Катастрофа

      Говорят, что у каждого специалиста есть то, без чего он не может работать. У доктора — стетоскоп (ведь каждый раз, когда мы представляем врача, мы неизменно рисуем в своей голове Айболита со стетоскопом), у учителя — указка, у парикмахера — ножницы. Работа актеров и певцов не может быть без их главного орудия — голоса. Каждый бережет его по-разному: многочисленные процедуры, специализированные врачи, ежедневные распевки, исключение из привычного рациона мороженого, и не дай бог попасть под сильный дождь или просидеть на сквозняке. Но в жизни случается всякое, к сожалению, погода — самая капризная женщина. И именно ее капризы приводят к самым непредсказуемым последствиям.       — Где Игорь Владимирович? — уже в сотый раз спросила взволнованная Чевик. — Кто-нибудь, наберите его еще раз.       — Абонент не отвечает, — донесся из гримерки голос Ли.       — Через два часа начинаем, уже проверили микрофоны, все распелись, как он собирается… — на самой высокой точке режиссерского гнева раздался звучный чих. Из гримерок высунулись любопытные лица наполовину загримированных актеров — по коридору, смачно вытирая сопли с лица большим платком, шел Игорь Балалаев.       Чевик увидела, замерла. Подозрительно тихим голосом сказала непонятно кому:       — Звоним Рагулину и Белявскому. Срочно!       Головы нырнули обратно в гримерки — такой тон не предвещал ничего хорошего. Две минуты в коридоре стояла напряженная тишина, прерываемая всхлипами и громким кашлем. Одновременно из гримерок высунулись Кирюхин и Ли:        — Рагулин в Петербурге на гастролях, — возвестил Доманский.       — Белявский в Подмосковье у родных, раньше восьми не доедет, — объявил Иван.       Балалаев смачно чихнул.       Раздался звук падающего тела: Алина Чевик упала в обморок. Деловитая Карине Асирян грациозно выскользнула из гримерки, вооруженная нашатырем. Через минуту режиссер снова была с труппой театра «Московская Оперетта», чего нельзя было сказать об исполнителе главной роли.       — Катастрофа, — эпично изрекла Теона Дольникова.       За следующие пятнадцать минут выяснилось следующее:             1. Отменить спектакль не получится, несмотря на вечер вторника, раскуплен почти весь зал.             2. Заменить Балалаева на самом деле было некем.             3. Именно сегодня в зале будут присутствовать европейские коллеги, которые хотят приобрести право показа мюзикла за границей.       Чевик выкурила три сигареты подряд, после чего вернулась с планом действий. Незамедлительно у балетных в изобилии обнаружилось «Терафлю» и капли для носа, которыми в принудительном порядке был напичкан Игорь Владимирович. Срочно вызванные из дома несколько ассистенток, которым раздали коробки с носовыми платками и ведрами, были расставлены рядом со всеми выходами со сцены.       — А можно мне защитную маску? — раздался голос Теоны из гримерки, ей тут же поддакнула Гусева.       — И мне! — непонятно зачем присоединился к ним Кирюхин. Асирян же, тем временем, мужественно жевала зубчик чеснока. Доманский радовался, что у них всего одна общая сцена, и на него бацилл не хватит, но в коридор для профилактики не вылезал.       — Ага! Сейчас! Может вам еще противогазы достать? — возмущенно прокричала Чевик, надевая его на себя.       Первым сориентировался Маракулин:       — Кариночка, у тебя чеснок еще остался?       — У тебя с ним общих сцен нет! Мне чеснок нужнее! — в изящном прыжке пантеры, перехватывая чеснок, возмутилась Дольникова.       — Катастрофа… — мрачно изрекла Гусева, задумчиво разжевывая луковицу.       Через полчаса Маракулин с загробным лицом вышел из общей с Балалаевым гримерки:       — У меня для вас две новости: хорошая и плохая.       — Давай хорошую, — махнул рукой Сергей Ли.       — Насморк это не так плохо, — истерично хохотнул Радзивилл, нервно теребя правый ус.       — Давай плохую, — пробурчал Кирюхин.       — У него пропал голос.       Чевик в противогазе повторно рухнула в обморок. Но теперь Асирян было сложнее приводить ее в чувство, так как сначала пришлось стянуть противогаз.       В коридоре показалось довольное лицо Тартаковского:       — Коллеги из Франции прибыли! — торжественно сообщил он.       Изо всех гримерок раздался дружный, отрепетированный вой.       — А что случилось? — спросил он, оторопело глядя на лежащую на полу Чевик рядом с противогазом и отползающую от нее Асирян с нашатыркой.       — Все нормально, у нас просто Балалаев петь не может, — подала голос Катя.       — Как петь не может? — весьма кстати в этот момент мимо проходил Болонин. Тартаковскому повезло — падать оказалось мягко.       — Все хорошо, прекрасный Тартаковский! Все хорошо, все хорошо-о-о-о! — затянул ансамбль, забирая у Карине нашатырку, чтобы привести начальство в чувство.       Чевик докуривала четвертую сигарету, когда рядом с ней возник радостный Ванесян с кистями в руках.       — Есть идея!