Бесконечная история

- Итак, - говорит Селина Кайл. - Это конец, должно быть. Селина не плачет, но в глазах у нее стоят слезы. Это дорогого стоит. Селина говорила — у себя, на чердаке, полном платьев и мехов, духов и кружев, и ножей, и патронов, и гаррот — что она не будет плакать по такой богатой и избалованной сучке, как Ребекка Уэйн. Ребекка только пожала плечами и сказала тогда, что она больше не богатая — только избалованная. Ребекка ставит ногу в бэт-коптер. Ей кажется, что это невероятно идиотское название. Его придумал Робин Блейк. Ребекка и Гордон тогда только переглянулись. Ребекка вздохнула, а Гордон посмотрел на нее поверх очков — мол, мальчик все, связанное с Бэтманом, называет с приставкой «бэт». Так вышло, успокойся — ему даже тридцати нет, и он любит комиксы. Ребекка не сильна в словах. Она смотрит вниз, в сторону и наверх. Она не знает, что сказать. После Р'ас аль Гула Селина была первой, кто заставил Ребекку почувствовать хоть что-то человеческое. Селина заставила Ребекку вспомнить, что она живая, и память наполнила сердце Ребекки нежностью. Ребекка не знает, как об этом сказать. - Бомба взорвется, - говорит Селина. - Осталось еще четыре минуты, - возражает Ребекка. Она уже все посчитала, она хорошо считает в уме. У Ребекки есть еще минута поговорить с той, которую она больше не увидит. Ребекка смотрит на Селину сверху вниз, из кабины бэт-коптера. Селина выглядит бледной, но решительной — как все они этим утром. Только на щеках Бейна играет лихорадочный румянец, да и то когда он смотрит на Талию. Ребекка знает, что творится у него в голове — когда она смотрела на Р'ас аль Гула, она тоже розовела. Что отец, что дочь, они сводили с ума, подчиняли волю, влюбляли в себя до безумия. Может быть, Ребекка тоже влюбилась бы в Талию, если бы не встретила Селину раньше. - Ты погибнешь, ты тупая упрямая дура, - говорит Селина. Слезы дрожат у Селины на ресницах, а лицо становится злым. Селине хочется подраться, Ребекка видит это по глазам. Когда Селине плохо, ей всегда хочется подраться — или что-то украсть. Ребекка думала, это из-за голодного детства, и пыталась додать Селине все, что она не смогла получить, когда была ребенком, но это не помогало. Оставалось только смириться, стерпеться с тем, что Селина выражала свой протест против общества так, как хотела, и так, как могла — воруя. - Я погибну, но не потому что я упрямая дура, а потому что кто-то должен это сделать. Принять решение, которое не сможет принять больше никто, - пытается объяснить Ребекка. Ребекка знает, что Селина считает ее глупой и непрактичной, и ее костюм — дурацким, и саму идею с Бэтманом — безумной. Хорошо, что Селина не знает о Р'ас аль Гуле и о том, что он делал с Ребеккой в Тибете. Она, наверное, была бы в ярости, отстраненно думает Ребекка. Некоторые вещи Селине объяснить очень тяжело. Что умные люди иногда заблуждаются сильнее и страшнее, чем... не очень умные. Что никого нельзя обвинять за то, что иногда он — или она — не властен над своим сердцем. Что все совершают ошибки. Селина не хочет верить в то, что Ребекка тоже может совершать ошибки. Селина хочет верить в то, что обе они — и Ребекка, и Селина — богини Нового Готэма, никогда не совершают ошибок, что они совершенны. Ошибки Ребекки, которые она признает, разрушают мир Селины, в котором для всего в конце концов находится веская причина — для всего, что делает Селина. - Ты погибнешь потому, что ты упрямая дура, - Селина перебивает Ребекку. - Разве нет другого пути? Знаю, что нет. Но почему, почему ты все время должна чем-то жертвовать? Почему