На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрет. Ральф Уолдо Эмерсон
✧☽◯☾✧Начало сентября, вечер✧☽◯☾✧Парк и помещения школы✧☽◯☾✧
Несмотря на прошедшее посвящение, Элли еще ни разу не ходила в Башню Факультета. Брианна и Агнесс все чаще пропадали в своих, знакомясь со студентами всех курсов, а Элинор все не могла решиться. С одной стороны, ей было интересно увидеть такое загадочное место, но, в то же время, идти туда одной было страшно. Это все равно что перейти в другую школу посреди учебного года. Большая часть учеников же знакомы и, даже если не дружат, все равно уже имеют устоявшиеся и понятные отношения. Знают, чего друг от друга ожидать. А значит, любому новичку гарантировано повышенное внимание. Для Элли оно было почти невыносимо, даже положительное. А если представить, что ее заставят рассказывать о себе… Или сделают изгоем за сверхчеловеческие способности, которые она даже не осознавала в себе и уж точно не просила. Вот и сейчас она была одна. Брианна ушла в Башню Факультета Бригидд и, скорее всего, вернется к самому отбою. Элли мечтательно зажмурилась — обычно Бри приносила что-нибудь вкусное для нее, ведь студентам старших курсов разрешали пить в Башнях чай. Еще, по рассказам подруг, там всегда во что-нибудь играли, практиковали, читали и крайне интересно проводили время. Элинор слушала и отчаянно завидовала, но для встречи с толпой незнакомых людей нужно было еще созреть. Элли немного разозлилась на себя. Обычно ей это помогало выйти из ступора. Столько планировать и мечтать, а теперь сидеть в четырех стенах… более чем глупо. Идти одной тоже не хотелось. Она уже почти уговорила себя проверить, в общежитии ли Дейдра Грайне или Шианн, и попросить кого-то из них проводить ее… Встречаться со старшими было страшновато, на нее все будут смотреть, а то и распрашивать. Еще была свежа память о Фанд Бреннар, которая, кажется, и не догадывалась, какое мнение о ней составила Элинор. Фанд была красива и удачлива, что ей мнение какой-то девчонки, пусть и полукровки. — Экая невидаль, — сказала Элли вслух, не в силах держать в себе эмоции. — Робин тоже полукровка, и говорят его отец тоже. Интересно, а почему не четвертькровка? Она хихикнула своим мыслям и быстро обулась. Вуаль надежно защищала школу от непогоды, и на улице было совсем тепло. Похоже, пальто понадобится только на Йоль. Когда Элли прошла по длинному коридору общежития, пыла у нее поубавилось. На первом этаже у нее возник порыв поискать сопровождающего со своего Факультета — она была готова даже постучать в мужскую комнату — но все же, приказав себе не быть мямлей, вышла из общежития одна. Элли быстро шла по дорожкам парка в сторону школы, закутанная в широкий темно-синий плащ, с неожиданным удовольствием выхватывая среди проходящих мимо студентов лишенных цветных плащей первокурсников. И вспоминала, как совсем недавно сама смотрела на старших во все глаза. Теперь и на нее кто-то взирал с почтением и легкой завистью. Чтобы добавить своему образу таинственности, Элли накинула на голову капюшон и скрыла лицо. Теперь можно было вообразить, что она романтично спешит на свидание. На второй год обучения она ориентировалась в школе намного лучше, уже не петляла по коридорам и не бродила кругами. Миновав широкие двери библиотеки, девушка устремилась к северной части замка, к Башне Кайлих. Поднявшись по винтовой лестнице, она невольно замедлила шаг и слегка отпрянула. Дело было даже не в том, что на прошлый Самайн она так глупо запуталась в Фейрийском Щите. Там, где кончались ступени, девушка заметила прислонившегося к стене мужчину, стоявшего к ней боком. Услышав ее робкие шаги, он повернул к ней голову и низко поклонился, проведя шляпой с пером почти по камням пола. Тогда Элли узнала его. — Робин? — Гудфеллоу, — уточнил рыжий юноша и улыбнулся. Пак так и не полюбил обычную человеческую одежду и сейчас был обряжен во что-то невообразимо пестрое и многослойное. Все предметы словно спорили между собой, создавая мешанину цвета и фактуры. Элли даже загляделась. Полукровка оттолкнулся от стены и приблизился. Теперь, когда Элли начинала осознавать себя лишь наполовину человеком, Робин казался ей особенно близким существом. Девушка была бы совсем не против узнать его лучше. То, что он был доверенным ее бабушки тоже добавляло бессмертному очков. — Кого ты тут поджидаешь? — спросила она с улыбкой, надеясь на непринужденный разговор. — Тебя… и каждый вечер, — прозвучал ответ, удививший Элли, — я хоть и вечен, но покрываться пылью от скуки мне претит. Я скучаю по заданиям. — Каким? Пак стремительно обогнул ее и оказался сзади. Элинор повернулась, чтобы снова видеть его. — Ну… — он уперся пальцем в губы и изобразил задумчивость, — подвесить кого-нибудь штанами на колокольню… узнать чей-то секрет… стащить что-нибудь по мелочи. Белинда в твоем возрасте не стеснялась мне доверять. И сейчас — тоже. Элли не была готова выслушивать такие подробности. — Бабушка такого не делала! — Разумеется, — легко согласился Робин, и у Элли отлегло от сердца, но он продолжил. — Все было намного интересней. — А ты можешь мне рассказать… — начала девушка, и фейри с готовностью приблизился почти вплотную. От него неуловимо пахло свежескошенной травой и медом. Мысли Элли заметались. С одной стороны ей хотелось поговорить, у нее было множество вопросов, на которые мог ответить только фейри, но… она же собралась идти знакомиться с учениками своего Факультета. — А ты можешь пройти Щиты Фейри? — спросила она с надеждой, что пак последует за ней. Робин бросил взгляд вперед, на невидимую преграду. — Эти? Нет… Не моя суть. Я люблю утро, росу и радугу… и танцевать на поляне, не сминая цветов и трав. А вот ты… — он внимательно посмотрел на Элли, склонив голову набок. — У тебя в душе звон мечей и пламя свечей. Слова заклятий и стоны проклятий. «Разве?» — подумала Элли и разочаровано вздохнула. Значит, одни фейри не могут пройти через то, что установили другие. — Я могу пройти в Западную Башню, — пояснил фейри, — кто там у тебя? Какая половина сердца? — Подруга, — ответила девушка, — Брианна Гилмур. Пак слегка закатил глаза, вспоминая. Это явно доставляло ему удовольствие. — Да… видел. Она целуется, как ланнан`ши. И смеется над моими шутками. Я почти люблю ее. Элли была совершенно не готова к таким подробностям. Она почувствовала, что краснеет и сменила тему: — Ммм, мне нужно идти. Но я очень хочу задать тебе несколько вопросов. Пак охотно кивнул: — Я отвечу на все! Мне хочется говорить с тобой. Элинор задумчиво покусала губы. — Расскажи мне про маму… ты ведь знал ее? Робин кивнул, на мгновение став печальней, но вновь блеснул глазами. — Не все можно сказать, но что тебе интересует? — Я похожа на нее? — жадно