В будущее через прошлое - 2

Маркус сидел в своем кабинете в ратуше, полностью погруженный в дело, связанное с Садрин. Но хранитель не столько разбирался, сколько пытался ответить на мучающие его вопросы, то и дело водя пером по листу. Чернила уже давно высохли, а мужчина все продолжал выписывать круги, которые были видны из-за сильного нажима. Он не понимал, что происходило в мире, как и не знал, какие ответы сможет дать всем членам гильдии Хранителей. А ведь за вопросами обязательно будет крыться надежда на то, проблема решена. Благодаря его огромному опыту работы непосредственно с Эмиол, члены гильдии доверяли слову Эберальда, как и его ощущениям. Конечно, не все зависело исключительно от мнения пожилого мужчины, но кое-что он все-таки делал, и весьма полезное. Как и смог уберечь Садрин от казни. Три дня, что Эмиол провела взаперти в камере, - это целиком его заслуга, как и возможно удачный исход сегодняшнего совещания, которое должно стать окончательным. Сведения из разных стран мира поступали ужасающие; Великий Чародей издал указ, призывающий выставить кордоны у каждого Ордена Магов, а сами здания Орденов ныне должны были служить отличной тюрьмой. Идея не нова, тут же получила одобрение большинства жителей Неварры, которые силовыми методами начали загонять магов, собственно, обратно в Ордены. По всей вероятности, скоро они вновь будут переименованы на Круги, но в этот раз название будет происходить из-за буквальных условий содержания. Выстроенные по периметру стены с вышками, на которых расположатся уже не столько солдаты и воины, сколько ассассины, способные по одному щелчку убить быстро и без опасений за собственную жизнь. Вернется прежний, усовершенствованный строй, при котором маги научатся жить. Остался открытым вопрос о том, кто именно останется жить, ведь чародеев подобные указы только подтолкнули на яростные атаки. Страдают только невиновные, которым есть что терять помимо своих жизней. Виновным-то что от этих указов? Они уже нарушили и уже убили тех, до кого смогли дотянуться. У них огромный опыт в раскрытии своего потенциала уже не на манекенах или закрытых тренировочных полях, а на живых существах. Адреналин и жажда крови перебивают любые чувства, в том числе и чувство страха. И теперь тысячи магов по всей Неварре, которые просто хотели мирно жить и не встречаться со своими обезумевшими товарищами по дару, вынуждены либо уходить глубже в подполье, либо отвечать уже не столько на боязнь, сколько на слепую агрессию лишенных магии. Неварра в эти дни напоминала огромную деревню, по которой дружным строем ходили крестьяне с вилами, топорами и прочим в поисках волка, задравшего овец. И такая судьба была уготована многим странам Тедаса, ведь происходящее – это ночная тьма, которая со временем накроет весь мир, и от нее не уйти. Не отличался спокойствием и Тевинтер, агрессивно встретивший новую власть в виде Лайена. Люди и раньше не были готовы его видеть с близкого расстояния, а теперь лицо Гадеминуса начало чеканиться на каждой проклятой монетке Империи. Даже во флоте нашелся не один капитан, которого задело такое положение вещей. Когда они обстреливали Минратос, Аквинан заверил своих капитанов, что на то был приказ Архонта, но какого именно? Мореплаватели никогда не отличались особой любовью к бюрократии, но здесь этот вопрос о преемственности встал очень остро. Архонтом был Дориан Павус, которому доверяли многие представители верхов армии, в которую входил флот, и раз он отдал приказ разрушить Минратос, значит, имел на то все основания. Они знали о бунтующих магах и вечной грызне Лайена и Павуса, хоть и считали последнего несколько эксцентричным и самоуверенным. В результате оказалось, что флот действовал по указке Аквинана, который, в свою очередь, слушал волю Лайена, но никак не действующего на тот момент Архонта Империи. Такой предательский порядок вещей возмутил многих капитанов, из-за чего морские силы Тевинтера лишились одной трети своих кораблей. Когда же стало известно, что Дориан Павус был убит бунтующими чародеями, флот потерял еще треть, но уже из-за развернутых боевых действий против своих и не успевших вовремя отступить в Сехерону косситов. Генералы армии же напротив, образовали силовой массив, направленный на очищение земель Империи, даже не получая приказа от вступившего на должность Архонта - Лайена. Доверия к главе не было, его мелкие распоряжения, а также некоторые всплывшие факты подорвали целостность армии, наделяя ее такими свободами, от которых она теперь больше походила на сильного, хорошо организованного и бойко шагающего, но все-таки медведя-шатуна, не знающего, на ком именно выместить свое недовольство и озлобленность. Жалованья сократились и теперь стабильно выплачивались раз в три месяца; казармы перестали обновляться и ремонтироваться. Словом, армия перешла на самообеспечение и Архонту было на это плевать, за что он тут же получил плевок с ее стороны в свою физиономию. И не только плевок. Многие хотели встретиться с ним лично, как это было при Дориане, чтобы решить возникшую ситуацию, но никто не знал, где его искать. Новости, указы и распоряжения сообщались через новых людей в новой столице Тевинтера, а самого Архонта никто толком не видел. Где-то он, конечно, выступал или же сидел на слушаниях, но где? Все было настолько неорганизованно и хаотично, что военный ум просто не воспринимал такого отношения, за что генералы хотели с ним встретиться уже с целью выяснения отношений. Некоторые служивые еще помнили Радониса, но и при нем не было подобного отношения к тем, от кого ты напрямую зависишь. Минратос получил свою дозу успокоительного после случившегося, но что с остальными городами? Где власть, где встреча с генералами? И вот армия Тевинтера в связи с отсутствием поступающей информации и средств на содержание, начала действовать как обыкновенная стража только крупных размеров, которая повсеместно выбирала себе жертву-город, нуждающийся в защите от бунтующих и тех, кто решил поживиться под шумок. Радовало одно: исключительно все маги, состоящие на службе, сохранили себя. Не было беспричинных восстаний внутри корпусов, только по национальным или материальным вопросам. «Где деньги?» - вопрос, которого не было слышно разве что в глухом лесу или уборных комнатах. Даже во сне солдат задавался этим вопросом и пытался как-то ответить на него или придумать, чем бы он мог ответить на подобную выходку со стороны высшей власти. Сразу же за этим вопросом виновными оказывались верха, которые тоже сидели ровно на том, что удалось им отхватить в светлые времена, когда армия содержалась. Кто-то предпочитал тушить эти искры, дабы они не развились во вполне конкретное пламя, но многие из высших рангов решили оставить свое честно заработанное при себе, так как они не были уверены в завтрашнем дне. Причем «дне» не от слова «день», а от слова «дно», по которому все сейчас ползали в попытках найти либо цель, либо пропитание. Лучше, чтобы и то, и другое, но кто же даст? Опустятся ли они еще глубже и кто уже начнет их спасать? Здесь же возникали национальные споры, ведь снабжение городов после осады Минратоса тоже стало происходить через пень колоду, и некоторые верноподданные Архонта предприняли попытку переселиться на время в запасную родину – Андерфелс. Хорошо там или плохо, никто толком не знал, но явно не так, как здесь, в Империи. Однако этих граждан, которых было достаточно много, возвращала на оседлые места та же армия, те же пограничники и так далее. Оно такое, чувство национальности: все радуются, и ты радуйся; все терпят, так будь любезен терпеть со всеми! Возможно, оно и так, и даже к лучшему, но зачем? Умирать ради ничего тоже никто не хотел, а умирать ни за что совершенно теряло смысл. Люди становились заложниками целых городов, пусть и не столь открытыми, как в той же Неварре подопытные маги, на которых решили протестировать бывшие условия содержания. Отсюда исходило и огромное недовольство, плавно