Милашка

      По крыше барабанил дождь. Его перестук прерывался звуками выстрелов и матюками, льющимися с экрана компьютера. В комнате еще витал запах еды, было немного душно, однако открывать окно сейчас не хотелось — от шума и сквозняка мог проснуться сосед. Дже лежал под одеялом, не двигаясь, хоть ноги уже начали затекать. Боевик его не интересовал. Как и собственные конечности. Ведь рядом спал Юнхо. Когда Чхве, сонно зевая, пожелал спокойной ночи и начал укладываться неподалеку от медленно остывающей жаровни, молодые люди взяли остатки соджу и ушли к себе. Чон проверил соединение интернета, предложил посмотреть что-нибудь. Порывшись, нашел фильм. Прихлебывая алкоголь, улегся рядом, понятия не имея о том, что провоцировал своей близостью у Дже сердечный приступ. Укрыв ноги, мужчина комментировал перипетии сюжета, подложив ладонь под подбородок. Джеджун обнял свою бутылку, слушал и кивал, не смея даже взглянуть на него. И вот, фильм близился к концу, Юнхо замолк, и парень получил возможность полюбоваться им вблизи. — Хён, — позвал он шепотом. Мужчина не отреагировал, хоть и лежал совсем рядом, они даже соприкасались бедрами. — Сейчас самое интересное будет.       Чон только рот приоткрыл, перекатился набок. Но не проснулся. Джеджун закусил нижнюю губу, разглядывая длинную шею Юнхо, виднеющиеся из-за ворота футболки ключицы. Он был так привлекателен, что не верилось в реальность существования подобной красоты, зрелой и мужественной. Ким отставил соджу, к которому так и не притронулся, осторожно подполз к нему ближе. — Хён, ты мне нравишься, — еле слышный шепот заглушался бандитскими разборками.       Джеджун произнес эти слова и замолчал, словно бы хотел понять, уверенно ли звучал собственный голос. Можно было бы добавить «очень» или «безумно», ведь простого «нравишься» явно было недостаточно. Дже был не просто очарован, он боготворил Юнхо. И хотел бы, чтобы тот узнал его чувства. И одновременно боялся этого.       Стараясь дышать через раз, парень опустился на татами грудью и еще немного переместился, прижался к мужчине вплотную. Прикрыв глаза, он вдохнул запах его тела. Юнхо весь день ходил в этой футболке, ткань пропахла потом, но Дже безумно понравился терпкий естественный аромат. Ощущая себя гадким и жалким, он наслаждался тем, что может просто лежать рядом с Чоном, слушать его размеренное дыхание. О том, чтобы обнять мужчину, даже и помыслить не смел. Вдруг бы разбудил нечаянным движением, и Юнхо ушел бы к себе. Или, что еще хуже, спровоцировал бы неприязнь. Довольствуясь малым, Дже расслабился, медленно засыпая.       Юнхо проснулся от того, что почувствовал, как ему в темечко уперлось горлышко бутылки. Цокнули по полу когти. Пальбари оттащил игрушку, попробовал укусить, но стекло выскользнуло и покатилось дальше. Увлеченный, щенок тявкнул, припал к полу, словно тигр на охоте, завилял хвостом. Потом скакнул слоненком на бутылку. Та вновь выскользнула. — Мелкий, а ну… — пробормотал Юнхо, как ему показалось, грозно.       Тут же замолк, когда под самым подбородком заворочались. Мужчина приоткрыл один глаз. Джеджун прильнул к нему во сне, видимо замерзнув без одеяла, лежал, прижав руки к груди. Длинная челка упала на его лицо, виднелся лишь кончик носа и пухлые губы. Тусклого света, проникающего через щели в ставнях, хватало, чтобы разглядеть парня. Спросонья Чон удивился, почему Дже пришел к нему ночевать, ведь у самого футон новенький и мягкий. Давненько к нему в постель никто не проникал, однако ж. Приятно было ощущать, как переплелись их ноги.       Щенок подошел, хотел ткнуться носом в Джеджуна, чтобы разбудить, но Юнхо отогнал его. — Кыш. Пусть поспит еще.       