Человек и время ~ Тень вампира

      …Первым её воспоминанием стало улыбающееся лицо, принадлежавшее высокому мужчине с длинными кудрявыми волосами, выбивающимся из-под капюшона. Мужчина смотрел на неё с неподдельной радостью, держа её на руках. Девочку слегка покачивало — мужчина шёл по булыжной дорожке в окружении членов своей семьи: женщины чуть пониже ростом и мальчика, которого она держала за руку, несмотря на все его попытки освободиться. Мальчик размахивал палкой и издавал воинственные возгласы — кажется, он воображал себя не на прогулке, а в гуще битвы.       Но вокруг не было никакой битвы. Прохладный ветер, обдувая холм, вдоль которого вилась дорожка, лениво шелестел травой и листьями и изредка подхватывал пряди волос мужчины и женщины, стремясь их запутать. Солнце, что плыло высоко в небе, словно соревнуясь с ветром, согревало своими лучами раскинувшийся вокруг сад и играло золотыми бликами на крышах башен замка, что стоял неподалёку. Тишина прерывалась только журчанием текущего рядом с дорожкой ручья и криками птиц, что в изобилии водились в этом саду.       Внезапно мальчик, всё-таки вырвав свою руку из руки матери, вскинул палку и побежал за одной из таких птиц, что непредусмотрительно выпорхнула из травы около дорожки.       — Раду! — попыталась остановить его женщина.       — Не волнуйся, Кати. Будущий господарь должен будет уметь и сражаться и защищаться, чтобы сохранить свою страну в порядке, — остановил её мужчина. — Пусть пока на птичках тренируется…       — О тебе такого, про сражаться, не скажешь, — Кати повернула к мужчине голову.       — Время мирное. Турки не нападут просто так, пока мы в союзе с Польшей, и вообще…       — Почему ты каждый разговор сводишь на политику?       — Но…       — Сам говорил только что: нужно и сражаться, и защищаться. Мы, Чрноевичи, так всегда и делали — и до сих пор нас никто не покорил! Коль скоро…       — Так уж никто не покорил? — улыбнулся мужчина, остановившись и приобняв Кати за талию.       Прижавшись к нему, Кати опустила голову и застенчиво улыбнувшись, пробормотала:       — Ну я — это ещё не страна…       Девочка на руках мужчины зашевелилась и повернула лицо в сторону Кати.       — Спокойно, Мила, ничего не случилось, — Кати погладила девочку по щеке и поправила её светлые с голубым отливом волосы, и та довольно закрыла глаза.       Дни тянулись спокойно. Лето сменилось тёплой осенью, за ней наступила короткая дождливая зима, вслед за которой началась весна следующего года. Мила росла не по годам: уже в четыре года она бойко и осмысленно разговаривала и даже пыталась учиться с помощью матери читать те книги, что были в библиотеке замка, несмотря на то, что они её немножко пугали непонятными символами и чертежами. Книг было мало, и они были чудовищно дорогими — это было понятно по тому, с какой осторожностью и трепетом их брала мать Милы, когда та просила ей что-нибудь почитать. Отец, заметив это, сказал, что у него есть на примете один монах, который знает секрет создания книг в невиданных ранее масштабах, и что он обязательно наладит это здесь, в Валахии — чтобы Мила могла читать столько книг, сколько пожелает. Кати пыталась возражать: мол, дело девочки — стать достойной принцессой Валахии и нести знамя их рода по семьям королей соседних стран — Польши, Литвы, Венгрии, а может — кто знает? — и занять трон какой-нибудь преемницы или хотя бы осколка Османской империи, если вдруг удастся нанести ей такое поражение, от которого она уже не оправится. Кати мечтала об этом уже очень давно, и её только огорчало стремление её мужа, Раду, добиться успеха страны не военной силой, а поднимая и развивая в Валахии науку и искусство. Но отец был непреклонен, и вплоть до пятого года жизни Милы он занимался лишь тем, что ездил по различным городам и княжествам, налаживая связи. Он был уверен, что избрал правильный путь, и иногда, казалось, даже Кати соглашалась с ним в том, что так будет лучше…       Но все надежды рухнули осенней ночью 1507 года.       