спросила Элли. Было ли в этом вопросе желание почувствовать себя волшебным прекрасным существом или извечное женское кокетство? Но пак отрицательно качнул головой. — Ты похожа на мою Белли, в том же возрасте, те же волосы, глаза… — он легко обежал Элинор кругом, заставив ее вертеть головой, — тот же рост, и тот же стан. Ты красива по-своему. Элли вздохнула. Хотелось быть просто красивой. Как Брианна или Фанд. Или принцесса далеких земель. А судьба «щедро» отсыпала только вот это — «по-своему». — А как ее звали… зовут! — вздрогнув поправилась она. Робин только развел руками. — Я не знаю. Он виновато смотрел на изумленное лицо Элли. — Фейри не раскрывают истинных имен, разве что только супругам. Или очень близким. Я не был настолько любим. Я называл ее просто Госпожой. — А мой отец? Он ведь жив? — пробормотала Элли. — Он знает? — Если уж кому знать, то только ему. — авторитетно заявил пак. — Зная истинное имя можно получить власть над фейри. — Значит, Элинор О`Ши — это не настоящее имя? — растерянно уточнила Элли. — Это земное имя для людей. Истинное — это то, как назвала тебя матушка при рождении. Элли сглотнула. — Подожди. Значит, и у Короля… у Благого Короля есть такое имя? Если я узнаю его, то смогу… просто приказать ему убираться? Робин шутливо нахмурился, изображая задумчивость. — Ты точно получишь защиту, но для победы этого мало. Молись уснувшим Богам, чтобы он не разгадал этот секрет о тебе. Где бы он не держал… — пак осекся, будто схватив себя за язык рукой, — твою матушку, она не скажет правды. У Элли защипало в носу и она несколько раз моргнула. — Он же не мучает ее? — спросила она дрожащим голосом. Робин взял ее за обе руки, точно намереваясь кружить. — Твоя матушка сильная и отважная. Коварная и насмешливая. Она воин! Он не победит, я верю в это, я знаю! «Вот как!» — с ликованием подумала Элли. Она еще сильнее распахнула и без того огромные в пол лица глаза. — Я видела сон. Давно уже. Редко их вижу. — Там была кошка? — быстро спросил пак. Элли мотнула головой. — Там была школа. Я видела девушку с золотистыми локонами. И имя… слышала. Кажется… Пак резво подскочил к ней почти вплотную и зажал рот ладонью. — Как же можно, — непривычно укоризненно сказал он. — Чуть не проболталась. Элли что-то забормотала через его пальцы, и Робин отпустил ее, отпрыгнув в сторону. — Верное то знание или нет — никому его не раскрывай, — сказал он. — Может о батюшке твоем что известно станет. Может, увидит его кто из наших. Весть передаст. Он мгновение помолчал. — Да что в том имени? Ни к каким секретам оно не ведет. Элли потупилась. — Про секреты мне… бабушка сказала. Что есть какие-то тайники, их несколько, а я даже первый не знаю, где искать. И никто ничего не говорит, боятся. Робин взял ее за руку. — Их можно понять. Магия страшит даже тех, кто знает о ней. Огня боятся и те, кто знает, как зажечь спичку. Не обижайся ни на кого, это твой путь и ты его пройдешь. Элли благодарно улыбнулась и вздохнула. — Что ж, пойдем в твою Башню. — нараспев промолвил Робин. -Провожу до самого входа. А дальше ты уж сама. Я уверен, тебя там ждут. И будут рады. «Особенно Дебора Баркли!» — подумала Элли, хмурясь от неприятных чувств. Отступать было некуда. — А мне пора, — слова пака прозвучали неожиданно, — Я на свидание спешу. Элли невольно улыбнулась. Представить Робина влюбленным было забавно… и походило на правду. — Но у меня есть еще вопросы. О маме, и отце, и Короле. Может быть, позже? Пак охотно кивнул. Элли уже прикидывала в мыслях, где встретиться с рыжеволосым фейри. — Тебе удобно в библиотеке завтра? Или… где твоя комната? Пак быстрыми движениями ткнул пальцем в десяток разных направлений: — Мне не по душе однообразие. Люблю менять места и лица, все внешнее. И лишь друзьям я верен неизменно. — Тогда найди меня завтра… Прощаясь, Элли неожиданно для себя пожала его руку, и фейри ответил тем же. Прикосновение его пальцев было приятно, словно лист упал с дерева и скользнул по коже. Элли постояла на лестнице, прислушиваясь, как он спускается, но не услышала шагов. Словно Робин летел вниз, не касаясь ступеней. «Интересно, кто из местных фейри может пройти в Башню Кайлих?» — подумала девушка. Кулон в виде цветка уже почти привычно холодил кожу, он так и не нагрелся от человеческого тепла. Элли находила в этом странное удовольствие и совершенно не желала снимать подвеску. Девушка пошла дальше, пытаясь вспомнить, где тут Фейрийский Щит, который может пойти только посвященный на Факультет. Вроде, в прошлый раз она металась в незримых путах, лишь сделав пару шагов от лестницы. Она сделала эти пару шагов… и еще один. Щит пропустил ее, издав почти беззвучный щелчок. Элли обернулась. Лестницы сзади не было. От пола до потолка висела тяжелая густая паутина, толстая как войлок, по которой тут и там переползали удивительно натуральные пауки. Элли даже порывалась прикоснуться к Щиту, чтобы убедиться в его реальности. Девушка потрогала пружинящую под пальцами паутину. Она была несомненно магической, но в то же время абсолютно настоящей. Элли отвернулась от Щита, готовясь идти в саму Башню. Впереди виднелся короткий коридор и проход, лишенный двери или даже занавески. Оттуда слышался гул разговора, время от времени смех, звон и другие малопонятные звуки. Элли сделала еще несколько шагов и вошла. Перед ней оказалось очень высокое круглое помещение с двумя большими каминами. Элли быстро огляделась — здесь наблюдалось причудливое смешение стилей: так диваны и кресла викторианского стиля соседствовали с витражными окнами средневековья и почти современными шторами. Было очень непривычно, но оригинально, и все хотелось рассмотреть поближе. Вдоль стен, на расставленных почти впритык разномастных диванах сидели студенты, кто-то, как и Элли, в синих плащах Факультета, кто-то просто в бело-черной форме с элементами тартана, кто-то уже в домашней одежде. Середина зала оказалась преимущественно пустой, тут были только несколько столиков из темно-коричневого дерева, заставленных всякой всячиной. «Как для танцев приготовили» — невольно подумала девушка. Создавалось впечатление, что некоторые ученики используют Башню Факультета как дополнительную комнату и приносят сюда личные вещи, не забирая их при уходе. Элли разглядела книги и тетради, полупустые чашки и бокалы, разнообразные обертки, кажется даже мелкие предметы одежды. Разновозрастные учащиеся занимались кто чем, поодиночке или разбившись на мелкие группы. Кто-то даже мужественно читал или конспектировал, не обращая внимание на смеющихся рядом молодых людей, которые решили устроить себе поздний ужин. Элли краем уха услышала их разговор: — У нас уже астрал и ОСы начинаются… Вы это уже сдавали? — один из парней, видимо, был