***
— Не пойду. Даже не уговаривай. Дима поёрзал на широком подоконнике, который в своё время по его просьбе был превращён в некое подобие маленького диванчика, застелен мягким матрасом и покрывалом и завален подушками, и отвернулся от стоящего на пороге Амириза, сделав вид, что чрезвычайно увлечён разглядыванием вида из окна. Как назло, ничего интересного там всё равно не было, лишь заснеженный внутренний садик и тёмное круглое пятно замёрзшего прудика. — Нет, пойдёшь, — процедил Амириз. — Это даже не обсуждается. Дима приложил пальцы к холодному стеклу и медленно провёл ими по гладкой поверхности вниз. — Не-а. Ты меня не заставишь. — Дмитрий, — угрожающе проговорил отец, — из дома выгоню. Ты мне уже порядком надоел своим упрямством. — Да хоть сейчас выгоняй, — Дима резко обернулся на него и сощурил глаза. — Вернее, нет, даже выгонять меня не надо, сам уйду. Давно бы ушёл, да только ты сам меня не выпускаешь, запер в четырёх стенах, как собаку в конуре. Амириз чуть не задохнулся от возмущения. Строптивый младший сын уже и вправду начал неслабо его раздражать. Александру бы даже в голову не пришло спорить с отцом по поводу похода на какую-то тусовку, и Амириз рассчитывал, что и Дима будет такой же послушный. Да только в нём играет кровь матери, необычайно гордой Валентины, которая ненавидит, когда кто-либо, пусть и собственный муж, пытается ей помыкать. Дима готов даже из дома удрать, только бы не слушаться, он слишком свободолюбивый, фиг в рамки загонишь. Амиризу пришлось приложить столько усилий, чтобы выяснить, под какой фамилией он живёт, отыскать сына и вернуть домой, а толку чуть, Дима вовсе не осознал своих ошибок и по-прежнему не желает ни под кого прогибаться, ни под жениха, ни под отца. Была бы сейчас здесь Валентина, у них бы весь дом на ушах стоял. Отец бы орал на непокорного младшего сына, мать бросалась на мужа за притеснение своего любимого дитятка, которому всегда и всё разрешала и на стороне которого всегда была, что бы ни произошло, а вызванный на подмогу Саша пытался успокоить обоих родителей. Дима усмехнулся своим же мыслям. Пожалуй, хорошо, что мать в отъезде, только её криков сейчас не хватает. — Никуда ты теперь из дома не уйдёшь, выйдешь из него только в сопровождении Виктора, меня или охраны, — каменным голосом заявил Амириз, подойдя поближе к сыну. — А сегодня ты в любом случае идёшь вместе со всеми на приём! Дима поглядел на раскрасневшегося отца. Да уж, здорово его накрыло, вон, багровый весь, вспотевший, глаза сверкают, на лбу вены дёргаются. Парень раньше даже и не знал, что его папа умеет так сердиться. Амириз среди своих друзей всегда выделялся редкостной выдержкой, он умел сохранять лицо почти в любой ситуации. — Скажи, — скучающе протянул Дима, слегка откинув назад голову, — ты так бесишься реально из-за моего поведения, или из-за того, что я волосы обрезал? — Из-за и того, и другого! — Амириз сжал в нитку губы. — Ладно бы ты просто волосы отрезал, но ты же себя изуродовал, посмотри в зеркало! Дима взъерошил пальцами короткие тёмно-русые волосы. В тот вечер, желая посильнее напакостить всем за свою нежеланную помолвку, юноша обкорнал роскошные локоны, но решил этим не ограничиваться, залез в ванную, примыкавшую к спальне матери, нашёл там чёрную краску для волос — Валентина часто сама красила голову, не доверяя парикмахерским, и всегда держала у себя неприкосновенный запас красящих средств разных мастей, будучи готовой в любой момент сменить имидж — и неровно, кое-как размазал её по своим волосам, вернее, по тому, что от них осталось. Результат получился настолько ужасающим, что Дима даже на первый момент пожалел, что натворил такое, но потом желание отвернуть от себя Виктора взяло верх. Амириз, увидав, что сын с собой наделал, сначала чуть не умер, схватился за сердце и сказал парочку ласковых слов, а потом, бесконечно отвешивая истерично смеющемуся Диме оплеухи, вызвал домой мастера из пафосного салона и велел привести парня в божеский вид. К сожалению Димы, ему это удалось — стилист осторожно подрезал неровные, словно обгрызенные пряди, а потом выкрасил их в тёмно-русый цвет, надеясь новым слоем краски забить уродливые чёрные участки. Потом, разглядывая своё отражение, Дима с горестью думал, что выглядеть он стал прилично, но на свой возраст, даже старше, хотя раньше всегда гляделся моложе, даже в поддельном паспорте он передвинул себе год рождения на три вперёд, это вместе с внешностью позволило ему ловко обвести вокруг пальца ректора института и поступить на первый курс. У Димы ведь уже есть образование, законченный с отличием ГИТИС, но он подумал, что в толпе полунищих студентов, прозябавших в непонятном институте, будет легче затеряться, чтобы отец его не нашёл. По его планам, папа вообще до институтов не должен был добраться, он обязан был думать, что сын слишком взрослый, и ему не удастся провернуть такой трюк, а если бы он и дошёл до поисков по учебным заведениям, та помойка бы была последним местом, где он бы стал разыскивать парня. Повздыхав по поводу утерянной иллюзии юноши, Дима решил использовать новый образ на полную катушку. Он отрастил аккуратную щетинку, специально стал зачёсывать на косой пробор волосы и прятать глаза за длинной чёлкой. Амириз только скрипел зубами, ему была не по вкусу такая старящая сына внешность, да только что он мог сделать? Дима уже показал, что