Super Psycho Love

Проходит вечность, прежде чем я начинаю нормально соображать, а мое тело из кисельной массы превращается во что-то твердое, но ужасно неповоротливое. Мои глаза все еще влажные от выступивших слез, я смаргиваю, но комната все равно расплывается, и то, как Снарт снова уходит в душ, я не вижу, а только слышу — резкий хлопок двери, вызывающий ассоциации с выстрелом, вгрызается мне в уши. Пистолет лежит на полу рядом, я случайно задеваю его рукой и вздрагиваю. Черт. Огнестрельное оружие в С.Т.А.Р. Циско будет в ярости, если узнает, пистолеты носит лишь охрана, в стенах публичного дома нет нужды волноваться о своей безопасности, здесь каждый угол просматривается. Почему-то не слышно шума воды, только какие-то тихие щелчки, похожие на звук кнопок мобильного. Я через силу поворачиваю голову, глядя на красно-желтый рисунок двери, и прислушиваюсь, задерживая дыхание. Точно, кнопки. Снарт пишет кому-то сообщение. Надеюсь, он не мэру Куину сообщает, что только что поимел рот его контрактной шлюхи пистолетом. Самое странное, что я не чувствую себя использованным или грязным, и дело тут не в оргазме. Знаете, все когда-то бывает впервые, и новые впечатления приносят тебе уйму удовольствия, будь то первый в жизни десерт за несколько сотен долларов, секс с парнем, по которому ты истекал слюнями больше года, премьера шикарного фильма, достойного кучи оскаров, или же первая БДСМ-сессия (я не в Теме, но пробовал, каюсь). Или вот, минет стволу пистолета. Никогда в жизни таким не занимался, и от жуткого смешения страха, сдавливающей горло паники, бешеного вожделения и страсти внутри все узлом завязывается. Я снова вспоминаю Оливера, и у меня в груди из ниоткуда появляется тугой комок, причиняющий непривычное неудобство. Это стыд? Я способен испытывать чувство стыда? Я же шлюха, которой платят деньги за секс. Через мою постель прошел не один десяток мужчин, некоторых из них я даже мог назвать постоянными клиентами, и я никогда не испытывал угрызений совести, когда сразу после одного принимал другого. Но теперь это все в прошлом, у меня контракт. И Оливер Куин. А я сейчас лежу на выпачканном моей собственной спермой ковре и таращусь в бледно-желтый потолок, раз за разом пересчитывая яркие лампочки. И я почти трахнулся с самым опасным человеком Централ Сити, который безошибочно распознал мой адреналиновый голод. С Оливером я всегда был примерным мальчиком (в расчет мои смешные попытки притвориться мачо мы не берем), да и раньше моя темная сторона натуры никогда не брала верх. Раньше. Такое ощущение, что Снарт за какие-то полчаса перевернул меня вверх тормашками и вывернул наизнанку. Леонард выходит из ванной. Я почему-то думал, что он разденется, но джинсы, об которые я терся лицом, все так же на нем. На секунду мой член снова дергается, но я так вымотан, что не могу идти на поводу у своих желаний, лишь смотрю на Снарта с пола. Идеальное взаимное расположение — полностью обнаженный я у его ног, а взгляд Снарта прожигает насквозь. — Барри? — Леонард касается моего плеча ногой, но это не пинок, а скорее осторожное поглаживание, проверка на прочность, которую я с треском проваливаю, прерывисто вздыхая от ощущения прикосновения теплых пальцев ног. — Поднимайся, Барри. Не стоит лежать на полу, ты можешь простудиться. Сил у меня по-прежнему нет, поэтому я умоляюще смотрю на Снарта, надеясь, что он протянет мне руку. Тут вариантов два — или он ее отстрелит, или все же поможет встать. Пистолет лежит далековато, так что, если у Леонарда нет второй пушки, я теоретически могу остаться цел и невредим. — Бедный мальчик, — слишком едко для реальной жалости говорит Снарт, одним махом ставя меня на обе ноги. Конечностей я не чувствую, так что мне больших трудов стоит удерживать равновесие, а полуобнаженный Леонард в непосредственной близости только усугубляет мое незавидное положение. Мой взгляд скользит по его мощной груди, я шумно сглатываю, прослеживая точеные мышцы, когда меня буквально пронзает мыслью, что Леонард так и не кончил. Черт, он заплатил такую непомерную сумму денег (я не буду озвучивать, но обычно