***
Он лежит на земле, щекой прижавшись к раскисшей от дождя грязи. Кажется, каждый нерв в его теле надрывается от боли. Беспомощно. И он не один. Напротив на боку скорчилась Рей. Они дышат в унисон, одинаково неровно и судорожно вдыхая и выдыхая воздух. Рука Рей простёрта вперёд и безвольно лежит ладонью вверх. Бен из последних сил тянется к ней. Его пальцы задевают её ладонь легко, легче пёрышка, пока, наконец, не хватают отчаянно. Пальцы Рей холодные и влажные на ощупь, и Бен прижимает их к груди. – Стой, – с мольбой в голосе произносит он. Губы Рей вздрагивают и складываются в бледное подобие улыбки. – Ты всегда так говоришь, – шепчет она. Позади неё Бен видит вспышку красного света. Глаза Рей закрываются. И Бен погружается в темноту.***
Он приходит в себя медленно; мало-помалу его тело выныривает из сна. Руки и ноги кажутся вялыми и слабыми, а живот от бока до бока пронзает такая боль, что невозможно вздохнуть, – как от рваной раны, вгрызающейся глубоко внутрь. Бен сглатывает. Во рту сухо, в воздухе, кажется, реют мириады мельчайших песчинок. Мгновение он пытается приспособиться к ноющему телу и лишь после открывает глаза. В голове будто молот бьёт о наковальню. Бен косится вбок. У его постели медицинский дроид. Длинные и тонкие металлические конечности чуть позвякивают, когда он движется между аппаратами, обступающими Бена со всех сторон. Взгляд затуманивается, скользит в сторону, но Бен усилием воли заставляет себя вновь сосредоточиться. Он морщится от гула в голове и глядит вглубь комнаты. Там стоит ещё одна койка, так же сжатая в кольце медицинских приборов. У Бена определённо есть компания. Другой пациент. Это мужчина старше Бена. У него седые непослушные волосы, почти достигающие плеч, и густая борода, скрывающая щёки и подбородок. Его лицо нахмурено, будто и во сне он не сумел обрести покой. Рядом с пациентом спиной к Бену, так, что видны лишь чёрные волосы с проседью, сидит посетитель – другой мужчина. Он что-то говорит, но Бен не может понять ни слова. Медицинский дроид звякает, и голова Бена откидывается назад, погружаясь в подушку.***
Сыро. После непереносимого татуинского жара нет ничего лучше этого прохладного влажного воздуха. Бен поднимается на ноги и медленно оборачивается, обозревая окрестности. Он на вершине скалы. На фоне свинцового неба и синего моря ярко выделяется зелень. На краю скалы, отвесно срывающейся в пустоту, замерла фигура, закутанная в белый плащ с глубоким капюшоном. – На этот раз будь осторожнее, – произносит незнакомец. Бен открывает рот, намереваясь спросить, с чем ему нужно быть осторожнее, но вдруг пространство между ними разрывает вспышка света – белая, слепящая, – и Бен зажмуривается.***
Он слышит голоса. – Расскажи ещё раз, – раздражённо восклицает генерал. – Он её использовал. В этом не может быть ни малейших сомнений. Он швырнул человека в стену… – это Кес. – И спас мне жизнь, – Финн. Кес фыркает… – Он не был обязан делать это, – настойчиво продолжает Финн. – Я по его лицу видел, как он решается. – А что с Сораном? – Мы не знаем. Тела мы не видели… Бен шипит сквозь зубы. Живот всё ещё болит, но теперь он хотя бы может глубоко дышать. – Генерал… – шепчет Финн. – Что с ним случилось? Тишина. Голос Финна срывается, когда он спрашивает: – Это значит, что Рей?.. Никто не завершает за него предложение. Бен пытается заговорить, но горло сухое и воспалённое. Потому он просто вновь позволяет себе соскользнуть в пустоту.***
Во тьме, прорываясь в его мысли, звучит последний голос. Незнакомый. Тебя забрали. Слишком долго ты довольствовался малым. Найди свои цепи. И уничтожь их.***
