***
А между тем, Тао с Крисом упаковывают вещи для поездки на медовый месяц, когда в полдень звенит звонок в дверь. — Я открою, — альфа подходит к двери и, прежде чем открывает, чует запах арбуза. На той стороне стоит блондин с проколотыми ушами и с жвачкой во рту. — Это дом Хуан? — он оценивающе осматривает Криса с головы до ног. — Тао, к тебе гости... — не успевает прокричать альфа, как блондин нагло врывается в дом, отталкивая его. — Кто там? — Тао поспешно выходит в гостиную и в шоке роняет вещи, которые должны были отправиться в чемодан. — Сехун? — сейчас глаза китайца могут спокойно посоревноваться с глазами Кёнсу. — Собственной персоной, — парень явно ухмыляется, — ну, привет? Сехун проходит на кухню следом за омегой, что ставит чай и собирается познакомить двоих альф. — Сехун, как ты понял, это — мой альфа, — омега указывает на Криса. — Крис, ты о нём слышал. Сехун — мой племянник. Тоже альфа. — Я заметил. По запаху. Ну и по поведению, — старший альфа протягивает руку для рукопожатия, как оказывается, Сехуну-альфе. Он думал, что Сехун — это какой-то малый с милым личиком. И по рассказам Тао начал думать, что тот омега, но никак не альфа. Блондин лениво сует свое лапище высокорослому, при пожатии открыто издеваясь и жуя свою чертову жвачку. Ничего себе, смельчак! — Кстати, Сехун... — Тао вытаскивает из кармана брюк какой-то ключ и отдаёт альфе, — это ключи дома. Мы собираемся в Таиланд, а дома останешься только ты, поэтому... — Отлично, — Сехун перебивает болтливого омегу и ловко забирает у него ключи. — Так это тот красавчик, о котором все говорили? Честно, я ожидал другого... — слегка кивая на Криса, он обращается к Тао, даже не потрудившись посмотреть на рядом сидящего самого альфу. — Сехун! Да ты!.. Будь благодарен, что хоть домой пригласил! — сквозь зубы шипит старший и хлопает по спине поперхнувшегося чаем Криса. — Ты меня не приглашал, хочу заметить. Меня пустил этот, — указ кивком головы на старшего китайца. — Слушай, тебя что-то не устраивает в моём альфе? — Тао ужасно злится, а младшему, кажись, всё по фигу. — Бинго! — О щёлкает большим и средним пальцами, будто выигрывает крупную сумму в лотерее, и скривит губы в виде улыбки. — Хоть я и не люблю тебя, но хочу для тебя всего наилучшего. — Быть может, уже хватит? Устраиваю я тебя или нет, это твои проблемы. Лично мы счастливы, — альфа не выдерживает, встаёт со стула и уходит в глубь их с Тао комнаты. Скоро слышится шорох, значащий, что он собирает остатки одежды. — Ну что он как слабая омежка? Обиделся, что ли? — младший альфа строит притворно милую мордашку. — Да иди ты! — и Тао тоже встаёт и уходит в комнату. А Сехун победно улыбается, забирает дубликат ключа и покидает дом.***
Чанёль неспешно натягивает боксеры, брюки, так же медленно провозившись с пуговицами, заправляет белоснежную, но уже не гладкую рубашку. Надевает кожаную куртку и, бросив взгляд на спящего омегу, выходит из вип-комнаты клуба. — Чонин где? — едва протиснувшись через обезумевшую толпу, валяжной походкой подходит к бару. — Не знаю, — Минсок отрицательно качает головой, — утром был здесь, потом уехал куда-то. Видя, что Чанёль не собирается уходить, наклоняется и спрашивает, стараясь перекричать шумную музыку и молодежь, которых сейчас — ночью — было хоть отбавляй, — тебе как обычно? — после кивка альфа тянется к полке, достаёт двойной виски и наполняет им стакан, эдак штук пять. Пак поочередно опустошает все стаканы. Но на последней рюмке его талию обвивают чьи-то руки. Он догадывается кто это, но всё равно сидит неподвижно. Исин двумя пальцами поворачивает альфу за подбородок к себе лицом и нежно целует, а Чанёль не отвечает, позволяя себя целовать. Оторвавшись от желанных губ, омега оседает рядом со своим любовником, и опрокидывает оставшуюся от него виски в горло. Называть Чанёля своим альфой Исин не осмеливается — знает, что для альфы он всего навсего очередной омега на ночь. Да и не может, он точно знает, что Пак не его истинный, а своего Исин пока не встречал. Заплатив бармену и веля ему сообщить, когда Чонин прибудет, Чанёль приобнимает омегу за талию и ведёт к выходу. И лишь на выходе до Исина доносится едва уловимый, кружащий голову, смешанный запах мяты и арбуза. Омега думает, что это, возможно, запах его альфы, но сейчас, когда его обнимают сильные руки Пака, это кажется совсем неважно.***