на год или два младше второго. — Возможно, — студент последнего курса явно пришел отдохнуть, а не разговаривать про уроки, пусть даже с приятелем. — Просто объясни, что такое сон? Старший решил все-таки снизойти: — Представь компьютер и вкладки в браузере. Получилось? Штук пятьдесят вкладок сразу. — Ну… — Память сильно грузит? — Ну… — Вот и у человека к ночи открывается куча вкладок в мозгу. А во сне он их просматривает и закрывает. — А если не все закрывать? — Тогда это называется «не выспался». Элли все же решилась сделать еще несколько шагов вперед, уже почти в центр большого помещения, украдкой выглядывая свободное место. Если на нее и посматривали, то ничего не говорили. Однокурсников она не видела, а если и выхватывала в толпе знакомые лица, то все равно не знала имен. «Прекрасно, когда никто не пристает с глупыми вопросами, но когда совсем не обращают внимание — это тоже, оказывается, не очень-то приятно», — заметила она, размышляя, чем тут себя можно развлечь. Легче всего было схватить с ближайшего стола книгу и изобразить крайнюю занятость, но только если не появится владелец. — Кто со мной в шахматы? — крикнул мальчишеский голос. Элли оглянулась, но не отреагировала. Об этой игре она имела крайне теоретические познания. — Шахматы несовершенны… — немного свысока ответил вопрошающему тот же старшекурсник, что рассказывал про астральный выход на примере компьютера. Кажется ему выразили несогласие, потому что он продолжил: — Там не предусмотрено сражение двух королей… На этот раз любитель это игры заступился за нее более громко: — Короли и не воюют. Они посылают армии. Когда встречаются два короля, просто начинается новая партия. Ну так что? Какая-то девушка ответила на его предложение, и они устроились за одним из столов, сбросив с него вещи на ближайшее кресло. Элли уже довольно бойко оглядывалась по сторонам и подняла голову только, увидев, что перед ней кто-то остановился. Это оказался тот самый старшекурсник, самый активный из присутствующих. Растрепанные светлые волосы и очки придавали ему вид замученного отличника, но взгляд, уверенный и проницательный, выдавал явного лидера. Элли даже удивилась, что не видела его раньше. — Ты ведь дочь Кормака О`Ши? — спросил вместо приветствия, но с явным интересом. Элли медленно кивнула, еще не вполне привыкнув к новым мыслям о родителях. Юноша присел рядом: — Энгус Уоллис, выпускной курс. «Значит, я правильно поняла и он один из старших», — подумала Элли. — Раз ты новенькая, сейчас мы тебя будем посвящать… Для Элли это прозвучало почти зловеще. Обрывочные знания о студенческих братствах и собственные фантазии слились воедино, и девушка напряглась, озираясь вокруг. Вопреки ожиданиям, вблизи не сжималось кольцо студентов с факелами и топорами, но Энгус явно ощутил ее настроение. — Не бойся… Тебя Элинор зовут? Чего тебе опасаться, мы все знаем, кто ты. Элли пискнула что-то подтверждающее, а пятикурсник продолжил: — Никаких личных расспросов и досмотров. Мы же не Бретань. Но в Башне есть своеобразный обряд, вот уже больше десяти лет, — он повернулся к остальным. — Сегодня должно быть что-то необычное. Это дочь создателя головоломки. Элли опять заозиралась, продолжая сидеть. — Пойдем, — предложил Энгус и первым встал. Элли робко повиновалась, видя, что и остальные оставили свои занятия и идут к одной из стен, задрапированной темной портьерой. — Может быть, тебе рассказывали, — доброжелательно сказала одна из девушек, — Кормак О`Ши через несколько лет после окончания школы построил в Башне своего Факультета головоломку. Элли смущенно промолчала. Ей не рассказывали и о более серьезных вещах. Значит, отец любил тайны и что-то подобное… — Как он якобы сказал, она для его дочери… — продолжал тем временем Энгус. — Значит, для тебя. Но уже много лет попытки ее разгадать стали своеобразным ритуалом Факультета. — Мне ничего не говорили, — промямлила Элли, чувствуя себя последней дурочкой, хотя, по совести ругать нужно было бабушку или даже преподавателей. Она была уверена, что все в курсе! Уж мистрис Катриона, выпускница Кайлих в этой школе — точно! Элли почти с ужасом осознала, что хочет помчаться к учительнице и на повышенных тонах потребовать объяснений. Но вместо этого девушка стояла и смотрела на раскрывшееся перед ней зрелище. За драпировкой оказалась деревянная дощечка, вровень с каменной кладкой, с двумя рядами вращающихся барабанов с цифрами, по четыре в каждом ряду. — Первое время студенты активно пытались подобрать последовательность цифр, но так как неясно, как это все в принципе работает и что должно произойти, это уже почти сошло на нет. — пояснил Энгус. — Так что это просто дань традиции… — сказал кто-то за плечом Элинор. — Все-таки, говорили, это для нее… — неуверенно произнесла одна из девушек. «Они думают, я приду и скажу — да, конечно, с пеленок знаю о своем предназначении, где тут послание отца?! — уже почти со злостью подумала Элли, рассматривая дощечку. — Неужели нельзя было написать просто письмо, в понятных выражениях и сохранить у доверенного человека?» И тут девушка вспомнила, что нельзя. Проклятие Светлейшего Короля, чтоб он пропал со своей магией! «Свет лишил меня слишком многого, — с неудовольствием подумала Элли. — Я действительно готова возненавидеть свет». По верху и по низу дощечки шла затейливая гравировка готическими буквами, больше похожая на украшение, чем на важный элемент головоломки. Элли уже поняла, что нужно выставить цифры на всех восьми вращающихся бочонках. — От одного до восьми и обратно не пробуй, — пояснил еще кто-то за спиной. — Многие так делали… — Ага, каждый второй, — раздался короткий смешок. Элли всегда терпеть не могла, когда на нее давили. Сейчас вокруг нее стояло несколько десятков разновозрастных студентов и все ждали, когда она сделает хоть что-нибудь. Они в самом деле ждали, что она легким движением руки решит загадку, которую здесь оставили специально для нее. — А если бы я попала не на Факультет Кайлих? — резонно спросила она. — Я бы вообще не смогла сюда войти. На это ей никто не ответил. «Отец был здесь… Бабушка точно была здесь… — подумала девушка. — Видимо, решили, что я вся из себя потомственная. Должно же мне было повезти!» Она протянула руку к бочонкам. Они проворачивались туго, щелкая на каждом повороте. Головоломка представляла собой явно сложный механизм, скрытый где-то в глубине стены. «Отец в молодости уже был таким мастером», — подумала Элли с невольной гордостью. Надпись, умело выжженная в дереве и прокрашенная тонкой кистью притягивала взгляд:Древнее подлунного мира жестокий их спор, Но кровные узы порою несут искупление. Дорога домой превратилась в незримый узор, И пусть путеводною нитью послужит рождение.