Пальбари вильнул хвостом и тихонько заскулил. Мужчина откатился в бок, потом поднялся. Дотянувшись до одеяла, накрыл Джеджуна. Подтянув сползшие низко на бедра спортивные штаны, он прошел к ноутбуку и опустил крышку. Чуть не споткнулся о бутылку, которую так и не выпил Ким. — Идем, — Юнхо взял пачку сигарет с письменного стола, открыл дверь, пропустил питомца и вышел.       Пальбари обнюхал спящего дядю Чхве, прошествовал к двери. Юнхо взял зажигалку, набросил на плечи кофту, зевая. Было раннее утро, над рекой висел плотный туман. Его щупальца достигали забора на дальнем конце огорода. Повсюду были лужи, пахло влажной землей. Щенок подошел к краю крыльца, глянул на грязное безобразие внизу, оглянулся на усевшегося на подушке хозяина. — Чего? Иди, давай, — Пальбари заскулил. Юнхо закусил сигарету, развел руками. — А я что сделаю?       Щенок у него был что надо. Проявлял чудеса брезгливости, становился чистоплюем и все реже позволял себе носиться по грядкам. Такому точно нужно было жить в городе. Однако, естественные потребности согнали-таки его вниз, ибо малец помнил, как получил по шапке за то, что однажды пописал на стену дома.       Юнхо наслаждался куревом, лениво осматривал владения дяди и размышлял, оставлять этот домишко или все же перебраться на новое место. В принципе земли там хватало, все остальное упиралось в деньги. Можно было накидать бизнес-план и отправиться в банк за ссудой. Врачи опять же советовали старику перебраться в благоустроенный дом, тем более, что сестра могла разместить его у себя. Но тот упрямился.       Разразившийся лаем щенок вывел его из задумчивости. В траве серой молнией пронеслась мышь. Пальбари, позабыв про принципы, преследовал грызуна. Догнать не смог, зато вывозился в земле. На крыльцо выбрался Джеджун. Его бледное личико казалось недовольным, он хмурился и пошатывался. — Доброе утро, — улыбнулся ему Юнхо. — Я думал, ты ранняя пташка. — Мне как-то нехорошо. — А что такое? — встревожился Чон. — Все-таки простыл вчера? — Нет… кажется…       Тело Джеджуна сотряс спазм. Икнув, он зажал рот рукой. Чон усмехнулся — малыш просто страдал от выпитого. — Давай-ка проблюйся, а я пока сварю тебе хэджангук. — Угу.       Ким едва не свалился с лестницы, оступившись. — Не упади в грязь. И лучше надень галоши, в тапках ты можешь поскользнутьс…       В этот момент вьетнамки парня соскользнули по мокрым доскам деревянной дорожки. Смешно пискнув, Дже взмахнул руками и растянулся на грядке с морковью. На него тут же с восторженным лаем налетел чумазый щенок, ткнулся в лицо. Юнхо хохотал до слез, наблюдая своих детишек. Ким от потрясения забыл о тошноте, правда, ненадолго. — Погоди-погоди, сейчас ведро принесу! — крикнул ему Чон со смехом.       Ветеринар успел притащить из пристроя ведро и подставить Дже, как его вывернуло наизнанку. Пальбари терся о него, словно хотел подбодрить, облизывал ноги, с которых слетели тапки. Юнхо стоял рядом, придерживал волосы, чтобы не испачкались в блевотине. — Выплевывай все. Вот так. Умница, — приговаривал Чон.       Из дома вышел Чхве. Почесывая живот, от души зевнул. Увидев развороченную грядку, разразился руганью. — Мелкие засранцы! Юнхо, этим двоим нужны короткие поводки! Ты только погляди… Моя морковочка! — А кто наливал ему, не припомнишь? — Так молодежь сейчас ушлая, бухают, как не в себя, — совсем как Юнхо недавно дед развел руками. — Это ведь Милашка, — добродушно ответил Чон. — В тихом омуте черти водятся, — проворчал старый ветеринар, направляясь к туалету.       Через полчаса все четверо собрались в доме. Чхве листал газету, которую Юнхо купил в супермаркете вчера. Дже с умирающим видом сидел у стены, гладил Пальбари. Тот лежал на его коленях и не сводил голодных глаз с исходящего паром бульона. При том, что у него был целый пакет довольно дорогого корма. Юнхо кромсал зеленый лук. Он не любил готовить, можно сказать, что и не умел. Однако этот супчик для алконавтов он готовил уже профессионально. — Дже, поешь и ложись, еще отдохни.       