На поражение

Pov Хаями       Выпрыгнув в окно, я приземлилась на ноги и рванула вперёд. Он последует за мной. Затылком чую.       Раздаётся звук выстрела, бедро пронзает боль, от чего я падаю на землю, прикрыв рану рукой. Сжимаю пистолет другой рукой, так чтобы он его не заметил. Я лежу неподвижно, жду когда он подойдёт поближе. Успокаиваю дыхание и продумываю свои дальнейшие действия. И такой исход событий я уже продумала.       И вот, он подошёл на достаточно близкое расстояние, я вытаскиваю руку с пистолетом и стреляю, целясь ему в прямо в сердце. Мне не впервой убивать тех, к кому я привязываюсь. Я точно не знаю, попаду ли, получится ли ранить его. Мои руки пробивает лёгкая дрожь, а сердце словно выпрыгивает из груди: не от его близости, от.... страха? Да, страха. Страха за свою жизнь.       Но он уворачивается, выбивая оружие у меня из рук, одновременно срывая с моей головы капюшон и шапку. Волосы медленно рассыпаются по плечам. Рана в ноге нещадно ноет, а дыхание участилось. Всё же я была слишком самонадеянной, но стоит попытаться. Не в первый раз я попадаю в такие сложные ситуации, выбраться смогу. — Хаями?! — удивлённо произносит Чиба. И снова чёлка, закрывающая его глаза, показалась мне жутко мешающей, ведь я никак не могла понять, что он чувствует и чего от него ожидать. Его близость снова сбивала с толку. Черт! Я ведь больше не люблю его. Я...я...ненавижу? Да. Это ненависть... И жажда крови...       Это помогло мне охладить голову, но сердце все ещё бьется быстрее чем обычно. Он узнал меня, и у меня только один выход: убить. От этого в груди что-то болезненно сжималось, но делать было нечего. Если оставлю его в живых, то правительство узнает мою личность, и мне придётся или выехать из страны, сменить имя и внешность и начинать всё сначала, или убить всех, кто знает обо мне хоть самую малость. В худшем случае, меня поймают, я засяду за решётку, или меня вообще пристрелят до того момента, как я выберусь из этой передряги. Наверняка, здесь есть их люди. — Сюрприз, — с сарказмом произнесла я. Воспользовавшись его замешательством, попыталась его ударить и вырубить, дабы выиграть время для побега. Но провалилась, ведь он остановил мой кулак и вывернул запястье.       Коленом здоровой ноги я ударила по его животу и попыталась дотянуться до своего пистолета. Но моя попытка была пересечена на корню, ведь предвидев это, он зашвырнул мой пистолет как можно дальше. В итоге, мне удалось отползти от него к стене. Простреленная нога не давала встать. Я стараюсь не выдать своей паники и едва сдерживаю сбившееся дыхание, стараясь дышать глубже и спокойней. — Может, уже прекратишь? Ситуация все равно безвыходная для тебя, — Рюноске, вставая на ноги, словно я сейчас не врезала ему в живот со всей своей не маленькой, для девушки, силы. Он делал все словно нарочно медленно, даже небрежно, словно хищник играющий с жертвой. Да, вот эффект военной тренировки. — Заманчивое предложение, но увы, откажусь, — съязвила я.— Не сильно льстит перспектива быть на крючке у правительства. И в тюрьму я тоже не хочу, — колкость срывается с языка легко и непринуждённо. Словно я не боюсь его сейчас и не хочу пустить ему пулю в лоб. Но когда-то, он понимал все мои эмоции лишь по взгляду. Когда-то...ха! Словно это в прошлой, не моей, чужой жизни. У девочки с израненным сердцем, но ещё верящей в счастливый конец. Ну и дурой же я была... Настоящей идиоткой. — Но выбора у тебя нет. Тебе не сбежать в подобном состоянии. Пуля с транквилизатором, поэтому твоя нога онемела и недееспособна, — спокойно констатировал брюнет. Похоже, я все-таки изменилась и он не видит больше моих истинных эмоций. Или он никогда не видел, а просто притворялся, что понимал. Жаль, моя сумка со снаряжением осталась на верху, в здании. Благо что, Экси может заставить мой коммуникатор в сумке самоуничтожится и стереть все улики ведущие ко мне.       Наверняка он уже это сделал. Он всегда был предусмотрительным. — И что ты сделаешь, Чиба? Подойдёшь ко мне: получишь по голове ещё раз, и велик риск, что я тебя вырублю. Вызовешь кого-то из правительства: действия транквилизатора успеет выветриться и я сбегу до того как они придут, — так же спокойно парировала я. Хотя это спокойствие давалось мне с огромным трудом, в отличии от обыкновения. Я была горда, что научилась полностью скрывать чувства, выдавать одно за другое. Это стало моей броней, через которую меня никто больше не ранит. — У кого тут безвыходная ситуация — это ещё большой вопрос, Чиба, — лукаво и почти издевательский улыбаюсь и чуть склоняю голову к плечу. — Я так не думаю, — проговорил он и медленно стал подходить ко мне. Рукой, что прикрываю рану, незаметно нащупываю небольшой нож в кармане. Когда он протягивает руку для того, чтобы поднять меня, хватаю его и притягиваю, одновременно молниеносно вытаскивая нож. Но он успевает остановить мою руку в миллиметре от своей груди, где бьется его сердце. Левое плече что-то укололо. — Я ожидал подобное, — проговорил он и моё сознание начало медленно утекать сквозь пальцы.       Я напрягала всю силу воли, дабы остаться в сознании, но не получалось. Я завалилась на бок, но столкнуться с асфальтом мне не дала рука Рюноске, вовремя меня поймавшая. Нож выпал из моих ослабевших рук и звонко столкнулся с асфальтом. В последний момент увидела в его руках ампулу с иглой. Так вот оно что... Сно...твор...ное.... End Pov Хаями       На втором этаже элитного отеля лежала чёрная сумка, а вокруг мужчины лежали в разброс, как после драки. Кто был мертв, кто ещё дышал... — Саламандра, приём! Саламандра! — раздавался голос из сумки. Коммуникатор вибрировал и пытался дозваться до своей хозяйки, которая уже не могла его услышать. — Черт! Ответь же! — чертыхнулся хакер. — Активация программы самоуничтожения, — обречённо проговорил голос из прибора в последний раз, раздался оглушительный хлопок. И вот на месте сумки с оружие остался лишь пепел, обгоревшие и расплавившиеся пули, уже едва узнаваемые обгорелые куски металла, бывшие когда-то оружием.       А внизу, в переулке за отелем, человек, чьи глаза закрывала чёлка, спокойно закинул на плечо тело уснувшей девушки, которую предстояло доставить в правительство. Не важно было, что он многое хотел ей сказать. И даже то, что в его груди все скручивалось от боли, которую причиняла её ненависть, было не важно. Он солдат, которому поручили задание и он обязан его выполнить, а его чувства совсем ничего не изменят.       И не возможно было сказать, что когда-то между ними была дружба, и не говоря уже о большем...