«Бессмертные Боги, кажется… У меня есть идея!» Элли медленно установила на головоломке дату своего рождения. Замок щелкнул, деревянная дощечка отскочила в сторону, показывая небольшую нишу в каменной стене. «Так просто? И никто не мог догадаться? Даже бабушка? — как-то очень медленно и вяло думала девушка. — Ах да, она была занята… Была магистром Ордена». Разгаданная головоломка теперь напоминала открытый сейф. Элинор распахнула дверцу пошире и достала небольшой конверт из коричневой оберточной бумаги. Ровный гул голосов прерывался короткими возгласами с разных сторон, и один голос, звонкий, немного надломленный, перекрыл их все: — Так что? У нас теперь не будет больше своего особенного ритуала. Кто-то фыркнул и это оказалось заразительно. Многие рассмеялись, и Элли в том числе. — Теперь мы будем просто рассказывать легенду о девушке, которая нашла сокровище, которое оставили тут специально для нее, — сказала она, удивляясь, насколько легко произнесла «мы». Она распечатала конверт и достала крохотную золотисто-зеленую визитку с адресом. «Мрак! — подумала она. — Вот уж не стоило зарекаться, что я не хочу видеть Дебору Баркли. Именно сейчас она мне просто необходима! И именно она должна была видеть, что я сделала!» — А другие с моего курса тоже пытались разгадать? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Да… — подтвердил стоящий поблизости любитель шахмат. — Но без особого энтузиазма. Студенты Факультета Кайлих почтительно стояли вокруг нее полукругом, девушка ощутила себя почти королевой на троне. — Есть хоть какие-нибудь предположения, где могут быть остальные тайники? — спросила она, ища глазами Энгуса, который уже показался ей самым взрослым и серьезным из присутствующих, — Может, еще какие-то ритуалы есть? В других Башнях? Ответили, впрочем, несколько других студентов: — В замке много тайников… — пожал плечами один из молодых людей. — У мастера Баркли есть записи… вроде… — неуверенно сказала девушка рядом. Элли заинтересовалась: — Записи? О тайниках? — О всем странном в школе, — ответил еще кто-то. — Карты, рисунки. Но это так… слухи. — То, что осталось от прежних владельцев замка, до Ордена. И то, что нашли уже позже, — сказал на этот раз Энгус. «Я должна спросить, — решила Элли. — Даже, если это тайна за семью печатями… в прямом смысле слова». — Элинор! Пойдем чай пить! — позвала ее высокая светловолосая девушка из старших. Элли улыбнулась. Чаепития в Башнях были почти легендой на первом курсе, и вот она допущена к этому ритуалу. Она благодарно кивнула и подошла к круглому столу, заставленному вазочками, тарелками, чайниками и чашками. «Это совсем не похоже на Вечеринку у Шляпника, — подумала она. — Никто меня не обижает и не заставляет отвечать на дурацкие вопросы. Я сама придумываю себе страхи. Только вот Король настоящий. И его ненависть ко мне. И к маме, к отцу. Я должна разобраться! Сражаться, чего бы мне это ни стоило. И узнать истинное имя Короля. Кто-то же на свете его знает. И с Робином завтра обязательно встречусь».✧☽◯☾✧То же время✧☽◯☾✧Окрестности Ренна✧☽◯☾✧Ла Ситадель✧☽◯☾✧
На берегу озера с небольшим, спадающим в него с вершины горы водопадом, полускрытый за зеленовато-черными соснами, таился замок. Нельзя было назвать его древним. Судя по малозаметной табличке на стене, он был построен во второй половине девятнадцатого века каким-то сбежавшим в мир фантазий сумасшедшим. Имя основателя, в отличие от даты, оказалось полустертым и никто не озаботился, чтобы поправить надпись. Нынешним обитателям не было дела до того давно истлевшего мечтателя. Но замок, несомненно, был волшебным. Белоснежный, с отливающими голубизной крышами башенок и алым кирпичом главного фасада, где располагался вход. «Лебединый чертог», как называли его те, кто знал о его существовании, невесомо парил над землей словно отраженный в небе мираж. В эту школу стремились попасть все. Кто говорил иначе, лукавил. К учебе здесь готовились заранее, иногда годами, и все равно добрая треть поступивших отсеивалась в конце первого же года. Но они не признались бы в самом мучительном и потаенном — что больше всего на свете желали бы вернуться и не повторить прежних ошибок. Ла Ситадель гордилась своей исключительностью и берегла ее. Строгое соблюдение ритуалов гардарианства не могло даваться легко. Первокурсники жили в атмосфере абсолютных запретов и лишений, у них не было права на личное пространство и спокойный сон. Перешагнувшие рубеж первого года мгновенно обретали почти не ограниченную свободу. И начинали наверстывать упущенное. В этих стенах учили магии в ее современном проявлении. Здесь волшебством именовали независимость, естественность и бесстрашие. Вытаскивали из любого погребенное под грузом вины и стыда естество и учили его любить. Узнавать свои истинные желания и потребности бывало болезненно, но умение честно смотреть в глаза своей личности — бесценно. Ла Ситадаль без горечи прощалась с покидавшими ее до срока, мгновенно забывая их имена. Ушедшие не забывали ее никогда. Тишину пустынного на время занятий коридора разорвали звуки скандала — негодующие вскрики и треск ломающегося дерева. Светлая, почти в тон каменной кладке, дверь кабинета с шумом ударилась о стену. Среднего роста миловидная блондинка с мелко пушащимися у висков и лба волосами, выскочила из комнаты, горестно поджимая губы. За ней, более размеренно и с кажущимся спокойствием последовала невысокая брюнетка, тонкая, как спартанский мальчишка. Гневно щурясь, она хлопнула за собой дверью, но тут же снова распахнула и крикнула внутрь: — Предательство не окупается, старая мразь! — Я желаю вам обрести разум и принять неизбежное, mademoiselle Руссо, — полным спокойствия голосом ответила из кабинета невидимая женщина. Одетт опять захлопнула дверь, на этот раз окончательно. Две дамы почти привычно взялись за руки. — Я захватываю власть, — сказала Одетт уже спокойным, почти безразличным голосом, словно оставило все свое негодование за дверями кабинета директрисы. Ее собеседницу таким тоном было не обмануть. Она на ходу посмотрела на подругу. — Как?! — воскликнула она, отпуская