Ким мучительно разлепил глаза. — Я больше никогда не буду пить. — Не зарекайся, — философски заметил Чон. — Вы бутылок пять выпили и ничего. Потрясно! — Мужик должен уметь пить, — вздернул нос Юнхо. — Нашли, чем гордиться. — Наш пострел заливать за ворот начал еще в средней школе, — хмыкнул Чхве. — Связался с дурной компанией. — Дядя! — А что «дядя»? Вы с моим Бёнпилем разве что наркотики не пробовали, перекурили все, что находили на улице, до утра где-то шлялись с девками. Мать думала, вы в бассейне рекорды устанавливали, а сами… — Но я реально ходил в бассейн, — рассмеялся Юнхо. — Как бы тогда в институте в команду попал?       Чхве махнул рукой. — А как развлекались в ваше время? — спросил его Ким. — Никак, — отрезал тот. — После войны еды не было, не то, что клубов. — Простите.       Юнхо поставил перед дядей тарелку, подал порцию Дже. — Не свисти. У вас базировались американцы, они без танцулек не обходились. Мама говорила, что вы стенка на стенку сходились с солдатами.       Старик с хрустом сложил газету, придвинулся к столу. — Они наших девчонок клеили. Да ладно бы толково, а то унижали своими шутками, лапали, свистели и мяукали вслед. Терпеть их не могли. Наши учителя, кстати, поддерживали нас. Да что учителя, даже декан наш как-то оговорился, что морду бить пиндосам надобно за их разврат! — Дядю даже в банду звали, — с улыбкой добавил Юнхо, заметив округлившиеся от удивления глаза парня.       Джеджун жевать перестал, развесил уши. После горячего бульона ему стало немного полегче. Поддавшись уговорам профи, он улегся и проспал до вечера. День был пасмурный, несколько раз накрапывал дождь, в такую погоду к ним никто не шел, вызовов не было. Чхве с племянником негромко переговаривались, обсуждая будущий проект. Пальбари лежал в домике, кажется, скучал, вынужденный сидеть внутри из-за непогоды. — Дже, завтра вторник.       Чхве многозначительно посмотрел на парня, когда тот присоединился к ветеринарам за ужином. — Угу. — Тебе нужно сходить в школу и узнать расписание.       Джеджун молча кивнул. У него и так не было аппетита, а теперь от волнения вновь замутило. Едва он представил, как появится в классе и окажется в центре внимания десятков глаз, понял, что не сможет проглотить и кусочка. — После учебы тебе нужно сразу возвращаться сюда, помогать нам по работе. Каждый месяц Юнхо должен будет предоставлять отчет о твоем поведении. — Звучит серьезно, — поежился Дже. — Очень, — согласился Чхве. — Нельзя давать этим уродам повод. У тебя и так в личном деле теперь запись имеется, нужно постараться не усугублять, иначе потом сложно будет с колледжем и работой. — Налегай на биологию и химию, — подал голос Юнхо. — На следующий год попробуй поступить в ветеринарку. Ты любишь животных, они любят тебя. Уверен, все получится.       Джеджун ссутулился. — Звучит здорово, — без особого энтузиазма проговорил он тихо. — Не поступишь на бюджет, есть еще целевое обучение, — Чон прошел мимо, хлопнул парня по плечу. — Что это? — Заключаешь договор с предприятием, они оплачивают твое обучение, а после ты обязан отработать у них несколько лет. — И кто меня возьмет с условным сроком? — Я.       Дже поджал губы. — Я п-постараюсь. — Супер. Смотри, я очень требовательный работодатель, поблажек делать не буду.       Школа всегда была для Джеджуна местом, сравнимым с каторгой. Он не мог усидеть урок, отвлекался на ерунду, откровенно скучал. Математика сводила его с ума. Как, впрочем, все предметы. Он ненавидел учебу. Будь его воля, он бы целыми днями только и делал, что возился с братьями меньшими, кормил, убирал, мыл. С любым мохнато-полосатым Дже мог с легкостью найти общий язык, а людей сторонился. Ему не хотелось принимать участия в праздной болтовне, обсуждении выпускного, дискуссиях на риторике. С младшей школы он предпочитал молчать, прослыл дураком и неучем. Преподаватели смотрели на него сквозь пальцы, не в силах расшевелить. Ким со скрипом переходил из класса в класс, часто просто отрабатывая на огороде директора свои академические «хвосты».       