Когда Бен просыпается в третий раз, боль в животе унимается до глухой пульсации старого ушиба. Голова проясняется, и внезапно Бен понимает, что всё это время его держали на лекарствах. В нём тотчас вспыхивает ярость – он никогда не боялся боли, и теперь, во время всех этих событий, ему как никогда раньше необходим здравый, не затуманенный препаратами рассудок. – Впечатляющий шрам. Бен открывает глаза на звук чужого голоса. Мгновение он оглядывается, приходя в себя, пока, наконец, не понимает, что находится в медицинской палате – немного устаревшей и видавшей и лучшие времена. Бен с трудом сосредотачивается на человеке, который с ним заговорил. Это тот самый посетитель, сидевший у койки по соседству. У него узкое треугольное лицо, виски с проседью, холодные карие глаза и твёрдая линия рта. Бен скашивает глаза на вторую койку, но та оказывается пуста. – Который из них, – с трудом произносит он. Голос звучит хрипло, как карканье. Незнакомец ничего не отвечает, и Бен поворачивается к нему. Лицо мужчины напряжённое, угрюмое и злое. К этой злости в незнакомых людях Бен уже начинает привыкать. Он стоит, плечом привалившись к дверному косяку. Штатская одежда не может скрыть военную выправку. – Говорят, ты потерял память, – говорит мужчина с очевидным неверием в каждом сказанном слове. Бен хмурится. – Я должен знать тебя? Секунду незнакомец раздумывает над ответом. – Нет, думаю, нет, – усмехается он. Его взгляд скользит от шрама, рассекающего лицо и плечо Бена, к большому безобразному рубцу на боку, который выглядывает из-под края повязки, стягивающей его поясницу. Бен не знает, как получил его. Вероятно, это результат очередного взрыва генератора, думает он неприязненно. – Кто-то тебя подстрелил, – замечает мужчина. По глазам видно, что его посетила какая-то догадка. – Выглядит почти как арбалетная рана. – Какая рана? – Арбалетная. От арбалета, которые используют вуки, – незнакомец смотрит пристально, будто ожидает какой-то реакции. Бен дёргает плечом. Его позвоночник всхрустывает. – Ты – подчинённый генерала? – Нет. – Тогда зачем ты здесь. – Нужно было кое-кого увидеть, – мужчина на мгновение с силой стискивает зубы. – А ещё, думаю, мне было любопытно. – Увидеть меня. – Верно. – Почему? – Ты вредил людям, – бесстрастно сообщает посетитель. – Людям, которые мне дороги. Возможно, я пришёл, надеясь простить. Бен смотрит на него, на выражение его лица – далёкое от добродушного, прищуренные глаза, морщинки, собирающиеся в их уголках. На миг он видит его молодым – чёрные волосы без проседи, яркий оранжевый костюм пилота. – Кто ты? – выговаривает Бен непослушными губами. Воспоминание бьётся о стенки черепа. Мужчина лишь качает головой. – Это неважно. Мы больше не встретимся. Прежде, чем Бен успевает задать другой вопрос, он отворачивается и, не оглядываясь, уходит. Бен глядит ему вслед и переводит дух так тяжко, что всё тело его заваливается вперёд.***
Он пытается понять, откуда взялась рана на животе. Она идёт почти параллельно ране, о которой говорил тот незнакомец. «Арбалет», – мысленно повторяет Бен, будто пробуя слово на вкус. Он приподнимает повязку и видит неряшливую рваную линию - как от дешёвого ножа. Она оставит после себя шрам. Он глядит на месиво с клочьями кожи, в которое превратилось её бедро от зубов тех тварей. Края раны вздутые, налившиеся желтизной. Определённо, заражение. «Отравлена», – вот что она прошептала. Он помнит. Его взгляд поднимается к её лицу: щёки горят лихорадочным румянцем, пряди волос липнут к потному лбу, губы приоткрыты в попытке вдохнуть чуть больше воздуха. Он мог бы ничего не делать. Мог бы просто ждать, пока яд не свершит свою работу. Наблюдать, как медленно