пальцы темноволосой дамы. Одетт, только недавно рассыпавшая вокруг искры, обмякла. Так выглядит человек, уставший метаться и наконец-то выбравший дальнейший путь. Она пожала плечами. — Ты же видишь, никто не хочет действовать и брать на себя ответственность. Я готова взять это на себя. Я больше никому не верю, только тебе. Ее каблуки резко отстукивали ритм по полу, словно откалывая от него каменное крошево. Женевьева двигалась мягче и держалась чуть поодаль. — А ирландец? Одетт скривила губы. — Ну, он хотя бы попытался что-то сделать. Не его вина, что ничего не вышло. «Он был подозрительно любезен и предупредителен. И нам больше не на кого положиться», — Одетт понимала, что цепляется за призрачный шанс и почти ненавидела себя за эту слабость. — А та безумная дублинская старуха? — Женевьева словно до сих пор пыталась отыскать, на кого переложить хотя бы часть ответственности. — К ней я даже не пыталась приблизиться! Ей я верю, как купюре в двадцать три с полтиной. На лице Женевьевы отразилось сомнение, но она не решилась возражать. «А те, кому мы верили, и не пытаются даже. Вдруг та, кого мы считаем врагом, помогла бы?» — подумала она, но так и не проронила ни слова. Несколько мужчин-привратников в бело-голубых стилизованных под старину ливреях распахнули замковые ворота. Задевая склонившуюся в легком поклоне прислугу шелестящей тканью пышных юбок, дамы молча проследовали мимо. Каменная дорога с невысокими перилами плавным полукругом уводила вниз с холма. Одетт, запрокинув голову, обернулась на высокие башни. — Не ожидала, что возненавижу это место. Мы были так счастливы здесь втроем. Сейчас мне хочется запалить здесь все с четырех сторон и, как индейской вдове, возлечь на костер. Она резко повернулась обратно к дороге. — Не бойся, я не оставлю тебя одну. Когда я возглавлю обновленный Орден, сделаю тебя главной здесь. Женевьева посеменила следом, оглядываясь то на замок, то на подругу. — Ты просто хочешь поставить всех перед фактом? А если они не согласятся? Одетт продолжала смотреть вперед. — Когда-то он сказал мне, что мне не жаль людей потому, что я саму себя не жалею. Вот и сейчас… — она наконец повернулась и посмотрела горящим взглядом в лицо сестре, — меня могут сколько угодно считать безумной фанатичкой, но я продолжу то, что начал наш брат. — Я пойду за тобой, куда скажешь, — негромко ответила Женевьева и добавила почти со слезами в голосе. — Я бы продала душу за его возвращение, но… некому!✧☽◯☾✧Первая неделя сентября✧☽◯☾✧Ворота замка✧☽◯☾✧Коридоры школы✧☽◯☾✧
Из вечного тумана, обвивающего границу между мирами, вышел юный фейри. Он окинул взглядом ограду школы смертных и медленно пошел вперед, к зеркально поблескивающей Завесе. Теперь нужно было пройти сквозь ворота. Когда фейри осматривал цепи и замки, обматывающие витые створки, первым побуждением было взломать все это магией или хотя бы попытаться. Но все же ему хотелось сойти здесь за своего, понравиться и, с чем не шутит Свет, с кем-нибудь подружиться. Привратник появился внезапно. Это был низкий и кряжистый темный в облике мрачного старика. Юноша не вполне мог узнать, к какому роду тот принадлежит, но на всякий случай слегка поклонился. Старик не ответил, продолжая буравить незнакомца черными глубоко посаженными глазами. — Чужакам сюда нельзя, — наконец глухо сказал привратник. Если он и был удивлен визитом, то никак это не показывал. Просто информировал, что ворота не откроет. Юноша вцепился в амулет на шее — серебряный медальон с зеленым резным камнем. — Я изгнанник. И мне нужно войти. Привратник еще раз оглядел незнакомца и, неожиданно решив подчиниться, принялся открывать замки. Связка ключей звенела, цепи скрипели и лязгали, дело было не быстрое. Старик продолжал напряженно рассматривать юношу, ища, к чему бы придраться. Когда ворота только начали открываться, юноша мгновенно проскользнул в щель, словно боясь, что старик передумает и замотает все обратно. Оказавшись на территории школы, фейри огляделся. Большой парк, старый замок впереди и лабиринты дорожек, ведущие к невысоким строениям. — Мне нужна дочь смертного и темной, — сказал он нетерпеливо. Темный оторвался от замков и цепей и обернулся. Смуглое морщинистое лицо ничего не выражало, но в глазах что-то блеснуло… насмешка или интерес. — Если тебе захотят ее показать. Для начала расскажешь людям, чья в тебе кровь. Старик подозрительно принюхался. Долго говорить он не любил и уже устал от бесцельной болтовни. Жестом он показал на замок впереди и, отвернувшись, пошаркал в сторону. Юноша проводил его недоуменным взглядом. — Подождите… вы меня не проводите? Ответа не было. Фейри посмотрел на замок, огромный и скорее всего запутанный, поискал глазами привратника, но тот уже успел скрыться за живой изгородью. Напряженно озираясь, юноша пошел вперед. Он знал о многочисленных ловушках темных на Благий Двор и не знал, как они подействуют именно на него. Но та миссия, которая ему предстояла, стоила любого риска. В замке он быстро убедился, что без посторонней помощи руководство школы не найдет. Большая часть студентов, привыкшая к присутствию бессмертных, почти не обращала внимание на юношу с острыми длинными ушами, наряженного в подобие средневекового камзола. Он не сразу решился с кем-то заговорить, но ответили ему вполне доброжелательно и даже уточнили, кого из руководства ему позвать. Бессмертный предпочел говорить с мужчиной. Когда Персиваль Баркли увидел стоящего перед ним фейри, он принял его за светлого — открытый ясный взгляд, утонченная красота и хрупкость выдавали в нем принадлежность к благому народу. Фейри догадался о мыслях человека. — Моя мать была из светлых, а отец… эттин. — Это невозможно, — мастер Персиваль с удивлением разглядывал зеленоглазого юношу. Бессмертный опустил голову. — Она перестала желать вечности после того, что он сделал с ней. Но жила ради меня. Когда она все же выбрала забвение смерти, у меня никого не осталось. «Я умею говорить с людьми. Какого Мрака я плету все это?!» Мастер Персиваль продолжал внимательно смотреть на бессмертного. — И чего вы желаете от людей? — Еще