Everything You've Come to Expect

Любимой песней Майлза в их новом альбоме является «Sweet Dreams, TN». Когда они создавали её Алекс «уходил» еще дальше обычного. Он просидел неделю на диване студии, промяв его своей задницей, когда писал её. Он закусывал губу, закрывал глаза, откидывал голову назад, будто бы справляясь с каким-то порывом. Майлз облизывался, но не мешал ему. Этот процесс, он знал, необыкновенен. Когда Алекс делает это. Пишет песни. И Майлз любит его до боли в челюсти. Он любит его как эти тупые и понятные только Алексу строчки. А Алекс любит его за то, что он, Майлз, эти строчки понимает. Каждое слово, каждое движение, каждый томный взгляд. Он вспоминает «Маленькую Мисс Теннеси», но Майлз плавает на поверхности его сознания, и Алекс чуть-чуть задыхается от всего него. Он черкает ручкой по странице и чувствует, как Майлз смотрит. Его член полутвердый и в этом полу возбуждённом состоянии он пишет лучшие строчки, как он считает. Его текст сумбурный и сырой, и для того, чтобы было лучше он просто садится на Майлза и утыкается ему в шею. — Знаешь почему я решил написать именно о ней? — спрашивает он, вдыхая запах Майлза и прикусывая кожу под ухом. — Разве ты не влюблен? — его руки водят по талии Алекса, и от этого он дрожит. — Точно. А в тебя я никогда не был влюблен. — Я знаю. Алекс поднимает голову и смотрит ему в глаза. Они любят это, потому что вместо того, чтобы размениваться разговорами, они смотрят. И слышат то, что никто кроме них не слышит. Глаза Майлза единственные, в которые он смотрит с упоением, из-за которых у него поджилки трясутся, душа в пятки уходит, пресловутые бабочки бьются друг о друга. Они могут смотреть, когда целуются, пока не устанут. Они могут смотреть, занимаясь сексом. Это их собственный оргазм. Они не были влюблены в друг друга, они встретились в далеком 2005 и Алекс после одного разговора понял, что будет любить этого человека очень долго. Это не было чем-то неправильным, он просто принял эту мысль и улыбался Майлзу, который понял тоже самое. Кто-то скажет, что у них больше, чем дружба. Они скажут, что у них больше, чем любовь. Алекс хороший писатель, но ни в одной гребанной песне он не может выразить того, что чувствует в этих отношениях. Поэтому он не пишет песни о Майлзе. Майлз выше социальных проблем, расставаний, разбитых сердец, секса. Майлз настолько высоко, что Алекс даже если бы захотел, не смог дотянуться. — Любовь, как боль в челюсти. — Как боль в челюсти, — кивает Майлз и целует его в шею. Потому что их «отношения» — это еще и свалка. Они сбрасывают туда мусор тоннами, в виде других девушек, других отношений, улыбок на публику, невнятное бормотание, и «давай не будем портить все, Майлз». Майлз бы вычистил эту помойку, утилизировал бы все из своей головы и головы Алекса, только вот один он справиться не может. Алекса все устраивает. Их отношения непостоянны, они могут видеть друг друга раз в несколько месяцев, они могут жить без друг друга, потому что их «любовь» не сопливая мелодрама. Они взрослые люди и понимают это. Алекс сказал ему несколько лет назад: «Ты не понимаешь? Из этого никогда ничего не выйдет» и закурил свою долбаную сигарету. Майлз усмехнулся тогда и выпил свой стакан виски, послевкусие которого было столь же горьким, что и послевкусие слов Алекса. Потому что он никогда не верил в них. Алекс предпочитал жизнь, где он мог бы не зависеть от Майлза груза. Он встречается с девушками, но это настолько не долгосрочно по сравнению с Кейном, что тому даже смешно. Майлз тоже кое с кем встречается. Она красивая, умная, потрясающая девушка, и ему с ней хорошо. И когда Алекс об этом узнает, когда видит её впервые, когда видит, как она обнимает Майлза и как Майлз на неё смотрит, ну, в тот вечер Алекс отсасывает ему в туалете ресторана. Его губы красные и мокрые, Майлз целует их, сжимая пальцы в мягких волосах. Алекс стонет и что-то беспорядочно шепчет. — Ощущение, словно все вокруг уёбки без тебя, детка*, — разбирает Майлз, когда их губы напротив и они просто дышат. — Будешь придумывать строчки каждый раз, как отсосёшь мне? — усмехается он и Алекс опускает голову. — Может быть. Майлз прижимает его к себе, чувствуя острый запах парфюма, проводя носом по влажным от пота волосам. Алекс не обнимает его в ответ и Майлз понимает почему, он чувствует себя виноватым, но на