Зайдя в самый популярный сеульский клуб, Сехун немного удивляется. Увидев кричащее название "King" на входе, он думает, что это пахнущий табаком, грязный клуб шлюх и алкоголиков, ну впрочем, он такого хочет видеть. Но никак не предполагает, что окажется в чистом, порядочном, но в неприличном клубе. Занимая место на одной из диванов, альфа заказывает большое количество спиртного и двух шлюх. Да, сегодня он собирается оторваться по полной. Первым он решает покончить с алкоголю, только потом приступив к развлечениям с двумя омегами в заранее забронированной комнате в дальнем углу. Поэтому сейчас Сехун сидит, покачивая голову в такт музыке и попивая крепкий алкоголь, параллельно поглаживая бедро одного из омег, который порядком напивается и усаживается на его колени, ерзая и таким способом давая понять, что он готов к более решительным прикосновениям. Однако, стоит альфе поставить бокал и обернуться, дабы, предложить омегам интересную игру на ночь, как вдруг он чувствует незнакомый, но кажущийся таким родным запах. Запах истинного. Сначала О думает, что ему мерещится, ведь он пьян. Не может быть, чтоб он нашёл своего омегу именно тут. Также он не хочет, чтобы его омега видел его таким. После череды мыслей он оглядывается по сторонам и неожиданно, к его великому сожалению, находит хозяина этого божественного запаха у барной стойки. Прижимающимся к высокому парню. На него почему-то волной накатывает злость и, с силой толкнув шлюшку на диван, диким поцелуем целует его, в мыслях прощаясь с горячей ночкой... А вернувшись в дом Тао глубокой ночью, Сехун не обнаруживает никого, только записку, оставленную на столике в кухне, записанный кривым почерком Хуан. И записка, что заставляет альфу хмыкнуть и отправляется в урну сразу после прочтения, гласит: "Мелкий, ты где? Я не смог дозвониться. В общем, мы с Крисом отправляемся на остров, я же сказал утром? Так вот, дом в твоем распоряжении в течении месяца, не вводи шлюх, не кури дома и никакого алкоголя! Пока, гадёныш!"***
Чунмён держит за руку Кёнсу и наслаждается его болтовнёй. Омега выглядит таким милым, что когда он поворачивается сказать что-то альфе, Чунмён незаметно для всех чмокает того в губы, заставляя покраснеть и смущенно покусать губы. Так они ещё долго гуляют, ведь сегодня их день. Сегодня — ровно год, как они нашли, точнее, полюбили друг друга. Сегодня — первое свидание Кёнсу с его альфой. Сегодня — особый день для Чунмёна, в конце то концов он никогда не приглашал своего омегу на свидание. Вдоль повеселившись на горках, теперь они сидят, близко к друг другу, но в то же время в мыслях далеко друг от друга, и едят сладкую вату, такую полюбившуюся и Чунмёном, и Кёнсу за время, сколько они вместе. Поедая сладость, омега чувствует на своих губах что-то липкое, и поняв что это вата, хочет слизнуть, но не успевает. Чунмён делает это за него. Альфа не только слизывает, но и задерживается на губах любимого, желая насытиться в полной мере. И он уже готов сделать это, как его останавливают хрупкие руки, остраняя от себя. — Люди смотрят, — на немой вопрос Кима. Вообще-то, это было ложью. Каждый был занят своим делом, никто не замечал друг друга. Однако, поведение Кёнсу можно объяснить его стеснительностью. На людях. Потом они отправляются на море под мостом, где практически нет людей. Не то, чтобы они хотят быстрее оказаться наедине, а просто потому, что там спокойно. Заглядываясь