***
Встреча с Венди из кофейни плавно перетекла на улицу. Из улицы — в парк, из парка же двинулись в сторону ближайшей забегаловки. Страхи не оправдались. Венди вела себя исключительно мило, а Диппер рядом с ней всё пытался убедиться, что умеет строить отношения без надрыва, что не испытывает к ней ненависти и вообще является совсем не таким козлом, каким в последнее время выглядел в собственных глазах, держал её за руку, глядел снизу вверх и чувствовал себя плохо выжатой половой тряпкой. О Билле не заговаривали. О других тяжёлых темах — тоже. И это было, с одной стороны, успокаивающе, а с другой — жутко действовало на нервы. Хотелось совсем не этого. Но не начинать же первым — это шло бы вразрез со всеми его обещаниями самому себе. При входе в кафе Диппер в обостренном приступе галантности придержал перед Венди дверь. А вот сам, когда зашёл следом и застыл на пороге. Донельзя знакомая спина с откинутой на неё косой бросилась в глаза с первым же шагом внутрь. Реакция была моментальной — схватив Венди за руку, Диппер под вопросительный взгляд кассирши бросился из кафе, звякнул колокольчиком на двери и, ни слова не объясняя Кордрой, волоком утащил её куда-то за угол — лишь бы подальше от окон. — Там бывший парень Мейбл сидел, — объяснил он, запыхавшись и не глядя ей в глаза. — Мы друг друга на дух не перевариваем. Проще было уйти, честно, чем закатывать скандал, и… — Ясно. — Венди улыбнулась немного криво. — Бойфренд Мейбл, значит. Ну, круто. Наверное, она все поняла — Диппер не был уверен, но убеждать себя в том, что у них всё в порядке, больше не пытался.***
То ли с возрастом дядюшка стал подслеповат, то ли старому солдафону хватило ума не показывать виду, что заметил некогда любимого племянника. Громко звякнул колокольчик на двери, Джейн удивлённо покосилась в ту сторону. Билл не стал испытывать судьбу — из кафе его будто ветром сдуло, но стоило только покинуть гостеприимную духоту, как жизнь заново стукнула его копытом. Метрах в тридцати спереди шёл Диппер, а рядом с ним — высокая рыжеволосая девушка. Девушка беззаботно о чём-то болтала, Диппер периодически посмеивался. Сайфер бросил неуверенный взгляд на обломок трубы, торчащий из мусорного бака за углом, помотал головой и зачем-то пошёл следом за парочкой, держась на приличном расстоянии. Что он хотел увидеть — непонятно, зачем шёл — тем более, но внезапный порыв был сильнее здравого смысла. У Диппера же, стоило отойти от кафе на пару сотен метров, настроение начало возвращаться в норму. Билл остался за спиной, мысли о нем тоже мало-мальски стихли. Венди всячески делала вид, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло — за это Пайнсу, вероятно, стоило быть благодарным, но благодарности он в себе не нашёл — разве что успокоиться сумел и полностью отдаться разговору. Прислушиванию к монологу, если точнее. Он уже думал было, что все обошлось. А вот и ни черта. Довёл Венди до дома, повернулся, взял за руку, заставил себя улыбнуться и потянулся было, чтобы поцеловать, как вдруг заметил краем глаза ужасно знакомую фигуру. Высокий человек стоял, прислонившись плечом к фонарному столбу и скрестив руки на груди, сразу через дорогу. Не узнать его было тяжело — даже на таком расстоянии. — Пиздец, — выдохнул Диппер и отшатнулся от Венди с такой поспешностью, будто та вдруг вспыхнула адским пламенем. «Заметил», — ухмыльнулся Билл, с удовольствием наблюдая за разворачивающейся картиной. Венди тоже отшатнулась от парня, что-то крикнула — слова потонули в шуме проехавшей машины — и закрыла лицо руками. Диппер остался стоять на месте, растерянно глядя по очереди то на Билла, то на неё. Почти с минуту ничего не происходило, а потом Пайнс сунул руки в карманы куртки, что-то сказал и поплёлся в обратную сторону, понуро опустив голову. Мужчина, само собой, двинулся следом, на первом же переходе свернув на другую сторону. — Сердцеед, — пропел он в самое ухо Дипперу, когда нагнал. Рука его тут же оказалась на том самом месте, где заканчивалась спина и начиналась ягодица. — Билл. — Диппер вывернулся, отошёл на шаг. Глаза рискнул поднять не сразу, а когда поднял, внутренности по новой скрутило острым приступом