перетекающее с гавканья на хаотичные нападки на надсмотрщиков. Первые боялись расправы со стороны жителей, лишенных не столько рабочих мест и финансов, сколько цели и чувства единства, вторые же делали то, чему их учили долгие годы – контролировали. Контролировали все, даже мысли отдельных граждан или же целого города. Благо Дориан ставил на руководящие места только грамотных людей, контроль в основном проходил безболезненно, и где-то даже утешал людей, помогая им пережить это неблагоприятное для Империи время. Однако в некоторых отдельных поселениях уже появились первые граждане не из последних лиц Тевинтера, готовые взять бразды правления в свои руки, обещая хорошую награду за служение и продвижение своей кандидатуры к трону. Кто-то даже пытался подкупить бунтующих магов, но те, по их собственным словам, подчинялись воле Наездницы, а это злило и заставляло с ненавистью смотреть в сторону Ферелдена или же Андерфелса. Кто-то помнил, а кто-то и знал, где можно найти эту самую Наездницу, чтобы послать нескольких ассассинов, дабы те ее прирезали, и люди наконец смогли спокойно соперничать с тем же Лайеном, который вроде бы где-то был. Политика в Тевинтере оказалась настолько хрупкой и беспомощной без истинного правителя, что многие начали готовиться к основательной войне уже не столько гражданской, а мировой. Антива, Марка с Андерфелсом и Неваррой вряд ли сейчас могли дать отпор из-за восстаний, но никто не знал наверняка, а с расшатывающейся по стране бесхозной армией дела становились настолько непредсказуемыми, что люди стали вести самостоятельную игру, иногда только получая по голове, дабы помнили о том самом чувстве национального достоинства. Марка же с Антивой наоборот или, вернее сказать, имели кардинально противоположные взгляды на происходящее в Тевинтере. Пока Империя с энтузиазмом резала себя изнутри, государства решили поддержать ее начинания и довести их до конца. Отсюда и схваченные маги, которых нелегально вывозили за пределы стран прямо в Империю, вместе с отказом в поставке товаров в связи с – кто бы мог подумать! – участившимися случаями нападок на караваны. Даже Эстериан, который вроде бы являлся верным служителем Гадеминуса, взглянув со стороны на все, а главное – в свой карман, который давно не пополнялся господином, решил озаботиться вопросом собственного процветания как в Западной Марке, так и в самой Империи. Отсюда же и временное, но такое заманчивое предложение Рошеку о заключении мирного договора между двумя сторонами Марки, направленный на поддержание развала Империи. Тетрасу же хватило ума взять время на обдумывание этого предложения, которое явно свидетельствовало о его отказе в участии в данном мероприятии. Хватало того, что часть Марки с Антивой и Неваррой рьяно взялись «помогать» Тевинтеру, при этом не забывая не только о выгодах, но и серьезных прорехах во власти в собственных странах. Андрерфелс держался обособленно от всех этих метаний нескольких стран. Единственное, чем он помогал – выступлениями на советах в пользу мирного сосуществования и урегулирования вопроса внутри Тевинтера. По-братски, так сказать, спешил поддержать ласковым словом своего соседа, но помогать не торопился. Посылалась гуманитарная помощь, которая, скорее, была показушной для всего мира, мол, во времена порождений тьмы Империя даже не подумала нам помочь, а вот мы – благородные, красивые, честные – тут как тут в минуту беды. В Орлее по этому поводу закатили целые спектакли, несмотря на то, что и в их краях все далеко не было спокойно. Но кого это волнует, особенно из высшего света, привыкшего переживать происходящее, каким бы жутким оно ни было, в наполненных музыкой, людьми и праздничными тостами галереях и залах, богато украшенных по разным случаям? Эти балы на костях в Орлее не прекращались никогда: ни во времена Моров или продвижения армии в сторону Ферелдена, ни в правление Инквизитора. И останавливаться конкретно сейчас, когда бушующие по ту сторону Недремлющего моря страны не столько заставляли сопереживать, сколько веселили публику, никто не собирался. В Орлее все было хорошо и даже отлично! Освободили два-три крупных города от магов и император тут же объявил о том, что враг повержен. Неважно, что заклинатели толпами ходили по маленьким городишкам; неважно, что многие земли разорены, а Долы грозились вот-вот сдаться. Все это было неважно, но только на словах. Преобладание над другими странами и, главное, способы показать себя, как сильную державу, вырвались в лидеры. Относительное спокойствие царило в Ферелдене, что и вызывало крайнюю степень озабоченности у многих лидеров других государств. Восстания были, но мелкие; проблемы присутствовали, но все решаемые и никчемные. Пока другие державы с гордостью преодолевали трудности или пытались делать вид, что активно борются с ними, Ферелден молчал. Это состояние походило на робкое опускание головы человека, который всю свою работу уже выполнил, а другие продолжали корпеть над делом, то и дело зыркая на, как им казалось, бездельника. Зависть крылась за каждым вопросом, которые задавали дипломаты стран, прибывших на очередной съезд в Денерим. И там же многие интересовались, а правда ли, что король Ферелдена мертв? Причем интерес был очень живой, и люди хотели слышать положительный ответ, дабы прочувствовать… ни в коем случае не горе!, но радость от того, что не только им плохо. «А почему торговые суда грузятся до отказа товарами?», «А почему деревни снабжаются?», «А почему нет недовольных?», «А почему вы не заинтересованы в развале Тевинтера?». Очень много этих «почему», на которые ферелденцы предпочитали не отвечать или давать пространственные ответы. Кто-то говорил, что Создатель уберег страну от всех напастей, отдавая ей лишь малые передряги. Кто-то верил, что Ферелден и так претерпел немало бед, чтобы еще наслаждаться разрухой и восстаниями. Хорошо было, пока люди во что-то верили, даже в Создателя, а что будет дальше? Именно «дальше» и не давало Эберальду покоя. Ферелден и Андерфелс остались относительно нетронутыми и спокойными, а ведь некоторых людей, за которыми готовы пойти другие, могли провести некоторую параллель. Если она будет проведена, то не развернется ли кампания против этих двух стран всеми остальными? Конечно, пройдет не один год прежде чем Тевинтер ослабнет настолько, существуя при нынешнем режиме, что его спокойно завоюет армия Антивы вместе с Ривейном, а что потом? Готовиться к масштабной войне, в которой союзником Ферелдена сможет выступить только Андерфелс? Слишком уж далеко дружеские силы, как сами силы очень незначительны. Возможно Маркус уходил далеко вперед, однако вопрос этот нужно было решать уже сейчас, ведь в будущем такого шанса не представится. Против мира нужна такая же мировая мощь, которая на данный момент сидела в казематах и наверняка проклинала почем зря посадивших ее под замок хранителей. Маркус старался относиться к Эмиол, как к живой личности, но выходило с трудом и все чаще он принимал ее за огромную силу, которая действовала по своему сценарию. Всегда сложно поверить, что полубожественных созданий, к коим Эберальд относил Наездницу, пекутся над жизнями простых смертных. Его мнение шло врозь с представлениями самой Эмиол, но вряд ли она могла бы убедить его в обратном. Мужчина привык видеть мир не через призму представлений или красиво описанные истории о подвигах тех или иных личностей. Все сводилось к преследованию своих целей, какими бы они ни были, и тут Маркус был прав. Даже Эмиол преследовала свои цели, например, защитить семью. Разве можно было верить, что враг, развернувший против нее такую глобальную кампанию, просто возьмет и не притронется к ее родным? Маркус это понимал, как и то, что без нее им придется туго уже не столько против Жнеца, которого мужчина не видел, сколько против конкретной реальности – войны с другими гоcударствами. Хранитель продырявил лист пером и замер, смотря в одну точку. Так и не найдя