я брал столько за… если в сумме, то ночи за четыре, причем это грязными, без сорока процентов, положенных Циско), а оргазма не получил. Мне и в голову не может прийти, что Снарту вообще не интересен секс в его прямом назначении, всунул-высунул, я имею в виду. Если он действительно асексуален, то это преступление против самой природы вожделения. Вселенная, создавая Снарта, не могла допустить такой страшной ошибки, а если и могла, то точно не притащила бы такое святотатство в мою и без того конкретно побитую жизнь светской шлюхи. — Выпьете, мистер Снарт? — как можно дружелюбнее предлагаю я, стараясь выглядеть уверенно, чему мешают мой голый зад и член, выставленный на обозрение Леонарда. — Виски, бурбон, может быть, вина? — Водки, — Снарт приподнимает уголок рта, как бы улыбаясь, но в то же время почти не меняя выражения лица. — Со льдом. Льда побольше. Я отступаю, пятясь в сторону бара, спрятанного за панелью в стене. У меня там гребаный магазин всевозможных видов алкоголя, но до запасов Циско ему далеко, конечно. На долю секунды меня одолевает сомнение: лед-то я найду, а вот с водкой может возникнуть проблема, Оливер предпочитает исключительно скотч, а остальные пузатые бутылки стоят там скорее для видимости, так что водки вполне может не оказаться. Легкий щелчок по крошечной кнопке, утопленной в стену, и панель отъезжает в сторону, открывая зеркальные полки. Я обшариваю взглядом ассортимент, и в самом углу вижу бутылку Mintuu, финской ментоловой водки, которую, вроде бы, мне как-то привез Рэй из одной своей «командировки», а я про нее совершенно забыл за ненадобностью. Удача на моей стороне. Пальцы оглаживают выпуклый узор на боках, стакан звякает о поверхность столика из темного стекла, стоящего рядом с баром. Водка медленно течет из узкого горлышка, перекрытого дозатором, и мне в нос ударяет сильный запах мяты и спирта, от которого слегка начинает кружиться голова, а мои руки покрываются мурашками. Жаль, что я не пью, сейчас бы не помешало разогнать туман в голове. — Я сам возьму лед, — доносится до меня приглушенный голос Снарта. Леонард открывает холодильник, декорированный под цвет стен так, что его не сразу можно обнаружить. Я вцепляюсь в стакан, как в чертов спасательный круг, и исподтишка смотрю, как Снарт вытряхивает на ладонь несколько кубиков льда, которые почти сразу же начинают таять. В комнате довольно тепло, но от того, как кубики перестукиваются между собой, меня почему-то пробирает холод, словно я оказался на улице в лютый мороз, поэтому я быстро отворачиваюсь, делая вид, что очень занят завинчиванием металлической крышки на бутылке водки. Снарт едва слышно ступает по ковру и приближается ко мне вплотную, прижимаясь грудью к моей спине, покрытой мурашками. — Замерз? Кубики с веселым звоном прыгают в стакан, водка обрызгивает мне пальцы, и я безотчетно облизываю один, перекатывая на языке привкус мятных капелек. Снарт шумно выдыхает мне в ухо и влажными пальцами сжимает столик, так сильно, что стекло вот-вот пойдет трещинами. В Леонарде заточено бесконечное количество силы, она чувствуется во всем — в его руках, в том, как он дышит, разговаривает, двигается, смотрит. Он просто олицетворение пугающей сексуальности, замешанной на опасности и страхе, словно дорогой коктейль по цене миллион долларов за бокал, на дне которого спрятан миндальный вкус цианида. Я хочу выпить его до дна, признаюсь себе в этом и капитулирую, откидываясь назад всем телом, прижимаясь к груди Леонарда. Его кожа на ощупь такая же твердая, как камень, одновременно холодная и теплая. — Не замерз, — выдыхаю я. — Мистер Снарт… Снарт вдруг смеется — глухо, с придыханием, и пальцами проводит по моей груди снизу вверх. Я снова чувствую, как кожа будто расходится под его прикосновением, как прохладная рука сжимает мой дергающийся кадык, палец давит на яремную ямку, царапая нежную кожу. Я издаю какой-то непривычный для себя звук, что-то среднее между стоном и смешком, и безотчетно подаюсь бедрами назад. — Барри, — мурлычет Снарт, отвечая на мое движение, буквально вдавливая меня в узкий край столика. Стакан с