Кейт
Я не знала, чего я ожидала от Дня Святого Валентина, когда утром четырнадцатого февраля встала пораньше, чтобы красиво накраситься и выбрать себе наряд. Когда я написала Викки, что в школу я намерена прийти в платье, подруга мне не поверила. Более того, Смайл даже приехала к моему дому на пятнадцать минут раньше, с лишь одним накрашенным глазом, чтобы посмотреть, не шутила ли я. Затем Викки прокляла меня за то, что я так редко носила платья (потому что, судя по всему, они мне очень шли). Она вырвала у меня из рук косметичку и продолжила краситься. — Нет, — поджала губы моя подруга, всматриваясь в моё лицо. — Нет, ты не пойдёшь в школу со мной с таким макияжем. Я даже не успела спросить у подруги, что было не так с моим лицом, как она схватила меня и начала приукрашивать. Надо отдать должное, Смайл была настоящим экспертом, когда дело доходило до макияжа и одежды, так что в школу я поехала такая красивая, какой никогда себя не видела. В школе все было до жути приторно. Коридоры увесили сердцами разных цветов и калибров, девушки из десятого класса были переодеты в ангелов и разносили валентинки. В ночь на четырнадцатое число им было позволено остаться в школе, чтобы как следует украсить ее к празднику. Именно поэтому каждая уважающая себя школьница всей душой ждала Дня Святого Валентина в десятом классе, ведь именно в этот день они чувствовали себя самыми важными персонами в школе. Более того, их всех освобождали от уроков ровно на один день, и каждой десятикласснице давали определенный класс, который она должна была обеспечивать открытками. Самыми успешными считались те, кому достались выпускники. Дверь кабинета мисс Скотт была выкрашена в красный цвет: видимо, чтобы привлечь Гарри. Я не была уверена, что на Стайлса действовал тот же трюк, что и на быков. Кабинет Гарри выглядел как обычно. За исключением, конечно, белого листа, висевшего на двери. На нем было написано:«Уважаемый десятый класс! Прошу вас, перестаньте клеить сердца на мою дверь. Кто я, по-вашему?»
Затем, уже другой ручкой после второго урока было подписано:«ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ? Я выслежу того, кто клеит сердца мне на дверь и отомщу!»
Меня так рассмешило это сообщение, что я достала из сумки одну из валентинок, которые я приготовила, чтобы отправлять Викки, и приклеила прямо на листок. Последние несколько недель я еле сдерживалась от того, чтобы броситься на Гарри и кричать о том, как сильно я его люблю. Мне было очень страшно переступать эту черту, потому что она в какой-то степени превращала наши отношения в по-настоящему серьёзные. Сейчас же они находились в каком-то переходящем состоянии: мы либо дурачились, либо разговаривали на такие серьезные темы, словно собирались пожениться. Мне казалось, что признание в любви изменит все, что только можно. Наверное, я просто выросла на романтических сериалах и книгах. Вся беда была в этом. Сегодняшний день был бы идеальным для того, чтобы честно сказать моему парню о моих чувствах. Но мне казалось, что, если бы Гарри разделял их, он бы давно сказал это сам. В конце концов, как там в стереотипах? Мужчина должен делать первый шаг. Вот пусть Гарри и делает. — Ой, да брось ты! — фыркнула Викки, когда мы уселись за парту в кабинете литературы. Шел четвертый урок, и я просто сходила с ума. — Вся эта чушь с первым шагом… Я уверена, что он чувствует к тебе то же самое. Я не успела ей ответить, потому что в класс зашёл учитель, и, увидев, что Викки снова сел со мной за одну парту, сказал: — Смайл, за последнюю! Викки застонала, но послушалась. Она считала, что, если она будет каждый раз садиться со мной, нерадивый учитель, в конце концов, просто плюнет на свою идею рассаживать нас. Но литератор, казалось, был упрямее. Я любила читать, но люто ненавидела литературу в школе. Так