Обыкновенное лето

Чтобы разобраться в происходящем, сначала надо принять все как должное. © «Сердца Пандоры»

Маркус с трудом открыл глаза, голова болела нещадно, а лицо онемело. Он снова зарекся никогда больше так не пить. В сотый, наверное, раз. Флинт ощутил неимоверную тяжесть на своей правой руке, на ней определенно кто-то спал, и Маркус взмолился, чтобы это была не Джемма. И это действительно была не она. Слизеринец едва не закричал от неожиданности, с ним рядом спал Оливер. Маркус грубо выдернул руку из-под головы Оливера и дождавшись, когда тот откроет глаза, прошипел: — Ты что, бля, здесь забыл? — Скорее, это вопрос к тебе, — фыркнул Оливер, потирая глаза. Маркус с опаской огляделся. Действительно, это была комната сраного гриффера. — Мы с тобой это? — выпалил Маркус. — Спали? Да, потому что не пошел бы ты нахуй? Ещё я из-за тебя спать на пол не уходил, — кивнул Вуд. — Я про секс, Вуд. — А, нет. Ты пришел пьяный, порычал и улегся спать. — Какого хуя. — Я таким вопросом с ночи задаюсь, — Оливер рывком встал. — Ты это, извини. Видать по накурке совсем башню оторвало. — Есть будешь? — Пить буду. — Дурак же ты, Марк. Он смотрел на вишневые глаза Оливера и, казалось, совсем терялся. В них не было ни капли злости, только сонливость, понимание и капля жалости. Маркусу просто нечего было ответить. Джо едва не подавился водой, когда увидел, как Маркус выходит из дома Вудов. А провожал его сам Оливер, заботливо отдав свой плед и бутылку воды. Оливер всего на мгновение позволил себе с нежностью посмотреть на Маркуса, а затем улыбнулся и закрыл дверь. Маркус, вздрагивая, дошел до своего двора, посмотрел на Джошуа и, стуча зубами, прорычал: — Скажешь кому-нибудь, ебло сломаю. — Не понимаю о чем ты, — пожал плечами Джо. Маркус кивнул и зашел в дом. Уилсон остался стоять на траве, едва сдерживая смех. Чужие любовные драмы казались ему такими милыми и интересными. Кто бы мог подумать, что самого сурового слизеринца по накурке потянет к злейшему врагу. Карен умерла бы со смеху. Джошуа пообещал себе всё узнать у Вуда, но сначала стоило проблеваться, потому что в горле стоял ком, который никакой водой не смывался. Оливер плюхнулся на кровать и уставился в стену, глупо улыбаясь. В комнате пахло перегаром и бананами, и от этого хитросплетенного аромата у Вуда щемило в груди. Ему было тяжело дышать, будто сердце сжали в кулак. Ещё несколько минут назад в его комнате сидел Маркус, жадно глотавший воду, а затем перекинувшийся на овсянку с бананом и киви. А ведь сначала препирался, говорил, что воды хватит. — Маркус, послушай меня хоть раз, хорошо? — уговаривал его Оливер. И Флинт сдался, взял ложку и уничтожил овсянку всего за пару минут. Оливер, подперев рукой подбородок, наблюдал за Маркусом, ожидая подвох. Но ничего плохо не случалось. Флинт позволил себе расслабиться, будто был дома, в кругу самых близких. — Ещё раз извини, — буркнул Маркус. — Да всё нормально, — махнул рукой Оливер. — Это было даже прикольно. — Это ведь останется между нами? — Я не собирался трепаться об этом. Можешь не париться. Маркус кивнул, он, почему-то, верил Оливеру. В доме воняло настолько сильно, что Маркус невольно посочувствовал домовику. Несколько ещё пьяных тел встретило Флинта ещё в коридоре. Теренс и Люциан жадно глотали воду и даже не отреагировали на появление хозяина дома. Впрочем, Маркусу до них тоже дела не было. Ему нужен был отчет о погроме. — Хозяин? — домовик появился из-за угла. — Мерлин! Не пугай так! — прорычал Маркус. — Извините, господин. — Что с домом? — Я восстановил разбитые вазы и сожженные полотенца. — Молодец, — кивнул Маркус. — Они пытались прорваться в вашу комнату. Я запер её, но на всякий случай вынес важные для вас вещи. — Важные вещи? — Колдоальбом, часы и плед. Маркус вздрогнул. — С чего ты взял, что именно эти вещи нужно оберегать? — прошипел Флинт. — Извините, если не так понял ваши приоритеты. Маркус выдохнул, закрыл глаза и с трудом сказал: — Ты всё правильно понял. Как только эти уйдут, верни всё на место. — Да, хозяин. Я могу идти? — Можешь. Щелчек и домовик исчез. Маркус стоял один посреди коридора, понимая, что не хочет быть здесь, в вонючем доме полным слизеринцев. Ему хотелось обратно, в светлую гриффендроскую комнату с кучей плакатов на стенах и ярким пледом на кровати, где овсянка с бананами и пахнет корицей. — Явился? — из-за угла появился Кассий. — Ты чо орешь? — прорычал Маркус. — Трахался небось? — Не твоё дело. — Рассказывай давай, босс. Ты слишком хорошо выглядишь для того, кто травкой огневиски шлифовал, — изогнул бровь Кассий. — Не твоё, бля, дело. — Не кипятись, эй. — Что за шум? — из-за Кассия выглянула Джемма. На ней была рубашка Эдриана. — Да какого хуя вы до меня докопались, а? — крикнул Маркус. — Идите собирайтесь и уебывайте нахуй отсюда. Маркус сжал кулаки и, оттолкнув Кассия, уверенным шагом направился к лестнице. — Марк, что случилось? — крикнула Джемма ему в след. — Отвалите, еб вашу мать. — Что с ним? — спросила девушка. — Совсем ебнулся, — пожал