стыда. Ушедшей Венди было не жалко — кажется, заполучить Диппера и прежнее его к ней отношение стало для Кордрой делом принципа. Было в этом что-то оскорбительное и правильное в той же степени. Как будто бы даже справедливое. Отчасти. Билл беззаботно улыбнулся; Диппер сжался ещё сильней. Ощущение, что он всё безнадёжно поганит и даже сам себя контролировать не может, усилилось многократно. — Я не знаю, что сказать, — честно признался он и заново вперся взглядом в заплёванный асфальт. Когда Билл поступал вот так — сохранял непоколебимый внешний пофигизм, что бы Диппер не вытворил, становилось хуже всего. — Молчи тогда, горюшко, — усмехнулся мужчина, за плечи притягивая Пайнса к себе и вынуждая продолжить идти. — Если мы сейчас не прибавим ходу, я рискую опоздать на сеанс. До офиса дошли в полном молчании — благо находился тот недалеко. Перед тем, как Билл скрылся за дверью, Диппер, все ещё еле дышащий от чувства вины, которое точно удавкой перетянуло горло, заставил себя по новой поднять на него взгляд. — Мне жаль. Очень жаль, Билл, я… — Он осекся и резко мотнул головой. Ну, к чёрту это всё. Лучше бы молчал, как и собирался. Сайфер улыбался. Весело и беззаботно, будто ему от роду было лет пять и сегодня из деревни приезжала любимая бабушка. — Что тобой движет, мы уже проговорили. Ты вроде бы согласился. Остальное — временные мелочи. — Да, конечно, — вяло согласился Диппер. — Именно так. Получил напоследок целомудренный поцелуй в лоб, ни разу не целомудренный щипок за задницу и не терпящее отказов предложение подойти сегодня вечером к Биллу домой, и нехотя поплёлся обратно — мириться с Венди. …помириться так просто не вышло. — Либо я, либо он, — процедила девушка, порывистым движением убирая с лица прядь ярких волос. — Мне это всё, чтоб ты знал, остопиздело. Делай что хочешь — уходи от этого урода или рви со мной, но решай сам. И решай прямо сейчас. Останешься со мной или с этим престарелым гомиком, который трахнет тебя ещё парочку раз и бросит, и тогда… — Зачем тебе это? — Не выдержал Диппер. — Вот только не надо мне заливать про большую и чистую любовь, я же знаю… Венди перебила его с большим, чем у самого Диппера, запалом: — Не будь дураком, Диппер. Я действительно скучала по тебе. И скучаю. Ты мне нравишься, ясно? Нравишься тот ты, каким был ещё до… Не знаю, что за чушь этот твой врач льёт тебе в уши, но ты изменился. И изменился, чтоб ты знал, не в лучшую сторону. «Скучала, как же. По тому, какими влюблёнными глазами я на тебя пялился без конца», — хотел сказать Диппер и не сказал. Вместо этого молча кивнул, приблизился к Венди и крепко обнял, кончиками пальцев касаясь подтянутых ягодиц под прочной джинсовой тканью. Объятие переросло в совершенно жаркий поцелуй, а на душе, когда Диппер к вечеру решил последовать приглашению Билла, стало только паршивее. — Привет, Сосна, — улыбнулся Билл, открывая дверь. Если не знать, куда смотреть, и не понять было, что целый день этот человек чуть ли не локти грыз, а в перерывах между сеансами донимал секретаршу пространными жалобами и философскими измышлениями на тему измены. Дороти реагировала стоически. Именно ей пару лет назад пришлось вытаскивать бестолкового начальника из запоя после того, как его бросила девушка. Тогда она наслушалась такого, что и без того крепкие нервы превратились в нечто совершенно неубиваемое. — Тебе, может, палёный ствол достать? — Спокойно поинтересовалась она в перерывах между причитаниями. — Подкараулишь ночью, и всё, проблема решена. Билл ухмыльнулся, вспомнив, как хотел прихватить с собой кусок трубы. Какое поразительное единство душ. В его случае версия Фрейда на тему «мы притягиваем тех, кто уже существует в нашем сознании» работала безотказно. — А говнюку кудрявому передай, что не видать ему моего печенья, пока свою пигалицу не бросит. — Заметив застывший в глазах мужчины немой вопрос, Дороти воздела руки к потолку и трагичным голосом пояснила: — Ты меня совсем за дуру-то не держи. — И в мыслях не было, — на полном серьёзе ответил Сайфер. …к вечеру волнения слегка улеглись. Может быть, потому что Билл выговорился, может, потому, что настроение у него менялось как