что я просто достала толстенную тетрадь по истории и стала повторять последнюю тему. Ближе к концу урока в класс зашла одна из разносчиц валентинок. Разодета она была, надо сказать, еще как. Четырнадцатые февраля был единственным днем календаря, когда в школу можно было прийти в более откровенной, чем обычно, одежде, особенно десятиклассницам. Они ведь были разносчицами любовных писем, так что просто должны были привлекать к себе внимание. Тем не менее, я считала, что привлекать внимание можно экстравагантным макияжем, футболкой, с надписью «Я несу в себе любовь» (именно в такой ходила Викки в прошлом году), но не юбкой длиной десять с половиной сантиметров. Конечно, все тут же затихли. Девочка, широко улыбаясь и радуясь внезапному вниманию к её персоне, маневрировала между рядов, раздавая цветные открытки. Учитель сделал вид, что даже не видит гостью и продолжил рассказывать какой-то абсолютнейший бред о произведении «Убить пересмешника». Я посмотрела на все это, мысленно закатила глаза и продолжила заниматься делом: доделывать домашнюю работу по истории на уроке литературы, который я не очень любила. И каково же было моё удивление, когда мне загородила свет чья-то тень, я подняла глаза и увидела эту самую «почтальоншу». — Кейт Лоуренс — это ведь ты, да? — спросила она неуверенно. Я даже была не удивлена тому, что она меня не знала. Когда я была в её возрасте я тоже помнила имена только популярных выпускников. И все так делали. Я ошарашено кивнула под смешки из класса. Викки озадаченно смотрела на меня с места своей ссылки. На парту передо мной легла небольшая яркая открытка в форме сердечка. Кажется, у меня остановилось сердце. Логично было бы открыть её после урока, чтобы никто не подглядывал, но я так разволновалась, что не смогла сдержаться. Внутри открытки до боли знакомым корявым почерком было написано:«Я люблю тебя Г ххх»
Кажется, из моей груди вырвалось нечто, похожее на хрип. Предсмертный. Я буквально чувствовала, как Смайл смеялась надо мной с другого конца класса. Он признался мне в любви! Господи, Боже мой! Гарри сказал, что любит меня! Я планировала сегодня послать Стайлсу валентинку. Правда, я не была уверена, что написать внутри: какое-нибудь стихотворение, смайлик или что-то в этом роде. Но теперь я знала. Я выудила из пенала открытку и быстро подписала её словами: «Я тоже люблю тебя х». Кажется, я очень густо покраснела, а затем услышала звук затвора камеры. Я подскочила как раз в тот момент, когда учитель гаркнул: — Смайл! Вон из класса! Я возмущённо посмотрела на Викки. Та встала и, показав мне язык, продефилировала к выходу, по пути незаметно взяв у меня валентинку. А потом мне пришло сообщение.Викки: Открытку кинула. Ты такая милая, когда в шоке
К этому была прикреплена фотография со мной. На ней я сидела красная, как помидор, крепко сжимая открытку и широко улыбаясь. Наверное, так решили небеса, но сегодня вместо последней физкультуры у нас стоял урок истории. Не знаю, в какой вселенной это были равноценные предметы. В обычный день я была бы безумно рада такой замене, потому что вечно прогуливать физкультуру я просто не могла, а на истории я посидеть была не против. Сегодня же мне было страшно там появляться. Чем больше я смотрела на валентинку, тем больше мне казалось, что она не от Гарри. Что кто-то (Стефани) решил надо мной подшутить. Все это я уже много раз говорила Смайл, и та уже порядком устала меня успокаивать. — Это его почерк, — в очередной раз повторила она, показав мне один из её тестов, завалявшихся в сумке, где около каждого задания Стайлс писал своеобразное длинное эссе. Я и без уверений Викки прекрасно знала, что это почерк Гарри — я видела его чаще кого-либо в этой школе. Тем не менее, я все равно боялась, что это могла быть чья-то злая шутка. Я все равно чуть не