Кошмар реальности

      Прошло больше двух недель после загадочной моей встречи с монстром на крыше. Я несколько раз пыталась уговорить Ямагами-сана отпустить меня домой, в квартиру, ведь и так уже загостилась в его доме довольно продолжительное время. Однако психиатр не слушал меня, лишь говоря:       — Мешика, пока что я не могу вот так просто отпустить тебя. Мне, как твоему лечащему врачу, нужно постоянно следить за состоянием твоего психического здоровья. Да, и ещё, я переживаю за тебя. Поживи пока в этом доме, как раз у нас есть пустующая комната. Мои сыновья перевезут в неё твои вещи. Я знаю, тебе неудобно находиться в чужом доме, но поверь — ты для меня, а уж тем более — для Рюджи и даже для Аричи — ты для нас не бремя.       — Знаете, Ямагами-сан… Как раз насчёт Вашего младшего сына я сомневаюсь, — промолвила я. — Он, ну… Скорее всего, очень недоволен моим присутствием здесь.       — Поверь нá слово его отцу: это он на первый взгляд мрачен и неприветлив, а в глубине души — заботливый, милый, добрый малый. В это трудно поверить людям, никак не связанным с нашей семьёй, но всё так и есть.       Эти слова нарисовали в моей голове образ именно такой версии Ямагами, и как он проявляет зарытое от посторонних глаз где-то в глубине его сердца тепло через различные поступки: видя, что мне холодно, он снимает с себя свитер и остаётся в тоненькой, лёгкой футболке, которая не спасает его тело от ледяного воздуха, и всё же я оказываюсь в этом свитере, пропитанным его приятным запахом и теплом. Или вот ещё: мне внезапно становится больно в ноге, да так, что я не могу нормально стоять, и первый, кто бросается мне на помощь — он. Ямагами берёт меня на руки и несёт туда, куда мне было надо… Прямо как на самом шикарном свидании!.. Как в манге!.. Эх, мечты, мечты! Прямо-таки сладкая ложь для ноющей от безответной симпатии души, вечно просящей всё то же излюбленное лакомство в виде представления нашего с ним общего счастья.       Не так давно все мои вещи были перевезены благодаря Ямагами и Рюджи в ту самую, пустующую комнату. Я представляла её ничем не примечательной, возможно, захламлённой, но нет — она выглядит на моё удивление опрятно и даже… по-девичьи. Обои на стенах с розовыми цветами средних размеров на белом фоне, соединёнными небольшими по толщине стеблями, которые усыпаны изумрудными листочками, пол же однотонный, какого-то необычного красного и слегка розоватого оттенка, с лежащим на нём светлым ковром. Здесь два окна от пола и до потолка, и прямо как в комнате Рюджи они на разных стенах: около одного окна стоит белый рабочий стол с моим компьютером и светильником в виде цветов, а в углу рядышком — мягкая кровать; около другого окна стоит беленькое плетёное кресло, сидя на котором можно смотреть на розы, цветущие во дворике дома, и на проезжающие мимо машины. Около кресла же слева стоит комод, за которым расположено огромное зеркало, по своему размеру схожее с окном: если убрать комод в сторону, то можно увидеть себя в полный рост и как любая девочка модничать целый день напролёт, примеряя разную одежду… С правой же стороны от кресла стоит книжный стеллаж, не такой большой, как у Рюджи, но тоже неплохой. Что меня порадовало: в этой комнате есть своя особенность — ванная комната, дверь которой расположена рядом со входом в мою новую спальню. Она совсем небольшая, но довольно удобная — не надо спускаться на первый этаж, где также есть туалет и ванная, всё находится рядом. А посередине этих дверей стоит тумбочка с округлым аквариумом с малюсенькими золотыми рыбками, за которыми хочется наблюдать часами, как они плавают между декоративными кустиками и кушают корм — Ямагами-сан поручил мне кормить