Давай забудем об этом

Хоук терзала свои пальцы, как будто они были в чем-то виноваты. Как будто она могла что-то поменять. Как будто в ее власти было изменить судьбу всего мира или хотя бы свою собственную. Мысленно она не могла заставить себя перестать перебирать разговоры, решения, действия, что оставили ее в сухом остатке круглой сиротой. Сомневаясь в себе, как в профессиональном бойце. Сомневаясь в себе, как в человеке. Сомневаясь вообще в реальности происходящего с ней. Она ни на миг не находила успокоения, то винила, то оправдывала себя и других. Ее лицо от нервного напряжения выдавало редкую, но вполне заметную судорогу. Здравомыслящая и разумная Мариан Хоук умерла, держа на своих руках замученную мать. Хоук чувствовала, что ее душа варилась в демоническом котле собственных эмоций, подогреваемая яростью и злобой, обидой и отчаяньем, страхом и скорбью. Она по привычке старалась сдержать все чувства глубоко внутри себя, где уже много лет копила все свои неудачи и разочарования, но как смирить извержение вулкана? Как удержать цунами? Как остановить смерч? Почувствовав, что сил бороться с накатывающими волнами боли больше нет, она в слепой агонии зубами разорвала подушку. Пытаясь проглотить чужеродный ком в горле и давясь слезами, девушка старалась вздохнуть или хотя бы закричать… Но воздух, которого всегда было много, предательски останавливался в районе ключиц, не желая проникать в легкие. Ни слезы, ни крики не были спасением, они просто были. Сейчас, все не имело значения, все было одинаково серое, мерзкое и живое. Она ждала одного - когда кончатся силы, чтобы упасть в бесчувственную дрему, но они медленно покидали привыкшее к работе на износ натренированное тело. И ей казалось, что время превратилось в огромные раскаленные щипцы, мучительно медленно выдирающие ее душу из самой груди, бесцеремонно разрывая живую плоть и ломая твердые кости... За всей этой невыносимой пыткой, в конце концов, все же наступила тишина и темнота, но и она не принесла ни покоя, ни умиротворения. И где-то там, во мраке, спустя неизвестное количество времени, на грани сознания ей привиделась мама - она была молода, здорова и счастлива. С беззаботной улыбкой, в легком летнем платье, она нежно взяла дочку за руку и ласково произнесла: - Мариан, девочка моя, просто взгляни, тут прекрасно! Ты только открой глаза! Послушная дочь старалась, но не могла поднять тяжелые зареванные веки, а когда все же у нее это получилось, из глаз потекли соленые ручьи, которые прогнали чудесный сон, вернув Хоук в обреченную реальность… Окончательно очнувшись, девушка увидела пробивающееся как ни в чем ни бывало в окна солнце, так уже надоевшее ей за несколько последних лет в Киркволле. Ей хотелось сырого холодного Лотеринговского дождя или полноценной Ферелденской зимы. Она изо всех сил старалась напрячь память, чтобы запомнить мать счастливой, но голова была слишком тяжелой, а мысли вязкими. Мариан твердо решила никогда не выходить из дома, из комнаты, вообще не вставать с кровати. Она просто осталась лежать с открытыми невидящими глазами, потерявшись во времени. *** Из ступора ее вывела Орана, наверное, уже давно пытавшаяся привлечь ее внимание. Хоук поняла это, потому что у служанки был крайне встревоженный голос, и к тому же она позволила себе дотронуться до руки своей госпожи, что никогда не случалось ранее. - Монна Хоук, пожалуйста, очнитесь! - чуть не плача, повторяла хрупкая девушка. Попытка вздохнуть во всю грудь и высказать свое негодование назойливой и некогда спасенной ею эльфийке причинила Мариан резкую боль. Это заставило ее разозлиться, сжать кулаки и повторить попытку - и вновь почувствовать то же самое. Она, скрипнув зубами и сосредоточившись, начала глубоко дышать, что в свою очередь начало приводить ее в себя. За много лет постоянных тренировок и боев ее тело привыкло к дискомфорту и недомоганию. Она знала, что перешагнуть этот возможно лишь превозмогая себя. Она уже отчетливо понимала, что эта боль не исчезнет и не пройдет. Ее попросту не запрешь в себе, значит Хоук оставалось только одно - научиться дышать заново. Жить с болью было лучшей перспективой, чем умереть, сдавшись. - Подготовь ванну, пожалуйста, – сиплым, с нотками стали, словно не своим голосом сказала Хоук служанке.