***
Мог ли он, Рон Уизли, чистокровный волшебник, подумать, что когда-нибудь окажется в обычном магловском пабе? В Аврорате стажеры часто обсуждали подобные злачные заведения, где по вечерам «маглы надирались до поросячьего визга». Это было совсем небольшое заведение, забитое густым табачным дымом, от которого резало глаза. Тяжелый воздух и куча людей, забившихся сюда, словно сельдь в железную банку. Может, именно это ему сейчас и было нужно. Рон протиснулся сквозь толпу пьяных потных мужиков и взгромоздился на высокий барный стул. — Чего желаете? — громко проговорил молодой бармен. Рон замешкался и отчаянно забегал взглядом по бутылкам в шкафу. — А… я... ну, это… может, вы что-то посоветуете? — отчаянно краснея, проговорил он. Да, последний раз он так неловко себя чувствовал на ужине у Грейнджеров, когда отец Гермионы начал расспрашивать его о планах на будущее, тогда же на него напало то же косноязычие. — Судя по твоему взгляду, парень, тебе уж очень паршиво, — рассмеялся бармен. Через пару секунд он подтолкнул тумблер Рону прямо в руку и плеснул туда виски. — Скотч, друг, — пояснил он, — всегда помогает. Рон осторожно поднес стакан к носу, втянул запах и слегка поморщился. Сделав несколько небольших глотков и почувствовав как обжигает горло, а затем тепло разливается внутри живота, Рон подумал, что, возможно, «напиться до поросячьего визга» — не самая худшая идея. Вдруг молодая девушка с длинными завитыми каштановыми волосами резво запрыгнула на стоящий рядом стул. — Водка, — произнесла она с явным акцентом, обращаясь к бармену. Залпом проглотив первый шот, она, слегка поморщившись, сделала неопределенный жест рукой, и бармен тут же снова наполнил рюмку до краев. Снова залив в себя все содержимое целиком, она с гулким стуком поставила рюмку на барную стойку и, наполняя ее уже самостоятельно, попросила у бармена миску черных гренок. — Ну, а что у тебя стряслось? Рон не сразу понял, что девушка обратилась к нему. Но она пристально смотрела ему в глаза, откусывая кусок от первой гренки. — Почему ты думаешь, что у меня что-то «стряслось»? — Молодой парень, один, за барной стойкой. А в руках — стакан вискаря, — она понимающе улыбнулась. Рон озадаченно посмотрел на коричневатую жидкость в тумблере и неожиданно для себя, отпив несколько глотков, разоткровенничался: — Моя жизнь — полный крах. Думал, осуществлю мечту, стану ловить преступников, а вместо этого торчу в душном кабинете над дурацкими бумажками. А в это время мой лучший друг уже отправляется на задания и знать не знает о том, какого размера должна быть таблица в отчете. А моя девушка вовсю подготавливает новые законопроекты и мотается на встречи. Она отменила уже четыре свидания на этой неделе. А ее родители, хоть и предпочитают не говорить об этом… — …считают тебя не тем парнем, который нужен их дочери, а она сама достойна гораздо большего, — понимающе закончила она и уронила в нутро еще один шот.— Знаем, проходили. Рон умолк и допил остатки скотча. — А ты? Почему ты тут? Девушка молча сняла с плеч кожаную куртку, оставшись в белой свободной майке, и набросила ее на маленькую спинку стула. — Я просто вымоталась. Знаешь, как бывает? Вроде все устаканилось, вроде в жизни полный порядок, но найдется какая-нибудь мелочь, которая все испортит. Маленькая картавая мелочь, — с ненавистью прошипела она. — Мы с моим парнем приехали в Лондон три месяца назад по работе, в качестве консультантов или вроде того. Сами мы даже не англичане: детство провели в Союзе, а юность встретили уже в России. Хотя