внутри себя достойных аргументов по освобождению Садрин из-под стражи, он отложил перо и глубоко вздохнул, поглядывая на свечу на столе, воск которой, стекая по подсвечнику, образовал миниатюрный сталагмит. Темнее в кабинете не стало, так как горели факелы, зато отлично было видно прошедшее в раздумьях время. В дверь постучались один раз, и следом за стуком на пороге показался секретарь. - Сэр Эберальд, прибыли сэр Тетрас, лорд Аламрис и сэр де Пувон. - Пригласи и замени свечи. - Вздохнул мужчина и с тихим стоном поднялся, раскритиковав себя за излишнюю недвижимость в свои годы. - Я думал, встрече будет предана официальность. - Первым зашел Либриан, бросая быстрый взгляд на круглый стол с четырьмя креслами. Он высказался на тевине и развернулся к Эберальду, стоящему возле зеркала. - Маркус, какие значимые коррективы Вы хотите внести в существующее мнение большинства? - Я призываю судей думать не только о сегодняшнем дне и сию минутной опасности, но смотреть в будущее, лорд Аламрис. - Поделился своими соображениями Эберальд, разворачиваясь к альтусу. - Не так давно Вы сообщили о плачевном положении дел в Тевинтере. Терять Империю, армия которой превосходит любую из существующих, вряд ли входит в планы Садрин. Она здесь и надежно схвачена, но команды поступаются. Откуда и кто за ними стоит? Задайте себе простой вопрос о тех же магах: кто их науськивает на данный момент? Если ими штурмуются целые города, то почему не происходит захвата власти? К чему бестолковые трепыхания, которые ограничены простым выкрикиванием речевок и лозунгов? Я не вижу полной картины и ясности действий, лорд Аламрис, поэтому моя позиция относительно Наездницы однозначна. - Если Вас это утешит, сэр Эберальд, то доложу, что Вал Шевэн в огне. - Недовольно скривил губы де Пувон, который сидел на приличном расстоянии от стола из-за огромного живота. - Конечно, это не афишируется и мы держим подобную информацию под строгим секретом, но нас же интересует причастность Наездницы к происходящему? Она сдалась в плен по собственной инициативе, заранее прописывая дальнейший план действий в расчете на то, что мы ее отпустим. Или Вы пытаетесь сообщить нам о слабоумии схваченной личности? - О ее невиновности. - Поправил хранителя Эберальд и направился к столу, за которым все заняли свои места. - Она сдалась как невиновный человек, ища справедливости, а не незаслуженной казни. Ей нечего скрывать, оттого леди Норлайд не бежала. - Как Вам мысль о том, что Тевинтер поглядывает на Ферелден? - Усмехнулся Либриан и скрестил руки на груди, выжидающе смотря на Маркуса. - В народе ходят слухи, что маги были подосланы именно королевством. Я уверен, что даже Эстериан, который затеял свою партию, не откажется и примкнет к армии Империи, если та решит взять курс на Ферелден. А Рошек? - Он посмотрел на гнома, который отсутствующим взглядом глядел вперед себя. - Вы откажетесь от объединения и подвергнете свою часть Марки гнету со стороны Империи? Гном перевел уставший взгляд на альтуса, который явно ждал какого-то ответа. Глубоко вздохнув, Тетрас глянул на де Пувона. - Скажи, я не глупо выгляжу в этом… костюме? - Совсем не к месту спросил кингсвард. - Глупо, конечно, но что я могу сделать? - Пожал плечами орлесианец, похлопывая себя по животу, чем вызвал легкую улыбку Рошека. - Сам не лучше. - Коллеги, я прошу вас вернуться к рассмотрению дела относительно дальнейшей судьбы Садрин Норлайд. - Строго произнес Эберальд. - Как вы понимаете… - Лично я ничего в этой ереси не смыслю. - Перебил хранителя гном, тем же уставшим взглядом смотря на Маркуса. - Кому какое дело, что вы тут решите, когда все уже решено за вас? Меня всегда поражало то, с какой уверенностью живые решают судьбы других. Стоит им чуть приглядеться высшей власти, как они чувствуют раскрепощенность и радостно шагают вперед, приговаривая: «а мне все можно». Вам, - он указал на несколько опешившего от таких слов Эберальда, - нельзя ничего. Даже желание помочиться должно вызывать у вас опасения и тихий вопрос, можно ли вам это сделать. Чью судьбу ты собрался решать? Или этот, - он кивнул на альтуса. - Садрин? Я хоть и терпеть ее не могу, как и все в нашем и другом Легионе, но точно знаю, что такие, как она, никогда не подыхают от рук каких-то там вшивых крыс, которые сидят в закрытых помещениях и что-то пытаются решить. Она может погибнуть от рук моего Предводителя или Жнеца, но никак не от ваших решений. - Рошек? - В душу Эберальда закрался страх. Мужчина быстро поднялся и отошел от стола. - Да сиди ты смирно! - Это адресовалось Аламрису, который тоже хотел вскочить, но его прибило ядовитыми испарениями к креслу, от которых альтус начал задыхаться. Рошек с де Пувоном поднялись, а гном не спеша направился к хранителю. - Мой Предводитель все предусмотрел, начиная от ваших заскоков относительно контроля всего и всех, и заканчивая предательством той, кто ему верно служил все эти годы. Ты правда думаешь, что он мог бы позволить вам распоряжаться жизнью Садрин? Позволил бы ей, зная, какая она честная и откровенная, просто сдаться и быть лишенной головы? Друг мой, какой же ты идиот! - Если вы пришли сюда, чтобы помочь ей… - А что, есть подозрения, что мы миротворцы? - Усмехнулся Рошек, кивая на корчившегося Аламриса. - Надо было откуда-то начинать, но не со стражи казематов, м? - Кто вы такие? - Наконец любопытство взяло верх над разумом и страхом перед личностями, стоящими напротив. Сам же Эберальд прекрасно понимал, что в этом кабинете его дням наступит конец, но этот вопрос просто не мог не сорваться с его губ. - Падешь храброй смертью от рук воинов Третьего Легиона. - Улыбнулся ему Тетрас и медленно перевоплотился, пуская ядовитый туман от своих крыльев. Эмиол сидела с закрытыми глазами на скамье в своей тюрьме. Оковы только час назад напитали новой магией, обновляя действие заклинаний, хотя женщина даже не предпринимала попытки сбежать за все дни, проведенные в этом темном, но сухом месте. Ее мысли, которые оставались только при ней, были нацелены на семью. Она очень надеялась, что с ними все хорошо и ни при каких обстоятельствах ни Бьян’Хе, ни Каллен не пострадают. В конце концов, будущее этого мира стояло вовсе не за Эмиол, а как раз за ее дочерью, поэтому себя женщина, хоть и рано, но списала со счетов, готовясь к тому, что уготовил ей суд. Дурацкий суд! Все, что можно было высказать, Наездница уже высказала, но увы: чем ты сильнее, тем больше ответственности на твоих плечах. Действительно, как она не углядела, что в мире происходят такие вещи? Как так вышло, что лириум не только стал популярен, но и привел к столь многочисленным жертвам, и речь сейчас была не об искусственных магах, а о простых людях? Да, она пыталась найти выход в другой мир, ведь закопанные в земле спящие души, которые Эмиол не желала тревожить по моральным соображениям, тоже не могли вечно там покоиться. Сложно, когда ты – единственный представитель расы, способной выходить на контакт с другими мирами, не связанными с Тедасом. Не забывать о друзьях, семье и прочем, и всегда быть рядом. Она старалась и успешно провалила этот экзамен на многозадачность. Даже ее братья ударились в разбойную жизнь, чувствуя себя обделенными. Эмиол умела перевешивать все проблемы на себя, хоть и многого не знала. Это остался след человеческой жизни, особенно той ее части, когда она была в Инквизиции. У нее были обязательства перед многими, а она ушла в поиск нового мира, и вот к чему все это привело, не говоря уже о семейных дрязгах. Что там с Бьян’Хе? Как там Каллен? Смогут ли оставшиеся ее союзные силы защитить ее дочь и мужа, когда Эмиол не станет? Женщина не рассчитывала и очень надеялась на то, что никто не придет ее спасать. В этом случае тысячи орудий и людей развернулись бы против ее друзей и родных. А что, если ее время просто пришло? Она столько бегала, прыгала, спотыкалась и снова бежала вперед, что ее чудесным образом наконец-то заловили и на этом все? Чем женщина