он способен натворить назло обстоятельствам. Если уж он решился изуродовать самого себя, значит, слушаться отца не намерен. — Валентина бы тебя убила за такой видок, — с тяжёлым вздохом проговорил Амириз. — Ошибаешься. Это тебя она бы убила за то, что ты пытаешься против моей воли пихнуть меня в женихи к бывшей рок-звезде с подмоченной репутацией, — скривился Дима. — Я тебе всё сказал. Либо ты предоставляешь мне свободу, либо я запрусь в комнате и останусь тут до конца своих дней. Тогда ты уж точно не сможешь отдать меня Виктору. — Дима, ну что ты за ребёнок! — в сердцах воскликнул отец. — Вот почему ты не хочешь понять… — Пап, это ты не хочешь понять, что я уже взрослый и могу сам всё за себя решать, — Дима устало вздохнул, — и заодно то, что я не Саша и за перспективу в дальнейшем рулить твоим бизнесом прогибаться под тебя не собираюсь. Ты можешь сколько угодно бубнить мне о том, что тебя могут в любой момент грохнуть, что я в таком случае останусь неприкаянным, что Виктор отличная партия и тому подобное — я тебя не послушаюсь. Я бы не послушался, даже если бы жених мне понравился. Меня бесит сам факт того, что меня хотят против воли отдать в чужие руки. Ты мог бы спросить моё мнение, прежде чем заключать договор с Виктором, проявить хоть какой-то интерес ко мне, но ты этого не сделал и показал мне тем самым, что я для тебя — вещь, которую можно продать. Как ты ко мне относишься, так и я с тобой поступлю. Он машинально потрогал пальцами чокер с бабочкой на горле, чтобы слегка успокоиться. — Кстати, что это за штука? — мигом спросил Амириз, заметив его движение. — Ты его только заметил? — ухмыльнулся Дима. — Я уже неделю как его не снимаю вообще. — Нет, просто забывал спросить. Откуда у тебя такое украшение? — Один человек подарил. Думаю, нет смысла говорить тебе, кто. Дима отвернулся от папы и вновь уставился на заснеженный сад. — Дима… Ты что, влюбился? — Амириз распахнул глаза. — Поэтому так упрямишься и не хочешь выходить за Виктора? — Какая разница? Ты всё равно не позволишь мне сойтись с тем, кто мне нравится. — Кто он? — напряжённо спросил Амириз. — Не скажу. — Спрашиваю ещё раз, кто он? Кто этот человек, ради которого ты из семьи удрать готов? — Пап, отвали. Ты серьёзно думаешь, что я после того, какую свинью ты мне подложил, захочу поделиться с тобой сокровенными переживаниями? — выплюнул Дима. — Впрочем, имя меня не интересует. Волнует другое, — Амириз подошёл к сыну и с силой дёрнул его за волосы, Дима вскрикнул и стиснул зубы, — ты с ним спал? — Нет, — проскрипел Дима и сверкнул на него глазами, — но я бы непременно это сделал, если бы ты меня не поймал и не посадил в клетку! Амириз оттолкнул его и сложил руки под грудью. — Что, боишься, что если я не буду девственником, Виктор от меня откажется, и все ваши планы рухнут? — скривился Дима. — Спасибо, ты мне подкинул шикарную идею. — Только попробуй! — рявкнул Амириз. — Если Виктор от тебя откажется, домой больше можешь не приходить, и я перерублю все нити, которые связывают тебя с фамилией Бикбаев! — Пап, я тебе уже сказал, что ты выбрал не ту тактику запугивания. Вот Сашу ты запросто такой угрозой заставишь плясать под свою дудку. Скажи ему между делом, что планируешь лишить его наследства и статуса, вот увидишь — он пересрётся, бухнется перед тобой на коленки и сделает все, что угодно, только бы ты его не прогнал. Он слишком гордится тем, что он Бикбаев, и рано или поздно это его погубит, — Дима качнул головой. — А мне на свои корни и фамилию наплевать, и я убедился, что вполне могу жить автономно от тебя, поэтому если ты меня из дома выпрешь — не расстроюсь, сам себе прокорм найду. Амириз с размаху отвесил ему оплеуху. Дима с криком скатился с подоконника и рухнул на бок, весьма ощутимо ударившись головой о пол. Перед глазами закружился столп разноцветных искр, в ушах загудело. Из лопнувшей губы потекла кровь. — Маленькая дрянь. Поговори мне ещё о наплевательстве на фамилию и корни. Дима только беззвучно передёргивал губами, его от удара головой мутило так, что он ни слова не мог сказать. Окатив его напоследок ледяным презрительным взглядом, Амириз развернулся и пошёл к двери. На пороге он притормозил, глянул через плечо на неловко пытающегося встать сына и каменным голосом заявил: — Виктор приедет за тобой в восемь часов вечера. К этому времени чтобы был готов. И даже не пытайся запереться в комнате, если мне понадобится, я эту дверь голыми руками вынесу и за шкирку тебя вытащу. Понял? И, не дожидаясь ответа, он ушёл, шандарахнув дверью так, что с полки шкафчика, стоявшего у той же стены, упала маленькая фарфоровая фигурка девочки с кукольно-голубыми длинными волосами. От удара об пол она звякнула и развалилась на несколько неаккуратных кусочков. — Сука. Дима смог наконец подняться, потирая щёку и смахивая капли крови, льющиеся из губы. Поморщившись, он подошёл к месту бедствия и присел на корточки, с грустью рассматривая битые черепки. Это была одна из его любимых во всей коллекции фигурок, девочка из пары, минуту назад сидевшая на полочке рядом с мальчиком из той же самой серии. Любовью к старинному фарфору Диму «заразила» мама — одним из самых обожаемых Валентиной занятий были походы по блошиным рынкам во всех городах, где она бывала, и из каждой поездки она непременно привозила какую-нибудь симпатичную статуэтку. Голубоволосых, с кукольными лицами и