Появившись в школе сейчас, Дже стал объектом всеобщего внимания. Как бы он хотел вернуться в то время, когда его просто не замечали. Немногочисленные ученики, уже занявшие свои места, как один повернулись, стоило ему появиться в кабинете. Они оценивающе оглядели великоватую рубашку, небрежно заправленную в старые джинсы (Ким наотрез отказался надевать брюки со стрелками, которые привез ему Юнхо), лохмы. Учительница, бывшая одноклассница и подруга его тети, закатила глаза. — Джеджун, тебе тоже нужен грумер.       Класс захихикал. Ким извинился и прошел вглубь помещения, занял последнюю парту. Учебника ему не досталось, и он вытащил из портфеля лишь тетрадь. По классу зашелестел шепот «гляди-гляди!» Джеджун понял, что из-за штанины выглянул браслет, поджал ноги. — Ты был в каталажке? — нагнулся к нему прыщавый парень, громко зашипел. — Говорят, у них там отдельный корпус для малолеток. За бабки блатные могут любого выписать на ночь, как по каталогу.       Мерзко захихикав, он выжидательно таращился на Кима. Тот молчал. — Эй, Дже, сколько? — спросили у него с другой стороны. — В рот или куда? — уточнил прыщавый у приятеля. — Я про наркоту, придурок.       Класс зашелся смехом. Учительница рявкнула, чтобы все заткнулись. Джеджун медленно выдохнул. И это была биология. Мысленно попросив прощения у Юнхо и старика Чхве, Дже отвернулся к окну и погрузился в свои не радужные мысли.       От физкультуры у него было освобождение, дополнительных курсов в деревне не было, кто мог, уезжал на автобусе в ближайший город. Потому, едва закончился пятый урок, Дже сбежал домой. У клиники столкнулся с молодым ветеринаром. Юнхо держал в руке чемоданчик, предложил пойти с собой. В конце улицы жила пожилая библиотекарша, которая уже ушла на пенсию. К ней и направились. Во дворе уже находился Чхве, осматривал круп белоснежной козы. Хозяйка придерживала животное за ошейник. — О, Дже! Иди сюда, — заметив Кима, старик подозвал его. — Смотри, что это, как думаешь?       Джеджун бросил портфель на крыльцо, подошел, вежливо поклонился клиентке. Та сухо улыбнулась ему, и то, кажется, потому что рядом были мужчины. Зрелище Дже предстало нелицеприятное — под хвостом у бедного животного висели какие-то кишки ярко-красного, даже вишневого цвета. Было противно, конечно, но не до обморока и рвоты. — Не знаю. — А зачем нам мальчик? — спросила тетка. — Он учится. Это, Дже, матка. И она выпала. — После родов, что ли? — Угу. Дурочка продолжала тужиться уже когда плод вышел. Обычное дело при первых родах.       Коза переступила с ноги на ногу. Ким не любил этих рогатых, их продолговатые глаза с детства пугали его. Юнхо попросил хозяйку принести холодной воды. — Значит так, надо подержать матку в воде. От холода она немного сожмется, и ее проще будет вставить обратно.       Продолжая комментировать свои действия, старый ветеринар уверенно и спокойно работал. Коза возвещала о том, как ей некомфортно, но колоть анальгетики Чхве не стал. Ближе к концу этой несложной операции ему едва не прилетело копытом, но Юнхо успел перехватить ногу пациентки. Пара минут, громкое «ме-еее» и все вернулось на свои места. Чхве стянул перчатку, похлопал козу по боку. — Умничка, вот и все, — потом обратился к хозяйке козы. — Я выпишу вам дезинфицирующее средство, чтобы не возникло сепсиса. Козленок-то нормальный? — Да, правда крупноватый. — Понятно. Юнхо, подай-ка блокнот и квитанции.       Через пять минут все трое вышли со двора. Ветеринары дружно закурили, Ким засунул руки в карманы. — Как первый день в школе? — Плохо, — Дже вздохнул. — Выпал из коллектива, как матка из козы.       Переглянувшись, родственники расхохотались.