поможет миру, если он сам говорит ей «хватит»? И для Бьянки будет отличная школа по выживанию уже без материнского крыла и опеки. Эти мысли звучали не зло в голове Эмиол, а нравоучительно. Разве плохо, если ребенок научится жить как взрослый, как и вести достойное существование, которое в результате приведет к его возвышению в буквальном смысле этих слов? Вот здесь и сейчас Наезднице просто надо остановиться. Ни в коем случае не сдаться, а принять то, что должно случиться. Когда на человека движется огромная волна, то какой смысл пытаться сбежать от нее? И куда, главное, если она повсюду? Пусть уж лучше накроет сейчас без лишних и излишних трепыханий своей жертвы. Такие мысли бродили в ней все эти дни, и чем дольше Эмиол размышляла на тему своего ухода, тем отчетливей казалось женщине, что это самый лучший вариант как для нее, так и для всех остальных. Тут же вступил в силу закон себяжаления, что она сделала все что могла для Тедаса, так пусть хоть сейчас мир оставит ее в покое и даст шанс спокойно уйти. Но вряд ли в жизни бывает все настолько просто. За дверью послышались шаги, тихий разговор двух мужчин, а потом дверь открылась, заливая пол камеры тусклым светом настенных факелов. - Садрин. Эмиол вскинула брови и открыла глаза. - М-да? - Без интереса спросила Наездница, видя, что к тени Трантера прибавилось еще две. - Я обещал тебе, что мы очень скоро встретимся. - Угрожающим тоном начал мужчина и приказал закрыть двери. - Я держу свои обещания. - Ты никогда не думал, что люди в основном держат исключительно плохие обещания? - Она оторвалась от созерцания трех теней и подняла глаза на регента. - Сколько было громких слов об отказе от боевых действий друг против друга, и снова страны готовы вцепиться в глотки. Сколько говорили о полной свободе людей и искоренении рабовладельства, но и тут нашли способ вернуть все как было. Сколько хорошего говориться, но как мало из него делается. Зато казни по-прежнему проходят регулярно и люди их просто обожают. Такова природа человека, возможно? Проще казнить, чем разобраться. Даже невиновного. - Не бей на мою жалость, Садрин. Суд ни к чему не приведет, и я слышал, как они выступали против твоей казни. Я не могу тебя отпустить. - Он достал из-под шинели кинжал. - Народ Ферелдена не заслужил того, что ты с ним сделала. Ты отравляешь жизнь людей, но никак не помогаешь им. - Наверно, ты прав. - Тяжело вздохнула она и поднялась, становясь напротив мужчины, которого действия Эмиол заставили напрячься. - Думаю, ничего бы из того, что происходит, никогда не творилось на землях Тедаса, если бы не я. Мне жаль людей, Трантер. Я жалею о том, что творится в мире. Как и о том, что не смогу нормально попрощаться со своей семьей. Только… - она оглядела свою темницу, - … не говори моей дочери, что я погибла от предательского кинжала в мою спину, заключенная в оковы в каком-то подвальном помещении. Все-таки… Из-за закрытой двери послышались приглушенные выкрики – кто-то звал подмогу. Происходящее за дверью не столько заставило Кенделлса заволноваться, сколько разозлиться. Он крепче сжал рукоять и оскалился. - Я знал. - Прошипел мужчина. - Я так и знал, что ты не позволишь справедливости восторжествовать и обязательно предпримешь попытку сбежать. Андерфелская, помойная крыса! - С этими словами он бросился к спокойно стоящую Эмиол. Женщина закрыла глаза и подставила грудь под удар. Но вместо него она услышала рев регента и была вынуждена от неожиданности отпрянуть назад. Открыв глаза, Наездница увидела… Арнешаль. Эльфийка первоначально свернула шею одному из охраны Трантера, потом ловко расправилась со вторым и уже Кенделлса заколола его собственным кинжалом. - Предатели! - Хрипел регент, который держался за жилетку фамильяра, то и дело сплевывая кровь ей в лицо. - Мы падем! Убийцы! Будьте прокляты! - Прорычав последнее, Трантер скончался у Арнешали на руках. - Ублюдок. - Сплюнула кровь Арнешаль и отшвырнула тело мужчины. Быстро пробежавшись глазами по поверженным врагам, эльфийка уставилась широко раскрытыми глазами на Эмиол. - Я… - она замялась и быстро облизнула губы, - я понимаю, что сейчас не лучшее… Эмиол, прошу, прости меня! - Она подлетела к пребывающей в шоке от случившегося женщине и крепко взяла ее за плечи, со слезами на глазах смотря на Наездницу. - Мне так жаль! Я клянусь тебе, Эм. Пожалуйста, скажи… - Эльфийка рыкнула, резко вырвала свой кинжал из ножен и немного поковыряв им в замке, ловко стянула оковы, которые упали прямо на ноги женщинам. Не обращая внимания на боль, и отшвыривая свое оружие, эльфийка заплакала и прижалась к Наезднице. - Пожалуйста, прошу тебя! У меня просто не было выбора! Даже смерть я не могла избрать, лишь бы не делать этого. - Арнешаль? - Наконец Эмиол пришла в себя. Она отстранилась от плачущей эльфийки и уставилась на трупы. - Как… что ты здесь делаешь? - Скажи, что ты прощаешь? - Взмолилась Арнешаль, беря ладони Эмиол и складывая их в замок у груди женщины. - Клянусь всем, что у меня есть, я не желала этого служения! Эмиол, умоляю. - Арнешаль, зачем ты его убила?! - Наездница опомнилась от слезных прошений Арнешали и пихнула ее в грудь, проходя вперед. Она присела у тела регента и попробовала нащупать пульс. - Он мертв! Ахат'э лаум, он мертв! - Это неважно! - В сердцах воскликнула эльфийка, грубо беря за руку Эмиол и выволакивая ее из помещения. - Имеет значение только то, что происходит сейчас, в данную минуту. Эмиол, если бы ты только знала, как я обо всем сожалею. Пожалуйста, прости меня. Можешь убить, сделать все что угодно, но только прости! - Теперь все точно будут думать, что я замешана в происходящем! - Не унималась Эмиол, не желая идти следом за фамильяром. Она перевоплотилась в человека и оскалилась. - Зачем ты это сделала?! С минуты на минуту надо мной должен пройти суд с окончательным решением, а ты убила единственного правителя Ферелдена! Ты хоть отдаешь себе отчет, в чем… - Арни-иша! - На лестнице справа, которая вела на первый этаж здания, появились де Пувон и Рошек. Гном развел руки в стороны и приветливо заулыбался перепуганной эльфийке. - Скажи-ка честно: тебе самой не стыдно предавать своего лидера? - Бежим. - Теряя голову от страха, Арнешаль попробовала нащупать руку Эмиол и потянуть женщину за собой. - Прошу тебя, Эмиол, уходим. - Куда же так спешить? - Усмехнулся орлесианец. - Просто сделай то, что нужно и все. Арнешаль, в чем дело? Не став продолжать эту светскую беседу и ждать, пока Наездница придет в себя, а ей еще нужно время, так как после всех сильных заклятий, действующих на женщину, она изрядно ослабла, Арнешаль перевоплотилась. Вырвав несколько камней из кладки, она рыкнула и швырнула их в сторону воинов Унравии. От всех манипуляций и перескоков Рыси поднялся столб пыли с каменной крошкой. Эльфийка снова перевоплотилась, схватила отброшенную Эмиол за руку и рванула в противоположную от врага сторону. - Кто?.. - Эмиол не смогла договорить и закашлялась, на время прикрывая глаза, от чего налетела на угол. - Потом. - Арнешаль, которая опрометчиво выпустила женщину, подлетела к Наезднице и снова потянула за собой. - Как же я виновата перед тобой… Ушедшие, что я натворила? - Продолжая бежать, фамильяр снова заплакала. - Арнешаль, что вообще происходит?! - Воскликнула Эмиол, однако своего бега за эльфийкой не прекращала. - Куда мы направляемся? Не пойми неправильно, я благодарна тебе за то, что ты не дала Трантеру меня… Ушедшие, но мы-то его убили! - Это знание вновь пробежалось леденящим холодком по ее душе. - Единственного правителя государства! Теперь меня ни Эберальд, ни кто-либо еще не спасет. - Эмиол, ты не о том думаешь! - Арнешаль стряхнула слезы, пытаясь сосредоточиться на пути. А он был не из легких, ведь система примитивной канализации Денерима, куда они выбрались спустя полчаса их непрерывного бега, была примитивна только по своей функциональности, но не устройству. Ранее эти бесчисленные ходы предназначались для внезапной атаки