просто потому, что он осознавал свою вину. Трюмпер не первый и не десятый год нарушал закон, так что в «Терминале» ему было самое место.       — А мы ограбили банк, — проговорил вдруг Оливер. Все тут же обернулись на механиков. — Предвещая вопрос Тома, сразу отвечаю: нет, с черными чулками на головах мы не бегали. Кибер-воровство. Я профессиональный хакер, работал в банке в экономическом отделе, а Коннор — адвокат, с конторой которого сотрудничал наш банк. Ну, вот как-то так случайно и получилось.       — Встретились, влюбились с первого взгляда и решили грабануть банк? — Билл хохотнул, поймав себя на том, что начал улыбаться. — Очень романтично, мне нравится.       — Почти так все и было, — нехотя признался Уолш. Каулитц прикусил губу, а потом хмыкнул.       — Любовь часто заставляет творить ужасные вещи.       — С тобой тоже? — на вопрос Трюмпера Билл повел плечом.       — О нет, со мной все гораздо проще.       — Дай угадаю, — вклинился Дерек, — проституция, богатые папики, сцена ревности и убийство?       Навигатор сдержался от того, чтобы закатить глаза. Потом кивнул.       — Почти. Десять лет в профессиональном спорте, старший брат, парень которого решил начать ко мне клеиться, когда его перекрыло под спайсом, непреднамеренное убийство и хорошие связи его родителей.       Все ахуели.       — Так, стоп, — Том махнул рукой, — а поподробней?       — А что подробней? Я профессиональный гимнаст, все детство проведший в спортивных залах, тренер собирался готовить меня для вступления в олимпийскую сборную. Мы всегда были близки со старшим братом, он тоже был заслуженным спортсменом, только в другой стезе — в свое время взял золото на чемпионате Европы по ММА, а вообще увлекался трикингом, на что подсадил и меня. Он всегда считал, что мне нужно научиться постоять за себя. Если бы он знал, что его парень в один вечер обдолбится наркотой и полезет ко мне, не уверен, что стал бы меня науськивать в драках. Все произошло случайно. По факту завязалась драка и я пизданул этого нарка башкой об угол серванта. В общем, проломил ему череп. А у него батя оказался лучшим другом какой-то шишки в суде. Я не вникал, мне было поебать. Я помахал ручкой олимпийским играм, отрастил патлы, научился выглядеть как блядь и выживать в тюряге для малолеток.       Дерек промолчал, хотя реально хотелось съязвить. Почему-то он был уверен, что этот ублюдок всю жизнь торгует еблом и ложится под мужиков, слишком уж гармонично вписывается в свою роль откровенной бляди. Но, видимо, Дерек хуево разбирается в людях, потому что, например, Том, судя по спокойному лицу, совершенно не удивился рассказу Каулитца, хотя явно слышал его сейчас впервые. Может, Хейл просто реально ничерта не понимает в этих малолетках? Он вздохнул.       — Твоя очередь, — негромко проговорил Питер.       И когда их истеричная перепалка успела превратиться в личные откровения? Дерек провел ладонью по жестким волосам. Говорить и хотелось, и не хотелось одновременно.       Он мог бы сказать им что угодно. Где гарантия, что все эти люди сейчас говорили правду?       Дерек мог бы сказать, что он жестокий убийца.       Мог бы сказать, что он насилует женщин.       Мог бы сказать что угодно для того, чтобы создать себе впечатляющий образ.       — Я невиновен, — в итоге сказал он правду. Никто не успел и рта раскрыть, потому что Хейл тут же продолжил: — я бывший военный. Курировал операции в Сирии во время военных действий. После последнего задания нас с парнями отпустили по домам, где меня ждали жена и ребенок. Дочь, — уточнил он. — Я никогда не сомневался в своем руководстве или выдаваемых заданиях, я солдат и привык выполнять приказы. Особенно, когда дело касается государственной тайны.       Вот оно что.       Питер теперь понял. Он пытался найти информацию на каждого из выданной ему для гонки команды. Хейл был единственным, на кого нашарить что-либо не предоставлялось возможным. У мужика было пять пожизненных, на два больше, чем у наркоторговца Трюмпера, чей «послужной список» пестрил именами, странами и названиями трав. Именно Том был замешан в вооруженных взломах, в подрывах, в захвате или шантаже людей, но сидеть ему по бумажкам было меньше, чем сокамернику. Дерек Хейл был чист, и никакой информации на него нарыть Питеру не удалось за все это время.       Оказалось, что он связан с делами государственной важности. Таких людей всегда превращают в тень.       — В мой дом пришли люди, — после недолгого молчания продолжил Дерек, не глядя ни на кого, — попросили обнародовать данные по последней операции в Сирии. Я отказался, попытался связаться со своим руководством. Но все тщетно. К тому моменту, когда я попытался хоть как-то защитить свою семью и себя от этих людей, моя жена и дочь были жестоко убиты дома, пока я ездил за продуктами. Весь дом в крови, тридцать семь ножевых у жены и шестнадцать у дочери. Убийство повесили на меня. Я даже с шефом связаться не успел, как за мной уже приехала полиция. Мне дали пять пожизненных за жестокое убийство. Обжаловать приговор я не могу. Просто потому, что никто не будет мне помогать.       