погода в море. — Здравствуй, — осторожно кивнул тот и прошёл внутрь. Передал Биллу контейнер с едой — тем самым пирогом, что было, конечно, глупым способом подлизаться, но другого он придумать не сумел. В прихожей остановился, стянул куртку и, крупно дёрнувшись, усилием воли заставил себя остаться на месте, когда Билл с совершенно невыносимым радостным оскалом прижал его к стенке и крепко, до хруста костей обнял за талию. — Я соскучился, — проворковал Сайфер, прижавшись губами к покрасневшему уху. Тело в его руках вздрогнуло ещё раз, когда эти же губы грубовато прошлись по шее вниз. Диппер принял безуспешную попытку оттолкнуть Билла в сторону, но безуспешной она, кажется, вышла именно потому, что ни силы, ни настойчивости в ней особо не наблюдалось. Ладони с талии неспешно и с нажимом скользнули на задницу. Диппер прикрыл глаза. — Не хочешь поговорить? — А тебе есть, что сказать? — Щекотно хихикнул мужчина куда-то в район ключицы и тут же оставил на ней здоровенный засос. Вцепившись в Сайфера, Диппер едва сдержал тихий стон. Чтобы сдаться с решимостью закатить Биллу пылкую исповедь, содержание которой он сам не мог предугадать даже приблизительно, потребовалось секунд пятнадцать. Вот же тряпка. — Нет, — сказал Диппер честно и чуть откинул голову, подставляя шею. — А тебе разве нечего? — Я найду для этого другое время. Футболку с Диппера доктор снял чисто на автомате. Пайнс тут же снова повис на шее, потянулся за поцелуем и, конечно же, получил его. Но на этот раз такой, какой нравился Биллу — жёсткий, на грани жестокости, и до невозможности грубый. Первое желание оттолкнуть Сайфера при этом зачахло на корню почти сразу. Было что-то очень правильное и в нарочитой грубости, в жалящей боли, и в катастрофической невозможности сделать вдох, и даже в характерном привкусе крови во рту, появившемся почти сразу — нижнюю губу Билл ему всё-таки прокусил. По ощущениям это было куда больнее, чем Диппер запомнил с прошлых их разов — когда оба были заведены до крайности, теряли контроль, и редкие вспышки боли даже в самых малоэстетичных своих проявлениях уходили далеко на второй план. На поцелуй он, тем не менее, ответил. Получалось не то чтобы вменяемо — инициативу Билл перехватил целиком и полностью. На задворках сознания мелькнула мысль, что даже попытайся он сейчас отшатнуться и уйти, ни черта бы Сайфер его не отпустил. Мысль должна была отталкивать, даже пугать, но в совокупности со всем прочим заводила так, что подкашивались ноги. Билл широко облизнул его прокушенную губу и тут же глубоко толкнулся в рот языком, проглатывая очередной стон. Коленом вперся Дипперу между ног, разводя шире — о его бедро оказалось охерительно приятно тереться каменным от напряжения членом даже через две пары брюк, и потому Диппер то повисал беспомощной ветошью у доктора на руках, то отвечал на каждое движение с таким жаром, что Билл попросту терялся среди всех этих перепадов температуры. От стены всё-таки отлепились, но только для того, чтобы, едва не падая, добрести до противоположной. Пайнс, кажется, от души приложился спиной, но в этот раз его болезненный выдох вместо закономерного желания поинтересоваться, всё ли в порядке, вызвал у Билла только мрачное удовлетворение. Подросток пытался что-то сказать, но Билл душил любые его слова своими движениями, топил в своеобразной ласке. Ещё тот пытался залезть руками под домашнюю кофту, но Сайфер и этого ему не позволял — перехватил запястья одной рукой и завел ему же за спину. Диппер для виду пару раз дёрнулся, но сразу затих — было не до того. Момент, когда тускло освещённая прихожая сменилась гостиной с выключенным светом, Диппер упустил. Просто положение тел вдруг сместилось, линия горизонта рванулась и завалилась на спину. Выдох выбила, больно ударила над поясницей и почти заставила вскрикнуть. Почти — потому как в этот самый момент Билл практически трахал языком его рот, и издавать какие-то звуки помимо сдавленного жалобного скулежа было затруднительно. Из брюк и белья его вытряхнули, даже не разрывая поцелуя. Очередная попытка стянуть с Билла кофту прервалась предупреждающим острым укусом в плечо. Задохнувшись, Диппер