Ночные фиалки

Ему не составило никакого труда вернуть Рен в свою темную комнату, спрятанную в небольшом крестьянском домишке. Девчонка прижалась к вампиру крепко, опасаясь сорваться в полете, и добралась до места в целости. Проводник попрощался с кузнецкой дочерью быстро, осторожно поцеловав ее в лоб. Детлафф боялся, что излишне долгое прощание заставит его остаться рядом, а этого ему страшно не хотелось. Дари тихо спал в своем уголке, Рен же спать не хотела. Ночное примирение дало ей сил, хотелось бегать и прыгать, шуметь, кричать… Только теперь уже нельзя. Девушка скинула тяжелое черное пальто, осторожно повесив его на место, и остановилась посреди комнаты. Старые доски заскрипели, но брат не проснулся. Сквозняк на цыпочках пробрался в комнату, мягко коснулся черных волос девушки, приглаживая их, почти лаская. Ирена продолжала стоять неподвижно. Конверт. Тот, в котором лежали деньги, девчонка спрятала в сундук с приданным, второй, с тайным посланием внутри, сейчас был в ее бледных руках. Ирена закусила губу, опуская взгляд вниз, к гладкой на ощупь бумаге. Без пометок, без печати или какой-либо записи сверху. Она должна была отдать его Детлаффу, как условилась с названной баронессой, должна была отработать полученные деньги. Только монетка решила иначе. Честно сказать, девчонка сейчас и сама уже не знала, кто принял то решение. Она это или монетка, упавшая на нужную сторону? Впрочем, теперь это никакого значения не имело. Время ушло, Рен сжимала послание в руках, не зная, что следует сделать теперь. Стол в комнате был всего один. Узкий и маленький, на нем нельзя было уместить многого. Кое-какие травы сушились здесь, чтобы не прилипнуть к полу, на самом краю стояли две свечи, залившие все вокруг тягучим белым воском. Ирена осторожно потянулась к свечам, в темноте чиркнув спичкой. Брат продолжал мирно посапывать в своей кровати, он только перевернулся на другой бок, не мог уже увидеть озарившего угол комнаты света. Бумага шуршала в руках, касаясь сухой бледной кожи. Рен осторожно открыла конверт, ругая себя за вольность. Письмо нужно было просто сжечь, спалить его, поднеся к зажженному уже огню. Да, Дариуш проснулся бы от дыма, может, даже родители, но совесть Ирены была бы чиста. Самообман. Горький и постыдный. Совесть ее была запятнана в тот момент, когда девчонка опрометчиво позволила мужчине, что не был ее мужем, сделать с нею нечто постыдное. Порядочные девушки так себя не ведут, Рен знала, знала, но все равно согласилась потерять свой «порядок» в его руках. Желание взяло верх над разумом. Вот и сейчас, пока дрожащие руки разворачивали сложенный вдвое листок, Рен игнорировала голос рассудка. «Дорогой мой Детлафф! Давно ли я обращалась к кому-то столь нежно? Давно ли я вообще произносила мое любимое имя, писала его на бумаге, с трепетом выводя каждую буковку, а? Теперь не вспомнить. А ты, наверное, часто обо мне вспоминаешь. Надеюсь, что ты-то должен об этом знать, держать в уме каждый прожитый день, наслаждаясь эхом потерянного позади времени. Я знаю, что для тебя все эти моменты пусть и минутной, а все же нежности значили куда больше, чем для меня: бессердечной в ту пору. Сейчас, клянусь, мне даже совестно за собственную холодность, но тогда она казалась привычной. Будто это тебе во мне и нравилось, отстраненность, мое безразличие». Почерк был мелким, местами непонятным, но красивым. Петельки букв соединялись друг с другом так аккуратно, что Ирена сразу смекнула: баронесса училась письму не в сельской школе. У нее, наверняка, был частный преподаватель, который водил ее тонкой рукой по бумаге, пока та сама не запомнила все движения пальцев. «Вижу, что ты уже нашел мне замену, Детлафф, но сердце мое отчего-то не разбито этой новостью. Милая девочка, признаю, но