не пожертвует кто-то другой? - Больше некому, - говорит Ребекка. Она не умеет придумывать красивые объяснений, чтобы там Селина ни говорила. - Погибнут люди. Лучше один человек, чем тысячи. Ой, да иди ты, - Селина вытирает глаза рукой, и Ребекка наклоняется, чтобы обнять ее. Объятие могло бы выйти почти материнским, если бы Селина не поцеловала Ребекку в губы — как тогда, на приеме у Талии-Миранды. Тогда на Селине была бархатная маска, скрывавшая половину лица, и замшевые ушки на ободке. Ребекка была «рамкой» - она вела в партии, в которой ведет мужчина, а Селина с чувством и достоинством следовала за ней, положив одну руку Ребекке на плечо, а другую вложив ей в ладонь, цинично прижимаясь к Ребекке животом — так, чтобы у Ребекки было время понять, что под обтягивающим платьем Селины нет и не было никакого белья. - Я перевела на твой счет достаточно денег, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась, - говорит Ребекка между поцелуями, которыми покрывает ее Селина. Селина бьет ее в плечо: - Мне не нужны деньги, мне нужна ты. Я люблю тебя, слышишь? Не уходи. Ребекка молчит, пока Селина плачет в ее руках. Селина сильная, такая же сильная, как Ребекка, и намного безжалостнее, чем Ребекка. Но Селина плачет, а Ребекка нет, и Ребекка не чувствует, что она лучше Селины или сильнее ее. Если бы Ребекка могла, она бы тоже плакала, но она больше не может плакать — слез не осталось. Она думает о большом мире, в котором чудовище Бейн был влюблен в принцессу, и принцесса его любила, и сама была чудовищем, дракон и дочь дракона; в котором защитник Готэма влюбляется в воровку и забирает ее с собой в надежде изменить ее, но не преуспевает в мирной жизни и возвращается, чтобы умереть; в котором комиссар готов пожертвовать собой ради дружбы, не раздумывая, оставив и семью, и службу, и честь; в котором полицейский выводит детей по обстреливаемому мосту, уговаривая защитников моста не стрелять, не защищенный ничем — даже патрульным братством. Город, написанный кровью на снегу, где маркетологи рассматривают проект совмещения старейшего кладбища с парковкой — скидка на парковку на могиле бабушки, так это должно звучать? Самый коррумпированный в стране, где четыре человека, не раздумывая, отдают самое дорогое ради — ради чего? Ради города, который проглотит их души, и попросит добавки? Ради убеждений? Ради самих себя? Так должен выглядеть триумф воли над сталью; так должно выглядеть все, о чем мечтал Р'ас аль Гул, но Ребекка не чувствует никакого триумфа. Совсем. Ребекка обнимает Селину еще раз — крепко, прижимая ее к груди, целуя ее спутавшиеся каштановые волосы — и садится в кабину, закрывая ее. Селина стучит ладонью в стекло, но Ребекка уже берется за рычаг и тянет его на себя, не глядя по сторонам. Бэт-коптер сработан так изящно, что Ребекка даже не чувствует, как он набирает высоту — быстрый, нетребовательный, почти бесшумный — бесспорно, лучшее последнее «бэт»-изобретение. Наверное, Робин был бы счастлив до обморока в нем покататься, хотя виду бы не подал. Поднимаясь над небоскребами, Ребекка берет курс на залив, где вода блестит на изредка выныривающем из-за туч солнцем. Ей больше не интересно, чем все закончится и сможет ли она быть достойной — миссии ли, учителя ли, памяти родителей ли. Ребекка живет здесь и сейчас, и здесь и сейчас она хочет вздремнуть на диване и выпить крепкого кофе, когда проснется. Но она не проснется, и ей немного этого жаль, ведь в час на ланче ее бы ждал Джеймс Гордон, почесывая висок за дужкой очков. Странно, что перед смертью Ребекка думает о нем.