На грани

      В первый раз Дин задумался, что в этих отношениях все как-то не так, когда они с Касом украдкой поцеловались в экспериментальной комнате, едва не уронив стеллаж с ингредиентами для заклинаний. Внезапно выяснилось, что Кастиэль, ангел Господень, вовсе не хрупкая человеческая особь, и так просто в порыве страсти его к стене не прижмешь. А потом наступил период неловких, коротких взглядов друг на друга. Сэм, будучи тонким психологом, уловил изменение и предположил, что они поссорились. Опять. Мама же становилась все тише, наблюдая это слишком двусмысленное положение вещей. Дин раньше не подозревал, насколько материнское сердце точно ощущает витающее в воздухе напряжение, даже если не всегда понимает его природу. И он с ужасом ждал, когда мама, эта охотница со стажем, рискованная и уверенная в себе женщина, наконец, не выдержит и устроит Дину допрос с пристрастием. Это было бы худшее из всего, что когда-либо с ним происходило. Серьезно. Но мама быстро приняла тот факт, что ее сын достаточно взрослый, чтобы самому разобраться с этим дерьмом.       Через несколько дней они с Касом все же заговорили. И, черт, лучше бы Дин молчал, потому что такого количества неоднозначных фраз он в сумме не выдал за восемь лет общения. Хуже было только то, что в конечном счете Кас научился подыгрывать. Вот тогда Дина Винчестера уже ничто спасти не могло. Тем более когда члены семьи великодушно отправились на книжную ярмарку.       Одежда беспорядочно лежала на полу, а воздух в комнате Дина, казалось, насквозь пропитался страстью. Все шло до безобразия идеально, но…       Дин начал оценивать происходящее только тогда, когда, стянув нижнее белье, уже нависал над Касом. Вообще-то, он никогда раньше не имел дела с членом напротив. И поклонником анального секса Дин тоже не являлся, не говоря уже о том, что такие вещи обязательно обсуждаются с партнером заранее, требуют определенной подготовки и в целом — на любителя. Поэтому внезапная паника была вполне естественной реакцией. Что на хрен с ним делать? Кас, однако, времени на размышления не оставил, притянув Дина к себе. Так естественно, так откровенно.       Было крайне непривычно чувствовать под руками крепкое мужское тело, ощущать под ладонями твердость развитых мышц, прослеживать пальцами тонкие полоски недавних шрамов. Дин терялся, действуя инстинктивно, наугад, так, как, вероятно, ему самому бы понравилось. Скользнуть языком по ушной раковине и легко обвести грубой подушечкой большого пальца ареолу соска. Прикусить кожу на шее и небрежно толкнуться бедрами вперед, соприкасаясь возбужденными членами. Теряясь в ощущении, оставить влажные следы от смазки чуть выше линии жестких волосков, ненамеренно, неосторожно. И получить в награду на долгом выдохе чертовски сексуальное, сказанное немного охрипшим низким голосом у самого уха «Ди-и-ин». Это стоит всей подростковой неловкости и жгучего стыда, смутного страха сделать что-то не так — облажаться натуральнейшим образом.       И даже зная, что Кас ни разу его не упрекнет, не посмеется, Дин, стремясь удержать позицию прекрасного любовника с безупречной репутацией, из кожи вон лез, только чтобы Кас не уловил его истинное настроение. Но все шло к чертовой матери. Потому что совершенно не к месту вдруг включался разум, который в этот безумный, взрывоопасный коктейль эмоций подбрасывал щепотку сомнений, делая чувство в груди буквально невыносимым. И так хотелось себя пожалеть, сдаться, трусливо сбежать, поспешно натянув штаны и бросив Касу нелепое «прости». Но Дин не был трусом, а Кас подобной участи точно не заслуживал. Полнейшая хрень и, о боже, как же неловко! Это был их первый гомосексуальный опыт, вполне осознанный и, кажется, по взаимной любви. Дин проигрывал по всем параметрам, потому что пресловутая грандиозность происходящего сейчас давила на него бетонной плитой. Дин не понимал, какого хрена он ссыт как малолетний девственник, и это выводило из себя окончательно. Оказывается, спать с лучшим другом, которого знаешь без малого восемь лет, не всегда так весело и задорно, как это могло бы быть, к примеру, с приятным парнем в колледже. Если бы у Дина был этот колледж. Но у него был Кас, к которому Дин все эти годы не знал, как подступиться, чтобы не испортить отношения к ебеням.       