какая, к черту, теперь разница, что было, а что стало. Главное — очень тяжело, когда мир вокруг тебя рушится, а его обломки пытаются растащить, распилить и раздолбать окончательно, — она тяжело вздохнула, проглатывая гренку. — Сейчас уже легче, но те воспоминания, они с нами навсегда. Рон сочувственно сжал ладонью ее плечо, и она, не глядя, улыбнулась, проглатывая очередную стопку. — Так вот. С самого начала к нам прикрепили работницу из местных служб, вроде куратора. Она должна была ввести нас в курс дела и контролировать наши дела. Кажется, ее зовут Сара, но мне велено обращаться к ней «лейтенант Тилз», — Рону показалось, что собеседница даже скорчилась от отвращения. — Вот только Алексу, — имя «Алекс» она передразнила писклявым голоском, — она велела называть ее Сарой и никак иначе. Видишь ли, как только мы прибыли, эта мышь сразу же положила на него свой глаз и теперь всячески пытается насолить мне, чтобы я не выдержала и рассталась с ним. Девушка тяжело вздохнула. — А Алекс как на это реагирует? — тихо спросил Рон. — Да никак. Он говорит, что она ему безразлична, и что я не должна на нее так болезненно реагировать. Считает, нам нужно просто перетерпеть, пока не закончится наше задание. Только мне-то от этого не легче. Да и никакой он не Алекс! Это она называет его этим тупым именем! Его зовут Алексей. Они проговорили еще минут пятнадцать. Рон, к своему глубокому удивлению, с легкостью на сердце рассказывал ей обо всем, что его тревожит, даже о том, чем он не спешил делиться с Гарри. Мария (так звали девушку) в свою очередь во всех красках описала ему мерзкую девицу, флиртующую с ее любимым, а Уизли, слушая ее рассказ, все никак не мог понять, откуда ему знакомо имя Сара Тилз. Разошлись они около двух часов ночи. Мария к тому времени уже вовсю звонко смеялась (они вдвоем придумали не меньше десяти вариантов, как могла бы опозориться мерзкая Сара, будь на то воля обозленной на нее Марии), а Рон чувствовал, как его сознание медленно от него уплывает. Когда они разминулись, Уизли долго смотрел ей вслед, как она покачивалась на своих высоких каблуках. Едва добравшись до дома на ватных ногах и с плывущим вокруг него миром, Рон с третьей попытки все же сумел вставить ключ в один из четырех замков (и откуда только взялось еще три?). Еле стянув с ног ботинки, он рухнул на кровать прямо в одежде и громко захрапел.***
Это утро стало, пожалуй, самым паршивым в его жизни. Проснувшись от ярких солнечных лучей, попадающих в комнату из незашторенного окна, он подумал, что сейчас больше всего на свете хотел бы сдохнуть. Боль была адская: в висках словно работал маленьких кузнечный цех, в котором ко всему прочему трудились маленькие гудящие пчелы. Глаза было не открыть из-за этого мерзкого света. С большим трудом поднявшись с кровати, он понял, что лучше бы он этого не делал: голова кружилась так, что его в момент затошнило. Рон, не помня себя, добрался до ванной, держась за стены и мебель, где его вывернуло наизнанку целых три раза. Чуть позже, лежа на диване и постепенно вливая в себя целый графин холодной воды, Рон услышал громкий щелчок замка входной двери. — Рон! Громкий радостный голос, который он был бы рад услышать в любое другое время, сегодня почему-то вызывал резкую головную боль и стойкое желание запустить в его источник чем-нибудь увесистым. — Рон, где ты? — низенькие широкие каблучки почему-то стучали по полу словно отбойный молоток. — Рон? Ты… что с тобой? Она стояла в дверном проеме с широко распахнутыми от удивления глазами и, честно