зелёными глазами мальчика с девочкой, выпущенных известным испанским заводом примерно в шестидесятых годах прошлого века, Валентина преподнесла сыну накануне его побега из дома; она как раз вернулась из Барселоны, где на местной «блошке» и откопала парочку. И теперь девочка разбилась. А второй такой нет и никогда не будет. Дима прикусил губу, стараясь сдержать слезы. Фигурка-то чем виновата, что отец не желает понимать очевидного? — Дмитрий Амиризович, не беспокойтесь, я уберу, — прибежавшая служанка собралась смести веником осколки в принесённый совок. Но парень оттолкнул её руки: — Не трогай! Диме не хотелось, чтобы подарок мамы вот так бездарно отправился в мусорную корзину. Он стал осторожно подбирать острые кусочки и порезался; из длинного разреза на пальце показались мелкие красные капельки. Дима пустыми глазами смотрел на ранку. Да уж, сегодня точно все обстоятельства против него. Но волновало не это. Разбитая любимая фигурка на фоне всех недавних событий теперь казалась особенно дурной приметой, хуже расколовшегося зеркала. — Чёрт… Мама очень расстроится, если узнает, — прошептал Дима и хлюпнул покрасневшим носом. Он медленно встал на ноги, протянул руку к полке и на всякий случай отодвинул оставшегося в одиночестве мальчика подальше от края — мало ли что ещё взбредёт в голову отцу, он и посильней дверью шибануть может, если разозлится, а второй потери Дима сегодня уже не переживёт. — Какая ирония. Этой фигурке больше пятидесяти лет, она небось пару поколений своих владельцев пережила, а вот удар дверью со стороны моего отца не пережила.***
Всю дорогу до клуба с пафосным названием «Небо» Дима мрачно молчал, подперев рукой голову и глядя на пробегающие за окнами тёмные улицы. Виктор пару раз пытался заводить с ним разговор о ничего не значащих мелочах, но юноша не собирался проявлять к нему расположение и предпочитал притворяться глухонемым. Дима видел, как Виктор раздражённо поджимает бескровные губы и щурит глаза. Было видно, что он злится. Впрочем, это Диме и было нужно — он всё ещё надеялся, что сумеет довести жениха до ручки, тот поймёт, что строптивый младший Бикбаев всё равно не сдастся на его милость и доставит одни проблемы, которые совершенно ни к чему, и уйдёт искать себе кого-нибудь другого. Белый «Мерседес» медленно въехал на охраняемую двумя амбалами в чёрных костюмах стоянку. Виктор притормозил и на мгновение опустил стекло; один из шкафов мигом кинулся к пафосной иномарке и, поклонившись, указал на пустующее рядом местечко между синим «Порше» и лаково блестящей чёрной «Бентли», явно специально придержанное. Дима тяжело вздохнул. У здешних сторожей глаза давным-давно в калькуляторы превратились, они по одной машине и часам, сверкающим на запястье гостя, могут определить, что за птица к ним пожаловала. А Виктор сегодня преуспел. С зачёсанными назад и собранными в хвост волосами, которые вместо резинки были перехвачены тонкой шёлковой лентой, в красивом чёрном костюме от Бриони, с галстуком, который, как знал Дима, в бутике стоит примерно полторы тысячи евро, и часами «Breguet Double Tourbillon»* на руке, он без слов говорил о своём статусе, который скоро станет ещё выше. Сам Дима решил особо не выпендриваться, он вообще предпочитал не наряжаться так, чтобы сильно выделяться из толпы и буквально орать о том, сколько у его отца денег, считая, что тот, кому надо, может легко определить его положение и по относительно скромным шмоткам. Парень придерживался убеждения, что по-настоящему дорогая вещь должна быть элегантной и не кричать о своей стоимости. Шёлковая чёрная рубашка с воротником-стойкой, сильно приталенный тонкий пиджак на двух пуговицах, с виду простенький, но заказанный самому Тому Форду, сверху накинуто длинное кашемировое пальто, на шее — шёлковый синий шарф. Волосы аккуратно причёсаны на косой пробор, так, что длинная чёлка свешивается на лицо. Бледная кожа, аккуратная щетинка, опущенные потемневшие глаза. Никаких часов и побрякушек Дима не стал на себя навешивать, ограничился чокером. — Эй, — он вздрогнул, когда Виктор тронул его за плечо, и сощурил глаза. — Всё в порядке? Дима молча кивнул. — А чего тогда вид такой, как будто тебя на плаху приволокли? — Как будто это не так, — пробурчал парень. — Для меня это и есть плаха. Длинные цепкие пальцы клещом вцепились в его колено, обжигая холодом даже через ткань узких брюк; Дима рассерженно дёрнулся, пытаясь освободиться. — Слушай, — уже зашипел Виктор, недобро поблёскивая выпуклыми карими глазами, — я знаю, что ты пытаешься меня выбесить, чтобы я отказался от затеи со свадьбой. Но поверь: мне глубоко фиолетово, как ты ко мне относишься, по фигу, любишь ты меня, ненавидишь, презираешь — я всё равно на тебе женюсь. Я не из тех, кто отступает от своих планов из-за капризов неуравновешенного мальчишки. И лучше бы тебе смириться и не злить меня, хуже будет. Понял? — Не понял, — издевательски протянул Дима и гордо вскинул подбородок. — Что ты мне сделаешь, если не смирюсь и продолжу действовать тебе на нервы, а? Виктор сильнее сжал пальцы, сустав на коленке коротко хрустнул, его прострелила острая боль, Дима вскрикнул и сморщился. — Сломаю, — процедил жених. — У тебя ручки и ножки как веточки, даже сил много прикладывать не придётся. — Блин, отпусти… Больно же, маньяк хренов! — взвыл Дима и резко рванулся от него, выскользнув из рук и налетев спиной