не время для просьб. Я был изгоем среди светлых, народ отца тоже не принял меня к себе. Во время странствий я познакомился с человеком… со смертным человеком в моем мире. Это было удивительно! Он искал свою исчезнувшую, заколдованную Светом жену… и очень скучал по дочери. Мастер Баркли чуть нахмурил брови и не отводил глаз от лица фейри, словно стремясь разглядеть малейший признак лжи или коварства. — Вы пришли сюда за этой девушкой? — уточнил директор школы. Фейри кивнул и тут же поправился: — Нет. Смертный не желал таких жертв. Он уверен, что той хорошо в мире людей. Я пришел, чтобы отдать ей одну вещь, украшение, которое принадлежало ее матери. Человек не сможет выйти из Страны Вечного Лета, но смог я. — Я передам… — спокойно предложил мастер Персиваль. — Нет, — снова сказал фейри и, словно извиняясь за свою непримиримость, продолжил: — Она захочет послушать мои рассказы. Я много времени путешествовал с ее отцом, он стал моим другом. И… в том мире я изгой. В этой школе ведь могут жить полукровки? Наполовину темные? Голос фейри стал почти жалобным. Директор понял его, но все же сказал: — Я не смогу позволить вам остаться. Здесь только Неблагой Двор. И совсем немного тех, кто держит нейтралитет. Вряд ли вас примут доброжелательно. — Здесь для меня гораздо меньше опасностей, чем в Стране Бессмертных, — резонно возразил фейри. — Хорошо, — сдался мастер Персиваль. — Если другие темные не станут возражать, вы можете остаться. И встретиться с девушкой. Она уже должна быть в общежитии, занятия закончились. И… все же избегайте ловушек. Я не смогу гарантировать вашу безопасность, как и лояльность к вам остальных обитателей замка. Но разумеется, не стану настраивать кого-то против вас. — Благодарю, — слегка поклонился фейри. Директор обернулся, услышав позади обрывок разговора. Фейри предупредительно отступил к стене, в тень, почтительно склонив голову. По коридору шла мистрис Катриона в сопровождении мистрис Алисии и мистрис Гвендолин, те только слушали и согласно кивали, не в силах вставить ни слова в поток мыслей заместительницы директора. — Рина… — Персиваль немного неловко вклинился в чужую беседу. — Похоже, у нас останется новый бессмертный. Катриона замолчала на полуслове и внимательно, даже слишком, осмотрела робко ссутулившегося фейри. — Одним больше, одним меньше… не проблема. От вас же не будет проблем? — немного резко обратилась она к фейри. Тот лишь отрицательно качнул головой и снова поклонился. Катриона сразу потеряла к нему интерес и нетерпеливо оглянулась на своих спутниц. Но те заинтересовались бессмертным юношей намного больше. Мистрис Алисия смотрела на него с романтичной полуулыбкой, а мистрис Гвендолин, непривычно раскрасневшаяся, порывалась что-то сказать, но не решалась. Мистрис Миднайт пришлось взять обеих за руки и увести, но Гвендолин продолжала оборачиваться на фейри. Директор удивленно проводил ушедших женщин взглядом и снова обратился к бессмертному: — Прошу прощения за эту заминку. Значит, мы договорились. Уважайте это место и всех его обитателей, и к вам отнесутся по справедливости. Персиваль был готов идти по своим делам, но еще чуть задержался. — Как ваше имя? — Гавейн, — ответил бессмертный и проводил человека взглядом. «Я вынужден искать. Но, может быть, смертному и не стоит знать, с какой легкостью я почувствую ее. Мне дали достаточно информации». Бессмертный снова прикоснулся к амулету на шее, словно опасался, что тот исчезнет, и пошел к выходу из замка. Аромат энергетики девушки вел его лучше самого точного компаса. В общежитии второго курса он сразу поднялся на второй этаж и безошибочно остановился перед дверью седьмой комнаты. Любовно погладил створку, снова прислушиваясь к своим ощущениям. Девушка несомненно была здесь, но отчего-то бессмертному хотелось потянуть время, представляя их встречу. Ее удивление, может быть, радость. В конце концов, он принес ей весть об отце… и драгоценность матери. Элинор должна быть счастлива.✧☽◯☾✧То же время✧☽◯☾✧Общежитие второго курса✧☽◯☾✧
Элли так и не привыкла ходить в Башню Факультета каждый вечер, как Брианна. Сейчас она сидела в комнате и читала, используя найденную визитку, как закладку. Увидев ее первую находку, мастер Персиваль просиял и тут же разрешил съездить в Дублин по указанному адресу, но… только когда в школу вернется единственный шофер. Лэнгдон совершенно невовремя решил проведать родичей в Стране Вечного Лета и выпросил себе отпуск. Она совсем зачиталась, погрузившись в приключения героев, но тут в дверь очень осторожно стукнули один раз. И через паузу опять. Брианна обычно вбегала в комнату без предупреждения, в процессе полета уже что-то рассказывая и начиная говорить еще в коридоре. Элли это забавляло. Агнесс стучала сильно и резко, потом, если было открыто, заглядывала в комнату, но без позволения не входила. Появлялась она редко и по делу, не задерживаясь более необходимого. Иногда Элли даже не была против ее дальнейшего присутствия, но Агни уходила. Стук был незнакомый, почти беззвучный, девушка даже подумала, что ей показалось. Отчего-то накатил страх. Это был ночной стук, такие звуки издают монстры из детских страшилок или городских легенд о незнакомце в квартире. Ужастики Элли любила, но становиться их главной героиней не желала. Позыв спросить «Кто там?» она подавила. Это было не к добру, в страшных фильмах так говорить нельзя. Элли вскочила и прислушалась к звукам за дверью. Потом, решившись и приказав себе не быть глупой трусихой, резко распахнула дверь. Перед ней стоял незнакомый фейри, Элли сразу разглядела его острые уши, торчащие из черных, почти как у Брианны, волос. Но, будто этого было мало, глаза бессмертного переливались оттенками зеленого, от изумрудного до цвета мяты. Девушка привыкла, что в мире людей фейри носят человеческую одежду, но этот юноша был наряжен словно Питер Пэн в детском спектакле. Фейри некоторое время смотрел на Элли, потом, словно опомнившись, слегка поклонился. На его груди девушка увидела качнувшийся к ней большой медальон с зеленым камнем. Молодой человек схватил его в горсть, словно боялся