***
Я мыл руки в ванной. Ничто не предвещало беды, но, подняв глаза, я неожиданно встретился в зеркале с внимательным взглядом Гакта. Не успел я обернуться или сказать что-нибудь, как он обнял меня за пояс и прижался губами к моему затылку. Сердце ухнуло сначала в пятки, а потом подскочило к горлу. «Если он тебя целует, то почему мне нельзя?» - услышал я сдавленный шепот Гакта. Лицо в зеркале приобрело выражение крайней озадаченности. Смысл происходящего я скорее ощущал физически, чем осознавал. Гакт, крепко прижимая меня к себе, губами пересчитывал мои шейные позвонки, а я стоял, как истукан, и хлопал глазами. От каждого прикосновения его губ по спине стадами проносились мурашки. Я закрыл глаза и запрокинул голову, отдавая шею в полное его распоряжение. Вдруг он резко развернул меня и прижал к стене с такой силой, что я ударился головой, и впился в мои губы. Мы целовались, жадно прижимаясь друг к другу, зарываясь пальцами в волосы, гладя по плечам, спинам, бедрам... Я чувствовал себя ребенком, дорвавшимся до десерта. Я уже не помнил ни о чем. Во всем доме, во всем мире были только мы двое. И мне казалось, что Гакт думает и чувствует так же, как я. Никакими вопросами я уже не задавался. Сомневаюсь, что хоть какая-нибудь мысль в тот момент присутствовала в моей голове. Я просто наслаждался своим «десертом». Гакт ухватился за мою футболку и потянул ее вверх. «Что, прямо здесь?» - промелькнуло у меня в голове, тут же растворившись в возбуждении. Я был согласен и на здесь, и на где угодно еще. Это было даже не желание, а одержимость. Если бы он в этот момент оттолкнул меня, я бы его, наверное, убил. Но он не собирался меня отталкивать. Его губы заскользили по моим плечам и груди, по животу... Я судорожно вздохнул и прислонился спиной к прохладной стене. Гакт провел языком вдоль моего ремня. «Он что, собирается?..» - От одной только этой мысли я застонал в голос. Но Гакт поднялся на ноги и прильнул к моим губам. При этом одной рукой он обнимал меня за пояс, а другую положил мне на затылок — в старых добрых традициях Голливуда. Его язык вытворял что-то невероятное. У меня уже челюсть ныла — таким долгим был поцелуй. Гакт вдруг взял мою руку и прижал к своему паху. Ощущение приятной твердости под ладонью распалило меня еще больше. Теперь уже я с силой вжимал его в стену. Но он очень скоро вывернулся, и я второй раз стукнулся головой. - Посмотри на меня, - сказал он, приподняв мое лицо за подбородок. Я поднял на него взгляд. Из-за освещения ванной комнаты его глаза казались темно-синими. Было что-то дьявольское во всем его облике, особенно в этой неестественной синеве глаз. Он пристально смотрел на меня, точно пытался прочесть мои мысли. И я думаю, он и правда мог их читать, как открытую книгу. О, как я любил его в этот момент! Я взял его лицо в ладони и жадно поцеловал. Я не верил сам себе: мне все казалось, что это сон, что я вот-вот проснусь в своей постели. Поэтому я хватал это прекрасное мгновение за хвост — пока оно у меня еще было. Он вдруг провел ладонью по моему лицу и шее, а потом крепко сжал горло — ровно на столько, чтобы я это ощутил, но дышать мог. Не ослабляя хватки, он зашептал мне на ухо, обдавая своим горячим дыханием щеку: «Хочешь меня? Не получится так, как тогда? Не сбежишь?» Я в ответ замотал головой, давая понять, что нет, ни за что не передумаю. Он обнял меня так крепко, что у меня ребра затрещали. «В этот раз точно не сбежишь», - прошептал он, даже как будто с угрозой. «Ни за что, - отозвался я. - Я хочу тебя...» Гакт взял меня за руку и потащил (именно потащил, а не повел) в спальню... У меня не было ни возражений по этому поводу, ни мыслей. Нет, мне не было все равно. Просто... Голова была совершенно пуста. Наверное, что-то подобное испытывают люди под гипнозом. Хотя дом был полон людей, нам никто не встретился и в постели Гакта никто не дрых. Я бы, впрочем, не удивился, если бы все люди не только в доме, но и во все мире просто исчезли в одночасье, как в том рассказе Брэдбери*. Остались только мы.***