самом деле это не он устроил весь этот фарс. Если бы Алекс только позволил… позволил любить его правильно, Майлз бы постарался, он бы сделал все, что у него в силах. Чтобы не видеть ревностный взгляд, чтобы не чувствовать ярость Алекса и беспомощность. Но не он топит этот корабль. — Алекс, — тихо произносит Майлз, зарываясь носом в место рядом с ухом. — Тебе пора. Алекс смотрит ему в глаза и что-то в них меняется. Его губы плотно сжимаются, и он кивает. — Конечно. — Я приду завтра, — Майлз сжимает его пальцы в своей ладони, а потом Алекс уходит. Разве он не устал от всего этого? Майлз — да. _________________________ — Когда ты был с Ариэль, то сказал, что она может быть «той самой», — произносит Майлз, расположившись в своем любимом кресле в квартире Алекса. Тот хмурится, но не поднимает взгляд от гитары у себя в руках. — Я думаю, что с Ханной может быть также. — С Ариэль я расстался вообще-то, — Майлз слышит в ответе язвительность. — Я не об этом. — Что ты хочешь от меня? — Пока ты встречался с ней, мы не виделись ни разу, — игнорируя вопрос, продолжает Майлз. — Я не хотел… изменять ей, — он скользит пальцами по струнам и не хочет говорить об этом. — Но ты изменяешь Ханне. — Если мы прекратим, что будет? Алекс напрягается. Прекратят, ха. Ну, возможно с Майлзом ничего не будет, а вот Алекс загнется в какой-нибудь попойке и с какой-нибудь Тейлор. Он жмет плечами и не собирается смотреть Майлзу в глаза. Что он может сказать? «У тебя всегда есть моя дырка, вместо её», «Я же лучше», «Мы вместе уже 8 лет», «О, прости, мы не вместе». Просто тогда, когда он был с Ариэль, он понял, что не она та самая, с которой он бы смог провести всю свою жизнь. Не она та самая, с которой даже не нужно говорить, тебя и так понимают. Не та, которая знает о всех твоих недостатках и любит каждый из них. Не та, кто подхватит глупый набор звуков твоей гитары и поможет превратить это в целую песню. Не та, кто будет ждать 8 лет, пока он созреет для чего-то большего. — Алекс? — Я не знаю. Я лишь знаю, что никогда не хотел бы прекращать это. Майлз откидывает голову и тяжело вздыхает, у него голова кругом идет от всего этого дерьма. Он не может смотреть на Алекса и говорить, что больше не хочет его. Потому что это не так. — Иди ко мне, — просит Алекс. Он сидит на кровати, скрестив ноги. Откладывает свою гитару на стул рядом, и Майлз подходит к кровати. Алекс поднимается на колени, подползая к нему. Его пальцы скользят по рубашке Майлза и начинают расстегивать пуговицы. Ему почти 30 лет, а он чувствует себя, слово ему те же 22. Он почему-то вспоминает «I Wanna Be Yours»** и то, как вдохновлялся ей. Эта песня была спета для Майлза, но в ней он не выразил и половины того, что чувствует. Он думал, что ему не нужно говорить об этом. Думал, что Майлз и так знает… Видимо он проебался. Он слышит мелодию в своей голове и жмурит глаза, тыкаясь Майлзу в шею. Если честно, то ему даже дышать тяжело. Легкие сжало и его тошнит. Так бывает, когда тебе сообщают, что хотят расстаться? Да. Можно добавить оцепенение и непонимание. — Алекс? — произносит Майлз рядом с его ухом и тот наконец расслабляется и открывает глаза. Он обнаруживает себя лежащим на кровати, и Майлза между его ног, на котором нет рубашки. Его кожа греет даже сквозь алексову футболку. Он бы мог написать об этом отдельную песню. Возможно когда-нибудь он выпустит альбом, он будет называться «М». Алекс усмехается самому себе и закусывает губу, у него кружится голова. «Может, я просто хочу быть твоим?» — пропевает он в мыслях, водя кончиками пальцев по обнаженному плечу Майлза. Тот целует его, и Алекс затихает, полностью отдаваясь. Будучи с женщинами ему всегда приходится контролировать что-то. В случае с Майлзом от него это не требуется. Майлз может сам заняться с ним сексом, когда Алекс слишком устал, но тоже хочет. Майлз может перенести на кровать. Майлз может сделать омлет. Майлз может успокоить. Майлз может. И это то, почему Алекс хочет быть е г о. Он на дне своей любви. Майлз его Марианская впадина и он не видит света. Вокруг него сплошная обволакивающая темнота. Она не давит, она лишь сжимает в крепких руках и шепчет. И Алекс бы никогда не хотел выбираться из неё. Алекс врет самому себе, и это так очевидно для них обоих. Алекс не может писать песни о любви думая о Майлзе. Возможно ему и не нужно думать. Возможно