врага, который посмел вторгнуться на территорию города. За время вырубленные в камнях надписи истерлись или покрылись толстым слоем плесени, как и все в этом зловонном месте. Но фамильяру было не до запахов, как и ориентировалась она в этой практически сплошной темноте исключительно на свою память. Перейдя на быстрый шаг, она снова заплакала, при этом не оборачиваясь на Эмиол, которая шла позади, то и дело охая и бурча то-то невнятное: - Если бы я только знала, к чему все это приведет. Эмиол, я бы никогда на это не согласилась. Да, он говорил, что призовет его в случае моего отказа. Я поверила. Эмиол, - она резко повернулась к Наезднице, заставив ту остановиться, - я не знала. Не могла предвидеть такого исхода. Спасти тебя из этого заточения - самое малое и то, мне пришлось долгое время скрываться, чтобы не проявить себя и не сделать хуже вам. - Арнешаль, я не понимаю, о чем ты говоришь. - Зло ответила Эмиол. - Как и вряд ли смогу тебя простить за то, что ты только что совершила. Теперь в опасности не только мы и мои братья, но и Каллен с Бьян'Хе. Ты этого добивалась? У меня даже сил нет на данный момент, чтобы быстро переместиться к нашему дому. Хоть на несколько верст к Гварену! - Рявкнула она. - Рошек был прав, говоря, что ты предаешь меня, пытаясь спасти. - Это был не Тетрас, Эмиол. - Тихо, обреченно ответила Арнешаль, понимая, что Эмиол не простит ей предательства, которое никак не было связано с убийством Трантера. Собравшись, она снова быстро зашагала вперед, иногда съезжая правой ногой в нечистоты и то и дело смахивая капли с лица. - Тогда нам нельзя медлить. Мы идем рядом с Дракконом в порт. Там сейчас не так людно. Выберемся, я перевоплощусь и мы помчимся в сторону Гварена. Или, - она снова развернулась к Наезднице, - ты можешь прямо сейчас забрать мою жизнь, чтобы пополнить свои силы. Прошу тебя, Эмиол, забери ее. - На глаза снова навернулись слезы. - Я просто не достойна жить. Сделай это, чтобы вновь быть рядом со своей семьей, молю тебя. - Заткнись, хорошо? - Зашипела Наездница, убирая руки Арнешали от своих плеч.- Просто выведи нас отсюда, Арнешаль. Не став испытывать судьбу, фамильяр быстро закивала и снова сосредоточилась на дороге. Впереди замаячил освещенный четырьмя факелами пятачок «суши», так как женщинам в основном приходилось пробираться, если не вплавь, то с трудом передвигая ноги в нечистотах, мусоре и крысах, которых тут было хоть отбавляй. Завидев его, Арнешаль позволила себе скромно улыбнуться и активнее шагать в сторону твердой не скользящей поверхности. Она помогла Эмиол забраться на ступеньку, и быстро направилась в сторону двери. Странно, но здесь была только дверь, ведущая непонятно куда, так как эльфийка не помнила в этих тоннелях подобных выходов. Возможно, они просто вышли не к порту, а чуть в стороне, но и так было хорошо! Дело оставалось за малым – домчаться до Гварена. - Мы обязательно прибудем в Гварен следующей ночью. - Заверила фамильяр Эмиол, которая шла позади. - Возможно раньше. Клянусь, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ты поскорее встретилась с семьей. - Она дернула ручку, но дверь не поддалась. Наездница, которая тоже шла быстрым шагом за эльфийкой, сперва не придала значения размытости окружения, как будто бы из-под земли поднимался газ, а потом она на всем ходу врезалась во что-то невидимое. Не понимая, что могло ее остановить, женщина отошла от преграды и уставилась вперед, дотрагиваясь до лба, на котором грозилась возникнуть шишка от бесконечных встреч с чем-то твердым. Не заметив ничего, что могло бы ее держать, Эмиол снова попробовала пройти к Арнешали наискосок от невидимой стены, однако вновь напоролась на преграду, но в этот раз она предусмотрительно держала руку впереди. - Что это? - Тихо спросила Эмиол, приглядываясь к преграде. Теперь, когда женщина напрягла зрение, она увидела это едва заметное мерцание стен ловушки, которая сужалась к потолку и проходила по полу, образуя половину усеченной двояковыпуклой линзы. - Эмиол? - Арнешаль, смачно выругавшись на дверь, которая отказывалась поддаваться даже на оставшийся при фамильяре нож, отошла от выхода и повернулась к Наезднице. Не понимая, почему ее подруга никак не подойдет, она направилась в ее сторону. - Что не так? - Это… тюремная линза? - Приглушенно спросила Эм, то и дело прикасаясь к стенке линзы.- Но… - Эмиол, тут ничего нет! - Арнешаль встала слева от Наездницы, не видя того, что было перед глазами женщины. - Прошу тебя, идем! - Я не могу. - Страшная догадка пронзила Наездницу: она начала озираться и с ужасом заметила, что догадка о линзе – не догадка, а реальность. Стенки были повсюду, в том числе и на полу. Не понимая и не зная, что делать, Эмиол снова уставилась испуганными глазами на фамильяра. - Арнешаль??? - Эмиол, что происходит?! - Не отставала от испуганного тона подруги эльфийка. - Прошу тебя, помоги мне открыть дверь. Не… - Да выйди ты оттуда! - Арнешаль резко потянул назад какой-то мужчина, который возник буквально из ниоткуда. Он швырнул женщину на пол и отряхнул ладони. - Никогда не слышала про отургские камеры хране… то есть, содержания? - Унравия… - Пропищала Арнешаль, пытаясь рывками отползти от мужчины, чтобы быть ближе к Наезднице. - Собственной персоной. - Элегантно поклонился мужчина и заулыбался нахмурившейся Эмиол. - Несказанно рад этой встрече, Садрин. Она была очень долгой. - Кто ты? - Эмиол снова почувствовала, как приобретенные за время их пробежки силы вновь ее покидают. Она застонала и перевоплотилась, при этом опираясь на стену линзы. - Кто ты такой? - Унравия, тебе же сказали. Предводитель Третьего Легиона и просто очаровашка. - Захихикал мужчина, но через мгновение посерьезнел. - Мой план чуть не дал сбой, когда твоя дражайшая подружка решила поиграться со мной в невидимку. Однако! - Предводитель снова заулыбался и потер ладони. - Я был бы не я, если бы не предусмотрел все варианты. Кстати, кошечка моя, держи за весь твой кропотливый труд. - Он вынул из кармана носовой платок, в котором было завернуто сердце младенца, и бросил его фамильяру. - Сегодняшнее, свежее. - Это ты во всем виноват! - Разъярилась фамильяр, видя орган. Она вскочила на ноги и бросилась с ножом на Предводителя, который с легкой ухмылкой следил за действиями эльфийки. - Немедленно… - Ну-ка? - Он поймал ее за горло и приподнял над полом. Мужчина вскинул брови и состроил гримасу, будто пытается что-то расслышать. - Отпусти ее! - Заорала Эмиол, в которой сейчас говорил не столько прилив физической силы, сколько эмоциональный наплыв. Она бросилась вперед, натыкаясь в очередной раз на преграду и попыталась ее пробить. - Я убью тебя, как только выйду отсюда! Отпусти мою подругу! - Подругу?! - Засмеялся Унравия, в чьих руках Арнешаль болталась, как тряпичная кукла. Насладившись зрелищем задыхающегося фамильяра, он снова отшвырнул ее к стене. - Подругу, Садрин?! О-о, вы, смертные, любите играть в эти теплые отношения, которые длятся ровно до тех пор, пока не вскроешь пару гнойничков, так щедро припорошенных сладкими травками и препаратиками. - Он начал не спеша двигаться по кругу от линзы, взяв руки за спиной в замок и то и дело смотря Эмиол в глаза и улыбаясь. - Вот и все ваши отношения – до первого вскрытия, которое всегда показывает одно и тоже. Поверь, Садрин, даже твоего чувства всепрощения не хватит, когда я поведаю тебе истину обо всем, что происходит. Арнешаль – это лишь верхушка смердящей кучи, которая имеет собирательное название «Друзья и моя семья». Твоя, Садрин. Тебя предали исключительно все, кто мог это сделать. С кого же мне начать, м? Может, с нее? - Он качнул головой в сторону привставшей Арнешали, которая снова рухнула из-за полученных при столкновении со стеной травм. - Какой хорошенькой девочкой она была в первой части вашей дружбы, и какой мразью стала со временем. Арнешаль, не хочешь рассказать своей горячо любимой подруге, что именно ты сделала? - Клянусь, я расправлюсь с тобой