их. Такая милая комната, мечтать о ней можно! Хотя, что мечтать, я всё равно здесь остаюсь на какое-то время, так что буду довольствоваться этой прелестью, пока позволено. Дверь в эту комнату находится напротив комнаты Рюджи, а недалеко от них обеих растут в огромных горшках прекрасные округлые самшиты…       Я догадалась, что эта комната принадлежала когда-то Ае и Энне, погибшим дочерям Ямагами-сана. Большинство людей на моём месте побрезгало б жить здесь, в комнате, где несколько месяцев назад царила жизнь, а теперь в ней нет и звука, и всё из-за несчастного случая, который забрал самое сердце этого места — сестёр. Скорее, люди бы не побрезгали, а побоялись этой комнаты, принадлежащей мёртвым — пример одного из наиглупейших страхов человечества. Однако я не вижу здесь ничего страшного, и считаю такое своё поведение вполне адекватным.       Ямагами-сан под конец тех злополучных дней, когда я в последний раз видела маму в морге, когда её хоронили под мои громкие рыдания, и на протяжении нескольких одиноких дней, в которых больше не было моих родителей, проводил со мной каждый день по часу за психотерапией, поил меня какой-то настойкой, чтобы я могла спокойно спать и даже ходить в школу, давал лекарства, и вскоре моя тревога начала затухать, как и вообще всё настроение — появились разбитость, невыносимая усталость и головные боли. Однако не было больше тех душевных, разрывающих всё в клочья страданий, лишь небольшие покалывания в области сердца и иногда накатывающие на и так красные, раздражённые глаза слёзы.       — Бедное, несчастное дитя, — жалел меня Ямагами-сан, так по-домашнему укутывая моё тело в тёплый плед, пока я сидела в гостиной на диване, лениво изучая написанный не совсем аккуратным почерком конспект и не замечая до его появления, что по моей щеке снова стекает скорбящая слезинка. — Как ты себя чувствуешь?       — Как обычно — подавленно, — ответила я хрипящим голосом и прокашлялась.       — Вот, я тебе чай сделал, — поставил он кружку с ароматно пахнущим напитком на кофейный столик около меня.       — Это снова тот чай, с лекарствами? — вдруг стало интересно мне.       — Нет, здесь лишь чай, уверяю, — добродушно улыбнулся он мне в ответ. — Пока не будем принимать никакие препараты, иначе можем лишь усугубить процесс выздоровления. Твой мозг должен научиться теперь самостоятельно бороться с приступами. Однако знай, что всё будет хорошо, ведь я и мои сыновья всегда будут рядом, пока это всё не прекратится, да и после выздоровления мы тебя не бросим. Но вот пока… пускай твой организм восстановится.       Восстановится… А на самом деле я не могла нормально спать, как только на Японию обрушивалась ночная темнота. Понимаю: если бы я постоянно принимала то, что мне подают, мой организм совсем бы ослаб и не смог бы более справляться со всем самостоятельно. Однако это не отменяет всех тех кошмаров, что со мной случались по ночам. Как только чудесную комнату, в которой я остановилась, заполняла чернотой ночь, мне начинало постоянно мерещиться что-то в темноте. Светильник, который перевезли с другими вещами сыновья Ямагами-сана из нашей с мамой квартиры, освещал только половину комнаты, прямо рядом с кроватью, но вот до двери ванной комнаты его свет не доходил, и поэтому я могла увидеть там, в зеркале, которое находится рядышком с этой дверью, девушку лет так восемнадцати. Это был первый случай моих галлюцинаций в этом доме. Её длинные прямые волосы, которые она тщательно расчёсывала, темнее любой тени. То, что самое жуткое — она только отражалась, была только в зеркале, но не за его пределами. На первый взгляд казалось, будто эта высокая японка, вновь и вновь проводящая расчёской по волосам от