плечами Кассий. Маркус сел на кровать и схватился руками за голову. Его трясло от похмелья и омерзения по отношению к самому себе. Даже в его комнате воняло потными телами, алкоголем и дымом. Флинта едва не вывернуло на изнанку, ему не хотелось быть здесь. Джо осторожно открыл дверь комнаты Маркуса. Флинт сидел на кровати, держась руками за голову и молчал. Джошуа постучал по косяку, желая привлечь внимание капитана, но Марк никак не отреагировал, продолжал так же сидеть на краю кровати. — Марк, я войду? — негромко спросил Джошуа. — Ты уже вошел, — отозвался Маркус. Голос его был тихий, почти безжизненный, будто выцвел. Джо вошел в комнату и закрыл за собой дверь, но не сделал больше ни шагу по направлению к Маркусу, тот сидел словно статуя, памятник всем грустным людям планеты. Джошуа будто протрезвел и прозрел, его друг был потерянным не мужчиной, мальчиком, которому просто хотелось разобраться в себе. — Всё в порядке? — нарушил молчание Джо. — Да, — отрезал Маркус. — Ты лжешь. — Я лгу, — подтвердил Флинт. Джо всё-таки осмелился пройти, остановился у кровати и, ожидая приглашения, замер. — Садись, — Маркус едва заметно кивнул. Джошуа не пришлось повторять дважды. Он осторожно сел на кровать, стараясь минимально тревожить Маркуса, который теперь стал казаться ему статуей из пепла, дуновение ветра и всё рассыплется. — Говори, — тихо сказал Джо, и Маркуса как прорвало: — Я сегодня проснулся у Оливера. Представляешь, то ли по пьяни, то ли по накурке пришел к нему и остался. А он? Он утром накормил меня, напоил, не стал осуждать, а потом проводил, укрыв пледом. А здесь? Здесь тошно, будто в аду. И это не сейчас начало, раньше. Как-то мы встретились на улице и почему-то, я сам не понял как, ели мороженное в летнем кафе. И как-то слово за слово, я взбесился, потому что гриффер, они ведь дурные. Мы подрались у него дома, а потом я предложил разобраться у меня, — Маркус прервался на несколько секунд, чтобы перевести дух. — Но больше мы не дрались. — А что? — спросил Джо. — Мы смотрели на звезды. Джошуа, казалось, перестал дышать. Он словно подслушал чужую исповедь, было неловко и боязно. Ему впервые было жалко Маркуса, потому что оказалось, он тоже человек, просто скрывал это. — Всё хорошо, — ласково сказал Джошуа. — Это нормально, Марк. — Что нормально? — тихо спросил Маркус. — Любовь — это нормально. Маркус сжал кулаки добела, Джо, едва заметив это, сказал: — Ладно, забудь. Просто пойми, ты такой, какой есть. Нельзя пытаться подавить себя, подстраиваясь под окружающих. Марк, мы молоды, пойми. Время безумства, а не старческих размышлений. — Спасибо, — кивнул Маркус. Джо ничего не ответил. Просто не смог. Эта минутная слабость самого Маркуса Флинта выбила его из колеи, перевернула все представления о характере друга. Это всё было слишком тяжело, Джошуа стало больно, потому что он понимал, это будет тяжелая история, пусть и история любви. Маркус сидел на полу, смотрел в потолок и не знал, что ему делать. В доме стояла звенящая тишина, но Флинту было спокойно, его друзья убрались из дома совсем недавно, поэтому все мерзкие запахи продолжали царить вокруг. Домовик единожды заглядывал в комнату хозяина, звал есть, но Маркус лишь отмахнулся. Ему просто хотелось, чтобы в голове было как раньше. Мелинда появилась дома после семи вечера. Она, как всегда, была красива и величественна в своем черном платье. Маркус всегда восхищался своей мамой и не понимал, как от такой красивой женщины мог появиться он. — Я дома, дорогой, — крикнула Мелинда. — Я тут, — ответил Маркус. Мелинда обернулась, Маркус сидел на диване с книгой в руках, накрывшись пледом. Женщина улыбнулась, она совершенно не ожидала увидеть сына в таком адекватном виде. Раньше после пьянки Маркус ещё несколько дней ходил злой и постоянно огрызался. Но только не сегодня. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Мелинда. — В пределах нормы, — Маркус прикрыл книгу, заложив пальцем страницу. — Я очень рада тебя видеть. Всё прошло хорошо? — Всем было весело. — Пойду переоденусь, — улыбнулась женщина. — Мам, — позвал слизеринец. — Да? — Вы будете любить меня несмотря ни на что? Женщина опешила. Ей хватило секунды, чтобы наконец-то ответить: — Несмотря ни на что, дорогой. Маркус кивнул. На лице его отразилось облегчение. Оливер лежал на кровати и читал книгу. На улице переливчато стрекотали сверчки, а прохладный вечерний воздух щекотал пятки. Вуду было хорошо, после произошедшего простой отдых казался ему роскошью. Такой желанной и такой недоступной. Оливер уже готов был отложить книгу, когда услышал стук. Стучали в оконную раму. Вуд положил книгу на живот и опешил. В окне был Маркус. Слизеринец был красный, будто был болен. — Иди сюда, — сказал слизеринец. А Вуд даже не подумал о сопротивлении. Он плавно встал с кровати, на происходящее он смотрел будто сквозь экран, как на фильм. — Если я что-то понял не так, извини, — сказал Маркус и, притянув Оливера за край футболки к себе, поцеловал. Оливер забыл как дышать.