Гакт склонился надо мной, приоткрыв рот и тяжело дыша от возбуждения. Я чувствовал, как его рука скользит по моей груди, словно изучая. Я схватил его за руки и резко притянул к себе. Мы стали целоваться. От такой невероятной близости с ним у меня кружилась голова. Целуя его, я чуть не до синяков сжимал его плечи. - О, Джон, я так долго этого ждал, - проворковал он, проводя кончиками пальцев по моему лицу. - Ты такой красивый... губы... ресницы... Он наградил меня поцелуем в глаза и стал целовать мое лицо, ни на секунду не переставая шептать что-то. Смысл его речей до меня не доходил, но сам звук его голоса обволакивал меня и уносил в дальние дали. По моему телу пробежала сладкая дрожь, и я негромко застонал. Гакт в очередной раз поймал мои губы. Я почувствовал, что он завозился с моим ремнем, пытаясь его расстегнуть. Пряжка поддалась не сразу. Только ощутив его прикосновение, я осознал всю степень своего возбуждения. Я застонал теперь в полный голос, еще сильнее вцепился в его плечи; по моему телу словно электрический ток пробежал. «О боже! Гаку! Сделай так еще раз... Пожалуйста... О...» - простонал я, чуть не плача. «Что, нравится?» - «Да...» Я кончил ему в ладонь. Это, видимо, не входило пока в его планы, и на его лице мелькнуло недовольное выражение. Но он только улегся рядом со мной и крепко обнял. «Прости», - пробормотал я, покраснев от нелепости извинений. Гакт хмыкнул и сказал: «Ты же не думаешь, что так легко отделаешься?» - «Нет». Он поцеловал меня. Под новым потоком ласк я опять пришел в возбуждение — много времени на это не понадобилось... Гакт провел ладонью по моему лицу и прошептал: «Закрой глаза. А теперь... Теперь представь, как мой член входит в тебя... Так глубоко, как только это возможно... Ты стонешь подо мной... О, Джон, я буду так тебя трахать... Ты эту ночь никогда не забудешь...» Я послушно закрыл глаза... Он говорил и говорил в таком духе, и мое воображение услужливо подкидывало мне соответствующие картинки. Его руки и губы заскользили по моему телу. Я таял от каждого его прикосновения. Он умел быть нежным. Таким нежным, что даже страшно становилось. Это было что-то нечеловеческое, ирреальное. Вдруг он запустил пальцы мне в волосы и так сильно потянул, что я вскрикнул от боли. - Заткнись, - приказал он металлическим голосом. - Иди сюда... Я оказался на полу, стоя перед Гактом на коленях. Он крепко держал меня — одной рукой за волосы, другой до боли сжимал плечо. Это никак не вязалось ни с его только что лившейся на меня нежностью, ни с моими фантазиями. Инстинктивно я попытался вырваться из его цепких лап, но, во-первых, попытка эта была слишком вялой, во-вторых, он только сжал пальцы сильнее. - Разве ты не мечтал об этом? - промурлыкал Гакт. - Почувствовать его твердость, его вкус... - Где-то я это уже слышал... - Ради бога, Джон! Хотя бы посмотри на него! Он же тебя не укусит. Что-то было в голосе Гакта, что заставляло слушаться его беспрекословно. Не строгость, не тон приказа, а что-то более глубинное, с чем при всем желании ты не можешь поспорить. Так разговаривают крестные отцы в голливудских фильмах — спокойно, без нажима, но ты понимаешь, что возражать или отказываться бесполезно и даже опасно. Едва ли, конечно, я в тот момент был способен к таким размышлениям. Все