выбежала из класса, когда, зайдя в кабинет истории, увидела на учительском столе (к слову, Гарри куда-то вышел) целый ворох валентинок: ставлю на то, что он получал их сотнями каждый год. И одна открытка лежала отдельно, под его телефоном, словно для того, чтобы она была рядом, но в то же время на неё никто не посмотрел и не взял: никто же не будет трогать его телефон, это подозрительно. Это была моя валентинка. Викки захихикала и подшучивала надо мной до тех пор, пока не увидела, что я была на грани сердечного приступа и обморока. Я решила, что для моей психики будет намного лучше, если я просто опущу глаза на парту и попытаюсь занять себя какой-нибудь игрой на телефоне. До вступительного экзамена оставалось все меньше времени, так что все игры на моем телефоне были из категории «Учиться весело» и содержали в себе тонны вопросов по истории. Весело, короче. Вместе со звонком в класс влетел Гарри в своей обычной манере. Он поздоровался со всеми, схватил мел и нацарапал на всю доску:ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
— Я решил, — историк хлопнул в ладоши. — Что сегодня могу дать моему самому любимому классу, — он обвёл всех руками, а ребята в ответ заулюлюкали. — Поблажку. Сегодня мы поговорим о Дне Святого Валентина, о том, как он появился и как справлялся в различные исторические эпохи. — А вы уже прочитали все эти валентинки? — вмешалась Стефани. По классу прошелся смешок. Очевидно, она пыталась узнать, прочёл ли он её признание в любви. — О, — по лицу Стайлса вдруг расплылась широкая улыбка, которую он тут же попытался подавить. — Ещё нет. Викки пнула меня под столом, а я шикнула на неё. Стайлс ходил по классу, необычайно вдохновлённый, рассказывая о том, как романтично люди проводили четырнадцатое февраля в годы Второй мировой, даже несмотря на ужасы того времени. Я любовалась своим учителем, ведь он был просто великолепен, когда увлекался темой. Наверное, я была чертовым ботаником, но, когда Гарри рассказывал что-то, он так увлекался своим предметом, что я влюблялась в него снова и снова и была готова прямо там на него наброситься. Стайлс периодически задавал вопросы, на которые, конечно же, отвечала Стефани и другие её соперницы. Нас с Викки это сначала смешило, но потом мы решили, что лучше будем рисовать на них карикатуры и соревноваться в том, у кого они больше похожи на правду. Лишь история обладала магическим свойством быстро заканчиваться. Прозвенел звонок, и Викки собралась с такой скоростью, какой я раньше не видела. Она говорила, что Луи приготовил ей какой-то сюрприз, и она весь день дергалась и в перерывах между уверениями, что моя валентинка была от Гарри, спрашивала, что, по моему мнению, готовил ей Томлинсон. — Удачи, — прошептала Викки, вешая на плечо сумку. Девушка наклонилась, поцеловала меня в щеку на прощание и вылетела из класса. — Хорошего дня, — Стефани, как и всегда, стояла у стола Гарри, широко улыбаясь. — Спасибо, — кивнул Стайлс, доставая из принтера порцию тестов для меня. Девушка рассмеялась и вышла из кабинета. Возможно, она решила, что ответ Стайлса был намёком. Наконец, мы остались наедине, и мне вдруг снова стало не по себе. Главное не упасть в обморок. — Ну, привет, — Гарри ухмыльнулся, когда я подошла к своей первой парте. — Привет, — отозвалась я, доставая из рюкзака открытку. Руки тряслись. — Умоляю, скажи, что эта открытка от тебя. Гарри взял мою валентинку. — А эта от тебя? — Да, — выдохнула я, чувствуя, как в моих ушах отбивается ритм моего сердца. — Да. Мы молчали следующие несколько минут и просто смотрели друг на друга. Мне казалось, что я умираю и время остановилось. — Ты… — я задохнулась, пытаясь выговорить хоть слово. — Это… — Да, — по лицу Гарри расплылась широкая улыбка, на щеках появились ямочки, из-за которых я просто обожала его улыбку. Я