с ветром в голове. Никогда бы не подумала, что тебя интересуют именно такие барышни. Знаешь… Мне совсем не хочется требовать, но и молить о помощи я не намерена. Только попрошу тебя, Детлафф. Попрошу об одной услуге не на бумаге, попрошу тебя встретиться со мною этой ясной ночью и обменяться парой слов. Мне нужна твоя помощь. Ради всего, что между нами было, всего тепла, переданного из рук в руки. Прошу, Детлафф, навести меня у нашего с тобой холма, пока он еще не зарос крапивой, хорошо? Забудь свою вертихвостку хоть на пару часов, она не даст тебе забыться, поверь мне, я много раз пыталась. Тех чувств, тех встреч не повторить и не исправить. Помнишь, как мы проводили время под старым дубом, слушая треск его веток? Я хорошо помню, у меня все еще остался тот след от укуса». Вертихвостка, ветер в голове… Нелестные эпитеты Рен не задели. Она разглядела в аккуратных, молящих о помощи строках ревность. Женщина, обманувшая доверие вампира, теперь просила его о помощи в награду за пережитое когда-то давно веселье. Забавная оплата для одноразовой девки. Послание оказалось коротким, лаконичным и почти что жалостливым. В конце виднелась длинная подпись, составленная из завитков, треугольников и крючков. Ирена не могла представить себе ту темную, сильную женщину в плетеном кресле плачущей и упрашивающей, но тон повествования явно давал понять: она ластится перед ним, как ждущая ласки кошка. Девушка хмыкнула, отложив аккуратное письмо в сторону. Теперь нет надобности его отдавать, время уже ушло, встреча не состоялась. Девчонка с восторгом представила Ренаведд, напрасно ждущую под старым дубом. Свечу она задула не сразу, еще немного посидев в полумраке холодного рыжего света. Рен затворила окно, боясь ночной прохлады, погасила единственный источник света, погружая спальню в кромешную темноту. Дари спал тихо, а Ирена сладко ворочалась во сне, потягивая то руки, то ноги. Ей снился вампир, смотревший на нее сквозь оконную раму, наблюдающий и ждущий вампир. Только с утра никого уже не было. Разве что чистая даль неба, собирающиеся на работу брат и отец, громыхавшая посудой матушка. Ирена потянулась, неспешно поднялась, вылезая из-под чуть теплого одеяла. Она спешно сбежала вниз, наскоро поздоровавшись с родными и устроившись матери на помощь. – Хорошее у тебя настроение, – заметила Анка, забирая из рук дочери лепешку свежего хлеба. – Рада вернуться на площадь? – Рада, – робко подтвердила Рен, улыбаясь. – Уже заготовила своей мути, смотрю? – проговорила матушка, глянув в сторону заполненной травами и цветами корзинки. – И юбку какую выбрала… Синюю, даже не достающую девушке до щиколотки. Но в этом не было беды, Ирена все равно надела облегающие ногу сапожки. Матери она поддакивала, осторожно поглядывая в сторону хмурого отца. Он не расспрашивал дочь о том, как все прошло. Забрал «снятые» мерки, сказав, что молодой рыцарь вчера уже внес предоплату. Девчонка проводила Дариуша счастливой улыбкой, и мальчишка улыбнулся ей в ответ, решив, что все у нее прошло хорошо. Никаких открытых ран на виду, ушибов и царапин – Дари решил, что вечерняя беседа их кончилась успешно. Рен попрощалась с матерью сухим поцелуем, прижавшись к ее красной щеке. Быстро и скользяще, девчонка тут же вылетела на улицу. Теплый весенний ветер тронул ее тугую черную косу. Ирена встретилась взглядом с соседской малышкой, сдержанно ей кивнув в знак приветствия, а в ответ получила взмах веснушчатой рукой. Солнце мягко целовало землю, раздаривая людям свое тепло, бросая его с небес в порыве щедрости. Город дышал теплом, свежестью чистых улиц и пряностью трав. Правда чистота кончилась быстро, за первой парой улиц… Ирена шла на площадь, осторожно обступая грязевые лужи на своем пути. – Выздоровела, наконец? – спросила