это пришло мне в голову уже потом, когда я, по прошествии какого-то времени, вспоминал об этом... Что меня действительно занимало тогда, это Гакт вкупе со своим «магнумом». От прилившей крови его член стал бордовым; и от того ли, что он был так близко к моему лицу, или по какой еще причине он казался мне неправдоподобно огромным. Я хотел его. Я столько мечтал об этом. Но то, что я видел, никак не состыковывалось с тем, что я себе представлял. Гакт, уже начиная терять терпение, раздраженно бросил: - Ради бога, Джон! Просто открой рот! Ну! Он толкнул меня коленом и надавил на мою голову. В нос мне ударил специфический запах, исходящий от его достоинства. «Я что, так же пахну?» - подумал вдруг я. Но эта мысль быстро исчезла. Да и запах был скорее возбуждающим, чем отталкивающим. Я осторожно коснулся его губами и кончиком языка. Гакт довольно пробормотал что-то. Я обхватил его член губами и заглотал в себя насколько мог. Гакт не то вздохнул, не то застонал. Его реакция раззадорила меня. Мне нравилось это делать. Стоны Гакта возбуждали меня, а сам факт того, что я могу к нему так прикасаться... Гакт сильно надавил мне на голову, заставляя заглотать его еще глубже. Но для меня это было слишком — я закашлялся и дернулся, задев его зубами. - Блядь! Идиот! Он оттолкнул меня, а потом со всей дури съездил мне по лицу. Больше от неожиданности, чем от самого удара, я упал на пол; рот и, кажется, нос были разбиты в кровь. Отплевываясь, я попытался встать, но грозный окрик Гакта меня остановил: - Лежать! Лицом вниз! Я замер в ожидании. Был ли я удивлен? Напуган? Зол? Обижен? Нет. С каким-то маньяческим весельем я чувствовал, что мне нравится. Мысль о том, что я полностью нахожусь в его власти, приятно щекотала нервы и возбуждала. Возможно, где-то очень глубоко в душе я не был в восторге, но... Я никогда не был склонен к мазохизму или чему-то вроде того. Меня не возбуждали мысли о подчинении и девушки в коже. С женщинами (и с единственным мужчиной, который был у меня до Гакта) все было очень нежно и без всяких излишеств. Но это был Гакт, а ему можно валять меня по полу или таскать за волосы — если он так хочет. Первый удар ремнем по спине окатил меня жаркой волной боли — от плеч до поясницы. Когда боль немного улеглась, я услышал — как будто со стороны — свой собственный сдавленный шепот: «Еще...» Я впился зубами в руку, чтобы не кричать. Спина горела огнем, как при лихорадке; по лицу стекал пот, застилая глаза. Второй удар оказался сильнее. Третий, четвертый... Не могу сказать, сколько это длилось, но когда Гакту надоело, у меня было ощущение, что с меня пытались содрать кожу. Гакт швырнул ремень куда-то в сторону и склонился надо мной. Он провел языком вдоль одной из свежих ссадин. Ощущение было странное. Он резко перевернул меня на спину и, всем весом вдавливая меня в пол, поцеловал в разбитые губы. - Значит, тебе понравилось, да? - спросил он, приподнявшись надо мной и вглядываясь мне в лицо. В ответ я нервно облизал губы. У меня в голове было слишком много тумана, чтобы анализировать свои ощущения... Да и говорить не хотелось. Гакт, впрочем, был доволен моим молчаливым ответом. Он широко улыбнулся и снова поцеловал меня. Я со стоном обнял его и прижал к себе. Он посмотрел на меня. В полумраке комнаты мнилось, что в его глазах мечется пламя. Я провел рукой по его лицу; он быстрым движением поцеловал мою ладонь и схватил меня за запястье. Откуда-то появилась вдруг веревка, которой он связал мне руки. Узел был тугой, руки мгновенно онемели. Наверное, следовало сопротивляться, возразить, но мне это даже в голову не пришло. Я лежал на полу, привязанный за вытянутые руки к ножке