В ту ночь Раду прискакал к дверям замка один. Взволнованная Кати спустилась к нему из их с дочерью спальни — и впервые за свою жизнь Мила каким-то своим подсознательным чувством ощутила опасность той судьбы, что нависла над ними.       Она выбралась из кровати и подошла к окну. Голоса матери и отца, разносящиеся по тихому ночному саду, было отлично слышно.       — Что произошло? Почему ты здесь? Поляки отказались? Почему ты один?       — Нет, поляки всё подписали. Но я не могу сказать теперь, что они действительно нас не предадут. Кажется, они сговорились с Михней, а Крайовичи вообще перебежали к османам, и наша судьба теперь висит на волоске. Быть может, в ближайшие год или два будет большая война…       — Война?..       — Очень возможно, и тогда мне страшно представить, что с вами станет. Кати, дорогая, я считаю, что вам стоит уехать, пока это возможно.       — Но куда?..       — Боюсь, безопасно будет только очень далеко. Вам, наверное, придётся пересечь всю Европу: в Англии живут очень старые друзья нашей семьи — Хартандерблейды.       — Хартандерблейды?       — Да, они самые. С ними, конечно, вечно происходят странные вещи, но разве с нами не меньше? У них, насколько я знаю, совсем недавно родилась дочь, Лола — я надеюсь, они с Милой подружатся.       — То есть они в Англии… Но как туда добраться?       — Вообще, вам надо будет ехать через Венгрию, там всё в порядке, вот потом я не знаю: там будет Бавария, за Баварией надо будет пробраться во Фландрию, там — в Кале и оттуда переплыть пролив и попасть в Англию. Думаю, до зимы вы должны успеть добраться. Как только тут всё станет ясно — я пошлю за вами, чтобы вы приехали обратно. Мальчиков я оставлю с собой — они, если что, помогут мне защищать Валахию: Раду уже умеет отлично управляться с мечом, хоть учиться дальше ему не помешает, Пётр и Мирча подают большие надежды, и мне они очень помогут. В конце концов, будущие правители должны понять, что их ждёт в будущем…       Кати сглотнула навернувшиеся на глаза слёзы: она наконец-то поняла, что война — это не только победы, но и поражения — и неминуемая смерть.       — И ещё, Раду, ты точно уверен, что это хорошая идея — ехать прямо сейчас? Я…       — Что?       — Я тебе должна была сказать перед тем, как ты уехал в Польшу, дело в том…       — Так?       — Дело в том, что у тебя через несколько месяцев будет ещё один наследник — или наследница…       — Ох… — Раду хлопнул себя по лбу. Кати посмотрела на него слегка неодобрительно, и он начал оправдываться: — Нет, конечно, я рад, но значит, с вами надо послать слуг и защитников, незаметно выехать не выйдет. Тогда выезжайте не прямо сейчас, а завтра днём.       — Мама, мы уезжаем? — застал Кати вопрос Милы, как только она вернулась в спальню.       И она только тяжело вздохнула, поняв, что Мила всё уже знает.       Спать до утра было бессмысленно. Всю оставшуюся ночь Раду-старший, Кати и их ближайшие слуги готовились к отъезду. Собирали вещи, карету, лошадей, выясняли, кто должен будет поехать, кто — остаться. Ситуация была не настолько опасной, как могло показаться с первого раза: в конце концов, это была попытка перестраховаться, а не побег перед лицом неминуемой гибели. И уже когда, сопровождаемая лучами восходящего солнца, карета покатила по дороге прочь от замка — Раду созвал всех оставшихся в замке и ближайших военачальников, послал за теми, кто мог ещё оказать помощь, и выйдя вместе со своими сыновьями — Раду-младшим, Бадикой, Владом, Петром и Мирчей на балкон перед собравшимися, начал свою речь:       — Мой народ, что был мне верен, вышел срок исполнять клятвы!       Сознаю своих слов тщетность, призывая под стяг ратный…       Но пробил час над моей страной:       Тот, кто верен мне — пусть идёт со мной!       И жёлтый флаг с изображённым на нём щитом со звездой и полумесяцем в левой части взметнулся вверх над замком.