Сильные пальцы Каса ловко зарылись в его волосы, осторожно потянули за пряди вверх.       — Дин, посмотри на меня.       Твердый, уверенный голос Каса так контрастировал с совершенно идиотским смущением Дина. Да твою ж мать! Ему тридцать семь. Из них двоих на роль девственника явно годился Кас, но этот безупречный ангел был безупречен во всем. И Дина вдруг осенило: Кас ведь ни на йоту не осознавал всю глубину его терзаний. Кас иногда настолько уверен в себе, что его едва ли смутишь, даже поставив в неловкое положение. А еще у него полный порядок с чувствами, с его личными чувствами. Он с ними в ладах всегда. Он их принимает и не боится выглядеть каким-то уязвимым или ущербным. И поэтому часто безумно доверчив и открыт. Только сейчас его легковерность скорее подкупала, и Дину хотелось зажмуриться от переполняющей его такой сентиментальной нежности. Боже, Кас…       Дин взял себя в руки и поднял голову, безошибочно сталкиваясь с вопросительным взглядом синих глаз. Кас прищурился на мгновенье, особенно не скрывая, что прочитал его мысли. Мысли он читал или угадывал чувства благодаря своим божественным настройкам, Дин так, в общем-то, и не разобрался.       — Если ты не уверен…       — О, ради бога, Кас, я уверен, как никогда.       Вздохнув, Кас прикрыл глаза и легко провел пальцами по затылку Дина.       — Это не так. Твоя бравада совершенно неубедительна. Возможно, я должен сказать что-то романтическое? Будет ли уместно сказать, что я лю…       — Ой, заткнись, Кас! — и Дин, не сдержавшись, со смехом уткнулся ему в шею. — Это ни хрена не помогает.       Теплые ладони нежно опустились на его спину, ощутимо скользя по коже, прослеживая пальцами линию позвоночника. То легко очерчивая, то с нажимом, руки Каса ласкали его тело, разминая напряженные мышцы.       Столько трахаться в своей недолгой жизни, чтобы сейчас спасовать перед чувствами? Это как-то слишком дерьмово даже для отвратной иронии судьбы. И было бы Дину проще, если бы Кас выбрал себе куда более женственный сосуд? Теперь Дин точно знает — ни черта! Это все равно был бы его неизменно сосредоточенный, верный и иногда вполне себе страстный Кас. Дину грех жаловаться. Он связался с ангелом, это в принципе не должно быть просто. Это никогда и не было просто.       Руки Каса быстрыми, свободными движениями опустились вниз, накрывая широкими ладонями ягодицы Дина. Резкий, уверенный толчок, и раздраженное шипение Каса послало мощный импульс вдоль позвоночника. Кожу на затылке пощипывало от резко нахлынувшей волны возбуждения. В паху снова сладко потянуло до нестерпимого желания прижаться плотнее к телу партнера, соприкоснуться чувствительной плотью, усиливая трение. Жар, исходящий от Каса, был очень хорошо знаком Дину, это уже не тот небесно чистый ангельский свет, это она — обычная, приземленная, но приятная до дрожи физиология. Кас возбужден, Кас его хочет.       Довольно улыбнувшись, Дин оставил влажный поцелуй на шее, скользнул языком вверх и прикусил мочку уха. Он впервые ощутил его запах. Запах Каса, необычайно насыщенный, натуральный, почти человеческий, если бы не эти чертовы нотки холодной свежести, не имевшие ничего общего с кричащим названием серии мужских ароматов. Дин вспомнил, как легко и чисто дышится после хорошей грозы. И от Каса неизменно веяло разряженным воздухом, возможно, не так сильно, как сейчас, когда Дин прижимался к нему всем телом. В общем, Кас не благоухал как райские кущи, но и потом от него никогда не пахло. Даже в Чистилище. И поэтому, вероятно, на его непогрешимо божественный аромат мчалась вся проклятущая мерзость и гниль той выгребной ямы. Никакой грязью и кровью не перешибешь призывный сладкий запах.       Дин с наслаждением провел кончиком носа вдоль шеи, за ушной раковиной, погрузившись в густые темные волосы. Пальцы Каса лихорадочно впивались в кожу, больше не боясь причинить боль, пока Дин правой рукой терпеливо выводил невесомые узоры на его бедре.       