обожала всего его. Я поняла, что разревелась, выдавая с головой своё долгое одиночество и тот факт, что я вообще не думала, что кто-либо признается мне в любви, когда в тишине кабинета раздался мой оглушительный всхлип. — Боже, Лоуренс, — Гарри обошёл свой стол и приблизился ко мне. — Ты чего? — Я просто… — голос сорвался. — Не думала, что ты… — ещё один всхлип. — Тоже… — Ну, конечно, глупенькая, я тоже люблю тебя, — прежде, чем я успела сориентироваться, Стайлс наклонился и мягко поцеловал меня в губы. Я решила, что мне все равно, в школе мы или нет, обняла парня и ответила на поцелуй.Викки
Я не имела ни малейшего понятия, что Луи готовил для меня. Вообще-то, я не была ярой сторонницей празднований этого дня. Он требовал лишних затрат и кучи нервов, так как почти все приличные места были зарезервированы еще с февраля прошлого года. Мне казалось, что для того, чтобы показать свои чувства, было вполне достаточно и обычного вечера дома, ужина при свечах и всего прочего. Тем не менее, Томлинсон настоял на том, что он хочет подарить мне какой-то «особый» подарок, над которым он бился довольно долго. Я подъехала к своему дому и практически сразу заметила, что к входной двери была прикреплена записка. Я нисколько не сомневалась, что она была от Луи (ну, или от Лоуренс, которая решила надо мной приколоться). Я подошла ближе, сорвала листовку и вгляделась в нее. Все, что было написано на вырванном тетрадном листе — адрес. Мне пришлось достать телефон, открыть карты, чтобы хоть немного узнать, куда же пытался отправить меня Луи Томлинсон. И Луи ли это был вообще. Когда на карте мне показался небольшой ресторанчик, я решила, что записка все-таки была от моего парня. На месте я была уже через десять минут. Мне не пришлось заходить, чтобы переодеться или накраситься. Я думала, что поеду на свидание с Луи сразу после школы, так что навела марафет прямо перед последним уроком. Я припарковала машину, вышла из нее и тогда увидела его. Томлинсон стоял около входа в ресторан, держал в руках огромный букет и был одет в чертов костюм. А у меня была дикая слабость к мужчинам в красивых костюмах. — Привет, — пробормотала я, подходя ближе к молодому человеку. Он вручил мне букет цветов и оставил легкий поцелуй на моих губах. — Здравствуй, — Луи в этом костюме даже звучал раз в сто сексуальнее, чем обычно. Да что такого делают эти костюмы, что создают такую атмосферу? Я широко улыбнулась. Все выглядело так до чертиков пафосно, красиво, шикарно, и… — Стоп, а почему на парковке только моя машина? — опешила я. — Разве все не должно быть битком набито?.. — Я зарезервировал все столы, — самодовольно ухмыльнулся Луи, и я распахнула рот от удивления. — Чтобы сегодняшний вечер мы провели только вдвоем. Он что, начитался каких-нибудь фанфиков? Потому что это была самая романтичная идея, которую я когда-либо слышала. Я подалась вперед и поцеловала Луи, стараясь передать все свои чувства к нему именно в этом прикосновении, которое говорило лучше любых слов.Кейт
— Что значит, у тебя нет огнетуштеля?! — завопила я, размахивая полотенцем. Гарри распахнул кухонное окно. Я решила, что я уже достаточно взрослая, и могу приготовить своему любимому парню ужин. Могу — да. Умею — нет. Гарри долго отговаривал меня от этой затеи, утверждая, что ему совсем не нужна еда, что этот вечер вовсе ее не касается, и, если я голодна, мы вполне можем что-нибудь заказать. Тем не менее, я настояла на том, чтобы попробовать приготовить не самое сложное, но все же вкусное блюдо — запеканку. Только вот я не рассчитала, что Стайлс будет приставать ко мне на протяжении всего процесса готовки, и в итоге я, поставив запеканку в духовку, напрочь о ней забуду. Мы заметили дым и запах горелого, только когда Гарри в перерывах между поцелуями не сказал, что он больше не видел