бабка, что всегда стояла за соседской стойкой на местном рынке. – Ага, – ответила ей девчонка, протягивая той щедрый пучок собачьей петрушки, перевязанный белой нитью. – Для твоей дочки. – Помнишь, негодная, – радостно произнесла старуха, опускаясь под прилавок и вылавливая оттуда что-то. – Хорошо, что ты вернулась, девка, все щеглы по тебе скулили, – улыбнулась она. – Держи. Ирена приняла протянутый ей сверток. Плитка побелевшего от времени шоколада упала Ирене в руки, и девчонка слабо улыбнулась знакомой торговке. Зубов у старухи не было, дети болели, твердую пищу есть не могли, а лежалые шоколадки никто не покупал. Женщина торговала чем придется. Что в порт привезут на неделе – все на ее прилавке. Бытовые мелочи, обрезки железа, сложенные вместе, старые украшения, зира и корица. Несмотря на разношерстность ассортимента, продажи шли неплохо. Проходящий мимо рыцарь поздравил цветочницу с возвращением в строй и купил для себя пучок подвядшей уже мяты. Он осведомился о том, почему сегодня нет свежих цветочных букетов, а Рен ответила ему, что все будет завтра. Вчера у нее, мол, не было времени, чтобы сходить на луг. На самом-то деле Ирена надеялась сменить профиль. Ей уже не хотелось всю оставшуюся жизнь торговать букетами из васильков и ромашек, собирать придорожные люпины и лазать в чужие сады за розовой мальвой. Детлафф рассказывал ей о лечебных травах, мазях и настойках, о том, как сушить корешки, где искать их долгими зимними ночами. Дочери кузнеца страшно хотелось узнать об этом побольше, чтобы открыть новое дело, чтобы врачевать, продавать целебные настойки, а не цветы в букетах. За день с ней поздоровались многие старые знакомые. Торгаши и торговки со всех концов площади отвешивали Ирене шуточные поклоны, а она не оставалась в долгу. На секунду девчонке показалось, что вдали она видит Детлаффа, но только на секунду. Пара прохожих купили у Рен по мешочку засушенного укропа, молотому корню цикория, один проходимец спрашивал о маковых цветах. – Здравствуй, – коротко бросил Богач, остановившись напротив девчонки. Только Рен ему не ответила, сделав вид, что ничего не видит. Она демонстративно отвернулась в сторону, предлагая замызганному крестьянину головку чеснока. Ирена не любила эту часть работы: надобность в навязывании своего товара спешащим мимо прохожим. Но делать нечего, такова уж служба. Чистильщик обуви осторожно шагнул назад, когда крестьянин бросил Рен монетку, сам в воздухе поймав товар, за который тот изрядно переплатил, увидев смазливую девицу. – Дело спорится, я смотрю, – смущаясь тишины, сказал Богач. – Рен, не дуйся на меня… Я же только как лучше хотел, я не знал, что они так… – Не хотел ты как лучше, – со злостью произнесла девчонка. – Ты хотел меня унизить. – Я хотел его унизить, а не тебя, – поправил ее Богач. Только замечание его не помогло убрать горящую огнем обиду. Ирена громко фыркнула, глянув на старого друга сверху вниз. Может быть, в этом была и ее вина? В том, что влечение уличного мальчишки с годами только усиливалось, в том, что в нем жила надежда на что-то большее, чем теплые отношения далеких друг от друга соседей? – Что у тебя на руке? – взволнованно спросил мальчишка, увидев под рукавом девичьей рубахи красный след латной перчатки. Тот ретивый юноша хватал Рен за запястье раза два или даже три. Она не могла вспомнить. Девушка виновато потерла не беспокоившую ее руку, осторожно поправив сбившийся рукав. Взгляд синих глаз дал Богачу понять, что ответа он не услышит. Мальчишка со злости пнул камень, лежавший в двух шагах от него, чуть отступив назад. Ох и упрямая же… – Рен, если тебя кто обидит, ты мне скажи, – произнес он почти жалко, надеясь хоть на какой-то отклик. – Спасибо. Непременно, – отозвалась