Одних жарких прикосновений и объятий, одной томящей ласки с горячей влажностью глубоких поцелуев было чертовски мало. Дин чувствовал это, находясь у самой черты болезненной истомы. А Кас… О, Дину открылась новая сторона потрясающего ангельского лицедейства. С покрасневших губ сорвался низкий, чувственный стон, и Дин готов был поклясться, что это чистой воды провокация, какое-то до смехотворности животное приглашение к спариванию или поединку. Да-да, к тем самым, что можно увидеть на канале Discovery в момент трансляции брачных игр больших хищников. Ничего милого, нежного и ранимого. Никаких трепета и святой непорочности. Кас требовал. И требовал, мог бы сказать Дин, весьма убедительно — до саднящего ощущения на коже, до крепкой, почти железной хватки на плечах, до опаляющего дыхания на приоткрытых губах. Он гадал: было ли это успешным подражанием, правдоподобной постельной игрой, а Кас все всегда схватывал на лету, или просто невольной, но красочной демонстрацией сверхсилы. И, черт, Дин завороженно наблюдал за тем, как его тащат в пучину гомоэротической вселенной, и не противился даже из гордости. Ну в самом деле как перед таким устоять?       Прелюдия бесстыдно затянулась. Кас нетерпеливо потянулся и коснулся жесткой рукой напряженного члена Дина. Черт, как же горячо! Но Дин не собирался, нависая над Касом, занимать пассивную позицию, он и так уже показал себя ранимой неженкой. Поэтому он резко отстранил настырную ладонь и, качнувшись ближе к вздымающейся широкой груди, решительно обхватил рукой два члена.       Кас приоткрыл глаза, устремляя на Дина поддернутый страстью взгляд. Он не изменял своей давней привычке и упрямо имел Дина посредством томительного зрительного контакта. Нет, Дин не трахал Каса, он с ним трахался. И никогда бы не подумал, что несчастная частица из двух букв прокладывает гигантскую пропасть между значениями этих слов. То, что помимо очевидного влечения, над ним и Касом господствовало еще одно немаловажное, а, может, и основополагающее, чувство, накладывало на Дина гребаную ответственность. Человек не приручал ангела, ангел не приручал человека, но они оба были в ответе друг за друга, даже если не всегда с этим соглашались.       Влажная головка упиралась в пах, при каждом движении оставляя вязкие разводы на коже. Кожу у основания досадно стягивало от обилия стремительно подсыхающей смазки на волосках. Дин раздраженно пыхтел, усердно игнорируя выступивший на висках пот. А Кас неизменно таращился на него, как будто он был венцом творения Отца небесного. Такое потное, провонявшееся феромонами и сексом, трахающееся творение. Но Дин лукавил, потому что восхищение Каса было чертовски приятно и, да, немного дико. Поменяйся они местами, ситуация бы повторилась до самых незначительных деталей. И Дин мысленно дал себе слово, что, распластавшись под Касом, не будет пялиться на него так откровенно.       Он был близок, чертовски близок к тому, чтобы через пару резких и особенно чувствительных движений шершавой ладони, кончить с коротким, хриплым стоном. Потому что дыхание сбилось, потому что мышцы тела сжались тугой пружиной в ожидании, и потому что он, забывшись, в порыве страсти пытался схватить зубами пальцы Каса, стирающего с его лица капли пота. То, что Кас их не стирал, а просто размазывал непослушными пальцами, Дин уже осознавал с трудом, стоя на самом краю крутого обрыва. А потом резко и как всегда неожиданно его настигло это «слишком хорошо», чтобы слышать звуки, контролировать движения и что-либо различать в мгновенно потускневшем мире. Тело обмякло, и Дин поспешно опустил на матрас правую руку, спасая себя от позорного падения на Каса. Разум тут же услужливо сделал пометку о необходимости поменять постельное белье. Ну, в ближайшем будущем.       А спустя всего мгновенье Дин себя практически ненавидел, потому что…       — Дин, — позвал Кас, прижимаясь к нему.       — Да… прости.       