признаться, понятия не имела, как нужно реагировать на такого Рона. — Что случилось? — тихо выдавила она. Это «тихо» было, конечно, гораздо лучше всех тех звуков, что она издавала с момента своего появления, но слаще тишины ничего придумать было нельзя. — Ты… что-то хотела? — еле слышно прохрипел Рон. Гермиона растерянно захлопала ресницами. — Я?.. А, ну… У меня сегодня свободный день: сегодняшние встречи, на которых я должна была присутствовать, перенесли, — и я подумала, что раз у тебя выходной и у меня, как оказалось, тоже, то мы можем провести день вместе. Но… Запнулась. «Но», что? Что с ним? Заболел? Чем он болен и почему? Что случилось, ведь вчера утром он выглядел отлично? — Как видишь, не выйдет. Не сегодня, — усмехнулся он и тут же пожалел об этом. Головная боль заставила его поморщиться; Рон зашипел, стиснув зубы. — Я вылечу тебя. Я быстро разберусь в том, чем ты болен, и уже к вечеру ты будешь прекрасно себя чувствовать, — она решительно шагнула в комнату, стягивая с шеи шерстяной шарф. Снова этот ее раздражающий тон, тон, не терпящий возражений. Наверное, поэтому, когда она начинала тараторить этим своим невыносимым тоном, никто не осмеливался ей перечить. Но, похоже, изрядная доза алкоголя и сильное похмелье сегодня овладели языком Рона вместо не желающей соображать головы. — Нет, — это хриплое «нет» прозвучало так неожиданно резко и даже властно, что Гермиона невольно застыла на месте. Нет. Ей просто показалось. Рон не мог такого сказать. Ее милый, добрый, понимающий Рон, который все реже позволяет себе с ней спорить, ни разу за время их отношений не сказал ей нет. Глупость какая! — Мне не нужна твоя помощь, Гермиона. Мне вообще помощь не нужна. Я плохо себя чувствую и очень хочу побыть один, в тишине. Поэтому, пожалуйста, уходи. — Уйти? Она не ослышалась? Ни в первый раз, ни сейчас. Он выгоняет ее! Но разве любовь — это не помощь любимому человеку, когда ему плохо, не поддержка в трудном положении? Разве он не должен нуждаться в ней сейчас? — Да. Пожалуйста. Ты только не обижайся, хорошо? Просто мне нужна тишина и крепкий сон. А завтра мне будет лучше, мы встретимся и поговорим об этом, — если, конечно, у тебя не будет очередных встреч, — ладно? Он постарался улыбнуться. Рон правда не хотел ссор и недопонимания. Его улыбка, кажется, помогла ей слегка расслабиться. Гермиона облегченно улыбнулась в ответ и кивнула. — Хорошо. Тогда, я пойду, — прошептала она. Уходя из квартиры, она тихонько захлопнула за собой дверь. Вот только они так и не поговорили. Ни завтра, ни через день, ни через два. На следующее утро Гермиона забежала к Рону с пакетом апельсинов. Увидев, что он пришел в норму, девушка широко улыбнулась, оставила пакет на кухонной тумбе, звонко чмокнула его в губы («я так рада, что с тобой все хорошо!») и, пообещав, что зайдет вечером, унеслась по своим делам. Впрочем, вечером она так и не пришла, а на следующий день Рон узнал, что Грейнджер уехала в какую-то внеплановую командировку. Говорить, что это стало для него неожиданностью было бы глупо: такие командировки выпадали ей едва ли не каждые две недели, и отговаривать ее было абсолютно бесполезно.***