девушка, хмуро глянув на старого приятеля. – Ты мне тут мешаешь, хорошо? Просто уйди отсюда. – Ухожу уже, – недовольно буркнул мальчишка. – Если ты так… Если ты так хочешь. И, к удивлению девчонки, действительно ушел. Стремительно, ни разу не оглянувшись на нее, чтобы прощальным взглядом скользнуть по тонкой фигурке. Рен отчего-то закусила губу. Грусть ли объяла ее, печаль – не ясно. Только девушка осторожно сжала в руках плетеную корзинку с травами и цветами, всем сердцем жалея о том, что не может отматывать время назад и исправлять свои же ошибки. Богач не оборачивался. Вслед ему виновато смотрела Ирена, хотя и не хотела. Девушка тихо покусывала нижнюю губу, смотря за тем, как Богач плетется мимо шумных проулков. Она вспомнила его сероватое сегодня лицо, виновато глядя мальчишке в спину. Подавленный, он действительно испытывал сожаление, хотел помириться, а Рен вот так легко прогнала старого приятеля прочь… Нет, им нужно объясниться. Звеня монетами в поясной сумке, девушка порывисто развернулась, только не успела уйти. Ее остановил странно знакомый голос. – Васильки найдутся? – насмешливо спросил юноша, подошедший спереди. – Цветы есть только лежавшие, для засушки, не для букетов, – не смотря на подошедшего, ответила Рен. Она уже собиралась ретироваться, так и не одарив покупателя взглядом, только снова не успела выполнить задуманного. Тяжелая ладонь упала Рен на руку, сковав ее стальной хваткой. Пальцы сомкнулись кольцом чуть выше девичьего локтя, сильные руки удерживали ее на месте. Девушка повернулась, хмуря брови. Она готова была высказать наглецу все самые скверные слова, имевшиеся у Рен в запасе. – Куда-то спешишь? – Да ты… Сэр Дартелло? – почти что испуганно спросила девчонка, встретив знакомые голубые глаза удивительно стойко. Его золотые волосы были рассыпаны по широким плечам рыцаря, юноша ослепительно улыбался. Дорогой доспех, похоже, покоился в его спальне или в общей конюшне, потому что сегодня на молодом человеке был только фрак. Темно-красный, отливающий золотым цветочным узором, совершенно неподходящий ему по цвету и фасону. Юноша об этом явно не догадывался. – Ты будто бы Фальку увидела, – смеясь, заметил рыцарь. – Что же у тебя тогда есть? – спросил он, заглядывая в корзинку. – Есть ромашка молотая, – ответила Рен учтиво. – Нервишки успокаивает, возбудимость понижает. Тебе бы не помешала. Краем глаза девчонка все еще видела удалявшегося Богача. На секунду ей показалось, будто старый друг оглянулся через плечо, чтобы в последний раз посмотреть на обиженную кузнецкую дочку. Только полная картинка Ирене не открылась, девушка не могла отвести глаз от рыцаря, ведь продажи ей были важнее. Не то, чтобы он сегодня был особенно красив, но статная осанка, воистину благородная походка и миловидное юношеское лицо делали свое дело. Сэр Дартелло выглядел внушительно, и крестьянский люд боязливо обходил его стороной. Рен заметила, что ближайшие торгашки бросают на нее любопытные взгляды, верно, гадая, о чем именно шепчутся сейчас молодые. – Вижу, ты настроена ерничать, – проговорил рыцарь тихо. – Тогда к делу… Моя госпожа шлет привет, она просила тебя зайти к ней, как освободишься. Голубые глаза юноши отчего-то казались Ирене недобрыми. Огоньки в них теперь преломлялись, не горели тем живым огнем, а улыбка тянула тонкие губы совершенно неправильно. Рен осторожно отступила на шаг назад, вспомнив, как Детлафф отреагировал на беседу с юношей еще в прошлый раз. Ей бы не хотелось повторения того разговора у реки. – Я не уйду, пока все не продам, – заверила его девчонка, гордо вскинув подбородок. – Наверное, сегодня свободной минутки не найду. – И сколько там у тебя? – Да полно всего, – деловито ответила Ирена. Она продемонстрировала посетителю заполненную