Папочка покажет кто в доме хозяин.

      Затуманенный слезами взгляд уже в двадцатый раз скользит по строкам, ставшими родными. Предложения разбегались перед ним, словно муравьи, не давая вновь прочесть слова любимого. Дин. Его любимый Дин...       Габриэль сперва уговаривал его сжечь письмо к чертям собачьим, но быстро сдался, собрался и куда-то ушёл, сказав, что по очень важным делам. Вернётся...       Читая первый раз, он не дошел и до середины. Отдернув руки от злосчастной бумаги, словно та была куском накопленного железа, Кастиэля накрыла истерика. Он мочил слезами подушку, не в силах успокоиться. Сколько ж можно то?       После стало чуточку легче, но даже тогда частое шмыганье носом и комок в горле не отпускали его. Во второй раз сосредоточиться на смысле слов было так же чертовски тяжело, но еще сложнее – перестать слышать эти самые слова знакомым голосом его альфы в своей голове. Но с упорством осла омега читал вновь и вновь, пока наконец не понял весь смысл сказанного, и мягко говоря, это было очень тяжело.       В душе трепетала птицей счастья вера в вышесказанное. А если Дина и правда подставили? Вдруг все будет хорошо, и окажется, что альфа просто стал жертвой обстоятельств?       Положив маленькие ручки на животик, стал монотонно поглаживать, думая. Кусок бумаги лежал рядом. Откладывать дальше Кас его не решался, вдруг все это окажется сном и, как только бумага пропадет из поля зрения, все закончится? Нет.

***

      — Габриэль, ты надоел мельтешить, раздражает. Сядь и объясни внятно, четко и понятно. Сядь! — рыкнул альфа, сверкая своим раздражением. Тело Гейба дрогнуло, но подчинилось, плюхаясь на стул. Еще бы он, свободный омега, не подчинился прямому приказу со стороны свободного сильного альфы. Размечтался. Зло глянув на Сэма, все же вдохнул полную грудь воздуха и начал.       — Я говорю, что, если Дин как-то случайно изменил? Ну, или у него начался гон? И у этой сучки течка и она захотела повышения таким корявым способом? Не знаю, кто из нас тут большой брат?       Габриэль верил Дину и его письму. Что если он и вправду не виноват? И это все один большой спектакль? Кас там ведрами слезы льет, а он рубашку на груди рвет что не делал этого. Ну не бывает такого. Слишком искренне все это. Так просто не бывает. Вновь глянув на альфу рядом с собой, встал со стула и, зайдя за широкую спину того, запустил пятерню в волосы, начиная массировать кожу головы, при этом второй рукой поглаживать плечо, иногда переходя на ключицу. Наклонившись, выдохнув прямо у самого уха, подмечая, что дыхание оппонента стало глубже. Усмехнувшись, заговорил.       — Сам подумай... даже не так, представь. Если бы мы были вместе. Если бы мы занимались горячим сексом с узлом и прочими приятными бонусами. Если бы я позволил укусить меня и пропах бы тобой насквозь. Если бы ты обрюхатил меня, и я носил твоего щенка. Если бы мы целовались часами перед твоим отъездом. Ты бы изменил? С другой омегой? Давай... думай, Сэм.       Винчестера же чуть ли не колотило. Он был весь напряжен, как струна на новенькой скрипке. Во рту скопилась слюна, челюсть свело. Зубы так и чесались погрузиться в шею этого нахального омеги, что так нежно перебирал его пряди. Обычно он злился на такие манипуляции, но Габриэлю можно... ему можно все, что бы тот не пожелал.       — Я бы... я не знаю. Не имею понятия, какой ты с этой стороны. Так что не могу сказать, — ох, как же тяжело было выдавить из себя эти слова.       Парень на секунду застыл, а после пальцы больно сжали волосы, дернув их, что бы альфа задрал голову вверх. Грозно зыркнув на него, он тут же отпустил его, не разрывая зрительного контакта.       — Значит, не знаешь.       — Понятия не имею.       — Хорошо, — и, запрыгнув на колени к тугодуму и настоящему идиоту, впился в его губы поцелуем. Терся своими нежными о чуть шершавые, посасывал нижнюю, облизывал верхнюю. Все сходило ему с рук, пока сильные конечности оппонента буквально не вдавили его в себя, а рот не распахнулся, завладевая чужим в доли секунды, вылизывая омегу, играя с его язычком, беспощадно обмениваясь слюнями. Габриэль сам не понял, как его руки забрались под футболку Винчестера, поглаживая мускулы и слегка царапая. Ладони же самого альфы вовсю сжимали зад Гейба, переминая упругие ягодицы. Губы начали болеть от покусываний, посасываний друг друга. Отпрянув от альфы, Габриэль уткнулся в его шею, загнанно дыша. Руки, что были на заднице, стали гладить его спину, то ли успокаивая, то ли расслабляя.       — Ну что, оценил масштабы потери? — в голосе не было никакого ехидства или желания зацепить. Лишь истый интерес.       — Я бы скорее ушел в монастырь, чем изменил тебе...       Тело, что он так рьяно прижимал к себе, так же шустро слезло с него, как и появилось, обращая внимание на внушительную складку, что совершенно не должна образовываться.       — ...       — А я о чем. Мы должны помочь Дину и Касу во всем разобраться. Операция "Дестиэль" начинается!