как только выйду отсюда. - Просипела разгневанная Наездница, проходясь ногтями по стенке линзы. - Проклятый прислужник Жнеца. Теперь я знаю, кто… - О, нет. - Перебил ее Унравия, вскидывая ладони. - Я давным-давно ему не служу, упаси я сам себя от этого! В целом, я бы не решился так разговаривать с теми, кого знаю. Если тебе не нравится мое истинное имя, то используй другое – Селиан Траверс, к Вашим услугам. - Он снова присел и отвел руку в сторону, а спустя пару секунд поднял глаза, одаривая при этом Эмиол злобной усмешкой. - Селиан!.. - Выдохнула Наездница, вспоминая, кто это. - Ты одурманил Каллена. - Как давно это было, но я рад, что ты помнишь. - Подмигнул ей лидер и выпрямился. - А еще, ты забыла сказать, меня выкупили у Радониса. По сути, ты мой враг, Садрин, но я не настроен на войну. Да и к чему, когда птичка уже в клетке и не чирикает? Ах-х, Радонис… - Мечтательно произнес Унравия, поднимая взгляд к потолку. - Если бы я только раньше знал, кто он. - Ты…- Кое-как поднявшись, Арнешаль снова пошла в атаку на Унравию, но уже с голыми руками. В этот раз мужчина просто взял за волосы, предварительно убрав руки эльфийки за спину, и приставил лицом к линзе, но так, чтобы фамильяр не оказалась внутри. - Разве я? - Улыбнулся мужчина, чуть покачиваясь вместе с эльфийкой на месте. Он поцеловал ее в щеку и перевел взгляд на Эмиол. - Будь смелее, кися, расскажи нашей героине, что ты сделала. Эмиол сейчас была и зла, и напугана, и в то же время пребывала в отчаянии. Если эта ловушка каким-то чудом не вскроется, то ей сулит вечность провести взаперти, так и не узнав, что с ее родными. Слова Унравии произвели на нее впечатление, поэтому Наездница теперь просто смотрела в глаза Арнешали, пытаясь найти в них ответ на еще неизвестный вопрос. Что она сделала? Что могла сделать ее подруга, о чем бы женщина не знала? Или это игра Предводителя? - Эмиол, мне… - эльфийка поморщилась от боли и снова открыла глаза, которые покраснели от подступивших слез, - … Эмиол, мне так жаль. Молю тебя, прости. - Арнешаль, что ты сделала? - У Наездницы сжался комок в груди в предчувствии леденящих душу известий. - Ты одурманена? - Нет. - У эльфийки брызнула слюна, и фамильяр разрыдалась, при этом пытаясь опустить голову, но ей не дал Унравия, которого очень забавляла, и даже возбуждала, нынешняя обстановка. - Эмиол, я… Я показала им путь к твоим братьям. - Через рыдания, сбивчивую речь и запинки выдала Арнешаль. - Я сказала, где их можно найти, Эмиол. Все твои братья… Ушедшие, я не знала! Эмиол, прости меня. Заклинаю тебя, прости! - Что с ними? - Прошептала Эмиол. Она могла догадаться, могла не задавать этот глупый вопрос. - Они мертвы. - Арнешаль снова зарыдала, то и дело закрывая глаза и морщась. - Я показала небесным воинам их дома. Их всех убили… Ушедшие, я никогда этого не хотела! - Заорала эльфийка, вскидывая голову к потолку. - Я любила Суленхайна! - Она снова уставилась в щелочки глаз на Эмиол. - Всем сердцем я любила его. Эмиол, я не знала. - Заладила одно и тоже. - Поморщился Унравия, которому надоело слышать эту заезженную фразу. Он снова бросил эльфийку на пол, и та наконец смогла уткнуться носом в камень, продолжив стенать. - Да, Садрин, твои братья мертвы. Никто из них не убивал короля Ферелдена и не причинял вреда жалкой кучке червей, то бишь гномам. Это сделали мои воины в шкурках твоих драгоценных братьев. И если бы не моя кошечка, - он пару раз пнул мыском сапога Арнешаль в бок, - я бы вряд ли смог сделать все так чисто и гладко. Как тебе первые две новости о гибели родни, а также предательстве подруженьки? - полюбопытствовал мужчина, с интересом смотря на Эмиол. - Кстати, теперь вы будете столь дружны, как и раньше? Всегда интересовал этот вопрос. Наездница была далека от идиотских вопросов Унравии. Ее сознание целиком захватила мысль, что все ее братья мертвы. И тут же по внутреннему миру размашисто врезало молотом чувство вины. Вдобавок подоспело цунами из боли за потерю, которое только распалило дух женщины докрасна. От творящегося внутри хаоса у Наездницы перехватило дыхание. Она начала прерывисто дышать, то и дело разводя руки в стороны, ища себе опору. Слез не было, так как вся влага испарилась вместе с горящим в ее груди пламенем. Но то было пламя не ярости или гнева, а раскаленной горечи и чувства полнейшей безнадежности. Ее взгляд метался в попытке найти нечто видимое, что сказало бы ей, что все не так. Какая отчаянная и бессмысленная попытка организма освободиться от переполняющих эмоций и чувств. И с каким неподдельным удовольствием наблюдал за состоянием женщины Унравия. Он этого ждал, как и хотел, чтобы Эмиол наконец страдала. Не от физических истязаний или легких духовных, а настоящих, пропитанных только кровью, агонией и вечными страданиями. Это было приятно лично для него. Видеть, как тонет в гное и умирает в язвах и диких муках целый город – это одно. Люди все еще живут надеждой, даже когда любимый родственник или друг уже мертв. Но наблюдать, как одно из могущественных существ Тедаса доведено до отчаяния, в котором и с которым оно будет жить вечно, - это истинное наслаждение. Оно лишено надежды, светлого исхода и возможного «а если…». Унравия этого «а если» наслушался, в нем всегда была надежда – призрачная тропинка, ведущая к благому исходу. Тут же не было ничего, кроме разъедающих чувств и боли. И вечности в подобном окружении. Вряд ли ему когда-либо наскучит это зрелище, даже нынешнее, в котором Эмиол опустилась на четвереньки, царапая ногтями линзу, все еще задыхаясь и издавая сдавленные стоны. - Выкиньте ее. - Унравия кивнул воину, который стоял в невидимости, чтобы тот забрал Арнешаль, попытавшуюся доползти до линзы. Как только воин вместе со слабо упирающимся фамиляром, то и дело просившим Эмиол простить ее, скрылись в портале, Предводитель присел на корточки, наклоняя голову в бок, чтобы разглядеть лицо Наездницы. - Ты через многое прошла в своей жизни, Садрин. Видела, слышала, чувствовала, но то, что тебя ждет сегодня – перекроет все, что ты пережила за годы своей жизни. - Он устал сидеть на корточках и лег, подпирая подбородок кулаками. - С какой тщательностью ты окружила себя врагами, доверившись простому слову о нерушимой дружбе и любви. Как мало тебе нужно, оказывается. Даже не сразу скажешь, что тебе готовы были доверить в свое время правление целой Империей, которая простиралась на весь нынешний Тедас. Кстати, об Империи – ранней и нынешней. Это будет третья новость. Арнешаль слукавила, говоря, что твоих братьев убил я. О нет, Садрин. Я всего лишь их поймал и лишил духа, но никак не убивал. В целом, во всем, что произошло, виновата только ты и ты правильно делаешь, что коришь себя. Никогда не слышала ривейнскую поговорку: «ключик вору, а добро из дому»? Если доверяешь свои тылы кому-то, то потрудись сначала позаботиться о тылах сама. Что ты о них знаешь? Обладаешь ли их поддержкой? Арнешаль показала, что нет. А что насчет Радониса? Или, правильней будет его назвать, дат'у Фаэ? При упоминании о Радонисе, Наездница с трудом приподнялась, дергая плечами и головой, продолжая с трудом вдыхать воздух, которого, как ей казалось, здесь было чрезвычайно мало. Увидев ее лицо, на котором по-прежнему яркой картиной прорисовывалось внутреннее состояние, Унравия широко заулыбался. - Помнишь его? Твой генерал, который поклялся вечно служить вашему роду. Ты думала, он мертв? К слову будет сказано, я тоже не так давно узнал, что он – это Радонис, но… Садрин, мне простительно неведение, так как я не играю в вашей команде, но как ты-то могла упустить этот момент?! Правитель Трех Империй не знает, что рядом с ним все это время был его земляк! Серьезно?! - Он вскинул брови в недоумении, опираясь на локти. - И ведь именно он, Садрин, надеясь любой ценой вернуть Гонгрунада, убил всех твоих братьев. И знаешь, что? Он не сожалел об их гибели. Не сожалел даже тогда, когда узнал, что их жертва была напрасной. Ну, смотря с какой