выгнулся, насколько сумел, в попытке уйти от нового укуса чуть ниже ключицы — ничего не вышло. В диван его вжали тесно, тяжестью всего тела, и никакого пространства для манёвра не оставалось. Получилось только проехаться твёрдым членом о грубую ткань — ощущение вышло так себе, но в зажавшую рот ладонь Диппер застонал, теряясь окончательно. …к черту исповеди, извинения и прочую чушь — такой вот способ выпустить пар уже сейчас казался ему куда результативнее. На живот Билл перевернул его быстро и порывисто. Перекинул через подлокотник дивана — жесткий выступ ощутимо упёрся под грудью, — руки заломил за спину и скрутил запястья — наверное, брючным ремнём, судя по тому, как неэластичный материал врезался в кожу. Диппер не сумел даже среагировать, когда грубая ладонь зарылась в волосы и потянула, вынуждая запрокинуть голову, жалящий укус болезненно обжег над правой лопаткой, а рельефно выступающий стояк через плотную ткань штанов вжался в задницу. — Надо же, какой послушный, — прошипел Билл, чуть сильнее потянув подростка на себя, чтобы тот слышал лучше. — А с рыжей ты такой же? Или ведёшь себя как мачо? А? Ответа Билл, кажется, не ждал, но Диппер всё-таки ответил — точнее сказать, прошептал, слабо и безуспешно попытавшись сбросить мужчину с себя. — Ты же нас видел. Что, не успел проанализировать? Билл почувствовал, что часть пряди у него в руке после того, как он отпустит, там же и останется. — Ты, деточка, конченый мазохист. — А вы разве нет, доктор? Устраивать себе такую эмоциональную встряску, да ещё и на вольных началах… — Может, проверим? — Выплюнул Сайфер, пропихивая пальцы Дипперу в рот. Тот закашлялся, но вылизывать их принялся с таким усердием, будто на выставку собирался отправить. Заслюнявленных пальцев, да. Пайнс, наверное, не ожидал, что старался зря. Когда его сняли с подлокотника и перекинули уже через колени, заставив выпятить зад, он только охнул, но промолчал, сцепив зубы. Первый шлепок выбил из тщедушной груди тихий, но звонкий крик. Билл не совсем понимал, зачем делает всё это — может, пытается выместить обиду, а может, просто демонстрирует власть. В любом случае, неприятный спазм в горле, мешавший нормально разговаривать с тех самых пор, как он вышел из кафе, потихоньку отпускал. С каждым новым ударом крики становились тише, сменяясь всхлипами, а Сайферу становилось легче на душе. Жаль, всё-таки, что мальчишка был таким мелким. Мужику своих габаритов он бы просто по роже надавал. Хотя, так, вероятно, было бы даже лучше: для Диппера сама порка оказалась не столько болезненной, сколько унизительной. Жуткое унижение всё восприятие выворачивало наизнанку — до обидных слёз и горького кома в горле. Особенно потому, что знал — он это заслужил. Знал, а верить не хотелось: было слишком тошно. Из-за мутной пелены перед глазами было ни черта не разглядеть, комната поплыла; задница из-за звонких шлепков точно огнём горела, и от каждого нового вырывался тихий жалобный скулёж, который Диппер проглатывал, кусая и без того в кровь искусанные губы. Паршиво — не то слово, чтобы описать самому себе собственные ощущения. Диппер и не описывал. Когда последний болезненный шлепок обжег ягодицы, а ладонь опустилась, крепко прижимая к коленям, на поясницу, он сумел только выговорить, глотая постыдные слёзы: — Отпусти. — И куда ты собрался? — Поинтересовался Билл. Пока он самозабвенно хлестал подростка по заднице, собственный стояк отошёл на второй план, но стоило на минуту остановиться, стоило услышать срывающийся, дрожащий голос, как вставшая полчаса назад проблема снова напомнила о себе. Но трахать подростка сейчас казалось…неуместным. Сайфер знал, что за этот непонятный срыв ему станет стыдно уже через час, потому время надо использовать с толком. Например, с более привычной нежностью огладить голую спину и чувствительные, ярко-красные от шлепков ягодицы. Диппер дёрнулся, когда мужчина перевернул его на спину, и отвёл глаза. Билл немного сместился, склонившись над подростком, просунул руку под поясницу и коротко лизнул розовую головку члена. — Какого хрена ты делаешь? — Диппер попытался сесть и почти сумел: только Билл всё равно вернул его в прежнее горизонтальное