Вот это был действительно неожиданный поворот.       Коннор почти подскочил, нервно взмахнув руками.       — Но ведь из-за гонки у тебя есть шанс хотя бы скосить срок!       Питер помотал головой, ответив вместо Дерека:       — Агнесс, видимо, ничего не знала. Эта бабенка без вазелина в любую жопу пролезет, но в дела государственной важности эту стерву посвящать никто не будет. Она выбрала Дерека просто за навык вождения и военное прошлое. Никто не знал, что так выйдет.       Билл смотрел на отрешенное лицо водителя и думал, что вполне мог бы его пожалеть, если бы не одно «но».       Он хохотнул, чем заставил всех обернуться в свою сторону.       — То есть ты единственный из всех здесь уже «исповедовавшихся» реально невиновен, — проговорил Каулитц, глядя Хейлу в глаза, — но именно ты изнасиловал и избил до полусмерти несовершеннолетнего пацана? Браво, серьезно, ты меня прям радуешь.       И похлопал в ладоши. Хейл даже не огрызнулся. Может просто понял, что заслужил. И что Каулитц, по сути, прав. И Том прав был, когда говорил, что все, кто прижились в «Терминале» — реальные отморозки. Нельзя, будучи примерным гражданином, примириться с тем, что происходит в тюрьме, где у каждого второго больше трех пожизненных. Так не бывает. Просто, значит, внутри у тебя живет гниль, которой нравится расти в условиях, предоставляемых «Терминалом». Да и Дерек понимал — в военные тоже не идут от спокойствия в душе своей.       Он всегда был ублюдком.       Просто реально вскрылось это только сейчас.       — За что сидит Стайлз? — лишь спросил он у Билла.       — За то… — Каулитц, в самом деле, намеревался ответить.       Только его перебили.       — За то, что слишком сильно люблю своего отца, — тихо, но четко ответил Стилински. Почти все дернулись, едва не кидаясь на него с вопросами, как он себя чувствует, как он в целом, и вообще…, но Стайлз просто продолжил, отведя глаза и сложив руки в замок на коленях; очень нервным получился жест. А потом он поднял взгляд на глаза Дерека. И он помнил их цвет. — Мой отец был шерифом штата. Однажды он вел дело по крупным грабежам. Он нашел доказательства и собирался обнародовать улики, но не успел. Его убили. А повесили это на меня. Мы похожи в этом, да? — он, не отрываясь, смотрел в глаза своего водителя, чувствуя, как дрожат пальцы, сжатые в замок.       Стайлз все время находился в сознании, только словно не хотел приходить в себя. У него и без того проблемы с головой в прямом смысле, с детства есть некоторые отклонения, а тут еще тюрьма, гонка и Хейл. Настоящий коктейль для сумасшествия. Никакой дури не надо. А тут они все заговорили и как-то… отпустило. Может, потому что все познается в сравнении. И собственное зло уже не кажется таким безнадежным.       Просто потому, что бывает хуже. А в любви к собственной драме он об этом забыл.       Ладонь Хейла под внимательным взглядом Билла накрыла дрожащие пальцы Стилински. Тот напряженно выдохнул, услышав:       — Извини меня, я уебок.       И часто-часто закивал, потому что, ну, конечно, да.       Да, Хейл уебок.       И да, черт возьми, он его прощает.       — Еще раз сотворишь такую хуйню и я сожру твои яйца, чувак, — дрожащим голосом проговорил пиздюк, смаргивая влагу с глаз, потому что Дерек вдруг протянул руки и заключил его в объятия.       Билл мягко отпустил друга, словно передавая в сильные руки мужчины, который причинил столько зла. Дерек крепко обнял дрожащего Стайлза, понимая, наконец, что этот мелкий идиот — просто ребенок. И они действительно похожи сильнее, чем он думал.       — Хорошо, разрешаю в крайнем случае сожрать мои яйца.       — Фу, — хором среагировали Коннор, Оливер и Том.       Питер цокнул и закатил глаза. Смотреть на обнимающихся Дерека и Стайлза было слишком: слишком сладко, слишком приторно и оттого почти противно.       — Хватит пиздить мою фишку. Каннибализм — моя тема. Гребаные плагиаторы.       Билл запрокинул голову и дико расхохотался. Все напряжение разом спало, потому что, кажется, сука, они впервые нашли общий язык. Стилински неловко отстранился от Хейла, понимая, что его ставший почему-то почти родным мужской запах кружит голову. Или это от таблеток, или у него сотрясение.       Он огляделся по сторонам: Коннор и Оливер вдруг начали спорить с Томом, кто первый бежит в сортир, потому что… ну вот потому что. Без каких-либо причин. Билл причитал, что не уйдет нахрен из ангара, пока тупо не выспится, а Питер допивал остатки из чашки кофе Каулитца, который почти весь оказался на кофте Дерека.       Горячая ладонь Хейла лежала на его пояснице.       — Ну, что? — вдруг задал вопрос Стайлз. — Какой у нас план?       Питер осклабился самой жуткой из своих улыбочек.       — А вот теперь мы будем побеждать.