травами корзинку, осторожно потянув ее вперед, хватая плетеный край. Рен слабо улыбнулась, подавшись вперед. На самом деле она редко продавала сразу весь товар. Чаще половину, а то и меньше. В праздники, конечно, небогатые кавалеры раскупали все ее букетики, но это случалось раз-два в весенний или летний месяц. Ирена слабо улыбнулась, увидев на лице рыцаря секундное недоумение. Только долго радоваться его замешательству девчонке не пришлось. Порыв ветра аккуратно расшевелил золотые локоны собеседника, он осторожно пошарил в карманах темно-красного фрака с золотыми витиеватыми цветами. – Хватит тебе? – спросил юноша, протягивая Ирене три золотые монеты, но тут же спохватился, добавив к ним и четвертую. – Это… Это все тебе нужно? – спросила девушка тихо. – Нет, – тихо ответил рыцарь. – Мне нужна ты. Идем. И что ей оставалось делать? Девчонка осторожно подалась вперед, оглядев юношу с немым недовольством, но передала ему в руки корзинку. Она тут же купила новую у своей соседки, более широкую и крепкую, имевшую сладковатый запах свежесрезанных веток. Рен осторожно оглянулась, пока шла по дороге вперед. Юноша от нее не отставал. – Я хочу зайти на луг, хорошо? Соберу немного цветов, он же как раз по пути к твоей… Баронессе. – Баронессе, – беззвучно хмыкнул юноша. – Хорошо. Это его «хорошо» Ирене не понравилось, и хорошего в нем было мало. Она чувствовала себя подчиненной служкой, получившей разрешение с барского плеча. Ей словно кинули косточку, потрепали по косматой морде. Девушка закусила губу, давясь обидой. Она предполагала, что разговор с Ренаведд будет неприятным… Ничего. Соврет что-нибудь. Рыцарь согласился подождать. Длинные белые пальцы цепляли лютики и ромашки, собирая их в охапку. Цветы Рен обрывала низко, у самого края стебелька. Она не перевязывала их букетиками, рвала бездумно, лишь бы рвать. Колючий стебель мака обжег девушке руки, Ирена вскрикнула, приподнимаясь. Рыцарь тут же подошел к кузнецкой дочери, почти осторожно взял ее за руку, чтобы посмотреть. – Даже царапины нет, – бросил он громко, точно насмехаясь над девичьей чувствительностью. – А ты скулишь… – Простите, милсдарь, не привыкла боль терпеть молча. – Ах, вот как, – ответил юноша, не выпуская ее руки. – Но кричать от боли… Иногда не на пользу. Тебе бы пригодилось это знание. – Зачем бы? – беспокойно спросила девушка. Только рыцарь ей не ответил. Холодный порыв ветра расшевелил девичью юбку, синяя ткань прильнула к темно-красным штанам юноши. Ирена осторожно оглянулась через плечо, ей показалось, будто кто-то идет. Только никого не было. Вниманием ее снова завладел молодой собеседник, выпуская обожженную ладошку Рен из рук. Он осторожно наклонился вперед, неприлично близко к ее щеке. – Не груби ей, никогда ей не груби, как бы тебе не хотелось, Рен. Она – ненормальная, убьет тебя, если захочет… – шептал он быстро. – Говори то, что она хочет услышать, и не смей шуметь не по делу, если хочешь пережить заточение. – О чем… – Говори всю правду, не смей огрызаться. Даже если бы я очень хотел тебе помочь, Рен, все равно бы не смог. И не смогу. Не пытайся сопротивляться. Дальше время пошло слишком быстро, оно побежало, помчалось вперед, через дерби непроходимых лесов Туссента. Ирене не показалось, сзади к ней приближались другие рыцари. В полном обмундировании, сильные, сильнее худосочной дочери местного кузнеца. Все произошло не то за секунду, не то за две. Тряпка, прижатая к ее лицу, отчаянный крик, заглушенный тканью, попытка оттолкнуться и вырваться… Треск синей ткани, расплывающаяся картинка перед глазами. – В телегу ее бросьте, Ренаведд приказала не церемониться, – небрежно крикнул один из незнакомых Рен мужчин. – Самсон, ты с ней тут цацкался, ты и донесешь. Поживее, хлопцы, княжна уже ждет.