на широкую тяжёлую дверь. Губы мужчины искривились в злой усмешке. — Маньяк? Интересно. Ты оригинален, меня так ещё никто не называл, — хмыкнул Виктор и наклонился, оказавшись почти вплотную к Диме, так, что парень почувствовал резкий аромат «Эгоиста». Дима уже успел сделать вывод, что его жених, как и многие мужики в мафиозном обществе, совершенно не умеет нормально пользоваться парфюмом, обливается им так, что потом в носу свербит, даже когда его самого рядом нет. — А как же тебя называли? — Дима сморщился, тщательно стараясь не чихнуть. Виктор на пару мгновений задумался. — Бессердечной тварью, сучьим отродьем… По-всякому бывало, — сказал он наконец. — Но не маньяком. — Ещё раз попробуешь мне ногу сломать — вообще Джеком Потрошителем обзову, — заявил Дима. — Да называй как хочешь, — Виктор вдруг хрипло рассмеялся, но его голос подрагивал, в нём так и звенела злоба. — Мне даже веселей будет. Он выпустил коленку Димы, потрепал его ладонью по волосам и выскользнул из машины. Обошёл «Мерседес» спереди, распахнул пассажирскую дверь, протянул руку и церемонно проговорил: — Прошу. Дима нервно дёрнул бровью, но за его ладонь взялся и, стараясь придать своим движениям былую гордость и грациозность, выбрался на морозную улицу. Поёжился и запахнул пальто — сквозняк ещё тот, так и простудиться недолго, хоть тут и идти до входа две минуты. Виктор живо ухватил его под локоть и, прижав к себе так, чтобы он и шагу в сторону сделать не мог, повёл к крутящимся стеклянным дверям. «И чего вцепился, упырь… — зло думал про себя Дима. — Небось папа его подучил, чтобы на поводке меня держал. Или слишком боится, что я ускользну, а вместе со мной и высокий статус. Вот зараза…» Дима никогда не был в этом клубе, но знал от отца, что «Небо» — невероятно дорогое и злачное место, где чашечка пустого чая стоит как баллистическая ракета. И обстановка явно пыталась соответствовать своему статусу, но выглядело всё в итоге слишком вульгарно. Здание с колоннами, внутри везде ковры, позолота и кристаллы Сваровски — пафос так и пёр изо всех щелей. Пока Виктор прямо-таки по-джентльменски снимал с парня пальто и отдавал верхнюю одежду кланяющемуся швейцару, Дима с недоумением и даже лёгкой брезгливостью оглядывался по сторонам. Интересно, кто сегодня празднует тут юбилей? Хозяин Тихого океана? Человек, скупивший все участки месторождения нефти в Эмиратах? Амириз вчера за ужином, конечно, говорил, на чей праздник они всем семейством идут, но Дима благополучно пропустил этот разговор мимо ушей, потому как был слишком расстроен и думал только о том, как бы ему избавиться от навязанной помолвки. Первым, кого Дима увидел, когда они вошли в переполненный разряженными в пух и прах гостями зал, был… Влад. Соколовский, как обычно, угрюмый и с полароидом в руках, в гордом одиночестве стоял, привалившись к стене и пустыми глазами оглядывая окружающих. Но Дима привык видеть Влада в футболке или свитере, с вечно встрёпанными лохматыми волосами, торчащими в разные стороны, и в джинсах, и сейчас парень, одетый по-официальному, явно побывавший у стилиста, с намертво залаченной причёской, в белой шёлковой рубашке, при галстуке с серебряным зажимом и в узких чёрных брюках казался гораздо старше, чем обычно, и до безумия напоминал собой ту самую собственную фотографию с празднования дня рождения отца. Такой взрослый, серьёзный, совсем не похожий на того глуповатого подростка, с которым общался Дима. Но тем не менее это Влад. И такой красивый. Парень густо сглотнул и покосился на Виктора, который, продолжая держать его за локоть, оживлённо беседовал о чём-то с подошедшим к ним Амиризом. «Чёрт… Как бы мне улизнуть от этой парочки?» — Дима? Влад, растерянно хлопая длинными ресницами, вытягивал шею и судорожно вглядывался в лица смеющихся гостей. Ему на момент показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо с острыми чертами. Но парень не успел вовремя среагировать, а в такой толпе немудрено потерять кого-то. Тут и себя-то упустить запросто можно… Взгляд голубых глаз с сильно суженными зрачками зацепился за хрупкого молодого человека, стоявшего под руку с высоким осанистым мужчиной. Сначала Влад скользнул по нему совершенно равнодушным взором, не увидев ничего знакомого. А потом он сощурился и поглядел на лицо. И хватило секунды, чтобы уши и щёки загорелись. Нет, вроде совсем не похож на Диму, волосы коротко обстриженные и тёмно-русые, а не белокурые локоны, спускающиеся до плеч, да и старше этот парень, вон какая у него щетина и синяки под нижними веками… Но губы со шрамом… И эти глаза такого необычного миндалевидного разреза… Влад поднял полароид, припал к окошечку, нажал на рычажок, выдернул получившуюся фотографию, быстро обмахнув её, сунул в нагрудный карман рубашки, потом перевесил фотоаппарат на шею, чтобы освободить руки, и опять быстрее полез в тот же карман за фотографией Димы, которую, помня о своей отвратительной памяти на лица и вообще, предусмотрительно прихватил из альбома. Посмотрел на растерянное лицо длинноволосого парнишки, потом поднял взгляд на гостя, следом вновь глянул на фотку, опять на того парня… И с каждым разом его глаза расширялись всё сильнее. Нет, это всё-таки Дима, просто одетый в дорогой красивый костюм, почему-то коротко постриженный, потемневший и каким-то невероятным образом успевший за неделю повзрослеть на несколько лет. Но как? И