кровати (кресла? стола?), а надо мной нависал Гакт. Он стал целовать меня, пуская в ход зубы, шарил по моему телу руками, не стесняясь оставлять следы ногтей. Он не давал мне пошевелиться без его соизволения. Я был в полном его распоряжении — словно кукла в руках ребенка. Злого ребенка. Он наслаждался моей реакцией на его ласки. Дразнил меня. Шептал какие-то пошлости. Мне не хватало дыхания. Он видел, что я просто с ума схожу от всего этого — и еще больше дразнил меня, не давая ни разрядиться, ни хотя бы отдышаться. - Попроси меня, - сказал он вдруг, обдавая горячим дыханием мое лицо. - Что? О чем? - не понял я. - Ты же хочешь. Попроси... И я подумаю. - Гакт по-кошачьи улыбнулся. - Я не понимаю, - пробормотал я, действительно ничего не соображая. Он не стал дожидаться, когда я начну соображать, и выдохнул мне прямо в лицо: - Трахнуть тебя, Джон? - Да... - вымолвил я и, подумав, добавил: - Пожалуйста... - О да... Сейчас... Смазки он не пожалел, но несмотря на это... Я заорал, как резаный. И тут же получил по лицу. «Не ори! Весь дом разбудишь!» - рыкнул Гакт. Я зажмурился и закусил губу. Боль отдавалась в самом затылке. Гакт не пытался облегчить мне жизнь, и мне оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Он нависал надо мной, опираясь на руки, и буквально впивался в меня глазами. От возбуждения его лицо перекосило, глаза казались пустыми и черными. - Боже... - простонал он. - Ты такой... Такой тесный... Джон... Он издал что-то среднее между стоном и рыком и, навалившись на меня, стал целовать. Боль не отступала, но, черт возьми, я ловил кайф именно от этого. Я совершенно одурел от боли и возбуждения. Это было похоже на наркотический угар. Я ничего не соображал, ничего не видел и не слышал. Вся вселенная сократилась до той точки, где соединялись наши тела... Я уже не знал, больно мне, приятно или все сразу. Точно я знал только одно — я не хотел, чтобы это кончалось. Когда губы Гакта ложились на мои, я жадно ловил их. Но этого было мало. Мне хотелось обнять Гакта, прижать к себе, впиться в его плечи... Я дернул руками, но веревка только еще сильнее затянулась, больно впиваясь в кожу. У меня потемнело в глазах, дышать становилось все тяжелее. Тело казалось каким-то чужим, как бы отдельным от меня. Сердце стучало, как ненормальное. В висках загудело. Воздуха не хватало. «Ох, Гаку...» - простонал я. Это только распалило его еще сильнее. Он и не думал прекращать... Видимо, в какой-то момент я совсем потерял связь с реальностью. Вдруг я обнаружил, что все закончилось. Я лежал на боку — руки были свободны — и пытался отдышаться. Тело ныло так, будто по мне каток проехал. Голова немного кружилась. Я попытался встать, но стоило мне немного приподняться, как меня вырвало. Меня всего трясло, и я бы непременно рухнул лицом в свежую лужу, если бы Гакт не поднял меня и не дотащил до кровати. - Господи, Джон! - услышал я его испуганный голос. Он уложил меня на кровать. Его рука коснулась моего лба. - Джон, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь! - закричал он. - Джон! Ты жив? - Не вижу ничего, - отозвался я глухим шепотом. - Ты глаза-то открой, - сказал он с заметным облегчением. Глаза и правда оказались закрыты. Я разомкнул веки и увидел перепуганное лицо Гакта. - Джон... Ты жив? - Холодно, - пожаловался я, снова закрывая глаза. Меня бил озноб. Гакт закутал меня в одеяло и крепко обнял. - Прости меня, - прошептал он. - Прости... Прости... Я прижимался к нему, стуча зубами, и никак не мог сообразить, за что он извиняется. Я обвил его руками и уткнулся в его плечо. - Гаку, я люблю тебя, - прошептал я. В ответ он поцеловал меня в лоб и обнял еще крепче.