положение, резко надавив на грудь. Спазм судорожного удовольствия, ненормально острый, пронзительный, был чертовски не к месту. Глаза все ещё слезились, порыв квартирного сквозняка холодно облизнул мокрое от слёз лицо. Он крепко зажмурился. — Хватит… Билл, отпусти меня. — Что будешь делать, если отпущу? — Серьёзно спросил доктор, несильно сжимая пальцами ствол с выступающей веной. — Не знаю. Я не знаю. — Знал, вообще-то: уйти, свалить отсюда очень быстро — как можно дальше, и действительно неважно, в каком направлении. Диппер подавил всхлип, а вот желание толкнуться в кулак, мягко сомкнувшийся вокруг члена, подавить не смог. …возможно, дело было в ещё юном возрасте, хотя, вероятнее всего, в сильно нервном и физическом напряжении — кончил он спустя буквально минуту. Вскрикнул, изогнулся в пояснице так, что хрустнули позвонки, и обмяк, закусив и без того покрытую многочисленными мелкими ранками губу. Билл откинулся на спинку дивана. Стоило ли всё это кратковременного облегчения, после которого стало только хуже? Лучше бы опять нажрался как скотина. Подросток тем временем сел, пошевелил затёкшими от неудобного положения плечами и поднял на Билла больной, мутноватый взгляд. Тот потянулся и распустил ремень у него на запястьях. — И на что это будет похоже? — Слова из горла вырывались с трудом, хрипло — можно подумать, Билл его всё это время душил. На запястьях остались глубокие багровые вмятины и выглядели жутко, хотя саднили меньше, чем выпоротая задница. — Наша обычная схема? Я попытаюсь свалить, ты включишь доморощенного тирана и не отпустишь. — Он потянулся за брошенной одеждой. Нашёл бельё и кое-как натянул, болезненно морщась. — Ну, если так, ты хоть предупреди заранее — не придётся зря силы тратить. — Выслушай меня и делай что хочешь. — Билл в полном бессилии подцепил со столика сигареты и прикурил, уставившись в потолок. Немного подумал, как бы ему сформулировать мысль так, чтобы не прозвучало слишком категорично или сопливо, и заговорил, тяжело роняя слова в воздух: — То, что ты испытываешь ко мне, не любовь и даже не благодарность. Тебя тянет ко мне мнимое ощущение безопасности и надёжности, присутствует физическое влечение, а ещё попытка компенсации не сложившихся отношений с отцом. Фактически, ты на мне паразитируешь. А Венди… А вот её ты, похоже, действительно любишь. Хотя и не можешь простить предательство и даже порываешься отомстить. Вот только она всегда будет важнее. Она, не я. По-хорошему, наши отношения надо было задушить ещё в зародыше, но я поддался. Потому что влюбился, как последний дурак. Я надеялся, что со временем жажда новых положительных эмоций вытеснит Венди из твоей головы. Что тебе хватит ума не заходить в одно и то же дерьмо два раза, но я ошибся. Тебе нравится плескаться в этой жиже, а ко мне ты, так сказать, мыться приходишь. Самое паршивое, что на моих чувствах к тебе это никак не сказывается. Ты мне ничего не должен, полностью свободен и так далее по списку; то, что ты делаешь, полностью на твоей совести. Я одного не понимаю. — В уголках глаз нехорошо защипало. Серьёзно? Серьёзно, мать вашу?! — Она тебя предала, нагадила в душу, но я-то чем всё это заслужил? Поднявшийся было на ноги Диппер мешком осел обратно. Крепко стиснул пальцы, моргнул, стараясь убрать тёмную пелену перед глазами. Порыв стих быстро. Так же резко он качнул головой и, уже не особо думая, что делает, сполз на пол. Устроил подбородок у Билла на колене и глухо спросил: — Ты правда думаешь, что я тебя не люблю? Или говоришь так, потому что тебе плохо? — Защемило за рёбрами — жутко, болезненно. Говорить получалось с трудом. — Знаешь, не отвечай. Лучше вот что скажи: если я уйду — в смысле, совсем уйду, станет лучше? — Ты совсем тупой, да? — Спросил Билл, стараясь незаметно утереть подрагивающие на глазах слёзы. Диппер молча поднялся на ноги. Чуть пошатнулся при этом, на ходу подобрал скомканные у дивана джинсы и вышел из комнаты. В коридоре, где лежала футболка, оделся, по стенке сполз на пол и очень попытался не разреветься в голос. Что удивительно, сумел — и пускай бесконечная ненависть к себе никуда не делась, истерика заглохла, едва начавшись.