почему он так нежно держит за локоть какого-то напыщенного урода, по которому за версту видно, что выбился в высшие круги из самых низов и благодаря исключительно большим деньгам? Первой мыслью, промелькнувшей в голове, было броситься к нему, распихивая всех этих высокомерных снобов, утащить куда-нибудь в сторону и, яростно встряхивая, потребовать объяснений происходящего. Влад уже сделал шаг вперёд, сжав кулаки, но тут его крепко схватили за плечо, и над ухом прогремел голос отца: — Ну что, Влад? Пойдём, подойдёшь вместе со мной к юбиляру, хватит тут букой маячить. — Пап, — севшим голосом прошептал Влад и густо сглотнул, — пап, это он… — Кто? — изумился Андрей. — Дима… — отец рукой почувствовал, как сына прошибла крупная дрожь. Влад не притворялся, он и вправду был очень взволнован. — Так он всё же здесь? — недоверчиво осведомился мужчина и вытянул шею. — Где? Пальцем покажи. — Пальцем тыкать неприлично, — на автомате сказал вызубренную установку Влад. — Да вон же, стоит под руку с упырём высоченным. Маленький такой, тёмненький, видишь? Андрей близоруко прищурился. — Так это же младший сын Амириза, Дмитрий, — недоуменно проговорил он. — Они сегодня все вместе, вот уж действительно редкость. Амириз говорил, что Дима буквально на днях прилетел из Оксфорда… Ты уверен, что ничего не спутал, Влад? У тебя же отвратительная память на лица. Влад живо ткнул ему под нос фотографию. — Сам посмотри. Это же он, просто волосы почему-то обрезанные и одет по-другому… Андрей забрал у него карточку, внимательно оглядел её и поднял глаза, опять сощурив их до состояния крохотных щёлочек. У него давно уже началась близорукость, мужчина уже на расстоянии пары метров от себя совершенно не мог разглядеть лицо кого-либо. — Чёрт, вот надо же мне было сегодня очки дома забыть… Но ты прав, вроде похож… Влад медленно повернул голову и, приоткрыв рот, уставился на наконец найденную драгоценную пропажу. Дима, потряхивая, как лошадка, падающей на лицо чёлкой, так и стоял, держась за руку своего спутника. В парне подняла голову ревность — ему было неприятно видеть человека, которого Влад уже почти искренне считал своим возлюбленным, с кем-то другим. — Так это что же получается… — растерянно протянул Андрей, опустив руку с фотографией. — Этот твой Дима — младший Бикбаев? Ну и ну. — Младший кто? — не понял Влад, уже успевший забыть, кто такой Амириз. — Сын моего нового постоянного заказчика… Интересно, и что же его побудило наняться к тебе в поломойки? — Андрей сложил руки под грудью. — Самому теперь любопытно, — отозвался Влад и насупился. — Но это вторым заходом. Меня сейчас больше волнует то, что Диму, МОЕГО Диму обнимает какой-то мерзкий мужик… Причём ты посмотри, как держит, прям придавил к себе… — Я этого мужчину не знаю, — признался Андрей. — Не видел его раньше на тусовках… Наверное, недавно в наших кругах. По виду на какую-то звезду эстрады похож, больно слащавый для настоящего мафиози… Небось выехал на одних больших бабках, а статуса нет, вот и решил прибиться к чьему-нибудь сыночку… — Да мне насрать, кто он, — зло прошипел Влад и шагнул вперёд. — Убью нахуй. — Э, э, — Андрей живо ухватил его за ворот рубашки и резко дёрнул назад, — притормози-ка, граф Монте-Кристо московского розлива. — А что, предлагаешь молча стоять и глазками хлопать?! — взвыл Влад, налившись синевой, и дёрнулся. — А ну отпусти меня, я этому уроду всю его рожу напыщенную расцарапаю! — Влад, ты с ума сошёл! — отец отвесил ему подзатыльник. — Не вздумай мне тут драку устроить! Весь свет собрался, если затеешь бурное выяснение отношений, потом не отмоешься от этого дерьма до конца жизни! — Сука! — бессильно выругался Влад. Хорошо, что в зале стоял такой шум, что никто не обращал на них ровным счётом никакого внимания. — Успокойся. Я сейчас подойду к Амиризу и между делом у него всё узнаю, — пообещал Андрей и потрепал сына по волосам. — А ты постой здесь спокойно, как ты обычно это делаешь, ладно? — Не ерошь мне волосы, причёску развалишь, — ощетинился Влад и отпрянул от него, обеими ладонями приглаживая волосы в исходное положение. — У всех дети — цветы жизни, а Сева у меня родился кактусом и всё не зацветёт никак, — презрительно фыркнул Андрей и ушёл. Влад чуть было не сплюнул сквозь зубы и привалился к стене, нервно сжимая ладонями фотоаппарат и во все глаза наблюдая за Димой. Он увидел, как к компании подошёл Андрей; пожал руку темноволосому мужчине в белом костюме и стал оживлённо о чём-то с ним разговаривать, тот кивал в ответ, улыбался. А Димин спутник оставался настороже — Влад уже сообразил, что, похоже, зря взревновал, Дима вовсе не светится счастьем, этот упырь держит его, как на поводке, и лишнего движения сделать не даёт. Дима уже начал легонько дёргать рукой, пытаясь выкрутить её из захвата партнёра, тот сдвинул брови и что-то коротко сказал, после чего парень опять скис и опустил голову. — Чёрт, что же мне делать… Надо как-то его выманить хотя бы в туалет, чтобы можно было поговорить спокойно… — Влад прикусил губу, беспомощно огляделся по сторонам, вытащил из нагрудного кармана свой блокнот и принялся листать страницы. Тут он наткнулся на запись о том, как его на дне рождения отца официант случайно окатил газировкой. Влад напрягся, пытаясь припомнить, что именно тогда произошло. Кажется, халдей зацепился ногой за что-то на полу, споткнулся, уронил бокал с водой