We kill the lights and put on a show Itʼs all a lie But youʼd never know The star will shine And then it will fall And you will forget it all
Каждая история — это выжидательная тактика. Цветок для каждого человека. Их краски блёкнут под проливным дождём. Достаточно одной красивой картинки, и значение слов блёкнет на фоне всего этого. Но сейчас не об этом.***
— Господи, ну и отстой, — блондин выкидывает сценарий прямо во включенную камеру. Джима уже тошнит от этой одежды, от характера своего персонажа и от всех этих лиц, что он видит каждый день. Ему хочется кричать и плакать, когда он изображает больную любовь Алоиса Транси. Омерзительно. — Ой, а я и не знал, что камера записывает! — он аккуратно убрал сценарий с объектива камеры, — Сценарий отличный! Улыбка до ушей и одна сплошная ложь. МакКен уходит так же быстро, как и появляется. Сегодняшний день был воистину утомительным, впрочем, как и всегда. Одну сцену перезаписывали несколько раз, а про целый эпизод лучше вообще молчать. Развлекали лишь шуточки стилистов, про то, как им всем идут эти костюмы и слова. Весело. Хотя, если бы не они, Джим бы сам в это поверил и покончил бы с собой. «Свет, камера, мотор!» — Сиэль ненавидит эти слова. И все по кругу.***
Как только они заканчивают последний эпизод, с баллом в поместье Транси, МакКен быстрее бежит сорвать с себя эти тряпки. Темные стены гримерки хорошо отражают холодный свет ламп, что исходят от зеркала. В его отражении Джим позволяет снять с себя маску, пока есть время. Следом за ним заходит Сиэль, развязывая галстук и присаживаясь на диванчик в углу. — За тобой приехали? — спрашивает блондин, переодеваясь в обычную одежду. Ему совсем не интересен ответ, ведь это он и так знает. — Да, — Фантомхайв откидывают голову назад, расслабляясь, — Вновь пойдёшь туда? — Я обещал. — . . . Джим, ты . . . — но он не успевает закончить. — Сиэль, не надо. Прошу. Друг молча кивает, начиная так же снимать с себя одежду, одевая повседневную. — Все не так сказочно, да? — А когда так было? — смеётся со слезами МакКен, чувствуя, что вот-вот сломается. На него смотрят не менее затравленная синева глаз. И ничего больше в ответ, кроме молчания.