Черт! Он слишком отвлекся на себя, чтобы оценить состояние Каса. Дин испортил ему удовольствие, так поспешно убрав руку. Экстренная ситуация требовала экстренных мер. Плевать на собственную тяжесть и вялость. И он, сжав в липкой ладони член Каса, сделал несколько тягучих, тесных движений, забывая о неприятных ощущениях в уставших мышцах. Кас кончил в полнейшей тишине, утопив стон в долгом жарком выдохе на приоткрытых, блестящих от слюны губах. И эта повисшая в комнате тишина была красноречивее мощного хора из несдержанных стонов. Горячее семя оставило на коже белесые подтеки, и Дин невольно, скорее, от неожиданности втянул живот.       — Я в порядке, — тихо сообщил Кас.       Дин это видел, но потом запоздало сообразил, что его рассеянный ангел наверняка снова промахнулся со значением.       — Теперь можешь сказать, что любишь меня.       Кас выразительно выгнул бровь, не открывая глаз.       — Заткнись, Дин Винчестер, — вяло заключил он, отмахиваясь от беззлобного сарказма.       Хмыкнув, Дин склонился к губам Каса и оставил на них легкий поцелуй. В другой ситуации Кас бы ответил на его реплику не раздумывая. Да, ответил с присущей ему серьезностью и хмурым выражением лица. А, возможно, и сверкнул бы глазами, обещая славную взбучку. Как тогда, когда Дин посмел опрометчиво пошутить о постельных утехах с любителями грозных взглядов. Но сейчас Кас был немного дезориентирован, расслаблен и открыт для этих странных человеческих игр, чем Дин охотно пользовался.       Язык в последний раз проследил шероховатость губ, и Дин с отчаянным выдохом повалился на спину рядом с Касом. Это был самый неуклюжий секс в его жизни. Да, несомненно, под конец Дин реабилитировался, практически снова вырос в собственных глазах, поверил в свои исключительные коечные навыки. Но в результате неизбежно наломал дров. Однако нужно было признать, все вышло не так уж и плохо. И Касу, судя по его довольной физиономии, понравилось.       На какое-то время Дин потерял чувство реальности, провалившись в странное состояние полудремы. Комната была та же, совершенно точно его, Кас ровно дышал слева, разглядывая потолок, но подозрительный нарастающий гул в черепной коробке начинал пугать до чертиков. Сейчас его постигнет божья кара за акт совокупления с ангелом. А как иначе объяснить этот благоговейный трепет внутри… у самого сердца, когда головная боль от нестерпимого звона в ушах отражается легкой дрожью в пальцах и робкими позывами скрученного спазмом желудка? Чертовски захватывало дух, будто его, Дина, только что вознесли к самой высокой точке мира и играючи столкнули вниз.       — Кас, выключи это, — взмолился он.       — Не понимаю, о чем ты.       Сучонок улыбался, как будто ему не было никакого дела до человеческих страданий. А, может, и правда не было? Откуда Дину знать наверняка?       — Лжец, — искренне возмутился он и пожаловался. — Это невыносимо, чувак. У меня в голове звучат свадебные колокола или что-то в этом роде. Это отвратительно, Кас. Выключи!       И Кас зашелся тихим смехом. У этого ангела самое скверное чувство юмора на земле — его тотальное отсутствие. Даже у Габриэля и Люцифера было с этим не так трагично. Правда, надо отметить, Габриэль перещеголял весь гребаный мир в своем садистском и пошлом юморе, а Люцифер слишком переобщался с грешниками, маньяками и убийцами. Так что чувство юмора последнего возглавляло топы жестокости и трэша. Но у Люцифера было то, что Дин всегда ценил в умных людях, хотя и быстро портил с ними отношения, — тонкий сарказм. А нормально ли то, что, лежа в постели с Касом, Дин опять вспоминал его чокнутых братьев? Или это непременный атрибут свадебной эпопеи — знакомство с семьей?       — Небеса благословили нас, Дин.       Он, конечно же, иронизировал!       — Все, приятель, сегодня ты нашутился на всю оставшуюся жизнь. Я поражен, и мне жутко, — сознался Дин и, потянувшись через Каса, стащил с тумбочки салфетки.       Но дурная интуиция Дина упрямо твердила, что Кас, в общем-то, с самого начала знал, куда их приведет это внешнеполитическое сотрудничество. И кто теперь гарантирует, что развитие отношений до интимной близости — не очередной рычаг воздействия на своенравного, зарвавшегося героя? Беда обычно приходит откуда не ждали. Если это не демоны, не ангелы, не кровные родственники Чака…       Поразмыслив, Дин решил, что мир слишком труслив для того, чтобы манипулировать двумя умалишенными бунтарями.