прямо на Влада, после чего парень взбесился и улетел прочь из ресторана. Несколько минут Всеволод тупо смотрел пустыми глазами на листок, а потом его губы растянулись в нехорошей усмешке. В светловолосой голове созрел коварный план. Влад ухватил за рукав рубашки пробегавшую мимо девушку с подносом. Та остановилась и, слегка запыхаясь, спросила: — Да, сэр? Вам что-нибудь принести? — Девушка, — Влад поманил её пальцем, прося подойти поближе, и когда официантка оказалась почти вплотную к нему, понизил голос: — Я заплачу вам триста долларов, если вы согласитесь сделать для меня одно деликатное дело… Девушка медленно оглядела парня с ног до головы. В её узких, похожих на лисьи, карих глазах загорелся огонёк. — Ну, смотря что вы попросите сделать, — улыбнулась она вполне невинно. — Ничего особенного. Просто окатить минералкой одного мужчину, — уже совсем тихо сказал Влад. Глаза подавальщицы превратились в блюдца. — Вы шутите, сэр? — Нет, я серьёзней некуда. — Но меня же уволить могут! — засопротивлялась девушка. — Нет, нет, нет! — Уволить за то, что вы просто споткнулись? — вскинул брови Влад. — У нас и за то, что поднос уронил, увольняли! — вдруг откровенно пожаловалась девушка и отбросила за спину длинные каштановые волосы, собранные в хвостик. — Сами понимаете, место пафосное, на наши места уже очередь стоит, поэтому все зубами держатся за своё, и… — Хорошо, пятьсот долларов, — поднял ставку Влад. Подавальщица замешкалась. — Да вы издеваетесь! Я же вам не актриса какая-нибудь, как я смогу исполнить такое? Влад ухмыльнулся. — Слушай, — вкрадчиво сказал он, не заметив, как перешёл на фамильярное «ты», — ты небось мечтала стать актрисой, а не официанткой. Да ничего серьёзного и не потребуется, просто изобразишь, что запнулась о складку на ковре, поднос накренила, вот газировка на него и выплеснулась. Ну хорошо, семьсот долларов. Щёки девушки порозовели. — На самом деле, — она вдруг хитро улыбнулась, — обожаю делать людям гадости. А если за это ещё и платят… Ладно, думаю, ничего страшного не произойдёт, ну поорут на меня, да я уже к этому привыкла… Кого я должна облить? — Видишь вон ту компанию в другом конце зала? — указал Влад. — Там мужчина такой высокий, с волосами, завязанными лентой, ещё молодого человека под руку держит. Вот его и облей. Да так, чтобы он в туалет ушёл и застрял там надолго. Официантка вытянула шею в указанном направлении. — Красивый какой мужик… — вдруг протянула подавальщица мечтательно. — И богатый небось! Эх, и вот почему все красавчики всегда либо геи, либо сволочи? — Думаю, этот сразу два в одном, и гей, и сволочь, судя по выражению его лица, — насупился Влад. — А, и ещё… Где у вас тут можно переговорить спокойно, без страха, что кто-то припрётся и накроет? — В вип-комнате, — охотно ответила девушка и указала пальцем на большие дубовые створки слева. — Пойдёте вон туда, подниметесь по лестнице, и там будет ещё одна дверь, около которой охранник дежурит. И он никого не пустит, если в комнате уже кто-то есть. — Прекрасно, спасибо, — Влад отдал ей мзду, вытащив из кармана брюк бумажник и выудив из него семь зелёных бумажек. Довольная девушка нырнула в толпу. Влад с интересом наблюдал, как она бойко подошла к спутнику Димы, весьма ловко зацепилась одной ногой за другую и с визгом, который долетел даже до его ушей, шлёпнулась на пол. Хрустальный стакан с минеральной водой взмыл в воздух и пролетел прямо над противным мужиком; на чёрном костюме мигом появилось несколько крупных мокрых пятен. Тот резко обернулся, побагровел и уставился на потупившуюся официантку. По движениям его губ Влад понял, что спутник Димы матерится — и это стало для парня ещё одним подтверждением слов папы о низком статусе. В высшем обществе не принято материться даже шёпотом — эту аксиому и Влад заучил наизусть. Парень дождался, пока противный мужик скроется в туалетной комнате, быстро прошёл к дверям в вип-пространство и опять вперился глазами в Диму. Тот почувствовал его взгляд и повернул голову; Влад с силой потянул вверх воротник своей рубашки и юркнул за дверь. Поднялся по лестнице, наткнулся на ещё одного шкафоподобного охранника и, буркнув: — Сюда сейчас ещё один молодой человек подойдёт, впустите его, — прошёл внутрь. Вип-комната оказалась вполне уютной, оформленной в светло-голубых и серых тонах, с мягкой мебелью и тщательно задёрнутыми толстыми шторами окнами. Влад присел на одно из кресел и, не мигая, уставился на створку. Через пять минут появился Дима. Он захлопнул за собой дверь, прислонившись к ней спиной, отбросил со лба чёлку и, вздохнув, несмело сказал: — Ну здравствуй. Не ожидал тебя тут увидеть. — Это скорее я не ожидал тебя тут увидеть, — сердито проговорил Влад, встал и подошёл к нему вплотную. Почти прижал своим телом к двери и, наклонившись и пристально глядя в такие родные зелёные глаза, процедил: — Ну? И кто же на самом деле приезжий студент занюханного института, подрабатывающий на досуге мытьём полов у богатых людей? — Не напирай на меня, — Дима живо отпихнул его. — Чего ты взъелся? — Димс, — процедил Влад, — я очень не люблю, когда меня водят за нос. Думаю, это никому не понравится. Скажи, вот на хрена ты наврал с три короба? — Я всё тебе объясню, успокойся только, ладно? — Дима тяжело вздохнул. — Давай сядем и спокойно всё обговорим. Кстати, — он вдруг звонко рассмеялся, — это ты велел официантке Виктора