стороны напрасной. - Заулыбался мужчина, снова подпирая подбородок. - Лично я получил свой кусок пирога, чего не скажешь о Фаэ. Столько раз он мог себя проявить, чтобы помочь тебе найти тот же моровый мир, куда можно сплавлять души; мог бы, как минимум, рассказать обо мне. Думаешь, он не знал, кто я, когда шел на сделку? Знал, разумеется. Сложись все по-другому, тебя, возможно, здесь не было. Я сказал возможно? Да, Садрин. Я вкладываю в это слово особый смысл, который для тебя должен быть очень важен. Эмиол неотрывно смотрела в его глаза, уже тяжело дыша от огромного груза на ее груди. Даже новость о живом генерале ее не так поразила, как то, что он… действительно предпочел остаться в тени. Почему? За что? Они ведь могли помочь этому миру совместно и помогли бы! Когда-то они уже шли бок о бок, так что изменилось? Почему именно сейчас, когда все и вся остро нуждались в защите, он предпочел сговориться с врагом, а не со своими? И зачем так поступил с Наездницей, ведь сколько они создали вместе? Он же стал причиной гибели ее братьев. Одна помогла их выследить, а другой добить. От осознания этой мысли ей снова стало до невозможного больно, и Наездница шумно застонала сквозь стиснутые зубы, а на глаза навернулись слезы. - Я плавно перейду к самой важной новости этого дня. - Тихо начал мужчина, продолжая с наслаждением смотреть на страдания Наездницы. - Начну со своего сына – Огенвальта. Не пойми меня неправильно, это я сейчас в мужском обличье, но раньше находился в теле прекрасной дамочки… которая была беременна, Садрин. Хочешь назову имя отца Огенвальта? Глаза женщины чуть расширились и по ним было видно, что до нее дошло. - Именно его. - Унравия послал Наезднице воздушный поцелуй. - Тв… - голос был сиплым и дрожал, поэтому слова давались с трудом. Снова шумно застонав, она припала к стене линзы. - Твой сын. - Который успешно захомутал будущего бога. - Не без улыбки подтвердил Предводитель, приподнимая глаза, чтобы лучше видеть Эмиол. - По совместительству, твою дочь. Садрин, мое чудо в клетке, а теперь время десерта. - Он сел напротив Наездницы. - Тебя предали не только твои друзья и соратники. В этой клетке ты благодаря своей дочери. - Он остановился на время, смакуя каждую эмоцию, которая прошлась по лицу женщины. - Она пришла ко мне, просила, чтобы я избавил ее раз и навсегда от гнета надоевших стариков. Ведь вы мешали их безграничной любви с Огенвальтом. Твоя родная дочь, Садрин, с радостью бросила тебя. Она продалась с потрохами ради сущей безделицы, разве нет? Разве ты не готова пожертвовать собой, обрести себя на вечные муки, лишь бы ей было хорошо? Уверен, ты бы так и поступила, но! - Он развел руки в стороны, а потом резко опустил их, барабаня по полу незатейливый ритм. - Согласись, в этом случае все было бы намного сложнее для меня. А так дядюшка Унри всегда под рукой и готов помочь этой юной, невинной любви… зачахнуть в самом ее расцвете. - Нет… - Прошептала Эмиол, которой последнее знание о предательстве родной дочери просто не давалось. Никак. Она замотала головой и попыталась встать. - Она не могла. Только не она. - Снова потекли обжигающие слезы. - Ох-э, это неверие меня добьет. - Вздохнул Унравия и призвал Уговор.- Только не говори мне, что он липовый. Я ведь могу и внутрь зайти, чтобы прошлое показать. Ах, да… Ты же лишена сил. Наездница прильнула к стенке линзы, дабы прочесть Уговор, который, как она считала, никак не могла заключить ее дочь. Однако содержание листа свидетельствовало об обратном. Тут же в голову полезли мысли, что дочь могли попросту одурманить или запугать, но женщина сама от них отказалась. Такие Уговоры составляются только на доброй воле и согласии обеих сторон. Но повергло Наездницу в ужас даже не то, что родная дочь так обошлась с ней, а то, что Бьян'Хе отдала взамен. - Жизнь… - Эмиол раскрыла глаза и отошла от стенки, прикладывая ладонь ко рту. - Бьян'Хе, что ты наделала?.. - А она, кстати, не поняла. - Удовлетворившись реакцией, Унравия отозвал свиток. - Ну, у них же любовь и прочие нежности. Впрочем, на данный момент я не уверен. - Мужчина поднялся, попутно отряхивая рубашку. - Оген ее не любит. Я бы даже добавил, терпеть не может. Зазнайкой выросла деточка. У нее твой характер, Садрин, но… - Прошу тебя, не надо ее трогать! - Взмолилась Наездница, снова подлетая к стенке. - Пожалуйста! Я готова сделать все, что ты скажешь, но не трогай ее. Я буду твоим рабом, я… я… все, что угодно, но только не делай ничего с ней. - Садрин, дорогая, расслабься. - Медленно произнес Предводитель. - Не бьют меня – жива она. Все же просто. - Умоляю тебя, расторгни этот Уговор. - Наездница заплакала, то и дело порываясь вырваться из заключения, но уже чтобы броситься в ноги Унравии. - Любое твое слово, но только чтобы Бьян'Хе была в безопасности. - Она в относительной безопасности, Садрин. - Устало выдохнул Предводитель, так как явно рассчитывал на другую реакцию. На бьющиеся в конвульсиях чувства Эмиол, например, из-за осознания очередного предательства самого близкого человека, но никак не горячие порывы защитить этого предателя. - Что же о тебе… А зачем ты мне сейчас? Какая от тебя польза, Садрин? На мой взгляд, ты идеально сыграла свою роль, окружив себя одними предателями, и благодаря твоим и их стараниям я могу дальше смело идти к своей цели. Чума меня побери, я практически стою у врат в Чертоги, в буквальном смысле! Да, по Уговору тебя не убить, но я бы и не стал даже пытаться. Впереди у нас, Садрин, целая вечность, чтобы познать, что заставит тебя корчиться от боли. Ни в коем случае не телесной. Ты ее не заслуживаешь, как и не боишься. Душевной, духовной! - Воскликнул он, разводя руки в стороны и со злобным оскалом смотря на Наездницу, которая продолжала, хоть и тихо, молить Унравию сжалиться над Бьян'Хе. - Смерть - это слишком просто и безвкусно. Быстрая смерть – это милосердие, медленная - издевательство, а я всегда жаждал большего. Я хочу жестокости, граничащей с безумием. Моим, твоим, любым безумием, которое способно доставить удовольствие. Каждую секунду своей жизни ты будешь проживать в полученной и получаемой информации, а она, Садрин, будет. Я не лишу тебя удовольствия наблюдать, как мучается твоя дочь. Ее нельзя убить, но можно ранить, можно истязать и просто выматывать. Говорят, для родителя нет ничего больнее, чем видеть страдания собственного ребенка. Я их предоставлю тебе. Только тогда, когда я вдоволь наслажусь твоими страданиями, я смягчусь и прекращу пытки над изуродованной душой твоей любимой дочурки. А сейчас я говорю только о себе, даже не упоминая о моем сынишке. Как думаешь, как часто он будет ее насиловать? Я буду тому свидетелем, Садрин, чтобы потом в красках передать тебе все ее тщетные попытки остановить Огена, и ее крики, и мольбы, и призывы тебя или отца. Ты думала, что мир забыл о вас и теперь вы всей своей дрянной семейкой сможете наслаждаться жизнью в уютненькой домишке? О, нет, Садрин, такие, как ты, оставляют след и о них не забывают. Твой взор был устремлен наверх, на Чертоги, хотя Радонис всегда учил тебя наблюдать картину полностью, а не разрозненно. Но разве ты можешь слушать дельные советы? Ты веришь пустым обещаниям, все больше окунаешься в жизнь простых смертных. Но ты не простая смертная! - Проорал Унравия, который распалился из-за собственной речи. - Ты никогда ей не была и обязана следить за всем и видеть все. Проверять, экспериментировать, находить и прибирать к рукам. А ты! Ты только отдавала, дарила и жертвовала, проклятая сучка! Дать людям деньги и они тут же заживут. Прекратить воевать и в Тедасе сию минуту наступит мир и процветание. Лидер заинтересован в развитии того, чем он обладает, и он не распыляется на тысячу и одну задачу, лишь бы всем было хорошо. Всем плевать на тебя и, если я не ошибаюсь, несколько часов назад тебя уже пытались убить, давая ясно понять, что живые не воспринимают тебя, как свою. Эти доказательства были и раньше, но ты, как