i fucking hate mosh-pit

      Дерьмо преследует Джерарда на каждом шагу, поэтому, выбравшись на улицу, к месту для курения, он осознает, что пачка сигарет раздавилась в заднем кармане джинсов. Самооценка вместе с мизерной надеждой на лучшее стремительно падает к нулю, и это никак не играет ему на руку.       Он уныло горбится, закатывает глаза и вообще всем своим видом демонстрирует ненависть к происходящему, когда лучик надежды возвращается в его бренное существование – он видит огонек тлеющей сигареты в руках какого-то подростка, опирающегося на стену неподалеку.       И это именно та ситуация, когда ему не приходится бороться со своей сущностью нерешительного интроверта, потому что жажда никотина заставит творить всё, что угодно.       — Хэй, одолжишь сигаретку?       Парень поворачивается и, оу, он явно чуть старше, чем показался на первый взгляд. Судя по потрепанному виду, он совсем недавно вырвался из моша, но, в отличие от Уэя, может искренне улыбаться после пережитого.       — Ага, вот, — дружелюбно кивает паренек, вынимая из кармана пачку Lucky Strike. Джерард благодарит, зажимая сигарету между губ, и наклоняется вперед, позволяя поджечь её.       В голову не вовремя лезет мысль о том, что ему, передвигающемуся только с тихими стонами от боли, прикуривает незнакомец, в переулке за баром, словно дешевой шлюхе, но первый глоток едкого дыма выбивает всё это странное дерьмо из головы.       Уэй прислоняется к стене, выдыхая сквозь приоткрытые губы, и без стеснения разглядывает единственного вменяемого собеседника в радиусе километра. Тот выглядит, как среднестатистический панк-коротышка, вот только он трезв посреди ночи, в баре.       А еще у него нет бирки.       Вопрос вырывается сам собой, раньше, чем Джи удается заткнуться.       — Как ты встретил соулмейта?       Незнакомец – боже, теперь ясно, что он ненамного моложе; блять, он ведь не несовершеннолетний? будет плохо, если это так – удивленно поднимает брови, перекатывая почти истлевшую сигарету от одного уголка губ к другому.       Уже через секунду он роняет ее на землю, резко проводя рукой по шее, словно пытаясь найти что-то... Вот черт.       — Вот черт, — вторит мыслям парень. Джерард не может поверить, что видит это. — Похоже, я потерял свою судьбу внутри, — хрипло смеется он. — Прости, мне пора наверстать упущенное.       И, прежде чем Уэй может хоть что-то ответить, он уже скрывается в здании.       Назойливая мысль, что этот незнакомец вполне мог быть «тем самым», убивает его изнутри.       Но он все равно отрабатывает свою смену, а после целую ночь жалуется на суку-судьбу Майки, который не меньше десятка раз называет брата придурком и сбрасывает звонок, чтобы проспать хотя бы час перед началом рабочего дня.       *       Жизнь идёт своим чередом.       Уэй учится сосуществовать с новой версией бирки, приноровляясь к надеванию одежды и расчесыванию волос, не тревожа своё клеймо. Это не так уж и легко, как оказалось, но от проблем удается отвлечься на работе, а она теперь занимает большую часть его времени.       По выходным бар заполняется людьми под завязку, что адски выматывает. Джерард не чувствует своих ног к утру понедельника и благодарит всех богов, в которых не верит, за то, что его смена дневная – меньше нагрузки.       Очередная смена почти заканчивается, когда это происходит.       Уже знакомый низкорослый панк проходит за барную стойку, приветливо улыбаясь окружающим, и он один. Не нашел соулмейта? Значит ли это, что?..       — Эй, Джи!       Уэй удивленно замирает на мгновенье, но всё же заставляет себя отреагировать, пусть и с трудом. Он подходит, стягивая на ходу фартук – его рабочее время уже заканчивается, но не садится рядом с парнем, потому что тому хотелось бы этого, а внутри горит какое-то неестественное желание сделать что-нибудь назло.       — Откуда ты знаешь моё имя?       — Бейдж, — самодовольно ухмыляется панк.       Это настолько очевидный ответ, что Джерард чувствует себя отсталым.       — Оу.       — Оу, — передразнивает парень. — Я – Фрэнк, кстати. — Он протягивает мозолистую ладонь для рукопожатия. Пальцы гитариста, благоговейно отмечает Уэй для себя, теперь уже точно признавая, что впечатлен. Повержен, если позволите.       Рукопожатие выходит неловким, но неплохим, даже правильным. Джи нервно поправляет волосы и постоянно отводит взгляд, что явно его не красит.       — Так зачем ты тут снова, Фрэнк? — он пробует на вкус новое имя, чуть рыча в середине и почему-то пародируя французский акцент.       Это так глупо, думает Уэй, сожалея и краснея от собственного поступка.       Это так очаровательно, восхищается Фрэнк, но не произносит вслух.       — Вообще-то я возвращаюсь в Вашингтон завтра, у меня там группа, поэтому решил заглянуть в место, где встретил и потерял соулмейта, напоследок.       — Так ты не нашел свою судьбу в тот раз? — наигранно-безразлично интересуется Джерард.       Он настолько отчаянно пытается не признавать своё желание быть соулмейтом едва знакомого парня, что это уже даже не смешно. Нет, серьезно, сколько можно? Много человек в одну ночь может найти родственную душу в толпе и потерять сразу же? Таких совпадений не бывает.       Фрэнк грустно кивает, заказывая себе выпить.       — Судя по всему, моей судьбе я не нужен.       — Разве тебе есть дело до этого? — удивленно бормочет Уэй. — Твоя бирка снята, ты больше не изгой, какой смысл искать? Тебе настолько важно лишить этого статуса кого-нибудь?       Бармен приносит «двойной выстрел», заставляющий пересмотреть свои мысли о здоровом образе жизни этого парня. Фрэнк осушает его наполовину – очевидно, не собирается задерживаться здесь надолго, что огорчает.       — Дело не в статусе, а в истинном предназначении. Эти метки даны не просто так, Джи. — Парень усмехается, но чувствуется в этом что-то такое странно-знакомое, отчаянное. — То, что они значат сейчас, так бессмысленно, ведь раньше это было символом истинных родственных душ, тех, кто выше земных эмоций и чувств, даже любовь никогда не сравнится с тем, что должно озна…       — На кого ты учишься? — внезапно обрывает его Уэй, отходя от шока после услышанной информации, смахивающей на революционный манифест.       — Учился. На психолога. Философия была обязательной, — смеется Фрэнк. Он понимает, что в очередной раз перегнул палку, и признает собственный недостаток так легко, что ужасает вечно комплексующего из-за ерунды Джерарда. — В любом случае, никогда не думал, что упущу свою родственную душу. Это глупо – получить шанс и тут же всё проебать. Хотя это идеальное описание всей моей жизни.       Он тянется за своим стаканом еще раз, но Джи успевает первым – опрокидывает весь напиток в себя, забивая на месяцы реабилитации после алкоголизма, и просто посылает все сомнения нахер, потому что, черт, если он не попытается сейчас, то не доживет до этого вечера, серьезно.       — Что это было? — заинтригованно интересуется Фрэнк, разглядывая морщащегося собеседника, но тот жестом затыкает его и хрипло просит-приказывает:       — Дай руку.       — А?       — Дай. Мне. Свою. Руку, — чеканит Уэй, искренне надеясь, что выглядит устрашающе. — Сейчас же.       Очевидно, парень ничерта не понимает, но всё равно протягивает свою ладонь. Джи выдыхает, стараясь успокоиться, перед тем как взять его за запястье и подтянуть к собственной шее. Медленно, но верно, задумка доходит до Фрэнка, и он уже движется сам.       Джи чувствует, как сухие и мозолистые подушечки пальцев проезжаются по нежной коже, пытаясь отыскать клеймо, и в какой-то момент цепляются за его выступающую часть.       Глаза Фрэнка чуть округляются, когда он понимает, в каком положении находится бирка. Ну конечно, это же ни с кем раньше не происходило – никто не может встретить судьбу в мош-пите!..       Он резко дергает за край клейма.       …очевидно, никто, кроме Джерарда Уэя.       *       Утро встречает Майки приятной тишиной, которой он бы точно не дождался, если бы не выключил телефон на ночь. Лениво потягиваясь, он проверяет пропущенные звонки, почту и находит одно-единственное голосовое сообщение от брата.       Это странно, ведь тот сначала десятки раз трезвонит и пишет кучу текстовых сообщений, прежде чем записать хоть одно голосовое.       Младший Уэй волнуется, тут же набирая Джи, даже не прослушивая аудио.       Один гудок, два, три – никто не отвечает, хотя в это время тот никогда не спит.       Майки кусает большой палец, вышагивая квадраты по комнате и думая, стоит ли ему сейчас же гнать в квартиру к брату? Вызывать тому на дом скорую? Обзванивать морги, больницы, полицейские участки?..       Простое волнение начинает доходить до границы паники, когда звонок переключается на автоответчик.       — …хэй, вы позвонили на старый номер Джерарда Артура Айеро-Уэя, — раздается незнакомый мужской голос в динамике, пока на фоне слышится нервный смех старшего брата. — Если вы здесь из-за работы, идите нахуй. Если вы – один из друзей, которые ненавидели его за спиной, идите нахуй. Если вы являетесь частью семьи, которая считала его изгоем, идите нахуй. Если вы ошиблись номером, идите нахуй. Ну, а если ни один из пунктов вам не подошел… — Раздается шум; очевидно, трубку передают из рук в руки, и уже через секунду там звучит до безумия счастливый голос Джерарда, такой, каким он ни был уже не меньше десяти лет: — Надеюсь, ты не откажешься быть моим шафером, братишка?