боковым зрением телевизор. — А кто вообще держит дома огнетушитель?! — крикнул Стайлс, хватая первую попавшуюся кастрюлю и наливая в нее воду. — Мы держим! — Твоя мама просто в курсе, к чему может привести его отсутствие! Историк открыл духовку, из которой повалил еще более густой дым и выплеснул воду внутрь (я не была уверена, что это было безопасным решением). Я закашлялась. — Я же говорил — давай закажем суши, — выдохнул Гарри, опираясь на кухонную стойку. — И вообще. Теперь готовить буду только я. Я покраснела. Мне вдруг стало до жути неудобно. Казалось, что, за что бы я ни взялась, все валилось у меня из рук и просто не хотело получаться. — Извини, — пробурчала я, нервно рассматривая свои пальцы. — Я хотела сделать тебе приятное. Гарри подошел ближе. — Мне достаточно и того, что ты просто рядом, — парень подмигнул мне. — Но нормальные девушки… — Если бы мне была нужна обычная, нормальная девушка, я бы с тобой не встречался, — историк обнял меня, привычным жестом прижимая вплотную к себе. Я положила подбородок ему на плечо, чувствуя, как его ладони ласково гладят мою спину. Каждое его прикосновение просто сводило меня с ума. — Лоуренс, я тебя любую люблю, пойми уже. Если бы не его признание, мне даже в голову бы не пришло заняться ужином. Мне вдруг начало казаться, что я просто недостойна любви со стороны такого идеального парня. Он ведь и умный был, и с прекрасным телом, и готовить умел, и поддержать любую беседу, и научную фантастику любил… Не мужчина — а мечта. А я что?.. — Я тоже тебя очень люблю. С тех пор, как мы сказали друг другу это в первый раз, прошло всего несколько часов. Но мы уже успели признаться друг другу в любви раз сто, не меньше. Это чувство было похоже на прорванную плотину — во мне так долго копились все эти «я люблю тебя», что хотелось обрушить их на Гарри все и сразу, кричать, чтобы весь мир знал. — Тогда, может, обсудим этот вопрос в спальне? — хитро улыбнулся Стайлс, и я рассмеялась, когда он подхватил меня на руки. — Звучит заманчиво. Я думала, что странности на сегодняшний день закончились. Мне казалось, что для нашего первого совместного Дня Святого Валентина с Гарри было вполне достаточно признания в любви и меня, сжигающей его кухню. Я была уверена, что теперь я могла отдаться умелому Стайлсу и всю ночь напролет радоваться жизни. Но в самый ответственный момент, когда Гарри уже завалил меня на свою кровать, стащил свою рубашку и принялся за мое платье, когда настроение сегодняшнего вечера было задано в нужном направлении, зазвонил телефон. — Черт, ты почему его не отключила? — прошипел Стайлс, которого всегда раздражала моя привычка держать мобильник где-нибудь поблизости. Иногда я так увлекалась перепиской или интересной статьей на сайте «Би-Би-Си-Ньюс», что просто забывала, что молодой человек был рядом. — Ну… — протянула я. Я не успела сориентироваться, как Гарри схватил мой телефон, сбросил звонок и вернулся к своему занятию — покрыванию моей шеи (самого чувствительного места на моем теле, я бы сказала) поцелуями. — Кто там был? — пропыхтела я, зарываясь пальцами в волосы парня. С моих губ сорвался тихий стон, когда он прикусил мочку моего уха. — Викки. — Что ей надо?.. У них же вроде свидание… — Мне плевать, если честно, — пожал плечами Стайлс, стаскивая с меня платье. И тогда зазвонил его телефон. Это был тихая мелодия заставки «Доктора Кто», доносившаяся из прихожей, где, по-видимому, Гарри и оставил свой телефон. — Да что ж такое! — возмутился Гарри, отрываясь от меня. У него были взъерошены волосы, он тщетно пытался привести в порядок дыхание, а еще мой дорогой историк был явно и сильно возбужден. — Может, все-таки поднять?.. — я вдруг заволновалась. С чего нам начнут названивать в середине явно удачного свидания? Вот посмотрите на меня с Гарри: мы же не дурью