на дно бушующего море, которое, казалось, хотело рассказать им свою грустную историю, каждый думает о своём... Чунмён о своей жизни, о больном папе, которому скоро на тот свет, об отце, который не выдержит этого, наверняка... Кёнсу о Бэкхёне, что страдает от невзаимной любви, о том, что доктор сказал несколько часов назад. — У вас вирус в крови. И к сожалению, вы не сможете иметь детей. Мне жаль сообщить такое... Доктору жаль, а каково ему? Кто о нем подумает? Хотя, Чунмёну тоже нелегко, ведь он, по сути, невероятно любит детей. Становится прохладно и им приходится возвращаться обратно. Домой не хочется, потому и на ужин они остаются в маленьком уютном кафе рядом с парком, украшенный недорогими люстрами и занавесками, и который был весь в утешительных тонах: белые потолки; стены цвета молочного шоколада; кофейного цвета полы. Разговоривая о всяком, каждый из них в душе понимает, насколько тепло, когда они рядом друг с другом, и не собираются расставаться, не смотря на трудности, которые окружили их в последние дни. Ладно, омега не сможет родить детей, но они же могут усыновить, так? На свете так много детей, которых бросили собственные родители. Смотря на сидящего напротив альфу, выпивающего горячий эспрессо, Кёнсу до боли закусывает губы. Почему? Почему он не может подарить ему малыша? В чём он провинился? Может, у него слишком много грехов в прошлой жизни? Ему хочется рвать и метать от такого несчастья. Почему Бог даёт детей тем, кому они не нужны, а тех, кто в них нуждается, как в воде, не удостаивает даже маленьким шансом..? За чашкой кофе оба не замечают, как уже вечереет на улицах, поэтому Ким решает отвезти омегу домой, потом вернуться в компанию доделать отчёты. Но так как они еще утром решают прогуляться пешком и оставляют железного друга в другой части парка, Кёнсу с Чунмёном приходится пройти где-то полкилометра, только потом они могут дойти до машины. И шагая через парк, сердце омеги сковывает какой-то страх, предвкушение чего-то плохого. Или же волнение? В общем, неважно. До начинает чувствовать себя нехорошо, и это вовсе не из-за темного тягучего леса вокруг них, не из-за холода, подкрадывающего под одежды обоих, пусть Кёнсу и крепче укутывает себя пиджаком после этого, и не из-за ночи, которая казалась еще более устрашающей для таких чувствительных, как омега. Вот только ничего не происходит. До места, где они оставили машину. Сомнения Кёнсу на счет нехорошего полностью потверждаются, когда Чунмён уже открывает дверцу машины для него, а ему самому звонят. Младший вытаскивает мобильный с кармана пиджака и смотрит в экран. Бэкхён. Сердце пропускает гулкий удар. Омега судорожно выдыхает и берёт трубку. — Да? Что такое Бэк? Я в городском парке, — ему просто послышалось или Бён правда плачет? — Куда?... Зачем?... Чанёль?... Что с ним? Бэкхён, успокойся, пожалуйста, и обьясни нормально, я тебя не понимаю... Я говорю: успокойся! Что с Чанёлем, мать твою?! Ты пьян, что ли?!... Что?! Какая авария?! О чём ты вообще?! — альфа наблюдает, в его случае, монологом омеги, который всё и дело то сжимает губы, то хмурит брови. Он нерничает, хочет знать, о чем Кёнсу говорит с Бэкхёном, почему омега злится и почему у него трясутся руки. И наконец, когда разговор завершается, он делает попытку спросить, что только что было, но его перебивают. — Гони машину. В клуб рядом с чониновским. — Чунмён замечает, как побледнели лицо и губы Кёнсу, как он тяжело дышит, как его глаза, полные слез забегались, как он вспотел. Поэтому поскорее сажает его на переднее сиденье и сам спешит, включая мотор машины, надавив с силой на газ. Омега слишком громко вдыхает и выдыхает, не зная куда себя деть, но до последнего ничего не говорит. И только когда остается километр или два до заветного клуба, он севшим голосом сообщает: — Пак попал в аварию. Ранения слишком серьёзные. Нужен донор сердца...