потерять, выпрямился и замер, продолжая молча разглядывать ее. Элли тоже молчала, не решив, чего ожидать от неожиданного визита. Фейри разорвал молчание первым: — Я могу войти? Элли отчего-то медлила, еще помня свой безотчетный и не имеющий никаких обоснований недавний страх. «Это же не вампир, которому нужно непременное приглашение. Это фейри…» — Вы кто? — спросила она, уже почти признав, что ведет себя неприлично подозрительно. Юноша слегка ссутулил плечи. — Изгнанник вашего мира. — Вы знаете, кто я? — Элли неожиданно услышала в собственном голосе незнакомую надменность. — Это известно даже многим людям. — Фейри то ли передернул, то ли пожал плечами. — Так можно войти? Элли посторонилась. Юноша легко перешагнул порог и замер, оглядываясь. Элли отчего-то ощутила свою комнату маленькой и темноватой для такого гостя. И он продолжал ей не нравиться. Фейри повернулся к ней. — Я пришел от вашего отца, Элинор. От вашего настоящего отца. Элли отступила на несколько шагов, продолжая смотреть юноше в лицо, и остановилась только, когда стул удачно толкнул ее под колени. Она села. — Он жив? — спросила девушка, уже понимая, как глупо звучит вопрос. Юноша бесконечно терпеливо смотрел на нее: — Был жив, когда я уходил. У вас прошел час. Для него прошло несколько лет. Все могло произойти. Элли невольно сглотнула. Читая легенды, она знала, что время в стране бессмертных — крайне нестабильная величина, но… сколько же столетий ее родной отец заточен у фейри, если у людей прошло уже двенадцать лет? И все это время ему удавалось избегать опасностей. — Вы темный? — спросила Элли, но внутри уже кричала себе: «Какая разница!» За любую информацию о родителях она была готова говорить даже с Королем Благого Двора. Но, когда юноша отрицательно покачал головой, ее снова пронзил страх. — Я полукровка. Мой отец темный. Элли слегка расслабилась, но все же еще чувствовала напряжение. Отчего этот юноша просто не расскажет, кто он и зачем пришел? Отчего он так внимательно изучает ее и цедит слова в час по чайной ложке? — Просто расскажите все, — попросила она. Фейри огляделся, но садиться на один из свободных стульев не стал. — Скорее всего, вы уже знаете — ваш отец ищет вашу мать. Элли слабо кивнула. — О чем она повздорила с Королем Светлых, никому неведомо, — продолжил бессмертный. — Но он победил, а ваша мать пропала. Может быть… он убил ее… Фейри внимательно посмотрел на Элли. — …но, скорее всего, просто заколдовал. Ведь глупо подозревать добро в бессмысленном насилии, не так ли? «Он говорит так, будто Король Светлых ему симпатичен», — подумала Элли, но просто согласно кивнула. — Вы пришли, чтобы рассказать о моем отце… — напомнила девушка. Темноволосый фейри, все это время прохаживающийся по комнате от стены к стене, внезапно остановился, словно ему напомнили о том, что он напрочь забыл. — Да… Прошу простить. Он просил передать вам эту вещь, — бессмертный достал из небольшой поясной сумки кулон на цепочке. — Когда-то это принадлежало вашей матери. Элли жадно посмотрела на украшение, напоминающее цветок колокольчика на невесомой тонкой цепочке. Фейри обошел ее сзади и сам надел драгоценность на шею девушки. Элинор ощутила успокаивающую прохладу металла и потрогала подвеску. — Я не буду его снимать. — Именно этого я и хочу, — тепло улыбнулся юноша. — Этого хотел и ваш отец. Думаю, этого желала бы и ваша матушка. Элли прикусила губу. — Расскажите мне о нем… о моем отце. Вы хорошо его знаете? Юноша посмотрел за окно, словно это помогало ему вспоминать. — Я путешествовал с ним, помогал в поисках, был союзником в битвах… страна бессмертных полна опасностей. Элли по-прежнему не нравилось, что фейри говорит так медленно и почти не дает никакой информации. Что если он все же враг? — Как вы называли моего отца? — Элли уже готова была начать интервьюировать подозрительного юношу. Тот посмотрел на нее почти с явной насмешкой, словно догадывался о ее подозрениях и они забавляли его. — Его зовут Кормак. Как древнего короля людей. — И как он выглядит? «Если бы я сама знала! Мне фотографию не демонстрировали! Он может соврать, а я даже не пойму.» Юноша помолчал, представляя перед собой образ. — Он высокий и сильный, прекрасный воин. Темноволосый и сероглазый. Для человека даже почти красив. Элли молчала, переваривая такой сомнительный комплимент. — У него есть шрамы, — юноша не касаясь обвел пальцами руки и грудь девушки, — но у него есть друзья-целители. У него много друзей, но и врагов тоже. Его все знают. «Скорее всего, это хорошо», — подумала Элли и спросила: — А Светлый Король? Он тоже знает о моем отце? Он мешает ему искать мою мать? Темную. — Разумеется, — почти весело ответил фейри, разом отвечая на оба вопроса. — И, как мне видится, оба рады этому противостоянию. Я уверен… Юноша посмотрел на девушку переливающимися зелеными глазами. — … если бы Король Благого Двора желал вашему отцу смерти, тот был бы уже мертв. Но Королю интересно, сколько человек может помнить любовь. И ваш отец… удивляет его. Элли ощутила странную гордость за этого мужчину, которого она никогда не видела и, скорее всего, не увидит. — И он передал мне через вас это украшение… оно принадлежало моей матери? Юноша пожал плечами. — Так он сказал. У меня не было повода не доверять ему. Элли вновь потрогала холодный цветок. Металл так и не нагрелся от контакта с ее кожей. — Оно волшебное? Юноша слегка нахмурился и бросил на Элли серьезный взгляд. — Все, что делают фейри, волшебное, для вас, людей. Несмотря на свою красоту, юноша окончательно разонравился Элинор. «Он презирает людей… как темный. И меня будто тоже. Почему я ощущаю что-то плохое рядом с ним? Если он пришел сюда, то не боится ни ловушек, ни встречи с Неблагим Двором. Он действительно темный, иначе боялся бы». — Вы еще увидите моего отца? — спросила девушка. — Можете передать ему… Бессмертный отрицательно покачал головой и отвернулся. Элли была готова дать ему пощечину, он словно специально выводил ее из себя. — Мне позволено остаться. Я не хочу возвращаться, — он снова посмотрел прямо на Элинор, и глаза его стали особенно