маялись. Стайлс выругался, слез с кровати и, шлепая голыми ногами по паркету, направился в прихожую. — Алло?.. — послышался голос Гарри. Я решила, что мне интересно, и тоже пошла послушать. — Томлинсон, что тебе надо? Я вышла в прихожую, накинув на себя рубашку Гарри, потому что в одном белье мне было холодно. Я прислонилась к стене, скрестила руки на груди и стала вслушиваться в ответы Стайлса. Тот заметил меня, изучил взглядом все мое тело, похабно улыбнулся, а потом отнял телефон от уха и поставил его на громкую связь. — Гарри, заберите нас. — Откуда? — Мы с Викки в полиции. Я хрюкнула. — Это то самое крутое свидание, которое ты ей обещал? — изначально я планировала молчать, но не сдержалась. — Нет, — Луи явно был слегка смущен. И пьян. — А что случилось? — Ну… нас забрали в полицию потому, что… — дальше следовала какая-то непонятная фраза, которую ни я, ни Гарри разобрать не смогли. — Что? — переспросил Стайлс. — Нас забрали… — Луи, тебя не слышно. — Мы занимались сексом в машине. Гарри захохотал, а я выдала: — Что ж, они хотя бы им занялись.Викки
Мне было так стыдно. Мне было очень, очень, очень стыдно. Но я нисколько не жалела. Меня ни разу в жизни не забирали в полицейский участок. Я могу выглядеть как какая-то оторва и все такое, но я все же пыталась соблюдать правила и не попадаться полиции. Мужчина в форме, который застукал нас с Луи за весьма пикантным занятием даже не стал спрашивать у меня паспорт. Было ясно без всяких паспортов, что я несовершеннолетняя, но по моим стонам, я думаю, он понял, что все происходившее в машине было по обоюдному согласию. Я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не согласилась заняться сексом в машине, но вечер, устроенный Луи для меня был таким великолепным и волшебным, что я была просто не в состоянии дотерпеть до дома. Томлинсон арендовал целый ресторан, и весь вечер они обслуживали только нас. Там даже была музыкальная группа, которая играла только для нас двоих, а мы танцевали под их песни. Мы с Луи впервые признались друг другу в любви спустя всего лишь два месяца наших отношений. Я никогда не придавала особого значения этим словам. Меня тянуло к парню, я нуждалась в его обществе, так что я могла смело утверждать, что люблю его (не то, что Кейт и Гарри, которые даже будучи по уши друг в друга влюбленными сомневались, что их чувства взаимны). Так вот, когда сегодня Томлинсон вновь сказал мне: — Викки, я люблю тебя. Я вдруг ощутила эти слова совсем по-другому. Я поняла, что у меня с этим парнем все действительно серьезно, и мне бы очень хотелось, чтобы все так и оставалось. Ну а теперь мы сидели в обезьяннике и ждали, пока Гарри и Кейт приедут за нами вместе с деньгами, чтобы оплатить штраф (все последние деньги Томлинсон оставил в кафе, а моих не хватало для того, чтобы полностью оплатить чек, так что именно поэтому мы сейчас сидели за решеткой). А те явно не торопились, потому что мы, очевидно, оторвали их от более интересного занятия. Но, как я уже и сказала, я ни о чем не жалела. Это был самый лучший вечер и самый фееричный оргазм в моей жизни. — Секс-гиганты! — провозгласила Лоуренс, заносясь в полицейский участок. Сидевшие здесь полисмены обменялись улыбками. Следом за моей подругой зашел весьма недовольный Гарри. Да, мы определенно оторвали их от важного действа. — Я вас ненавижу, вы в курсе? — поинтересовался Стайлс, оплачивая штраф. Полицейский, который нашел нас с Луи в машине, открыл решетку, и мы кое-как выбрались из обезьянника, где помимо нас ночевал еще и бомж, которого Томлинсон до чертиков боялся. — Ой, да подумаешь, — закатила глаза я, принимая обратно свою сумку. — Еще натрахаетесь, кролики. — И это вместо спасибо? — возмутился Гарри. — Смайл, ты нарываешься! Кейт же просто покраснела до кончиков ушей. Резкие и остроумные фразы — мой конек.