гаснет её жизнь. Он обдумывает эту мысль, но вот девушка всхлипывает, и та тотчас его покидает. «Позволить ей умереть – это не то же, что победить», – оправдывает он сам себя. Такая смерть не станет для них испытанием сил. И он желает… Он сжимает губы. Он хочет прекратить своё одиночество, даже если рядом с ним будет враг. И если Рей придётся однажды погибнуть, то пусть это случится от его руки, а не из-за каких-то жалких болотных зверей. Он медленно стягивает перчатку. Её бедро всё изорвано, а он не имеет ни малейшего понятия, как оказывать первую помощь, – лишь что делать, чтобы кое-как убраться из зала после тренировки. Его ладонь с широко разведёнными пальцами застывает над раной. Рука у него такая большая, что может покрыть её бедро почти целиком. – Не умирай пока, мусорщица, – бормочет он, прикрывая глаза. Он давным-давно не пытался исцелять Силой и знает, что получится далеко не красиво. От этого воспоминания во рту Бена становится сухо. Рей… Он… Дверь в палату распахивается, и на пороге Бен с удивлением видит Финна. – Привет, – с притворным спокойствием приветствует его этот лжец. Есть в нём какая-то настороженность, а на лице – утомление, связанное, как кажется Бену, с непрекращающейся тревогой. Бен неторопливо прячет рану под повязкой. – Что случилось? Руки Финна напрягаются. – Ты… хорошо себя чувствуешь? Бен не ожидает этого вопроса. Он прислушивается к своим ощущениям: боль по-прежнему не отпускает, и каждое его движение сопровождается глухой пульсацией. Бен знает, стоит ему попытаться встать, и станет ещё хуже. – Жить буду. Финн глядит на него почти оскорблённо. Бен хмурится, но прежде, чем он успевает что-то сказать, Финн говорит: – Хорошо. Я рад. – Что. – Никогда не думал, что скажу это, – Финн смотрит по сторонам, разглядывая медицинское оборудование. Следующие слова срываются с его губ будто бы вопреки его собственной воле: – С Рей тоже должно быть всё в порядке. Отчего-то Бену становится очень-очень холодно. Он думает о своём сне: они лежат на земле, вспыхивает что-то красное… – Отчего бы ей не быть в порядке. Финн качает головой. – Я не буду с тобой об этом говорить. Рядом какой-то аппарат начинает пищать всё быстрее и быстрее. – Говорить о чём. – Это плохая тема для разговора, ясно? – голос Финна приобретает угрожающие нотки. Бен никогда бы не подумал, что он способен на подобный тон. – Плохая, и я не собираюсь быть тем, кто… Он ощущает, когда её настигает выстрел. Когда его ранение рикошетом ударяет по ней. Рей длинно выдыхает и падает на колени. Рядом нет никого, кроме него. Рей прижимает ладонь к груди, а когда отнимает, то её пальцы оказываются выпачканы в крови… Аппараты вокруг начинают дрожать. – Бен! – предостерегающе выкрикивает Финн. Но Бену всё равно. Он не имеет значения. Дроиды тотчас кидаются лечить его, но Рей одна. Одна, и он ничего не может сделать, чтобы это исправить… Ближайшая к нему машина взрывается дождём искр и приподнимается над полом. – Да чтоб тебя задрало… Бен! Она умирает на полу храма. В одиночестве. Её рука тянется к его руке… – Ты бросил её! – кричит Бен на незнакомца, который делит с ним воспоминания. На человека, который смотрит, как Рей умирает, и ничего не делает, чтобы остановить это. Аппарат накреняется вперёд и вдруг срывается с места и врезается в противоположную стену. И ещё один. И ещё. – Это она от нас ушла! – вопит в ответ Финн, и в его словах – годы и годы боли. – Но ты – единственный, кто может вернуть её, так что прекрати истерить! Другая машина летит в стену и взрывается, когда в палату врывается вооружённая охрана. На них тёмно-зелёная форма, в каждой руке – по бластеру. Им хватает