Под конец дня у Гарри выдалась свободная минутка и он спустился в кабинет стажеров, чтобы забрать у Рона необходимые бумаги. — Давно мы не собирались. Надо сходить куда-нибудь всем вместе, когда Гермиона вернется. — Да, друг, конечно, — ответил Рон, выскребая из-под бумажных завалов нужные документы, — это прекрасная мысль. — Позовем Джинни, если она приедет со сборов. Рон пробурчал что-то невнятное, однако улыбка на его лице расценивалась Гарри, как нечто одобрительное. — Послушай, Рон, — неуверенно начал Гарри, — когда Гермиона уезжала, она была несколько… расстроена. Что у вас произошло? Рон тяжело выдохнул и поднял на друга негодующий взгляд. — Что тебя заставляет думать, что во всех расстройствах Гермионы всегда виноват я? — Рон, я совсем не… — Ничего у нас с ней не произошло, — ровным тоном заявил Рон. — Ты уверен? — Абсолютно. Гарри недоверчиво смотрел на друга и пытался подобрать слова для продолжения беседы на тему психологии взаимоотношений с девушками, но Рон не дал ему высказаться. — Слушай, мне тут нужно бумаги отнести, — он взял в руки огромную папку. — Я пойду. Гарри рассеянно кивнул. Добравшись до двери главного аврора, Рон почти успокоился. У Гермионы что-то произошло. Первое возмущение — все вокруг считают, что все проблемы Гермионы — его вина. Второе возмущение — у Гермионы проблемы, но она ему ничего не рассказала. И если первое, в общем-то, за рамки возмущения и не выходит, то второе тянет на затяжную беседу с Грейнджер. Осталось дождаться ее возвращения. Вздохнув, Рон громко постучал в дверь и вошел в кабинет. — Наконец-то! — пробасил ему в ответ главный аврор, протягивая руки за папкой. Перед ним на креслах сидели двое молодых людей. Окинув их взглядом, Рон едва не подавился воздухом. На одном из кресел сидела Мария. Та самая девушка, с которой несколько дней назад он безбожно пил в прокуренном душном пабе. Вот и сейчас она смотрела прямо ему в глаза, дав понять, что тоже его узнала, но тут ее внимание перехватил громкий бас начальства. — В этой папке все наши сведения по вашему делу, — саркастично бросил он. — Исходя из этих документов, я мог сделать вывод, что все ваши заявления безосновательны! — мужчина грозно сверкнул взглядом в сторону Рона. — Чего застыл?! Иди отсюда! Рон спешно вышел в коридор и побрел к своей аудитории. Он шел, погруженный в свои мысли, лихорадочно соображая, кто такая Мария, которая теперь оказалась не просто случайной собеседницей. На лестнице он столкнулся с Гарри. — Рон? Что с тобой? — Ничего, — пробормотал он в ответ, но вдруг его будто осенило. — Гарри! — Что? — Кто такая Сара Тилз? Гарри удивленно покосился на друга. — Лейтенант Тилз? Откуда ты ее знаешь? Что у тебя произошло? — в его голосе слышались нотки тревоги. — Говорю ж тебе: ничего. Все хорошо. Просто скажи мне: кто такая лейтенант Сара Тилз? — Ну, мне известно только то, что работает она в Отделе международных магических явлений. И там она далеко не последний человек. — Международных магический явлений? — Да. По сути расследует магические преступления, только в более широких масштабах. Еще занимается сотрудничеством с зарубежными магическими службами. — Спасибо, Гарри, — тихо произнес Рон, переводя взгляд на ступеньки. — Ты мне очень помог. Оставив ошарашенного друга на лестнице размышлять о странностях Рона Уизли, Рон поспешил к своему рабочему месту. Уже стемнело, когда Рон покинул Аврорат и неторопливо шагал к дому. — Здравствуй, Рон, — женский голос настиг его у самой двери. Он обернулся. Это была Мария. Загадочно улыбаясь, она медленно шла ему навстречу. — Ты сильно занят? — Нет, — хрипло выдавил Рон. — Как насчет еще одного стакана скотча? Я бы хотела кое о чем с тобой поговорить, — дружелюбная улыбка вмиг сменилась серьезностью. Сказать, что Рон опасался или остерегался этой девушки после того, что узнал — солгать. В нем бушевало любопытство, а еще он почему-то ей доверял. — С удовольствием.