Everything You've Come to Expect

Когда Майлз впервые поцеловал Алекса, им было 22. Когда Алекс ответил на его поцелуй, им было 22. Когда Майлз впервые трахнул Алекса, им было столько же. Просто все это произошло в один вечер, когда их чертово вино закончилось и Алекс захотел пойти за новой бутылкой. Майлз не позволил ему. Руки Алекса были исписаны ручкой: он писал отрывки фраз на ладонях и на внешней стороне кистей, а затем пачкал одежду пастой. Он смеялся, и Майлз смеялся тоже. Волосы Алекса скрывали половину его лица. Чертов Джон Леннон, со своими глазищами: такими темными, чертовски ебнутыми, туманными и заебанными. Майлз просто схватил его за шатающиеся бедра и притянул к себе на пол. Алекс притих, а затем испачкал следами от ручки его щеку. Он смотрел на Майлза и все понимал. Им не нужно особо много разговаривать для этого. Майлз чувствовал горький вкус сигарет, вина и мяса — совсем не романтично, но им это и не нужно было, правда? Не нужно. Потому что Алекс оседлал его и размеренно тёрся о его член. Руки Майлза под растянутой майкой оглаживали выступающие ребра, соски и спину. Алекс провел языком по его шее и прикусил за челюстью. Майлз разложил его прямо на полу в тот вечер. Прошло восемь лет, а ничего не изменилось. В смысле, у них могли меняться девушки, места проживания, занавески на кухне, но стоило Алексу выебнуться перед Майлзом в стиле его королевских замашек, и он уже лежал, раскинув ноги, цепляясь за собственные волосы. Без Алекса жизнь Майлза течёт размеренно и спокойно. Тёрнер решает записать новый альбом внезапно. Он просто набирает Майлза в четыре утра и говорит об этом. Он напевает непонятную хуйню, говоря, что уже знает, в каком стиле они будут работать. Жизнь Майлза — это замедленная съемка, и когда в ней Алекс, то пленку ставят на перемотку, потому что события происходят настолько быстро, что Кейн не успевает следить за всем. Алекс — вихрь. Он сосёт его член и может отвлечься, чтобы найти ручку, потому что придумал новую строчку. Он смотрит фотки новой девушки Майлза у него в телефоне, говоря, что она красивая. А затем обвивает его шею руками и облизывает ухо, шепча, что он, Алекс, красивее. Не то, чтобы Майлз может спорить по этому поводу. Его руки запутываются в густых алексовых волосах, а язык запутывается в его рту. Алекс сучка, которая может ластиться, а в другой момент кусать до крови или пытаться выпутаться из рук. Майлз думает, что Алекс не знает, чего хочет. И это, пожалуй, их главная проблема. Алекс пихает его в грудь ногой и смеется, а потом затихает. Он засматривается в потолок, лениво перебирает собственные волосы и думает о чем-то своем. И в такие моменты Алекс нравится Майлзу больше всего. Он обожает то, как тот уходит в свой мир и позволяет наблюдать за ним со стороны. Майлз облизывается, замирает и не отрывает взгляда. — Aligner, — произносит Алекс и улыбается сам себе. — Это на французском? — прошло то время, когда Майлз спрашивал: «Что?» на слова, вылетающие из этого рта. — Ага. Французский заебись, — он поднимается и берёт из пачки сигарету. Его бедра плотно обтянуты штанами, и он безбожно крутит ими, напевая незнакомую мелодию. Из его рта клубит дым, и он садится напротив Майлза, смотря ему в глаза. Следующая затяжка — и дым прямо в лицо. Майлз закрывает глаза и не дышит, как и всегда рядом с Алексом. — Miracle Aligner, — говорит Алекс, и Майлз прыскает от смеха. — Что за хуйня? — Не знаю, — он пожимает плечами с совершенно отстраненным видом и тушит сигарету. — Что-то типа: «Возьми это тигр, встань на колени». Майлз притягивает Алекса за шею и целует в прокуренный рот. Тот отвечает, легко касаясь плеч. Они валятся на диван, и Майлз подминает его под себя. Алекс остервенело пытается расстегнуть его джинсы, и в тоже время двигается, прижимаясь к нему пахом. Майлз расстегивает полы рубашки и припадает ртом к правому соску, от чего Алекс сжимает его коротко-стриженные волосы в кулаке. Он чувствительный здесь и еще прямо под пупком. Майлз знает все его эрогенные зоны, и Алекс признается, что он единственный, кто прошелся по его телу везде. Его нога трется о бедро Майлза, а губы движутся в беззвучных вздохах. Алекс