корней и до кончиков, смотрит из зеркала куда-то вперёд, но если приглядеться и задуматься, то станет понятно — она невидима в реальности, однако видит себя в зеркале, как и я её… В другой раз я проснулась оттого, что почувствовала запах дыма — моя кровать горела, горела и я сама, но не чувствовала боли. Я била по огню подушкой в попытках потушить его, но ничего не помогало. На мои крики сбежались Рюджи, а позже и Ямагами-сан, который отвлёк меня… думаю, что гипнозом. Вскоре мои нервы сдали, и я проводила ночи с включённым светом в гостиной на диване, смотря поздние передачи и переключая каналы, если по ним крутили ужастики. Засыпала лишь под утро, когда слышала, как Ямагами-сан собирается на работу, укрывая сонную меня посильнее в плед, выключая телевизор и тихо копошась в холодильнике. Собственно, как и в этот день, в начале которого я проснулась от легких похлопываний по плечу и умилённого голоса Рюджи:       — Сестрёнка… Сестрёнка, я тебе покушать приготовил. Эх, сонька какая! Просыпайся скорей, нам скоро в школу, мы с Аричи без тебя не пойдём.       Где-то в углу послышался мимолётный и какой-то нервный смешок — лишь Ямагами может усмехнуться над такими словами в этом доме. Мне уже стало всё равно на его вечные усмешки и злобные взгляды в мою сторону. Хотя… Хотя нет, у меня до сих пор душа побаливает оттого, что он меня ненавидит, за то, что я теперь заняла комнату его сестёр, и вместо них он видит по утрам меня, чужую девушку, когда мы одновременно выходим из своих комнат и встречаемся непродолжительными взглядами.       Я скорее иду умываться и приводить себя в порядок, а после пододвигаю третий стул к барной стойке и сажусь рядом с Рюджи, так, чтобы он оказывался между мной и братом. Да и на этом месте как раз поставлена моя порция — аппетитный омлет с какими-то приправами и кружкой зелёного чая; Рюджи позаботился, чтобы я не сидела рядом с Ямагами, который так и норовит съесть меня своей неприязнью. Они пока оба не в школьной форме: Рюджи в светло-серых штанах и тёплом уютном свитере трёх цветов — серым, белым и чёрным — они же образуют широкие полосы на туловище и рукавах; Ямагами в точно таких же штанах, только более тёмного цвета, и в серой толстовке со вшитой в капюшон чёрной лентой и рукавами такой же мрачной расцветки, по которым спускается какая-то белая надпись. Сколько уже раз замечала, что чаще всего люди носят именно ту одежду, которая соответствует их характеру. Вот и пример этого.       — Почему не спишь больше в своей комнате? — поинтересовался у меня Рюджи, как только я принялась за еду.       — Ну… Мне здесь, в гостиной, спокойней, — произнесла я измученным от очередного короткого и беспокойного сна голосом.       — Тут не мучают кошмары? — озвучил свою догадку парень и отправил кусочек омлета в рот.       — Мучают, но… здесь у меня не возникает приступов.       Рюджи умолк и уставился на стену, словно обдумывая что-то и одновременно с этим разжёвывая еду. Ямагами же не обращает на нас никакого внимания: вся его концентрация направлена на экран телефона, от которого он отвлекается только для такого, чтобы набрать полный рот завтрака и запить всё это чаем. Видимо, спешит поскорее всё съесть и удалиться из комнаты, уйти подальше от меня, объекта его раздражения.       — Сожалею, что у тебя всё так сложилось в жизни… — вздохнул Рюджи и посмотрел на меня с грустящим душевным теплом. — Но всё будет хорошо, доверься мне.       Я кивнула старшекласснику и попыталась улыбнуться, и как хорошо, что я не могу себя видеть со стороны: улыбка точно выглядела кривой и неестественной, возможно, что даже безобразной. Но он не подал никакого вида, что ему неприятно на меня смотреть или что-то на подобии этого. Рюджи добр, даже слишком, и по его раскрепощённому поведению мне понятно, что ему я не противна. И не важно, кривой получилась моя улыбка или нет.       — Аричи! — недовольно произнёс его брат. — Не ешь ты такими большими комками, у тебя же никто не отберёт еду.       — Да отстань ты, — тихо фыркнул тот, не поднимая глаз от экрана. — Вот ещё, мамка нашлась мне тут.       — Я просто забочусь о тебе, — обижено пролепетал Рюджи, но не отстал: — И к слову, я вижу, как ты хорошо следишь за Иземи, сидя в классе за партой с раскрытой книгой. Выходит так, что я слежу за ней больше, чем ты, тот, кто сидит рядом с ней в одном классе и у кого времени на заботу о ней навалом.       Ямагами оторвался от телефона и ядовито взглянул на брата. Я замерла в ожидании, что он снова начнёт кидаться беспощадными фразами, которые легко уколют Рюджи по живому, но ничего такого не произошло, и парень опять склонил голову над барной стойкой, будто в подчинении. Будто он уже смирился со своей нежеланной участью.       — Рюджи, — начала я, и он повернулся ко мне. — Не надо, пожалуйста. Пусть Ямагами занимается своими делами. Со мной всегда рядом Метта, Фурукава Метта, моя одноклассница. Если мне станет плохо, то она мне поможет.       — А она в курсе твоих галлюцинаций?       — Да.       — И-и-и… Что, она не стала относиться к тебе хуже? — слегка удивился парень.       — Совсем нет, она очень хорошая девушка.       — Это замечательно, — улыбнулся Рюджи. — Но что сваливать всю ответственность на хрупкую девушку, да, Аричи?       Тот цокнул, понимая, к чему клонит его брат: Метта заботится обо мне и следит за моим состоянием, хотя её никто и не просил это делать, в отличие от Ямагами, абсолютно безответственного в этом деле. Но я не виню его, и понимаю, что ему невыносимо моё общество — это и есть причина, почему он так себя ведёт.       Я решаю сменить тему, и в голове в этот миг промелькнула странная мысль. От неё мои брови поползли вверх, а сама я задумалась, как не замечала этого раньше и поняла лишь сейчас, спустя две недели, как нахожусь тут, в этом доме.       — А… А можно задать один очень… Ну… Вопрос не совсем, эм… Как же сказать?..       — Спрашивай-спрашивай, не стесняйся, — кивнул Рюджи, доедая последний кусок омлета.       — А где ваша мама?       Воцарилась тишина. На моё удивление, даже Ямагами от моего нескромного вопроса отвлёкся от изучения какого-то текста на экране, и более того — выключил телефон! Оба парня переглянулись между собой, и я почувствовала тут что-то неладное.       — Что такое? — с опаской сказала я.       — Ну… — Рюджи от неловкости поправил рукава своего свитера. — Умерла она, и уже давно.       По моему телу пробежался мандраж. Да что ж это такое? Кругом всё смерть!.. Смерть забрала у меня родителей, а у них — мать и сестёр. И как ужасно осознавать, что живёшь ты себе мирной жизнью, и вдруг на тебя сваливается беда, которая может не только покалечить, но и убить. А их белые волосы… Натуральные белые волосы ещё юных учеников старшей школы… Не удивительно, что после таких стрессов они полностью утратили свой пигмент.       — Ладненько, не будем терять время, — бодро произнёс Рюджи, стараясь отвлечь нас и себя от плохих мыслей. — Я вижу, мы трое всё съели. Бегите собираться в школу, а я помою посуду.