облить? — Ну да, — с подозрением ответил Влад и встал в позу, сложив руки под грудью. — Ну, а как было ещё тебя выманить? Он держал тебя, как собаку за ошейник, а мне очень хотелось о многом тебя расспросить. Проблемы? Дима расхохотался и в изнеможении обрушился на небольшой диванчик. Он смеялся, как безумный, колотил ладонью по бело-голубой обивке и даже постанывал, вытирая другой рукой полившиеся из глаз слёзы. — Блин, Влад, это гениально! Как ты только до такого додумался? — простонал он, с трудом успокоившись и обретя возможность говорить связно. — Полистал блокнот и вспомнил, как меня самого разок так облили, — сообщил Влад и опустился в кресло. — Сильно он матерился? — Я думал, он от злости лопнет, — со смехом ответил Дима, — красный стал, как синьор Помидор, и давай такими выражансами сыпать, что прям впору для потомков записывать и выпускать из этого книгу под названием «История великого и могучего русского мата в цитатах». Ну, а что ты хотел, бывшая рок-звезда с подмоченной репутацией, он небось нормально разговаривать недавно научился, а до этого только матом и изъяснялся. — Так он бывшая рок-звезда? Ну и ну, мой папа прямо экстрасенс, сразу сказал, что на эстрадного певца похож, — округлил глаза Влад. — Да уж. И поверь, в этом ничего хорошего… — Дима устало мотнул головой. На пару минут в комнате повисла неловкая пауза. Потом Влад рискнул её нарушить. — Я жду объяснений. Почему ты так неожиданно исчез? Кто ты на самом деле, Дима? И что это ещё за рок-звезда такая тебя за локоток держала? Дима потупился и сложил ладони на плоском животе. — Я не очень хороший мальчик, Влад, — вдруг заявил он. — С чего вдруг? — поперхнулся Влад. — С того, что у меня в этой жизни было всё, что только можно было хотеть, и даже больше, — Дима обхватил себя за плечи, — а я этого не ценил. Видимо, вёл себя как-то не так, раз отец, когда мне исполнилось четырнадцать лет, заключил договор с Виктором, что он на мне женится, когда я стану совершеннолетним. И ничего мне при этом не сказал. Просто продал меня, как вещь… А полгода назад вдруг с бухты-барахты заявил, что я помолвлен и теперь уже могу на всех законных основаниях идти в загс. Естественно, я психанул и удрал из дома. Выправил себе новые документы, поступил по ним во второй раз в институт, снял квартиру и стал выживать в одиночку, как умел. А в тот вечер, когда я возвращался от тебя, отец меня поймал, фактически в кандалах приволок обратно домой, прилепил к Виктору, и теперь они оба следят за мной в четыре глаза. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. — Как тебя зовут на самом деле? — Влад наклонил голову. Он уже забыл разговор с отцом, в котором тот упомянул имя сына своего заказчика. — Дима, — спокойно отозвался парень и, увидев сердитый взгляд Влада, испуганно приподнял обе руки: — Ей-богу, правда! — Но ведь у тебя в документах не Дмитрий Олегович Берг стоит, и сдаётся, что ты вовсе не приезжий из Владивостока или откуда там, — Влад прищурился. — Правильно? — Из Уссурийска, — устало поправил Дима. — Вообще-то это правда, я там родился, просто совсем этого не помню, мама с папой переехали в Москву, когда я в пелёнках был. По настоящим документам я Дмитрий Амиризович Бикбаев. А в поддельном паспорте данные просто были несколько искорёжены. Отец у меня татарин, имя «Амириз» для русского человека звучит сложно и странновато, поэтому много кто называет его Олегом. А Берг — девичья фамилия моей матери, она этническая немка. Вот тебе и данные из того паспорта. — А сколько тебе лет? — продолжал допрос Влад. — Двадцать три. В том паспорте я специально занизил возраст на три года, чтобы суметь протиснуться в институт. Голубые глаза парня широко распахнулись. — Серьёзно? — только и смог спросить Влад, оглядывая худенького, маленького Диму, которого в первую встречу, как было даже записано в блокноте, принял за своего ровесника. — Маленькая собачка до старости щенок. Я мелкий, потому и гляжусь мальчиком, к тому же, образование у меня театральное, я умею пользоваться своими внешними данными, — улыбнулся Дима. Влад медленно откинулся на спинку, глядя в потолок и пытаясь переварить полученную информацию. — Если ты помолвлен… — прошептал он, густо сглотнул, вытащил из кармана блокнотик, полистал страницы и дрожащим голосом продолжил: — Если ты помолвлен… Значит, то, что ты мне тогда говорил… Ну, про то, что готов со мной встречаться, и всё такое… Это что, враньё было? Дима покраснел. — Не совсем. Ты мне правда понравился. А то, что ты сын Андрея Соколовского, оказалось приятным плюсом. И я бы очень хотел встречаться с тобой… — Но теперь это невозможно, да? — Влад прикусил губу. Дима с изумлением увидел, что его глаза в момент наполнились прозрачными слезами, нос распух. И Влад от этого стал походить на обиженного маленького ребёнка, по его лицу было видно, что он готов просто скривиться и зареветь в голос. — Теперь мы даже поговорить так, как раньше, не сможем? Дима быстро пересел с дивана на широкий подлокотник кресла и обнял парня за шею, прижавшись щекой к его макушке. — О господи, Влад… Всё так запуталось… Влад накрыл его ладони своими, глядя прямо перед собой пустыми, ничего не выражающими мутными глазами. — Ну… Ну посмотри на меня, — Дима ткнулся носом в его подбородок, заставив приподнять голову. — Послушай… Он не успел договорить. Влад медленно моргнул, вдруг резко