всегда, предпочла ползать, пытаясь удовлетворить нужды каждого. Тебя все предали, а это значит, что до твоих стараний и усилий никому не было дела. Ни Каллену, Ни Бьянке, ни Арнешали, ни твоим братьям. Твоя крепость пала, Садрин, со всех сторон, благодаря легкому ветерку. А ты сейчас еще предлагаешь себя - разбитую, растоптанную, выкинутую на улицу дворняжку, от которой даже смердит соответствующе. - Поморщился Унравия, так как от женщины действительно разило нечистотами из-за прогулки по канализации. - Ты могла быть всем, как и истинным Правителем, но ты предпочла остаться на плебейском уровне, а на этом дне защитников и союзников нет. Только враги и твое умение защищаться от них. Ты проиграла, Садрин, на всех фронтах, с чем я тебя поздравляю. Все в округе на какое-то время накрыло тьмой, а потом они с Унравией очутились посреди пещеры. - Это теперь твой новый дом. - Усмехнулся Предводитель, видя, как беззвучно плачет Эмиол. - На века, Садрин. На тысячи лет. Только ты, пещера, твоя темница и то, что я буду передавать о твоей ненаглядной. - Пожалуйста. - Зашептала Наездница, снова подходя к стенке линзы. - Не надо. Возьми меня вместо нее. Я на все готова ради нее. На все… - Беззвучно произнесла она последние слова и рухнула на колени. - Благодарю, но все, что ты могла, ты уже сделала. - Холодно ответил лидер, про себя радуясь упадническим настроениям Наездницы. - А меня, если не возражаете, ждут дела и великие свершения. К слову, Садрин: я ведь обязан тебе за дарованную свободу. - Он подмигнул ей, ухмыльнувшись, а потом полез в карман рубашки и вынул оттуда монетку. Пару раз подбросив ее в воздухе, он кинул ее внутрь линзы. - Мой должок. До скорых встреч, мой карманный отург. До новых известий. - Зловеще произнес Предводитель, после чего расхохотался и шагнул в портал, оставляя за собой только раскатистое, наполненное отчаянием и безнадегой «Нет!», от которого, как он мог поклясться, задрожали стены пещеры. - Эмиол? - Неизвестно зачем произнесла избитая Арнешаль, опухшим глазом смотря на раскрывшийся портал. Она попробовал встать на четвереньки, чтобы доползти до вышедшей личности, но ей дали сапогом по лицу, от чего фамильяр снова полетела на каменную ступень. - Что это? - Унравия огляделся. Трое находились посреди разрушенного храма, руины которого тускло освещались лунным светом. - Храм…? - Митал, мой повелитель. - Со злобной усмешкой ответил воин и каблуком врезал по спине приподнявшейся эльфийки. - Здесь она нашла свое пристанище и я подумал… - Ты подумал? - Предводитель свысока посмотрел на своего воина. Между ними образовалась напряженная пауза, нарушаемая только тихими стонами Арнешали. - Ты подумал? - Повторился Унравия, смотря уже не в глаза, а на лоб солдата, который склонил голову, не выдержав зрительного контакта. - Теперь мы делаем так, как хочешь ты? - Воин судорожно сглотнул, не решаясь поднять глаза, и сделал маленький шажок назад от наступающего лидера. Унравия встал напротив мужчины, продолжая сверлить его недоуменно-негодующим взглядом. - Еще желания будут? Или вспышки собственной воли, а то нам не хватает лидерских начал в Легионе. - Если бы солдат что-нибудь ответил, то Предводитель его убил, а так воин молчал, опустив голову, и надеялся, что его пощадят. На счастье последнего Унравия находился в добром расположении духа, поэтому посчитал, что простого запугивания будет достаточно. - Пшел вон с моих глаз! - Рявкнул он и мужчина тут же испарился, оставляя лидера и Арнешаль наедине. - Разрази меня лихорадка, что за идиоты меня окружают?! Но уж лучше идиоты, - он заулыбался своим словам и прилег рядом с фамильяром, - чем глупые, наивные, полные детских надежд союзники. - Ты ведь обещал. - Тихонько произнесла Арнешаль, плача и корчась от боли. - Мало ли, что я обещал? Кстати, почему ты сама не сказала Садрин о своем нелепом желании? Кися, я бы в любом случае не смог осуществить твою мечту. Я не могу создать жизнь, но только работать с ней. Глупо было думать, что в моих силах помочь тебе и Хану завести детей. Очень глупо. - Ты не должен был их убивать… Ты хотел лишь выследить. - Она снова расплакалась. - Ушедшие, они все мертвы. - Технически, они были принесены в жертву, а я их и пальцем не трогал. Арнешаль, фамильярчик мой любимый, я никого в жизни своей не убивал, за исключением собственных воинов. Ну, не считая тех моментов, когда был наемником Архонта или служил Владыке. Мои солдаты экспериментировали, но целенаправленно убивать – ни в коем случае! Правда, сейчас все изменится, ведь я больше не раб. Однако мне интересно знать, что будешь делать ты. - Убей меня. - Простонала Арнешаль, чье лицо скрывалось за растрепанными и слипшимися от крови и пота волосами. - Я предала Эмиол… Предала их всех. - О, да! - Активно закивал Унравия, придвигаясь ближе к фамильяру. - Это и есть та самая причина, по которой я не допускаю и малейшей возможности доставить тебе легкую смерть! Просто убить?! И лишить себя удовольствия видеть твои мучения??? Как жаль, что больше нет эванурисов, м? Нет утенеры, как и нет легкого избавления от жизни. Хотя… - он снял с пояса охотничий нож, - … можно себя убить. Дважды, ведь одной смерти будет мало, Арнешаль. - Мужчина улыбнулся и улегся напротив эльфийки, положив голову на руку. - Ты поклялась ей служить даже после смерти. Или переметнешься на сторону Жнеца, не в состоянии видеть себя в армии душ Садрин? Он же всех примет, даже предателей. Лучше сказать, к тому же предателей его врага. Или покончишь с собой во всех ипостасях, оставляя проблемы этого мира при нем? Как по мне, это не самый интересный исход твоей бестолковой жизни, но для тебя является единственно приемлемым решением. Но только не этим, - он помахал ножом у лица и вернул его на пояс. - Достаточно того, что я помог тебе дойти до этого состояния. Не все же мне делать за тебя? - Усмехнулся лидер и поднялся. Он отряхнулся и посмотрел на фамильяра, которая неподвижно лежала на ступени, изредка всхлипывая. - Кстати, а почему именно Арбор и храм Митал? Что в них такого? Ах да-а! Абелас, как я мог о нем забыть? Твоя любовная линия меня… поражает и восхищает, Арнешаль. Принесла Соласа в жертву отцу Садрин; следующий твой любовничек был убит братом Садрин; ты предала всех ее братьев, одного из которых любила. Один жил прошлым, другой жил на прошлом, - он развел руки в стороны, смотря на руины, - а третий пришел из прошлого. Может, тебе стоило бы выбирать кого-то, кто относился к настоящему и будущему? Столько отличных эльфов погибло из-за того, что в свое время связались с тобой. Уверен, что встретил бы здесь Абеласа сейчас, не наткнись он на тебя когда-то. А Солас? Вам бы сейчас очень пригодилась армия древних эльфов. Про Суленхайна говорить не приходится. Неплохие были ребята, и всем троим досталась такая эльфийка. Фу, Арнешаль. - В шутку с отвращением произнес Унравия. - Зачем убивать мужиков, когда толком не насладилась ими? Я еще говорят, что я склонен к странностям. Или, может, ты выберешь иной путь? Попробуешь снова завести роман с каким-нибудь эльфом, которого в результате убьешь своим отношением, безумными желаниями или действиями? Если судьба у тебя такая, то зачем ей противиться? - Он засмеялся и присел на корточки. - Так что ты будешь делать? Скажи, Арнешаль, я ведь не могу каждый раз отвлекаться от своих вселенских дел ради того, чтобы осведомиться о твоем пути. Но я любопытен до дрожи в коленях. Что же ты выберешь? - Убей меня. - Снова послышался шепот фамильяра. - Прошу… - Не хо-чу. - Медленно, с улыбкой произнес Унравия. - Вижу, с жизнью ты не очень-то готова расставаться, но рано или поздно, киса… Рано или поздно, когда ты выползешь из своей норы и посмотришь на мир, в котором не осталось никого, кто был тебе дорог, ты сделаешь это. Тебе все еще есть, что терять, поэтому ты так недвижима. Посмотрим, что будет, когда у тебя ничего не останется. - На этих словах Предводитель растворился в воздухе, оставляя неприятный запах.