не тот, кто любит постонать, но Майлз читает все в его движениях. И глазах. Глаза Алекса могут сказать очень много, особенно если смотреть в них очень долго. Алекс не маленький мальчик, которым можно управлять. Алекс не подстилка. Алекс взрослый мужчина, который думает, что знает, чего хочет. Он осознанно раздвигает ноги перед другом, осознанно облизывает длинные пальцы, осознанно лижется языками с Майлзом и совершенно осознанно переворачивается на живот и трется задницей о чужой член. Майлз грубо подается вперед, впечатывая его в диван и прикусывает оголенное плечо. Алекс медленно трется, и Кейн сдергивает с него штаны вместе с нижним бельем до колен. Задница Алекса ладная. Он умеет двигать ей так, как хочет, и чтобы остальные тоже этого хотели. Особенно Майлз. Он умеет дерзко вздернуть бровь, выставить задницу и так посмотреть, что не останется сил сопротивляться. Впрочем, этого никто и не собирается делать. Он снимает штаны и боксеры Алекса с концами и встает, чтобы снять свою одежду. Алекс уткнулся в мягкую подушку и раздвинул ноги, приподняв бедра и что-то в животе приятно стягивается от этого. Он вплотную прижимается к другу, и тот тихо скулит от соприкосновения члена с собственными ягодицами. — Выеби меня, — просит он, приподнимая голову и откидывая волосы назад. Его пухлая нижняя губа закушена, и Майлз трет сухими пальцами дырку Алекса. Тот вздыхает и опускает голову. Майлз целует его плечи и разрывает пакетик смазки. Внутри Алекса туго и горячо, и это банально сводит с ума. Он может трахать кого угодно, но задницу подставляет только Майлзу. И это то, что вызывает собственнические порывы, которые приходится подавлять. Алекс никогда не будет полностью его. Он приходит и уходит, у него другая жизнь за пределами их постели, их группы. У Майлза она тоже другая, но Алекс в ней занимает самую лучшую полку. Прочную. Пальцы внутри двигаются в размеренном темпе, и бедра Тёрнера повторяют их движения. Майлз любит такой их секс. Тягучий, словно патока. Тянущийся, как ниточка слюны изо рта Алекса. Майлз её обязательно слижет, и их языки спутаются в этом нелепом обмене слюной. — Майлз, — Алекс сжимает рубашку, которая все еще на нем. Она стянута с плеч и открывает поясницу. Майлз сжимает ладонью его левый бок, прижимая к дивану, а бедра вздергивает вверх. Он дразнит Алекса, потираясь головкой о дырку, и тот дергается в его руках и недовольно мычит. Майлз тихо хмыкает и целует его в шею, одновременно входя. Алекс мычит и подается назад, пытаясь принять больше. Он не даёт себе привыкнуть и трахает себя членом Майлза, довольно поскуливая, и Кейн откидывает голову, позволяя Алексу действовать. Он покачивает бедрами и не выдерживает, начиная трахать его сильнее. Алекс матерится, когда Майлз проходится по простате, и сжимает его внутри, от чего искры из глаз сыплются, и, блять, он ни с кем такого больше не испытывает. Алекс подгоняет его, тяжело дыша, и привстаёт, чтобы притянуть к себе, цепляется длинными пальцами за голову Майлза, и они тыкаются друг другу в губы. Неудобно, неловко, но необходимо. Майлз подсовывает руку под живот Алекса, оглаживая пупок и нежную кожу под ним, задевает ребром ладони головку члена, а затем берет его в руку, отдрачивая. Их поза до пиздоты не удобная, но им так хорошо, что Майлз ничего не меняет. Он ускоряется, чувствуя, как скоро кончит. Шлепки яиц о задницу Алекса пошлые, но это кажется настолько интимным и родным, что даже в сердце щемит, как бы это ни звучало. Алекс под ним дрожит, сжимается вокруг его члена и кончает, задыхаясь в собственном стоне. Майлз выходит из него и дрочит себе, смотря, как сжимаются тугие мышцы, и спускает на ягодицы Алекса, удерживая вес на одной руке. Они оба тяжело дышат, и Алекс кое-как переворачивается, давая место для Майлза. Он блаженно валится на подушку, а Алекс садится и окончательно скидывает с себя рубашку. Он берет новую сигарету из пачки и зажигалку. Майлз откидывает руку, чтобы Алекс лег на него. Тот так и делает после того, как закуривает сигарету. Он затягивается и делится сигаретой с другом. Тот хмыкает и обхватывает её губами. — Miracle Aligner, — повторяет Алекс, и Майлз смеется. — Охуенно.