***

      Поначалу, ученики моей школы, в которую я перешла недавно, ещё удивлялись тому, что со мной рядом был Ямагами: мы приходили в школу вдвоём, словно парочка или друзья, оставляя Рюджи почти у самых школьных ворот — там он обычно встречал своих одноклассников и присоединялся к ним, оставляя нас двоих наедине друг с другом. Собственно, даже третьеклассники удивлялись, видя брата их приятеля вместе со мной. Ко мне много раз подходили девушки из разных классов, не только из моего, и спрашивали, как же мне удалось познакомиться с ним, ведь никому ещё это не удавалось. Я даже придумала на такие случаи ответ, чтобы не говорить кому попало правду, ведь не все правильно её воспримут.       — Наши семьи дружат, вот я с Ямагами иногда и общаюсь, — повторяла я всем.       Иногда мне не давали произнести и слова из этого лживого ответа.       — Да вы на её лицо взгляните и поймёте, как! — однажды, когда Ямагами вышел из класса, крикнул им одноклассник, пока компания его подруг крутилась вокруг меня с тем же вопросом, с которым подходили и другие.       А в другой раз у Метты сдали нервы выслушивать одно и то же:       — Девчонки, вам как будто было мало слёз, когда он вас отшивал. Вот какая ж вам разница, как Иземи с ним познакомилась: такой случай бывает один на миллион!       Ах да, Метта… В тот вечер, когда я вернулась к Ямагами-сану и мы немного поговорили, я решила посмотреть время на телефоне, но, как только включила его, вместо времени увидела гору пропущенных сообщений. И все они были от Метты.       «Иземи, что случилось? Почему ты убежала от нас? Что этому поганцу Ямагами надо было?», — первое сообщение от неё с большим количеством хмурых смайликов.       «Прошу, ответь! Я очень волнуюсь за тебя!», — гласило сообщение с грустным смайликом.       «Ты держалась за руки с Ямагами, мне что, не показалось?! Серьёзно?.. Хотя плевать, не это сейчас важно! Подруга, всё в порядке?»…       Так стыдно мне ещё никогда не было: я сбежала от Метты, её парня и Кооджи, ничего им не сказав, оставив ребят в неловком положении… Наверно, Метте за меня было стыдно перед парнями, за моё странное поведение.       «Метта, прости, что убежала… Не говори, пожалуйста, никому. У меня мама умерла», — отправила я сразу же сообщение, как только быстро прочла всё, что она прислала.       «Боже, какой ужас! Как ты? Пожалуйста, только ничего с собой не делай, я помогу тебе всем, чем захочешь! Я не сержусь на тебя: ты повела себя так, как повёл бы себя любой нормальный человек. Иземи, я всегда рядом, знай это».       «Спасибо тебе…», — плача и прикрывая рот, чтобы не издавать громких всхлипов, набрала я ей сообщение.       Метта после этих сообщений от меня и на шаг не отходила и как только не отвлекала, что только не рассказывала. Но вот одна из её историй мне понравилась больше остальных — как до моего перехода в эту школу она с Шинжитеру упала в фонтан, дурачась и отбирая у него какую-то безделушку.       — Ты бы видела, как на нас неодобрительно посматривали взрослые, умора! — заливалась смехом Метта. — Но самое прикольное в этой ситуации — это то, что нас так сфоткали! Прямо как мы падали, прикинь! Там какой-то парень из средней школы фотографировал фонтан, а тут мы, ха! Посмеялись вместе с ним, подружились, он нам фото скинул, то самое. Вот, глянь, здорово же вышло?       На экране её телефона, который она мне показала в этот момент — фотография фонтана, посередине которого стоит какая-то непонятная скульптура. А с боку — падающие в воду с забавными лицами Метта и Шинжитеру, от тел которых разлетаются в разные стороны брызги.       — Сумасшедшая парочка, — умилённо усмехнувшись, сказала я.       — Ага, мы такие! — подхватила подруга.       Но наши разговоры не до конца помогали мне с гнетущим, удушающим меня состоянием тревоги и печали. Я только сегодня поняла, что потихоньку всё больше схожу с ума: вместо конспекта урока я вот уже в сотый раз дописывала рецепт последнего сделанного мамой бенто для меня. Оно мне запало прямо в душу — сделанное руками родного человека в последний раз! Бенто, которое делает Рюджи, конечно, отменно вкусное, словно на заказ из ресторана, но мамина домашняя готовка, не отличавшаяся какой-то привлекательной изюминкой, почему-то всегда была у меня в приоритете.       «Чёрт, опять закончился грифель», — подумала я про себя, нехотя меняя в механическом карандаше маленький остаток палочки на целый.       В классе слышен лишь голос учителя, как он что-то очень и очень нудно тараторит нам, без какого-либо интереса к своему делу. И понятное дело: если преподавателю скучно объяснять тему урока, то и ученикам тяжело всё это слушать. Хотя вот некоторые, которые круглые отличники, всё старательно записывают и сверх внимательно слушают, подобно роботам. Остальные же сидят и через лень исписывают тетрадные листы. Ну, или же делают такой вид, что пишут по теме урока, а сами занимаются своими делами, как и я. Урок идёт как-то вяло и долго, так что моя скука начала уже выть от безысходности и нежелания сидеть тут. Лишь рука не медлит и написывает всё тот же самый рецепт.       «Иземи, ну перестань, пожалуйста! Рука уже устала писать», — неожиданно услышала я где-то в подсознании знакомый девичий голос, и меня схватил дикий шок и дрожь. Совершенно… Я… Окончательно сошла с ума. И чего Ямагами-сан медлит с приёмом лекарств — моим единственным спасением от галлюцинаций и моральных мучений?       — Мешика, всё в порядке? — тут же обратил на меня внимание учитель и начал подходить к моей парте.       В панике я закрыла учебником кучу листков с повторяющимся текстом, и книга издала громкий хлопóк по парте. Одноклассники один за другим оборачиваются ко мне, но не это меня больше смутило; самый пик моего стыда возник, когда и Ямагами оторвал глаза от конспекта и посмотрел на меня. Я бросила на него быстрый взгляд и заметила его приподнявшиеся брови, словно он удивился моему поведению, или же немного шокировался.       — У тебя что-то болит? — обеспокоено спросил у меня учитель.       — Нет, всё нормально, — выдавила я из себя слова, пытаясь сделать лицо попроще и голос более спокойным.       — Точно? Может, сходишь к врачу?       — Нет-нет, не нужно…       Я чуть не проглотила язык, когда преподаватель ловко взял в руки учебник и убрал его с листков. Они расположились перед его взором: помятые, с парой загнувшихся уголков. Неаккуратно выведенные иероглифы содержат в своих конструкциях кривые, резкие, не подходящие под стандарты японской каллиграфии линии, сливающиеся в жуткую какофонию неразберихи. В грудной клетке нарос новый ком растерянности, порождённый резким осознанием, что я никогда раньше так не писала. Это почерк Аи?       — И всё же, сходи к врачу, вместе со всем этим. Пусть тебя кто-нибудь проводит, — сказал преподаватель, с беспокойством поглядывая на листы, заставляя меня со стыда перед классом провалиться под землю, а затем обратился к ученикам: — Кто проводит Мешику до врача?       Подняла руки примерно четверть класса, и сразу стало ясно, кому до изнеможения наскучил этот урок, и кому захотелось выйти из класса до самой перемены. Странно, но даже Джоу, который подкатывал ко мне в самом моём начале пребывания в этой школе, поднял руку. Будто до сих пор надеется, что завоюет моё внимание. Или ему это уже не надо, а просто также, как и остальным, надоело сидеть на лекции. Но я уверена, что поднятая рука Метты — это искреннее желание помочь мне, а не только скука.       — О, Ямагами, и ты желаешь помочь? — неожиданно для меня выдал мужчина, от чего я только сейчас заметила, что и тот, кому я ненавистна, поднял руку. — Хорошо, сходи с ней, пожалуйста.       Метта нервно фырнула и неряшливо опустила руку, грозно смотря на Ямагами. Но через секунду вновь потянула руку вверх и поспешно выкрикнула:       — Учитель! Можно вместо Ямагами я пойду?       — Нельзя. Ты и так плохо учишься, а Ямагами всё равно знает эту тему, которую мы сегодня проходим. Пускай он и идёт.       Наш беловолосый одноклассник встал и взглянул на меня пустым взглядом. И вот неужели? С чего это он захотел мне помочь? Что, совесть проснулась? Какой же он странный… И нечего на меня так пялиться. Знать бы вообще, что у него на уме. Вдруг, что-то недоброе.       Под вздохи и негодующий взгляд Метты мы вместе с учителем вышли за двери класса в длиннющий коридор. Я крепко сжимаю копии рецепта в объятиях, недоверчиво посматривая на Ямагами, которому что-то шепчет преподаватель, а тот лишь периодично кивает в ответ, в конце говоря:       — Да-да, я Вас понял.       — Вот и хорошо.       Мужчина посмотрел на прощание в моё лицо с тем же испугом, которое вызывает у меня не только стыд, но и недоумение. Не понимаю, ну вот никак не понимаю, чего это он. Ну да, коряво написано, да. И что? Видимо, ужастиков пересмотрел. Но, как только учитель зашёл обратно в класс и закрыл за собой дверь, меня перестала интересовать эта мысль, и сама я перестала раздумывать над его поведением. А всё потому, что Ямагами схватил меня за локоть и потащил по коридору. Без всяких церемоний и робости! Просто схватил, да так, будто я не человек из хрупкой живой плоти, а какой-то очень твёрдый металлический предмет, у которого не останутся синяки после такого крепкого обхвата его руки. Однако, как бы ни было мне больно, я не стала ничего говорить и жаловаться. Ямагами схватил мою руку, а почему-то такое ощущение, что вместе с рукой он сжал и моё сердце, которое и так воет от недостатка его внимания, но вот сейчас готово остановиться, как и прежнее, бывшее у меня ещё при рождении сердце. Плюсом, рукава блузки закатаны так, что его мужская крупная рука охватывает как раз оголённую часть локтя…       — Ямагами, — чтобы не концентрироваться на этом, обратилась я к нему, тут же почувствовав укол неловкости: его имя прозвучало как-то дёрганно, наверно, потому, что мы идём быстрым шагом.       — М? — только и выдавил он из себя.       — Что тебе сказал учитель? — задала я мучающий меня вопрос.       Но парень не стал мне отвечать. Только повёл себя так, словно ничего не слышал. Или же… Его лицо ничего не выразило, никакую эмоцию, ни одного слова я от него не услышала, но почувствовала, как его рука ещё сильнее сдавила локоть, отчего сдерживаться уже стало невозможно, и я застонала от боли. Он обернулся и, увидев моё искривлённое лицо, поспешно отпустил покрасневшую руку, на которой даже остались отпечатки его длинных, тонких пальцев. Я раскатала рукава, и покрасневшая кожа скрылась за белоснежной, слегка помятой тканью, всё ещё жалобно ноя и покалывая. Ямагами промолчал до самого угла коридора, за который мы зашли, попав через дверь в отдельный коридор, но уже поменьше.       — Придурок старый! — внезапно вырвалось с языка Ямагами с испепеляющей интонацией.       — Что? — тихо переспросила я, немного побаиваясь его гнева.       — То, что у тебя в руках… Дай на это взглянуть.       Уставившись на протянутую мне руку, я пытаюсь понять, что вообще тут происходит. То этот парень со мной не разговаривает и ненавидит, то вдруг такое… Начинает что-то говорить, что-то просить, ещё и за руку меня хватает! Совсем у человека берегов нет!..       