водкой резко звенит, соприкасаясь с бутылкой, и Леонард перехватывает его, зачем-то доставая кубик льда, и… — А-а-ах, черт! Я давлюсь разом потяжелевшим воздухом, когда лед соприкасается с кожей, а тонкие струйки воды, перемешанные с ментоловой водкой, бегут вниз, обжигая член. Снарт прижимает меня к себе и пальцем двигает кубик, сначала обводя соски, которые тут же набухают от возбуждения и холода, потом спускается к прессу, очерчивая каждую мышцу, оставляя на моем теле влажные следы, которые огнем горят, как выжженные метки. По позвоночнику будто лава течет, меня начинает неконтролируемо трясти — чертово перевозбуждение, я же кончил совсем недавно, что он со мной… Это последняя связная мысль — Снарт проводит остатками льда по основанию моего члена, вызывая у меня громкие бесстыдные всхлипы, подцепляет кубик ладонью и демонстративно отправляет в рот, запивая его водкой, — все это буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Я смотрю, как от глотков движется его кадык, и позволяю себе крамольную мысль: как бы выглядел Снарт, отсасывая мне, как бы неровными пятнами развратно покраснели его щеки, как бы блестела слюна на подбородке, как бы я держал его за шею, вколачиваясь в этот, господибоже, так непристойно выглядящий рот, который произносит мое имя почти как обещание лучшего секса в моей жизни… — Ты пялишься, — констатирует Снарт, сыто облизываясь. — О чем ты думаешь, Барри? — Я… — мне точно не хватает букв в алфавите, — я… Язык впереди мыслей, меня буквально раздирает на части от темных желаний, от снова возникшего адреналинового голода. Я открываю рот несколько раз, как выброшенная на берег полудохлая рыба, подбираю правильные слова, липкие, как лакрица, пристающие к языку. Возникшее напряжение со свистом разрезает звонок телефона. Снарт резко отстраняется, я теряю точку опоры и чуть не лечу спиной обратно на ковер. — Снарт, — отрывисто бросает Леонард, разом меняясь в лице. Наверное, он чертов робот — секунду назад был возбужден до чертиков, а теперь готов стрелять в упор, ни одна мышца на лице не дрогнет. Бормотание в трубке затягивается, но Снарт молчит, сжав губы в тонкую полоску, просто слушает, ни звука не издает. А я все стою обнаженный, не в силах оторвать от него голодный взгляд. — Еду, — наконец произносит Леонард, отключаясь и убирая телефон обратно в джинсы. На меня он не смотрит, пока поднимает с пола сначала пистолет, а потом куртку, натягивая ее прямо на голое тело, от чего у меня в башке просто взрывается сверхновая звезда. Он так горяч, что мне даже стыдно за свою несдержанность — не пристало шлюхе так открыто накидываться на клиента! Ты должен подстраиваться под мужчину, с которым проводишь ночь или несколько часов, обязан чувствовать и понимать все его потребности и безошибочно определять, как их правильно удовлетворить. Но за сегодняшний день я наделал столько ошибок, что теперь точно буду есть себя поедом. — Доброй ночи, — прощаясь, говорит Снарт, открывая дверь. — Спи крепко, Барри. — И вам, — отвечаю я, чтобы хоть что-то сказать, слова у меня закончились еще несколько минут назад. Я просто смотрю, как он уходит, отчаянно душа в себе желание спросить, вернется ли он еще раз. Это просто еще один клиент, — напоминаю я себе, но это ни хрена не помогает. — Можешь называть меня Лен, — напоследок добавляет Снарт, и дверь с грохотом захлопывается. Я со стоном валюсь на ковер, зарываясь лицом в длинный пушистый ворс, щекочущий мне ребра. Мне хочется одновременно завыть от бессилия и злости на самого себя и захлебнуться от восторга. Случившееся было просто невероятным. Крышесносным. Черт побери, наверное, самым прекрасным, что происходило за годы работы в С.Т.А.Р. Проснувшаяся на мгновение совесть, которая высовывалась последний раз, когда я точно так же валялся на ковре в ожидании Леонарда, уходит куда-то вглубь меня, сердито ворча, а я блядски улыбаюсь и откидываюсь на спину. Рука упирается во что-то мягкое, но это не ворс ковра и не стоящее недалеко от меня кресло — это забытый свитер Снарта. Не Снарта, а Лена. Меня зовут Барри Аллен, и я окончательно сошел с ума.