просто стоит закрыть глаза и почувствовать. Губы Майлза мажут по его шее и сердце гулко и ровно отбивает свой ритм. Он никогда не чувствует себя более защищенным и спокойным, чем в такие моменты. Начинается дождь и капли бьют по зеленым листьям, падая на землю, создавая идеальный шум. Совершенно ненавязчивый. Майлз снимает с него футболку и домашние штаны, и Алекс мягко разводит ноги. Под штанами он был без белья, потому что наспех вышел из душа, когда пришел Майлз. Он недавно подстриг волосы, и теперь хвататься за них вообще не удобно, потому, что их практически нет. Алексу нравится эта прическа, но сжимать длинные пряди в руках было куда приятней. Сейчас Майлз выглядит куда брутальней и взрослее. Это возбуждает, и нотки ностальгии не возвращаются. Алекс не знает, что лучше, прошлое или настоящее. Он не видит различия между ними, потому что их отношения замерли на мертвой точке. Будто Воланд выделил им место в аду, словно Мастеру и Маргарите. Они гуляют в тени деревьев, читают, смотрят на друг друга и это может продолжаться вечно. Потому что этот ад — рай для них. Порой Алекс думает, что они, наверное, мазохисты, раз играют в одну и ту же игру раз за разом. Наверное, ему нравится наблюдать за Майлзом и его шлюхами, наверное, ему самому нравится заводить себе шлюх, чтобы следить за тем, как Майлз равнодушен на публике. Чтобы быть равнодушным самому. А потом чувствовать, как из тебя выбивают весь дух, втрахивая в любую попавшуюся поверхность, оставляя синяки, вырванные клочки волос, царапины и вывернутую душу. Алекс закрывает глаза и сжимает в кулаке простынь. Пальцы Майлза мягко входят в него, и он задыхается, пытаясь поймать чуть больше воздуха в легкие. Между ног мокро, он слышит характерное хлюпанье, и хочет, чтобы шум дождя перекрыл шум в его голове. — Алекс, посмотри на меня, — твердо просит Майлз, склоняясь над ним. На лице Алекса испарина, его рот приоткрыт, а ресницы отбрасывают мягкую тень на щеки. Алекс открывает глаза и судорожно выдыхает, потому что Майлз входит, разводя пальцы, потому что Майлз смотрит, потому что Майлз. — Майлз, — еле слышно, практически на уровне шума за окном, но Майлз настолько близко, что он кажется слышит рой его мыслей и смотрит тем взглядом, что заставляет прекращать думать. Алекс так и поступает. Ведь у них всегда здесь и сейчас, а об остальном они подумают потом. Майлз выскальзывает из него и просто гладит пальцами, от чего Алекс дрожит, цепляясь уже за его руки и спину. — Пожалуйста, сейчас, — он просит. Ему так необходимо это, потому что он знает, что это последний раз, перед долгой разлукой. Майлз сказал об этом. У Майлза вообще-то есть Ханна, а у Алекса есть Тейлор. На самом деле, Алекс это знает, единственный у кого есть он сам — это Майлз. Майлз тыкается в его шею, покусывая кожу, поднимается и всасывает мочку уха, и блять да, это его слабое место. Алекс сильнее раздвигает ноги и кривится от пустоты внутри. Физической или ментальной? Майлз приподнимает алексовы бедра и его член мягко входит до конца, заставляя Алекса сжиматься. Он слышит сдавленный стон Майлза и тянется к его губам. Их тела полностью прижаты друг к другу и Алекс чувствует мурашки на коже друга. Он двигается немного грубо, но так, как Алекс любит. Это ощущается лучше всего, на грани с болью, так, что пальцы на ногах поджимаются, и хочется отдаваться как последней шлюхе, прося, умоляя, раскрывая губы, раскрывая себя. Глубже, быстрее, сильнее, да, вот так. — Детка, — Майлз толкается глубоко, от этого сводит судорогой тело. Алекс мог бы выдерживать это очень долго. — Так хорошо, детка. Майлз называет его так редко. И Алекс помнит практически каждый такой момент. Алекса это заводит не хуже члена в заднице. Он опускает руку и сжимает себя. Это остро и необходимо. Майлз наращивает темп, и Алекс почти стукается головой о спинку кровати. Он тихо стонет, и закидывает одну ногу на поясницу Майлзу. Тот придерживает её ладонью, ведет вниз, сжимая ягодицы и толкается в последний раз. Алекс слушает его мерное дыхание, смешиваемое с ветром и дождем. Это не смывает их проблемы, не решает. Майлз на его груди вздрагивает, что-то бормочет и снова проваливается в сон. Алекс знает, что никогда не смог бы это прекратить. _________________________ *Строчка из песни "Sweet Dreams, TN" **Песня из альбома "AM" группы Arctic Monkeys