мгновения, чтобы оценить хаос, творящийся в палате, и направить оружие на Бена. Он, не мигая, глядит в разверстые чёрные дула бластеров. Ярость наполняет всё его существо. «Давайте, попробуйте, – думает Бен. – Попробуйте остановить меня». – Опустить оружие! – лающим тоном выкрикивает Финн и сам рукой опускает бластеры вниз. – У меня всё под контролем! Охранники смотрят на Финна, на Бена, на курящиеся дымом обломки медицинской техники. – Но, сэр… – Уходите, – резко обрывает их Финн. – Позовите генерала. Охранники переглядываются. Один из них кивает – «Сэр!», – и, развернувшись, они скрываются за дверью. Грудь Бена тяжело вздымается и опадает, живот жжёт, а под повязкой мокро – он разбередил рану, и та снова открылась. – Тебе уже лучше? – требовательно спрашивает Финн. Его глаза прищурены, а ноздри яростно раздуваются. – Или ты ещё хочешь что-нибудь взорвать? Бен мёртвой хваткой вцепляется в матрас, его сердце колотится, как сумасшедшее, а голова раскалывается болью. Найди свои цепи. И уничтожь их. Он кривится и заталкивает голос подальше. – Что с Рей? Должно быть, Финн подмечает какие-то перемены, потому что его плечи чуть заметно расслабляются. – Я не знаю, – отвечает он. – Я понятия не имею, как работают все эти штучки Силы… – Лжец, – хрипит Бен. – Прошу прощения? – оскорблённо взвивается Финн. – Я видел тебя. В снегу… Финн каменеет. – Ты держал в руках световой меч. – Что ещё. Бен насупливает брови. – Я не знаю. Тишина тянется и тяжелеет. – Нам лучше подождать, – наконец, решает Финн, – пока не придёт генерал. Бену нечего на это ответить. Его мысли вновь и вновь возвращаются к единственному образу – к Рей, лежащей на земле в одиночестве.***
Первое, что делает генерал, когда оказывается в палате, – быстро подходит к койке, кладёт ладони на щёки Бена и прижимается лбом к его лбу. Он пытается уклониться, но та либо не замечает, либо не придаёт этому значения. Бен неловко и скованно садится, вынуждая её отступить. – С тобой всё в порядке? – спрашивает она. – Ты снова солгала. – У меня для этого есть веские причины, – отвечает генерал печально. – Расскажи, что произошло. – Должно быть, ты и другой лжец знаете побольше моего. Генерал нахмуривается. Финн, стоящий у неё за спиной, прочищает горло. – Он имеет в виду меня. Лицо женщины проясняется, но мрачные морщинки не исчезают. Она неохотно отходит от сына и устраивается в кресле, стоящем рядом с койкой. – Мы думаем, что Рей ранили, – осторожно начинает она. – Что вы знаете, – торопит её Бен. Взгляд генерала смягчается. – Почти ничего. Хотелось бы знать больше. Бен пронзительно смотрит в ответ. – Этого недостаточно. – Я знаю. Финн хранит молчание, но, подняв глаза, Бен замечает, что тот пристально на него смотрит, и, сжав зубы, возвращает взгляд сторицей. – Расскажи, что случилось, – снова просит генерал. – Я помогу. Бен с силой бьёт матрас кулаком, когда ярость, наконец, захлёстывает его, и ему нужно выпустить хотя бы её часть. Матрас отзывается глухим звуком, и Бен бьёт снова с ещё большим усилием. – Рей подстрелили в грудь. Финн бледнеет и выдыхает едва слышное: – Нет. Но Бен уже продолжает: – Не в этот раз. Раньше, – он неотрывно смотрит на генерала, женщину, хранящую множество секретов, самая страшная тайна которой, как Бен уже подозревает, – это он сам. – Что было раньше? Генерал сосредоточенно смотрит на него, пока её взгляд не подёргивается дымкой. Что бы она ни собиралась рассказать, решение даётся ей не сразу. – Я могу говорить только о том, о чём знаю. – Хорошо. Её лицо вдруг мучительно кривится от боли. – Ты – мой сын, – произносит она будто в напоминание. Бен застывает. – И ты был джедаем.