Недолго помявшись, я всё же отдала ему то, что он просит. Ямагами принялся рассматривать каждый из листков в этой небольшой, но при этом и немаленькой стопке, прочитывая раз за разом наколяканный текст с одним и тем же выражением лица: брови его нахмурились, глаза слегка прищурились и радужки забегали по белку, странным образом умудряясь улавливать нужную информацию из этой мешанины линий. Я внимательно наблюдаю за его реакцией, ожидая, что он узнает почерк своей сестры. Если, конечно, это он. Однако, как только он закончил изучать содержимое листов, не выразив на своём лице ничего из мною ожидаемого, с неловкостью поняла, что это я так пишу, как курица лапой.       — Серьёзно? — выдохнул одноклассник недобрым тоном. — А я и не догадывался, что учитель боится таких пустяков.       — Что? — не веря его спокойной реакции на мою писанину, промолвила я.       — Да чего ты заладила со своим «что»? — внезапно сорвался он на меня, вызвав у меня недовольный от его очередной грубости вздох.       — А чего ты опять заладил хамить мне? — не выдержала, наконец, я. — Прекращай уже вести себя так. Я даже ничего плохого тебе не сделала.       Ямагами подловил на себе обиженный взгляд моих раздражённых от недостатка сна глаз и ткнул мне в лоб краешками листов.       — Ты мне ещё и указываешь, — с высоты своего роста буркнул он. — А сама-то послушалась меня, когда я попросил не ходить с Фурукавой в парк?       От недоумения я захлопала глазами, но вскоре начала вспоминать тот наш давний разговор в коридоре, когда я предупредила Ямагами, что собираюсь пойти погулять с Меттой и её парнем, в первый и пока что последний раз. И это он называет «попросил»? Хотя и много всего произошло после тех времён, но я всё же отчётливо помню, что это была не просто обычная просьба, а грубое требование.       — Давай не пойдём к врачу, — неожиданно для меня спокойно заговорил со мной парень. — У тебя и так есть врач, который тебя лечит. — Он ненадолго умолк, разглядывая мои глаза, невольно любующиеся его удивительной красотой. — Хочешь узнать, что мне сказал учитель перед тем, как мы ушли?       Не издавая ни единого звука, я с интересом кивнула.       — Что ты ведёшь себя как психически больная, и что таким людям в классе не место. Он попросил меня проследить, чтобы ты не сбежала и пришла к врачу, а там не разбушевалась. - Одноклассник с презрением устремил свой взгляд в пустоту. - Старый маразматик. Посмотрел бы я на него, если б оба его родителя умерли разом. И не такое бы вытворял.       Я уставилась на лицо Ямагами, изучающего небо за окном, и сразу же мой взгляд упал на пол с беззвучной, но от этого не менее сильной болью скорби. Мне снова вспомнились лица родителей, пока ещё не размытые, чёткие, как будто я видела их только вчера. Слёзы начали подступать к глазам, подбородок задёргался…       Как же я безумно по ним скучаю.       — А ты неплохо справляешься после всего этого… — чуть ли не шёпотом произнёс Ямагами, отчего я больше не смогла себя сдерживать, и по моим щекам потекли слёзы, поспешно вытираемые рукавами.       — Ничего тому подобного, — сквозь зубы, в попытке не дать голосу задрожать сказала я. — Да и какая тебе до меня разница? Чего вдруг пошёл со мной?       — Потому что это моя обязанность, присматривать за тобой.       Я усмехнулась.       — Ты же не выполнял её две недели. С чего это вдруг она твоя?       — А с того, что это Рюджи так думает. Что я вообще ничего не делаю, лишь балду гоняю, хотя все эти две недели я следил за твоим поведением и ничего не предпринимал потому, что оно было нормальным. Или что, я должен был за тобой попятам ходить?       Его заявление перевернуло мои мысли с ног на голову. А ведь ни я, ни Рюджи совсем не задумывались об этом... Ямагами-сан оказался прав: его сын очень добр в душе.       «Я знала, что братик всё также способен любить!», — радостно прозвучал голос девочки, который слышен только мне.       От этих неожиданных слов, промелькнувших в мыслях, я окончательно потеряла дар речи.