темными, почти болотно-зелеными. — Я хочу узнать вас, разговаривать с вами, рассказывать вам об ином мире. Если вы не против… Элли молчала. Может, она и была бы не против, но, по сложившемуся у нее мнению, юноша был не лучшим рассказчиком. Но невежливой ей быть не хотелось. — Я готова пообщаться с вами, как-нибудь. Я буду благодарна за рассказы и воспоминания об отце. «Бабушка! Ты очень нужна. Тебя бы он не обманул. А я… боюсь…» — Как вас зовут? — спросила она, неожиданно поняв, что юноша до сих пор не представился. — Гавейн… «Он не может быть злым с таким именем…» — подумала влюбленная в старинные мифы Элли. Фейри пошел к двери. — Если позволите, я вас оставлю. Мне бы хотелось узнать тут все. Я никогда не бывал в мире людей. Здесь много бессмертных… темных? — Достаточно, — с невольным злорадством ответила Элли. — Одну вы видите перед собой. Гавейн улыбнулся, и Элли невольно задержала дыхание. — Я помню. Но мне интересны и остальные. Он открыл дверь и, не попрощавшись и не обернувшись больше, вышел. Элли снова потрогала подвеску. Из прострации ее вывел веселый голос Брианны. Подруга вошла в комнату в развевающемся зеленом плаще Факультета и с блюдцем. Элли уже знала, что это для нее. — Что это за красивый от тебя выходил? Что вы здесь делали? Элли смутилась. — Он знает моего отца… кажется. И теперь будет жить в школе. Брианна не скрыла явного удовольствия от таких новостей. — Очень интересный. Так на меня посмотрел… — она хихикнула. — По глазам видно, что темный. Элли решительно поднялась. — Надо найти Агни. Я расскажу подробности, и мне понадобится ее рассудительность. Мне этого не хватает. И твоей интуиции.ю Элли хотелось обсудить странного фейри-полукровку который принес ей украшение. В нем слишком чувствовалось напряжение и тайна. Если все вокруг считали ее саму тьмой, то не был ли и Гавейн таким же? Кулон в виде цветка уже почти привычно холодил кожу, он так и не нагрелся от человеческого тепла. Элли находила в этом странное удовольствие и совершенно не желала снимать подвеску. — Мне бы твою удачливость… — пробормотала Брианна.✧☽◯☾✧Следующий день✧☽◯☾✧20 сентября✧☽◯☾✧Помещения школы✧☽◯☾✧
Погрузившись в празднование своего первого, как она говорила, взрослого Шабаша, Элли слегка подзабыла про юного фейри-полукровку, который внезапно вошел в ее жизнь. Она была полна новых впечатлений — на очередном занятии травозелья мастер Джулиан предложил второкурсникам смешать благовоние Мабона — растертые в порошок сухие иглы сосны и палочки корицы с добавлением капель масел герани, лимона и шалфея. В конце занятия он по обыкновению картинно изумился, что у всех получилась разная по консистенции смесь, хотя пропорции давались точные. — Положите то, что вышло, в кадильницы… подожгите и… будь, что будет, — сказал светловолосый «алхимик», провожая их из класса. Элли хихикнула. Сама она уже видела, что благовоние по этому рецепту получается похожим на мягкую глину и из него удобно слепить маленькие конусы. Такие еще называются свечами без фитиля, которые, благодаря маслу в составе, отлично горят, наполняя помещение приятным ароматом. Выходя из класса, Элинор невольно отметила, что Бренда теперь не задерживается в классе. Мастеру Ланди помогал кто-то с первого курса и, кажется, мальчишка. Впрочем, в общежитии Элли видела Бренду по-прежнему нечасто. Только готовясь ко сну, девушка вспоминала о небольшом кулоне в виде цветка колокольчика, который ей совершенно не хотелось снимать. Каждый вечер она напоминала себе, что нужно найти таинственного полукровку Света и Тьмы — как это вообще возможно? — и выспросить еще какие-нибудь подробности об отце и, быть может, маме… Но очередной день захватывал ее, а память возвращалась ближе к ночи. Спала Элли на удивление плохо, и это были не вернувшиеся детские кошмары, которые она посчитала бы сейчас почти наивными. Это было что-то новое — зрелище разрушенных башен и стен, в которых она со слишком натуральным для сновидения ужасом узнавала развалины школы «Хизер Блоссом». Сон повторялся и повторялся, каждый раз дополняясь новыми подробностями — теперь в развалинах поселились призраки друзей и знакомых. Иногда, уже открывая глаза при пробуждении, Элли продолжала видеть их, сидящими на краю постели с остановившимся взглядом или скользящими вдоль стен и исчезающими в них. Она почти не высыпалась и уже была готова попросить банши из медпункта или даже мастера Джулиана о каком-нибудь зелье. Единственное, что ее сдерживало — подозрение, что снотворное не уберет кошмары и ей придется находиться в них без надежды хотя бы быстро проснуться. Но хуже всего было видеть перед собой укоризненный взгляд серых глаз на ускользающем и нечетком лице и слышать далекий, но вполне четкий и различимый голос, укорявший ее. — Это только мое воображение… — повторяла она шепотом каждый вечер, ложась спать и уже привычно настраивая себя на очередную битву с кошмаром. — Это мое чувство вины… Какая-то часть ее личности бунтовала против такого обвинения, но другая почти погибала под тяжестью содеянного. «Я не убивала его. Он просто не может вернуться. Никогда». И следом, подобно эху: «Никогда! Это хуже убийства. Теперь этот мир гибнет без него». Даже сейчас, только вспоминая сон, Элинор покрылась испариной от страха. Она вбежала в комнату, слыша позади шум шагов и окрики, и не обнаружила Брианну. Попыталась запереться, но ключ просто проворачивался в замке. Нажав на ручку, дверь легко можно было открыть. Элли прижималась к створке, пытаясь разобрать, о чем разговаривают незнакомцы в коридоре. Да, они хотели проникнуть внутрь, они хотели до нее добраться. Как можно более неслышно девушка поворачивала ключ в замке снова и снова, и каждый раз дверь оставалась не запертой, а голоса в коридоре глумливо требовали открыть дверь. Элли обмирала от ужаса, представляя, что будет, если незнакомцы поймут — достаточно только слегка толкнуть створку. Повторяющиеся сны терзали ее почти каждую ночь, иногда исчезая, давая ложное чувство успокоения, но вновь возвращались, неся еще больше подробностей и гнетущего ужаса. Элинор была беспомощна перед ними.