подался вперёд и поцеловал его. Несмело, как-то даже пугливо, легонько прихватил его губы своими, одновременно обняв за талию и притянув ещё ближе к себе. Расстояние между ними сократилось окончательно. Дима залился яркой краской и прикрыл заблестевшие влажные глаза, но не отстранился. Провёл прохладными ладонями по щекам парня, задержал пальцы на его подбородке, чувствуя, как подушечки покалывает едва-едва начавшая пробиваться щетинка. — Я люблю тебя, — шептал между короткими, рваными поцелуями Влад, чувствуя, что к его собственным щекам тоже волной прилила кровь. Наверное, это так смешно выглядит со стороны… — Люблю, Дим… Люблю, люблю, люблю, чёрт возьми… Влад никогда не думал, что доживёт до того момента, когда эти слова наконец сорвутся с его губ и будут при этом искренними. Он привык быть одиноким, привык к мыслям о том, что, возможно, он никогда не встретит человека, который сможет с ним сойтись и вытерпеть его закидоны. Но это произошло. И незнакомые чувства сразу, с одного удара полностью снесли ему голову. Он в секунду понял, как одинок был всё это время; и как страдал, когда Дима исчез. — Дурачок… Не говори так просто о вещах, о которых ничего не знаешь, — смеясь, прошептал Дима в его губы, теребя пальцами вытащенные из причёски мягкие прядки волос. Воротник его чёрной рубашки расстегнулся, обнажилась бледная шея с затянутым на ней чокером, на котором покачивалась блестящая фиолетовыми камушками бабочка. Влад заметил её и вновь распахнул глаза. — Ты её носишь… — прошептал он почти счастливо. — Носишь… — Не снимал ни на секунду всё это время… Честное слово, — тихонько засмеялся Дима и припал к его рту. Так они и целовались, упиваясь друг другом. Казалось, что весь мир разом затаил дыхание или и вовсе перестал существовать, а бешеные звуки почти одновременных ударов сердец были слышны всему миру. — Спасибо за то, что придумал, как Виктора отвлечь… Я правда тебе благодарен. Надоел он мне за эту неделю хуже горькой редьки, самому так и хотелось чем-нибудь его облить… — Всегда пожалуйста. Дима держался за ручку двери, готовясь опустить её, а Влад так и не хотел выпускать его руку. Теперь он боялся, что если сейчас Дима выйдет наружу, больше парень его не увидит никогда, что он исчезнет, как в тот вечер, испарится. — Да не волнуйся ты так, Владик, — Дима вдруг улыбнулся, словно сумев прочитать всё, что вертелось у парня в голове. — У меня ведь остался твой телефон. Я никуда от тебя не денусь. Надо только придумать, как нам выкрутиться из всей этой путаницы… — Я поговорю с отцом. Может, он как-то сможет достучаться до твоего папы, они же вроде как сдружились… Или нет… — Влад наморщил лоб, пытаясь припомнить, что там говорил отец об отношениях с заказчиком, которого парень уж тем более не знал в упор. — Э, нет. У людей вроде моего отца не бывает друзей. Дима легонько чмокнул парня в скулу и, залившись розовым румянцем, убежал. Дрожащий Влад сделал себе пару пометок в блокноте, выждал ещё несколько минут и только потом тоже вернулся в зал. Но ноги тряслись и подгибались, как ватные, он вообще ощущал себя так, будто хлебнул спиртного и опьянел, как всегда, с одной рюмки. — Влад! — рявкнули над самым ухом, Влад вздрогнул и чуть не споткнулся. Обернулся и увидел как всегда незаметно подкравшегося к нему отца. — Ну где тебя носит? Я же попросил тебя тихо постоять на месте! — Хотел воспоминаний поделать, — дрожащим голосом ответил Влад, вытащил из кармана за уголок стопку фотографий, вздрогнув — а когда он успел их наделать? — и попытался сдвинуть брови. — Что не так? — А чего губы распухшие? — подозрительно спросил Андрей, оглядывая сына. Влад выглядел каким-то откровенно помятым: причёска развалилась, лак уже не удерживал торчащие в разные стороны русые волосы, глаза лихорадочно блестят, губы действительно слегка опухшие и пунцовые, щёки красные, воротник рубашки слегка расстёгнут и ослаблен галстук… — А они распухшие?.. — вяло поинтересовался парень и мотнул головой. — Не знаю, отчего. — Ты что, пьяный что ли? — подскочил Андрей, схватил его за плечи и встряхнул. — Зараза, когда только нажраться успел?! Я же тебе запретил пить! И так башка не в порядке, а ты ещё и бухать вздумал?! — Не пьяный я, пап… Просто влюблённый, — внезапно совершенно не своим голосом, мечтательно протянул Влад и посмотрел на Андрея. Тот осёкся. — В смысле влюблённый? Влад! И в ту же секунду блестевшие голубые глаза опять стали мёртвыми и матовыми, а лицо, как обычно, угрюмым. Влад тряхнул головой и поднял на отца пустой взгляд. — А-а-а? — непонимающе протянул парень, наклонив набок голову. — Влюблённый? Ты о чём это, пап? — Неважно, — чертыхнулся Андрей. Что-то с Владом не то. Что тут произошло, пока он беседовал с Амиризом? Потом уже, дома, снимая рубашку, Влад случайно вытряхнул из нагрудного кармана несколько тех самых глянцевых карточек, запечатлевших его и Диму, и блокнот. — Э…Откуда это? — недоуменно пробормотал парень, поднимая карточки и разглядывая их. Бледные щёки опять залились румянцем. Неужели это он сам, вот так расслабленно обнимает своего Диму, прижавшись к его губам? Даже и не верится. А на обороте каждой фотографии была надпись, сделанная быстрым, летящим почерком: «Не забудь, Влад. Тебе ведь придётся когда-нибудь это повторить». Влад представил, как Дима ухмылялся, когда писал это. И тоже невольно расплылся в подобии хитрой улыбки.