***
— Надо же, живой! А мы уж думали, что тебя фанаты похитили, — приветствовал меня Кансей. — Мы тебе все утро звонили. Где ты был? — Пьян был, не помню, — пробормотал я, невольно морщась от его приветственного хлопка по спине. Иногда я своих товарищей по группе ненавижу. Потому что обязательно надо сказать что-нибудь и поддеть меня, особенно если дело доходит до Гакта. Ребят, завидуйте молча, — хочется иногда сказать. Ну, или просто поотрывать им головы. Но мы все-таки друзья, а еще нам работать, поэтому я только вяло отмахиваюсь и делаю вид, что так и надо. Но они все равно придурки. Мимо пьянки с Гактом они, конечно, тоже не прошли. Шквал остроумия дошел до максимальных пределов, когда в гримерке мне пришлось снять рубашку. Да, бурная личная жизнь; да, девушка темпераментная была, очень; идите на хуй, мудаки. — Хватит уже. Вам что, по тринадцать? — проворчал вдруг Руи, прерывая поток остроумия и нескромных вопросов. — Лучше придумайте что-нибудь, чтоб эту живопись фанаты не увидели. По тому взгляду, который он бросил при этом на меня, я понял, что он быстро сообразил, что это была за «темпераментная девушка». У меня уже не было ни сил, ни желания в чем-то виниться или извиняться. Не, чувак, мы это уже проходили, и с меня хватит. Я в упор посмотрел на него. Он отвел глаза. На этом инцидент можно было считать исчерпанным. Но это только я так думал. — Это он? — был вопрос, когда мы остались одни. — Не твое дело, — отмахнулся я. Он пристально посмотрел на меня. Мне ужасно захотелось вдруг рассказать ему обо всем. Пожаловаться даже. Я быстро отогнал от себя это малодушное желание и пробормотал только: — Я не хочу об этом говорить. Я не знаю, что он подумал и какие выводы сделал. Но он определенно был зол. На меня или на Гакта, или на нас обоих — понятия не имею. Ревность — страшная штука. Неразделенная любовь еще страшнее. Уж я-то знаю. Но это же не повод лезть ко мне! Черт бы их всех побрал. Вместе со мной и всеми этими сопливыми воплями.***
Когда я вышел на сцену… Есть такие моменты в жизни: словно все твое представление о мире в одно мгновение переворачивается, и тебе открывается что-то такое, о чем ты раньше даже не догадывался. Это нельзя описать словами, зафиксировать и осмыслить до конца. Ты просто понимаешь, что… Что-то понимаешь. Очень важное, опорное для тебя. Такие моменты происходят после больших потрясений. Не так уж редко, честно говоря. Они довольно быстро забываются, оставаясь где-то глубоко внутри. Это был один из таких моментов. Все это время, с нашего разговора с Гактом, у меня было ощущение, будто у меня легкие вырвали, и как хочешь, так и дыши. И вот теперь… Можно дышать. Петь. Даже жить. Не надо думать, что я мгновенно забыл о его существовании, просто что-то изменилось, и я, щурясь от яркого света софитов, растворился в происходящем здесь и сейчас, а не в том, что так меня мучило еще пару часов назад. Никакая рана не заживает мгновенно. Но можно научиться с этой раной жить. Несмотря ни на что.